Еще в первой половине декабря 2012 года я получил письмецо от Дмитрия Бродского, моего московского друга и коллеги. Дмитрий сообщал о своей недавней публикации на сайте просветительско-правозащитная группы «Обратная связь»: «Принцип «реальной политики» в право- и мирозащите (по следам международной встречи в «Мемориале»).

За проектами и новостями этой группы (замечательного их с супругой Дмитрия  - Еленой Батенковой - «семейного подряда») я и сам слежу, с уважением и солидарностью. Но тут Дмитрий меня упредил.

Трактат Д. Б.  показался мне заслуживающим внимания также и других моих коллег, равно как и комментариев. Я написал Дмитрию:

«…Спасибо за весточку и за текст об этике и праве в право- и мирозащитном движении.
Я «проглотил» его с большим интересом.

Как Вы, наверное, знаете из моих последних рассылок, формат моей рассылки изменился. Я теперь являюсь одним из координаторов / со-модераторов портала «Когита.ру»  (http://www.cogita.ru/ ) и только за последние два с половиной месяца вывесил на нем около 200 материалов. Их список см.: http://www.cogita.ru/kolonki/andrei-alekseev-1 . В каждой рассылке предъявляется очередное «приращение» этого списка за определенный период. То есть все, к чему я хотел бы привлечь внимание моих адресатов, сначала вывешивается на питерском мемориальско-правозащитном (и т. п.) информационно-аналитически портале «Когита.ру».

Понятны «выгоды» такого порядка освещения и просвещения.

Ваш текст вполне укладывается, и по значимости, и по габаритам, в такую процедуру, для чего мне даже не надо Вашего согласия, поскольку он уже представлен в Сети (на «Обратной связи»).

Но есть один момент, который я хотел бы с Вами обсудить.

Вы, в качестве информационного повода используете сентябрьскую «экспертную дискуссию» в Международном «Мемориале», так что повод (но, разумеется, не смысл и значение проблемы) как бы подустарел. Далее, Вы как будто полемизируете с уважаемыми мною, да и Вами, С. Ковалевым, В. Бахминым и др. правозащитниками, выступая в роли своего рода «прагматика» («реальная политика») против «идеалистов».

При этом нравственные ценности для Вас, понятно, не менее значимы, чем для них, но и абсолютизация каких бы то ни было, даже общечеловеческих, ценностей противопоказана право- и мирозащите.
Однако, при ознакомлении с их позицией (в Вашем изложении) я, признаться, не усмотрел такой абсолютизации, разве что – акцентуирование сугубо нравственной (в отличие от «реалистичной») позиции.

В таком случае, между Вами нет спора, на который намекает Ваш текст, а скорее диалог,

Понятно, что в определенной конкретно-исторической ситуации допустимы самые решительные (не исключая военных) меры обуздания агрессора и варвара (если не дикаря), и отсутствие таких мер порой оказывается губительным для мира и человечества. Вопрос лишь в интерпретации таковой ситуации и мере, если угодно, «необходимой обороны». Опять же, оправдание  таких мер должно искать в действительных интересах мирового сообщества, а не в узко-национальных (государственных), или даже геополитических интересах.

Вмешиваться в «чужие» дела надо только тогда, когда они так или иначе затрагивают «всех» и когда «нельзя не вмешаться».

В общем, я вполне солидарен с Вашей постановкой вопроса о принципе «реальной политики» (как я его понял), но сомневаюсь в уместности и справедливости Вашей полемики с коллегами, при всей ее политкорректности  (мол, Платон мне друг, но истина дороже).

(Интересно, что, по другому поводу, в известной Вам книжке «Профессия – социолог…» (т. 2, с. 529-530), мне приходилось выдвигать в качестве системной (в смысле Р. Баранцева) триаду: «рациональность + нравственность + прозорливость» (улавливаете  перекличку?).

Что из всего сказанного следует для случая Вашего текста?

Вариантов мне видится два:

- либо Вы его редактируете, с учетом также и моих соображений (если, разумеется, с ними согласны), как бы 2-е издание,  и я помещаю это на «Когита.ру»;

- либо я просто воспроизвожу на «Когита.ру» Ваш текст, как он есть на «Обратной связи», но со своим комментарием – в духе настоящего письма.

Оба варианта для меня не только приемлемы, но и желанны… 11.12.2012».

Дмитрий предпочел второй вариант, и я, без колебаний, воспроизвожу здесь его текст с сайта «Обратная связь», предпослав этому свои высказанные выше соображения. Возможно, Дмитрий еще захочет на них откликнуться.

Андрей Алексеев. 6 января 2013 г.

Дм. Бродский

«Права человека как фактор международной политики - достижения, тупики и ловушки» - так называлась «экспертная дискуссия», которую провели 18 сентября 2012 г. в стенах Московского Центра «Мемориал» по адресу Каретный ряд, д. 5/10 «Международный Мемориал», Государственный Университет - Высшая школа экономики, РЭШ, Центр изучения Интернета и общества и Фонд им. Генриха Бёлля.

Эта дискуссия стала завершающим этапом презентации интернет - проекта «Президент Картер и права человека», осуществлённого совместными усилиями Международного Мемориала (Москва), Архива Национальной Безопасности (Вашингтон) и Президентского Центра и библиотеки Картера (Атланта).

Личность Джимми Картера, его политическое наследие и стали темами, вокруг которых была развёрнута вышеупомянутая дискуссия.

Порядок проведения встречи был такой:

Основные участники дискуссии сформулировали свои тезисы, касающиеся заявленной темы.
Затем слушатели задавали свои вопросы и высказывали некоторые суждения.
И, наконец, докладчики отвечали на вопросы и замечания «зала».

Я не буду придерживаться формата хроники встречи. Сказано было много…

Освещу лишь те аспекты, которые показались мне наиболее важными.

1. Как я уже писал, отправной точкой дискуссии послужила деятельности 39-го  президента США Джимми Картера (Демократическая партия), каденция которого пришлась на промежуток между 1977-1981 гг.

По мнению всех докладчиков, Картер оставил принципиальный след как в международной политике США, так и в международном правовом сознании.

По словам Светланы Савранской (общественная организация «Архив Национальной Безопасности» в Вашингтоне), правозащитницы Людмилы Михайловны Алексеевой (Московская Хельсинская Группа) и политика и правозащитника Сергея Адамовича Ковалёва (Международный «Мемориал»), именно Джимми Картер сделал правозащитную тему неотъемлемым элементом как внешней политики своей страны (США), так и международного правового дискурса в целом.

С.А. Ковалёв процитировал слова Д.Картера, смысл которых сводится к тому, что хотя он и не считал себя вправе посылать морскую пехоту туда, где грубо нарушаются права человека, но был готов с полной решимостью и последовательностью использовать все остальные инструменты влияния на эти режимы: дипломатические, экономические, политические.

Собственно, вся дискуссия, в конечном счёте, по-моему, свелась к обсуждению вопроса: имеет ли право США или международное сообщество (в интерпретации российских участников - «Запад») в целом вмешиваться в государственные дела тех или иных стран, касающиеся правозащитной тематики; и если «да», то до какой степени это вмешательство может распространяться и проявляться?

Вопрос же о «принципиальном» или «инструментальном» использования тематики прав человека в международных отношениях, по-моему, не имеет значения.

2. Ниже я приведу развернутый ход своих рассуждений, которые тезисно и хаотично я высказал перед слушателями в процессе прений.

2.1. Прежде всего, я обратил внимание участников дискуссии на то, что использование дихотомии «Восток» и «Запад» вообще контрпродуктивно.

Для возможности вообще какого-либо понимания происходящих процессов необходимо:

глобальное их видение и применение не географической (Восток (синоним - Азия), Запад (синоним Европа и США), Юг(?) и Север (?), а классической классификации культур, осуществленной ещё Льюисом Генри Морганом(1818-1881).

Основываясь на этой классификации, я утверждаю, что последние столетия в мире соседствуют и перманентно находятся в борьбе три основных типа культур:

- культура дикости,

- культура варварства

 и новейшая -  культура цивилизации, в разных их вариантах.

Эти типы культур имеют как геополитическую (к отдельным странам и блокам), так и

социально-стратиграфическую (к социальным слоям), привязку.

В настоящее время в мире происходит очередное обострение борьбы этих типов культур как в горизонтальном, так и вертикальном направлениях, вероятно, спровоцированное очередным и неизбежным мировым экономическим кризисом.

2.2. Мы - те, кто позиционирует себя как правозащитники или мирозащитники, должны ясно осознавать, на какой стороне в этой борьбе находимся.

Готовы ли мы (в данном случае решающее число россиян) оставаться в лагере варваров и дикарей или всё же уяснить, что наша задача заключается в том, чтобы:

так или иначе, приближать свой (российский, или, если хотите, - русский) народ к наиболее совершенному для Человечества пониманию своего социального бытия,

и вместе с остальными цивилизованными народами (нациями, государствами) противостоять угрозе отбрасывания Человечества на уже ставшие анахронизмом и тормозом для него уровни социальной организации.

2.3. Далее я напомнил присутствующим классическое определение политики, как «искусства возможного». Первоисточником для этого определения служит мысль знаменитого канцлера Пруссии Отто Эдуарда Леопольда Бисмарка (1815-1898).

В интервью, которое он дал в августе 1867г. «Петербургской газете», издававшейся в Санкт-Петербурге на немецком языке, он сказал: «Политика есть учение о возможном».http://dic.academic.ru/dic.nsf/dic_wingwords/2148/Политика
Этот тезис, на мой взгляд, согласуется с мыслью, приписываемой христианскому германскому богослову Карлу Фридриху Этингеру (1702-1782).

Боже, дай мне разум и душевный покой (выдержки. - Б.Д.) принять то, что я не в силах изменить, мужество изменить то, что могу, и мудрость отличить одно от другого.

Американский богослов и священник Рейнхольд Нибур впервые записал эту мысль-молитву в проповеди 1934 года. В 1944 году с указанием на авторство Нибура данную молитву включили в молитвенник для армейских священников.

На английском языке молитва получила, по-моему, не точное обозначение - «Serenity Prayer». Я перевёл её как «Просьба (или „моление") о безмятежности". Но такое название не отражает всей системной глубины сформулированной мысли.

Приведённая мысль, на мой взгляд, подсказывает человеку, что в основе адекватного решения лежит сложная композиция: разумности, эмоциональной устойчивости, рассудительности, воли и интуиции, основывающейся на опыте в широком и узком (научном) смысле этого слова, а также, - воображении.
Если же говорить на языке теории систем, то адекватное решение - это такое решение (субъекта) актора, которое учитывает вероятные (ближайшие и отдалённые) для него последствия применяемых им средств воздействия, или, короче, - это решение с учётом действия обратной связи.

Если дело касается цивилизованного государства, то искусство его руководителя (его правящего кабинета), заключается в том, чтобы:

выявить основные угрозы для цивилизованного мира и собственного государства,

определить те из них, на устранение которых в ближайшей перспективе нет достаточных ресурсов, и сделать всё от него зависящее, чтобы предотвратить те, которые поддаются устранению или, во всяком случае, - купированию.

Отсюда перед каждым из участников политического взаимодействия перманентно встаёт вопрос о дифференциации действий, то есть, формулирование конфигурации распределения: направлений, форм и усилий воздействия на геополитических контрагентов, представляющих опасность и требующих незамедлительного действия.

Это значит, что необходимо дифференцировать усилия воздействия на проблемные страны. То есть:

- одни из них требуют рисковых вложений в экономику и гуманитарную сферу (правовое и этическое просвещение, поддержка конструктивных цивилизованных социальных инициатив);

- другие, напротив, - затратных экономических санкций (что ведёт к отказу от выгоды по принципиальным соображениям);

- третьи - экономической или даже военной поддержки союзников (что также в ближайшей перспективе растрачивает ресурсы своей страны),

- четвёртые - прямого участия или инициирования военных операций.

Но чего делать ни в коем случае нельзя, так это:

- с одной стороны, никак не реагировать на вызовы, исходящие от проблемных государств, а, с другой, везде быть равно крайне решительным в защите норм цивилизации.

Последнее требование объективно диктуется ограниченностью ресурсов любого государства, а также требованием адекватности действий, следуя принципу: не навредить более, чем уже есть.

Под ресурсами здесь понимается самый широкий спектр инструментов: от войск и вооружений до финансов и общественных настроений.
2.4. Часто встречается упрёк в отношении цивилизованных стран, что они позволяют себе быть крайне решительными в отношении одних режимов и, напротив, крайне терпеливы в отношении других.
Тут важно заметить, что упреки эти бывают часто несправедливы, и даже лукавы, так как «нельзя объять необъятное» (К.Прутков), о чём я подробно дал разъяснение в теоретической части данных заметок.

В частности, избирательность направления действий, как уже я писал, диктуется ограниченностью ресурсов.

И, действительно, требование действовать везде одинаковым образом или наивно, или демагогично.

Демагогу не поможет ничто, кроме пересмотра своей заведомо неконструктивной установки.

Поэтому мои вопросы будут адресованы к искренне заблуждающемуся…

Человеку, высказывающему подобные упрёки, надо задать вопрос: Готов ли он всякий раз вступаться за другого человека на улице или в своём собственном доме?

Тут же оказывается, что для того, чтобы принять такое важное решение, любому человеку необходимо произвести некоторые рассуждения.

И среди прочих: насколько тяжёл конфликт, что требует внешнего воздействия? не подвергнешь ли ты в результате опасности своих близких и себя, и в какой степени?

не ухудшит ли твоё вмешательство в конфликт положение тех, за кого ты беспокоишься?

Предположим, ты не готов, по тем или иным обстоятельствам, выступить третьей силой. Тогда ты ищешь ту силу (или силы), которая(ые) в состоянии решить дело в пользу справедливости. Но и эта сила обладает своими ресурсами, которые не беспредельны….

Поэтому, наивно или, по-своему, даже подло обвинять страны, которые без большого энтузиазма идут на конфликты, чреватые большими людскими, экономическими и имиджевыми потерями: ханжески рассуждать о «двойных стандартах».

Надо не других винить, а себя и своих сограждан упрекать в том, что те довели свою страну до критического состояния.

Так, к примеру, можно ли упрекать США в том, что после уничтожения в Ираке нацистского режима Садама Хусейна в стране началась гражданская война? Кровавый диктатор Ирака не только внутри страны садировал над своими подданными, но и реально угрожал международной стабильности, и открыто или исподтишка воевал с миром.

В частности, С. Хусейна никто не тянул за язык, понуждая его похваляться тем, что он вручает каждой семье шахида, подорвавшего себя в местах скопления гражданского многонационального населения Израиля, по 25 тыс. долларов. И действительно, как только месопотамского «жука бомбардира» придавили, - подрывы автобусов фанатичными идиотами в одночасье прекратились.

2.5. Итак, читатель теперь понял, что более или менее надёжным фактором отстаивания реально-возможной справедливости и свободы (то есть фундаментальных прав человека и гражданина) на мировой арене, автор этих строк однозначно считает цивилизованные страны, независимо от их размеров и национального состава, а также их союзы.

Из известных нам союзов, назовем военный блок НАТО, а также военные соединения Совета безопасности ООН КейФОР (KFOR).

Какие же можно выделить критерии, определяющие необходимость военного вмешательства цивилизованных стран во внутренние дела тех или иных государств?
Я не буду подробно раскрывать этот вопрос, ограничусь выделением лишь основных, на мой взгляд, критериев…

Так, если государство прямо угрожает войной другим государствам или целым народам, оно само ставит себя в ряд тех, кто грубо нарушает международную стабильность, региональную или континентальную безопасность.

В этом случае возникает ситуация, которая должна быть если не разрешена (например, из-за невозможности в короткий срок сосредоточить необходимый комплекс ресурсов), то, во всяком случае, сведена до возможного минимума.

Так и ведут себя ныне цивилизованные, и примкнувшие к ним иные, испытывающие угрозы, государства в отношении Ирана.

Так вели себя государства в отношении Сербии, развязавшей в центре Европы межнациональную войну.

Но вернёмся в зал дискуссий Московского «Мемориала»

3. В части, отпущенной на участие в дискуссии слушателей из зала, прозвучало несколько выступлений и вопросов к докладчикам.

3.1.Так Елена Батенкова (просветительско-правозащитная группа «Обратная связь») спросила: «Нужно ли отказываться в настоящее время от доктрины Д. Картера?»

Этот вопрос вызвал полемику, но так и не привёл присутствующих к каким-то внятным ответам, хотя участники дебатов, так или иначе, позиционировали себя в этом непростом вопросе.

3.2. Например, С.А. Ковалев с ностальгической грустью высказал суждение, что Джимми Картер остался в истории США единственным политическим идеалистом. И сравнил его с А. Сахаровым.

Косвенно полемизируя с высказанными мною тезисами и не вдаваясь в суть моих рассуждений, он заметил, что не разделяет позитивного отношения к процитированной мной мысли прусского канцлера Отто Бисмарка.
Сергей Адамович склонялся к тому, что эта установка может привести лишь «к войне всех против всех» (Т. Гоббс. 1588-1679).
Это опасение тем более странно, если учесть, что Гоббс, напротив, полагал, что

«война всех против всех» возможна лишь в том случае, если политика как институт вообще не будет приниматься во внимание, то есть при безгосударственной форме существования общества.

Исходя из моих представлений об Андрее Дмитриевиче Сахарове (взятых из литературных источников и личных наблюдений), я позволю себе усомниться в том, что он был бы против, с одной стороны:

- решительных (в случае необходимости) действий цивилизованного мира, а с другой стороны

- дифференцированного подхода к правозащитной тематике в международном масштабе, то есть

- применения политики как «учения», а если не хватает интеллектуальных инструментов, - то «искусства возможного».
Более того, хотя А.Д. Сахаров и не был автором идеи «ядерного паритета» (пальма первенства здесь принадлежит исследователям в области теории игр Джону Нэшу и Томасу Шеллингу (см. Михаил Гефнер. Императив Андрея Сахарова. Российский комитет защиты мира. http://www.roscommira.org/bibliofond/29-mikhail-gefner-imperativ-andreya-sakharova.html), тем не менее, он был её последовательным сторонником.

В этом мы можем убедиться как из его статей, так и из исследований по данной проблематике. (В. А. Геловани, А. А. Пионтковский. Эволюция концепций стратегической стабильности: Ядерное оружие в XX-XXI веке. 2-е изд. / под ред. С. В. Емельянова. М.: Изд-во ЛКИ, 2008. 111 с. http://cyberleninka.ru/article/n/evolyutsiya-kontseptsiy-strategicheskoy-stabilnosti-v-seredine-xx-nachale-xxi-veka#ixzz28z5OxtgV)
Андрей Дмитриевич в своих исканиях в области геополитики по умолчанию следовал ныне часто упоминаемому (но у нас в стране, к сожалению, нередко в иронической коннотации) принципу real politik «реальной = реалистичной (Б. Д.) политики».

Изменялись лишь его геополитические предпочтения, определяемые его стойким нравственным чувством и движением его разума, то есть совестью.

Так, до осени 1962 года А.Д. Сахаров был активным строителем «ядерного паритета» на стороне СССР (Дыхне А.М Он между нами жил. 1996, http://sbiblio.com/biblio/archive/vospominanija/13.aspx).

После же бессмысленных двойных испытаний ядерных зарядов в сентябре 1962 года, произведенных в СССР, он стал борцом за всеобщее сокращение вооружений, так как понял, что необходимо реально противостоять экспансии истинного империалистического монстра того времени - СССР.
Небесполезно напомнить читателям данного материал о том, как выглядел коренной поворот в мыслях академика Сахарова после того, как он узнал о подготовке параллельных (бессмысленных с точки рения дела и вредных для людей) ядерных испытаний и безуспешно пытался их остановить. В своих мемуарах он писал: «Вероятно, это был самый страшный урок за всю мою жизнь: нельзя сидеть на двух стульях! Я решил, что отныне я в основном сосредоточу свои усилия на осуществлении того плана прекращения испытаний в трех средах…». (Андрей Дмитриевич Сахаров. Воспоминания, гл. 16)

То есть, его реалистичная политика не означала отказа следовать нравственному чувству, а лишь предполагала учёт контекста, и, в данном случае, - нового осмысления им геополитического контекста, в котором требуется осуществлять деятельность.

Первое, что сделал реалистичный политик А.Д Сахаров, - добился проведения переговоров о сокращении диапазона ядерных испытаний: с испытаний в атмосфере, в воде и на суше - до исключительно подземных испытаний.
Так что реалистическая, то есть, руководимая разумом и здравым смыслом, политика, ведущая, как минимум, к снижению опасностей для Человечества, а максимум - к его совершенствованию, только и есть настоящая политика. Остальное представляет, по-моему, лишь смутное блуждание с трендом движения к пропасти….
Что касается конкретной проблемы ядерного противостояния, то, как сформулировал Михаил Гефнер в уже упомянутой рецензии «Императив Андрея Сахарова»: «от этих сюжетов не уйти, пока существует старо-новая геополитика».

И далее: «Нравится нам это или нет, но всё, связанное с применением ядерного оружия и достижением ядерного паритета, не вписывается в рамки обычного здравого смысла». Между тем, «… доктрина взаимного гарантированного уничтожения есть единственный способ поддержания мира». Об этом реальном паритете интересно пишут Геловани и Пионтковский в небольшой, полной формул книжечке «Эволюция концепций стратегической стабильности: Ядерное оружие в XX и XXI веке»).
Анализу концепций ядерного сдерживания посвящены многие работы и среди них:

1. «Нравственные ограничения войны: Проблемы и примеры» / Под ред. Б. Коппитерса, Н. Фоушинга, Р. Аперсяна. М.: Гардарика, 2002. С. 180-182,197-203;

2. Уже упомянутая работа Геловани В.А., Пионтковского А.А. «Эволюция концепций стратегической стабильности {Ядерное оружие в XX и XXI в.)» / Под ред. С. В. Емельянова. М.: Институт системного анализа РАН; Институт социальной информатики МАИПТ, 1997;
3. Trachtenberg M. History and Strategy. Princeton: Princeton University Press, 1991. http://www.obraforum.ru/Mirovaja_politika/section3.htm

Продолжу знакомить читателей с мнением участников дискуссии по обсуждаемым вопросам.

3.3. Сотрудник ГУ-ВШЭ Татьяна Ворожейкина рассуждала в том духе, что в противостоянии авторитарным режимам не стыдно быть и идеалистами, воспринимаемыми как «городские сумасшедшие». Но и тут я не заметил понимания тех реальных угроз, которые стоят перед миром.

В частности, различает ли она, например, автократические и авторитарные режимы, варварство или цивилизацию, имперский или федералистский тип устройства государства.

Отсюда я сделал вывод, что, как мне показалось, ею в лучшем случае движет абстрактный пацифизм.

3.4. Молодой учёный из США (сотрудник Центра изучения Интернета и общества Российской экономической школы (РЭШ) Сэм Грин, по-моему, откровенно придерживался идеи невмешательства своей страны в дела других стран.

Его настроение имеет черты, сходные с настроением типичных «левых интеллектуалов» - эгалитаристов интернационал-социалистического толка.

3.5. Со взглядами С. Ковалёва, Т. Ворожейкиной и С. Грина сходен подход участника встречи бывшего диссидента Вячеслава Ивановича Бахмина. Он склонялся к тому, что для США, равно как и для России (в её сегодняшнем политическом формате), проблематика прав человека - это всего лишь инструмент политики, но не самоцель. Это, на мой взгляд, указывает на ментальные проблемы столь опытного и авторитетного человека. Буду рад ошибиться.

3.6. Правозащитник Юрий Джибладзе предложил своим коллегам компромиссное сочетание реалистичной и идеалистичной политики как способа воздействия на страны, пренебрегающие правами человека.

3.7. Между тем, один из лидеров Международного «Мемориала» (организации, осуществляющей сбор сведений о гуманитарных преступлениях коммунистического режима в СССР) Александр Даниэль уже прямо не исключал глобальной гуманитарной интервенции в тех случаях, когда иные способы уже не действуют, а в решительных действиях есть настоятельная необходимость.

3.8. В форме вопроса ему возразил правозащитник-волонтер «Мемориала», историк и педагог Дмитрий Ермольцев. Он предложил представить, что в результате такой гуманитарной интервенции может пролиться реальная кровь невинных людей: женщин, детей…

3.9. Наиболее ясную и недвусмысленную позицию относительно стратегии и тактики стран цивилизованного мира занял, на мой взгляд, в описываемой здесь дискуссии, сотрудник Фонда им. Генриха Бёлля Йенс Зигерт.

Он хотел довести до слушателей мысль о том, что деятельность цивилизованных государств в отношении стран, нарушающих права человека, имманентно обусловлена, прежде всего, правозащитными мотивами.
Прагматика, конечно, здесь не исключается, но часто носит отсроченный характер… И чего плохого в том, если цивилизованные страны мечтают иметь дело не с агрессивными варварами, а такими же цивилизованными странами? Это, конечно же, реально выгодно!..

Он же высказал основную претензию политикам и другим общественным деятелям России. В частности, он обратил внимание на то, что они, как правило, почти в один голос повторяют: «Не лезьте в наши дела».

По моим наблюдением за ходом и завершением дискуссии, она, на мой взгляд, захлебнулась, вызвав у большинства собравшейся публики чувство растерянности, вместо того, чтобы хоть чуть продвинуться в разрешении принципиальных вопросов стратегии и тактики правозащиты и … политики, как её продолжения(Ср. с высказыванием Карла Клаузевица (1780-1831): «Война - это продолжение политики другими средствами»).

4. Конечно, «дилетант» от политики Джимми Картер внёс определенный вклад в национальные и международные отношения.

Ещё на стадии своей предвыборной кампании будущий президент Картер однозначно высказался против расовой сегрегации в своей стране, а также в защиту прав человека в СССР и в странах «третьего мира».

Добившись своего высокого поста, он честно старался быть последовательным как на мирозащитном, так и правозащитном поприще.

Правда, его миролюбие оппоненты и внутри страны, и на международной арене расценивали не так, как он бы хотел.

Так, именно в президентство Картера в 1979 началась агрессия СССР в отношении Афганистана, и грянула увенчавшаяся победой исламская революция в Иране, сопровождавшаяся унизительным арестом мятежниками 60-ти сотрудников дипломатической миссии США.

По моему убеждению, если бы правозащитная риторика президента Картера сопровождалось более упругой внешней политикой, то агрессоры не решились бы на столь наглые выпады.
Ведь тоталитарные силы имманентно «беременны» автократическими диктатурами и не способны к пониманию знаков «доброй воли», к компромиссам и пр.

Они расценивают их как слабость и просто заполняют своим «хочу» образовавшиеся лакуны политического и территориального пространства.

5. Последнее, о чем бы мне хотелось порассуждать в связи с рассматриваемой темой, это вопрос этической стороны защиты прав человека любыми средствами.

Начну с более простой модели…

5.1. Мне на память пришли мои штудии, сопровождавшие чтение трудов известного христианского философа, миссионера и подвижника Альберта Швейцера (1875-1965).
Особенно важным мне показалось то, что он одновременно был идеологом философского направления «этика благоговения перед жизнью» и последовательным практиком в следовании своим идеям.
И вот что я почерпнул из текста его книги «Письма из Ламбарене». Оказывается, философ своей жизнью продемонстрировал, что идеи тотального гуманизма, которые он разрабатывал, не выдерживали проверки практикой.
Так, несмотря на то, что в своей предыдущей теоретической книге «Культура и этика» он призывал «благоговеть» перед любой формой жизни, в реальности на территории организованной им миссии в дебрях экваториальной Африки (Габон) ему приходилось разводить кур для того, чтобы кормить своих пациентов из местных жителей, стрелять по леопардам, посягавшим на этих кур, и даже закрывать глаза на то, что аборигены охотятся на обезьян…
Более того: ситуация с жильём и, особенно, с кормёжкой была настолько жесткой, что христианский гуманист иногда был вынужден отказывать в стационарном лечении и прогонять родственников и даже пациентов, если те не могли обеспечить себя питанием.
Почему? Потому что в миссии не хватало ни трудовых, ни иных ресурсов.

Отец психоанализа Зигмунд Фройд (1856-1939), по-моему, назвал бы отход А. Швейцера от своей доктрины проявлением принципа реальности.
Я бы продолжил эту мысль и назвал поведение А. Швейцера и его сотрудников «реальной политикой» в сфере социозащитной благотворительности.

Остаётся только спроецировать такое адекватное поведение на сферу миро- и правозащиты, и станет ясно, что в этих (да, в общем-то, и ни в каких иных) сферах абстрактный гуманизм не уместен.

5.2. Реальный же гуманизм перманентно увязан с вызовами места и времени, то есть, с необходимостью следовать контексту исторических событий.

В частности, он не должен исключать и гуманистической (по своему смыслу), но военной (по целям и средствам), деятельности.
Эти необходимые, вплоть до полицейских и даже военных, методы, продиктованы тем, что действовать полицейским и/или военным контингентам цивилизованных стран и их союзов порой приходится в условиях крайнего антигуманизма, вплоть до эксцессов геноцидного садизма.

Примерами таких крайних ситуаций (которые бы я обозначил как геноцидный садизм) для меня служат: армянская трагедия в начале XX века в Турции и евреев времён Гражданской войны в распадающейся Российской империи, трагедии еврейского, цыганского и части славянских народов в середине XX века в Европе, и ещё много подобных, не укладывающихся в голове нормального человека, трагедий в мире в конце прошлого и начале нынешнего веков.

И, как читателям известно, цивилизованный мир в этих случаях не всегда, или

не всегда эффективно, а то и с большим опозданием осуществлял военные акции гуманитарного свойства.

Эта растерянность дорого стоила как жертвам преступлений против человечности, так и

самим государствам, осуществляющим геноцид, и государствам, уклоняющимся от гуманитарного вмешательства, в будущем.

К сожалению, при гуманитарных вооруженных акциях (вплоть до гуманитарной интервенции) возможны и издержки, хотя каждый случай гибели людей в ходе подобного рода военных операций должен быть по возможности расследован и правильно юридически квалифицирован.

И это неизбежно, ибо каждый человек (от лидера страны и до последнего рядового его армии, от политика и до правозащитника-волонтёра), следующий императивам цивилизованности и гуманизма не может не отдавать себе отчёта об ответственности (нравственной, моральной или юридической) за последствия своих действий или бездействий.

6. Возможно, мои построения многим показались слишком рассудочными, но, как мне видится, если в своей правозащитной и мирозащитной деятельности следовать только чувствам, пусть даже очень благородным, но перманентно не видеть эту деятельность в мировом и историческом контексте, не пытаться определить приоритеты, исходя из возможных ресурсов, не просчитать возможные последствия необходимых, гуманитарных по своему смыслу, практик,  то деятельность человека становится хаотичной и не приспособленной к решению долгосрочных задач….

А, следовательно, (если попытаться увидеть будущее в свете теории больших чисел или теории игр) - это умножит страдания людей и сделает их будущее менее предсказуемым.

Бродский Дмитрий - координатор просветительско-правозащитной группы «Обратная связь».

Москва. Сентябрь-октябрь 2012 г.