В ноябре 2012 года на Когита.ру публиковался материал: «Юрий Линник отвечает на вопросы Юрия Саватеева». Этому диалогу предпосылалась следующая преамбула:

«…Ю.В. Линник – поэт, философ, культуролог, натуралист, коллекционер, чем далеко не исчерпывается круг его занятий и интересов. Доктор философских наук, профессор Карельского педагогического университета, заслуженный деятель науки РФ». Ю.В. Линник живет в Петрозаводске

АКТУАЛЬНОСТЬ ЛОРДА АКТОНА

1.  В России всегда были и франкофилы, и германофилы, и англофилы. Прекрасна возможность выбора. А лучше всего – синтез: ведь мы сделали заявку на соборность, понятую глобально – всемирно – вселенски. К чему однобокость? Тем не менее сегодня – именно в интересах чаемого единства – полезно выделить английскую линию. Её суть можно определить так: либеральный вектор мировой истории. Лорд Д. Актон пишет со всем основанием: «значительная часть тяжёлой борьбы, работы мысли, выносливости и терпения, вложенных в дело освобождения человека от человеческой власти, принадлежит нашим соотечественникам и их преемникам в других странах». В утверждении ценностей либерализма Англия была лидером всего человечества.

2. Свобода от власти?

Это проповедь анархизма?

Ничуть! Лорд Д. Актон озабочен одним:  как вочеловечить власть – освободить её от бестиального духа. Власть может и должна быть благородной, гуманной, красивой. Лорд строил иллюзии? Вовсе нет. О возможности совершенствовать институт власти он говорит аргументированно и трезво. Вот его золотые слова, которые кажутся обращёнными к современной России: «Под свободой я понимаю гарантию того, что каждый человек, по велению долга и совести выступивший против власти и большинства, против обычая или общественного мнения, обладает социальной защищённостью».

Власть должна быть подконтрольна. Предоставленная самой себе, она неизбежно деградирует – её интеллектуальный потенциал быстро иссякает. В результате мы получаем своебычную дебильность. Это агрессивная, жестокая дебильность! Власть тупо бьёт по своим оппонентам, не понимая, что в качестве орудия использует бумеранг. Причём этот бумеранг нарушает законы сохранения: возвращаясь назад, он ударяет по неумным властителям с удесятерённой силой – вдребезги разбивает их репутацию.

Заметим, что понятие дебильности мы употребляем без негативной – и тем более оскорбительной – коннотации. Это просто диагноз. Он объективен и точен. Мелочная мстительность всегда указует на дефекты мышления. Когда это неполноценное мышление становится основой для управления страной, то ей можно только посочувствовать: надо ждать невосполнимых потерь – и новых человеческих страданий.

Рыба гниёт с головы. Как известно, у всех позвоночных там помещается мозг – внутри него и начинается зловонный распад. Рассчитывать на хорошую работу мозга в данной ситуации не приходится.

  Разложение правящей верхушки неминуемо переходит в разложение всей страны.

Тотальное оглупление выглядит карикатурно.

Но все шуты давно стерилизованы.

3. Власть без диалога – монологичная власть – обречена на провал. Благодаря диалогу создаётся атмосфера конструктивной критики. Только в такой атмосфере будет обеспечено нормальное развитие страны. Иначе – стагнация. И хуже того: откат в прошлое. Идиосинкразия по отношению к критике – признак симптоматический: у руля оказался жалкий, ущербный, комплексующий, болезненно самолюбивый, патологически уязвимый, заведомо бездарный человек.

Но как научиться спокойно и адекватно реагировать на критику?

Как выработать в себе механизмы самоконтроля?

И как согласиться на контроль со стороны?

О. это не просто!

Человеческий интеллект развивается. Это транс- или метабиологическая эволюция – она осуществляется в измерениях социального опыта. Вот её важнейшая веха: человек перестаёт отбрыкиваться от критики – и осознаёт  в озарении, что она жизненно важна для его преуспевания. Власть в России ещё не достигла этого качественного рубежа. Её реакция из раздражительной всё чаще становится какой-то судорожной. Если не сказать – панической: будто безоружный манифестант завтра отнимет у тебя кормило власти. Наблюдаешь за этим с чувством неловкости – исподволь оно переходит в отвращение и неодолимую брезгливость.

Анализируя неудачу античной демократии, лорд Д. Актон пишет: «Требовалось нечто, идущее дальше всякого дара логического мышления и всякого опыта – способность к самоуправлению и самоконтролю, сложившаяся, как язык складывается в недрах народа, и растущая вместе с народом». Это нечто органичное – ставшее частью твоей природы: приятие критики – готовность к диалогу – выстраданный плюрализм. Лорд Д. Актон вдохновлялся прекрасными словами Дж. Макинтоша: «Конституции не делаются: они вырастают». Мудрая власть призвана готовить почву для этого. Интересы нации она ставит выше своих шкурных интересов. Поддерживать инициативу народа, а не глушить её: вот что должны делать на верхах.

Когда власть можно назвать преступной?

Не только тогда, когда она ворует и жирует – главная статья обвинения здесь такая: торможение истории – заклинивание эволюции – препятствия росту народного политического самосознания. Власть обязана просвещать народ. Если она его последовательно оглупляет, то вывод однозначен: это своекорыстная – недалёкая – богомерзкая власть.

4. Как и чем можно контролировать власть? Эту проблему лорд Д. Актон исследовал всесторонне. Вот два ответа на поставленный вопрос:

 – апелляция к внешнему, по сути своей трансцендентному контролю – мыслитель вспоминает здесь и Логос стоиков, и Бога христианства;

 – упование на внутренний контроль – его осуществляет совесть.

Здесь поставлена проблема величайшей значимости. Как создать механизмы, гарантирующие точность и чистоту – прежде всего  с точки зрения этики – в работе властных структур?

Как предупредить посягновения на свободу?

Конечно же, мы тут немедленно вспоминаем о возможностях демократии – казалось бы, с её установлением вопрос теряет остроту. Но вот парадокс лорда Д.Актона: порой необходимо «защищать свободу даже от опасности со стороны демократии».

Да что такое?

Разве свобода и демократия могут выступать в качестве антиподов?

Могут!

Диктат авторитарного правителя – и диктат голосующего собрания: в глазах лорда Д. Актона одно стоит другого. Анализируя взлёт и падение демократических Афин, он с грустью заключает: «Так освобождённый народ стал тираном, а его государственный строй, положивший начало европейской свободе, отошёл в историю под знаком проклятия».

Народовластие – и смерть Сократа: увы, эту связь нельзя разорвать. Выявляя прочность рокового сцепления, лорд Д. Актон пишет: «Ужасно находиться под гнётом меньшинства, но ещё ужаснее находиться под гнётом большинства».

Как если не вовсе свести на нет, но всё же минимизировать этот гнёт?

Лорд Д. Актон не сразу принял опыт США. Но у него хватила и ума, и мужества сделать это. Он сделал непреложный вывод: США пошли дальше Англии в культивировании свободы – но именно Англия дала им начальный импульс. Демонстрируя зрелость либерализма, лорд Д. Актон провозглашает «принцип, согласно которому нация никогда не должна оставлять свою судьбу в руках власти, которую она не в силах контролировать. Американцы положили этот принцип в основание своего нового государства. Они сделали нечто большее: подчинив все формы гражданской власти воле народа, они окружили волю народа ограничениями, которых не допустила бы британская законодательная власть».

Мудрое устроение! Однако и оно не является гарантом того, что власть не изменит категорическому императиву.

Вернёмся к двум вышеназванным кандидатам на роль контролёров власти.

Это Бог – и это совесть.

Обретения христианской этики никогда не потеряют своего значения. Лорд Д. Актон был религиозным человеком. Но сегодня клерикализация государства – пусть даже условная, символическая – выглядела бы анахронизмом. Всё-таки свою эволюцию власть поверяла прогрессом науки. Говоря иначе, двигалась в направлении атеизма – скатывание назад реакционно.

Нужна теодицея.

Всевидящее око Божие поражено катарактой. Оно не замечает творящегося на Земле. Это весьма характерно: порочная власть заигрывает с Церковью – и получает от неё поддержку.

Положиться на совесть?

Эта установка укоренена и в Сократе, и в стоиках. Средневековье обновило её. Читаем у лорда Д. Актона: «Именно в конце тринадцатого столетия была впервые пристально изучена психология совести, и голос совести люди стали отождествлять с тем явственно различимым голосом Бога, который никогда не изменяет и не обманывает и которому надлежит повиноваться всегда, ясен он или тёмен, несомненен или неуместен».

Произошла своеобразная интериоризация Бога. Он стал говорить из глубин человеческого существа – не с епископской кафедры. Начало этому обнадёживающему процессу положил знаменитый голос Сократа. Когда бы неизъяснимое упреждение  звучало в холодных душах чекистов или олигархов!

Совесть элитарна.

В политике это сущий раритет.

Пожалуй, в истории России можно назвать только двух совестливых правителей – Александра II и М.С. Горбачёва. Но оба в своих идеалистических устремлениях проявили досадную половинчатость. За что жестоко пострадали.

Сколь бы бессовестной ни была власть – вопреки ей надо жить по совести. Власть соблазняет и подкупает? Или наоборот – запугивает и шантажирует? От неё надо иметь двойную защиту – держать оборону по двум линиям. Иначе нас ждёт крах. 

          Лорд Д. Актон называет совесть «скрытым советчиком, неподвластным какой-либо общественной или облечённой явным авторитетом власти». Это самый надёжный форпост свободы внутри нас. Неужели сдадим его? Пусть для каждого воспитателя обретут вес такие слова лорда Д. Актона: «развитие независимой личности протекало под контролем совести». Естественно, что больная власть видит в ней врага – и делает всё возможное для того, чтобы заглушить её голос в каждом человеке. Здесь может помочь лишь нравственное сопротивление.

Есть ещё один контролёр у власти. Или скорее бракёр?

Это мятеж.

Однако креативное начало в бунте отсутствует начисто. Терпение огнеопасно. Власть это осознаёт с фатальным опозданием для себя. Может, и к лучшему? К сожалению, на пожарищах прошлое легко регенерирует – причём приумножает свой негатив.

5. Лорд Д. Актон любил Швейцарию. Она давала для этого немало поводов. Вот два из них:

 – федеративное устроение социума лорд считал перспективным для всего человечества;

– маленькая страна являет из себя союз нескольких национальностей – и это содействует поддержанию в ней духа свободы.

Вот взывающая к нашей современности мысль лорда Д. Актона: если государство полиэтнично, то «возникает благоприятнейшее из всех мыслимых сочетаний для установления высокоразвитой системы свобод». Приходится терпеть друг друга. Толерантность неизбежно берёт верх над ксенофобией. Разнородность в эволюционном плане перспективней однородности.

Лорд Д. Актон говорит о трёх искусах новейшей истории:

 – идея равенства (Руссо);

 – идея коммунизма (Бабеф);

 – идея национализма (Мадзини).

Равенство: оно несовместимо со свободой.

Коммунизм: его губительное вероятие лорд Д. Актон прозорливо усмотрел в зачатках русского самоуправления, отмеченных им при посещении нашей страны – двадцатидвухлетний британец участвовал в коронации Александра II;

Национализм: здесь – не упуская из виду трагедию Польши – лорд воздерживался от категорического осуждения. Патриотизм в завоёванных и униженных странах питает прорыв к свободе. Но если после достижения цели он по инерции сохраняет своё влияние, то может превратиться в затяжную, изнуряющую, грозящую летальным исходом болезнь. Философ  как в воду смотрел. Он предвидел экспансию националистической идеи. Вот его высказывания, опережающие исторический опыт:

 – «национализм есть отрицание демократии»;

 – «национализм более абсурден и преступен, чем социализм»;

   – «национализм перспективнее социализма, ибо по природе своей более властен и деспотичен».

Неужели этот ужас грозит России? Надо разбить инфернальный алгоритм!

Вернёмся в благополучную Швейцарию.

Подразумевая Россию, лорд Д. Актон однажды изрёк ставшие знаменитыми слова: «Лучше быть гражданином скромной альпийской республики, чьё влияние едва ли перешагнёт когда-либо за её тесные границы, чем подданным грандиозной самодержавной монархии, под сенью которой пребывает половина Азии и половина Европы».

В чём различие? Швейцарец – свободен, русский – нет.

Подобные мысли не раз приходили мне в голову при сравнении России и Финляндии. По критерию свободы и процветания бывшая часть империи даёт нам фору. Стыдно и больно.

6. Лорд Д. Актон считал, что Итальянские войны, чей пик пришёлся на время Ренессанса, «определили главные черты политики нового времени». Но Европа всё увереннее стирала их: центробежные силы эпохи работали на то, чтобы разрушить наследие Карла V – изжить сам дух абсолютизма.

Перенесёмся мысленно в Рим 28 июня 1519 г.

В последний раз возлагается корона римского императора.

В последний раз  устраивается пышный триумф.

Карл V торжествует. С гордостью он говорит про свою державу: «Империя, над которой никогда не заходит Солнце».

Надо ждать почти полтысячелетия, пока произойдёт переоценка ценностей. Её осуществит лорд Д. Актон. Вот что он скажет про детище Габсбургов: «государство, покоящееся на уничтожении, оправдывающее и освящающее решительно всё, что ведёт к ещё большему сосредоточению власти».

Ностальгия по имперскому величию свидетельствует о незрелости политической мысли.

Что противопоставить болезненной гигантомании?

Пусть ответом на этот вопрос будут замечательные слова британского аристократа, которые кажутся обращёнными к России: «Это растущее преобладание бескорыстных побуждений, это великодушие по отношению к слабым в общественной жизни сопровождается соответствующим ростом уважения к меньшинствам в политической жизни, какое составляет самую сущность  свободы».

Интересное понимание свободы! Не сразу принимаешь его диалектическую провокативность. Приняв, с радостью ощущаешь: твой идеологический горизонт чудодейственно расширился – на вчерашнем пятачке не было места критикам и оппонентам.

Какой барьер у нас существует для небольших партий – пятипроцентный?

Когда неотвратимый революционный порыв сметёт подобные заграждения, то можно будет сказать: у России появился шанс стать свободной страной.

Свободу мы будем мерить по высшим критериям лорда Джона Актона.

КНЯЗЬ ОТТО ФОН БИСМАРК О РОССИИ

Русский дипломат однажды так сказал о своём немецком коллеге: «Посмотрите на этого человека! При Фридрихе Великом он мог стать его министром».

Бисмарк взял выше.

Он стал канцлером гигантского государства, которое построил сам, перекроив карту Европы.

Англия – Франция – Австрия – Россия – Три года – с 1859 по 1862 – князь Отто фон Бисмарк был послом Пруссии в России. Хотел понять её изнутри – во всех экзотических тонкостях. Даже участвовал в медвежьей охоте, о которой вспоминал с неприятием: жалел зверюг.

Выучил русский.

Близко сошёлся с Александром Михайловичем Горчаковым, другом Пушкина, чья судьба стала ответом на печальное вопрошание:

Кому из нас под старость день лицея

Торжествовать придётся одному?

Бисмарк называл Горчакова своим учителем: отношения между ними были похожи на какой-то иррациональный, безнадёжно запутанный,  кажущийся безвыходным лабиринт. Внутри него Бисмарк ориентировался лучше всех. Конечно же, он прежде всего блюл интересы Рейха. Но при случае старался подыграть России.

Во время Крымской войны – ещё на самой заре своей карьеры – князь Отто фон Бисмарк предпринял немалые дипломатические усилия для того, чтобы удержать Австрию от участия в конфликте.

Потом он ратовал за то, чтобы Россия вернула право иметь флот на Чёрном море.

Русские притязания на Босфор и Дарданеллы встречали у него неизменную поддержку.

Что было, то было: в 1879 г. канцлер подписал «Обоюдный договор» с Австрией – потом он считал его своей фатальной ошибкой, испортившей отношения  с Россией. Генеральные штабы двух некогда дружественных стран стали разрабатывать планы превентивных войн друг против друга.

Этот свой промах Бисмарк исправил в 1887 г.: лёг костьми, дабы такая война не началась реально – дал Александру III и его державе передохнуть от баталий.

Трогательная деталь: в июне 1896 г. престарелый экс-канцлер – он уже шесть лет в отставке – прибывает в Санкт-Петербург для участия в коронации Николая II.

У Бисмарка мы находим весьма проницательные суждения о нашем отечестве. Быть может, это самое глубокое, что было сказано о России. Будущее её он видел чётче, нежели наши соплеменники. Одно из подтверждений тому мы находим в его неявном диалоге с Ф.И. Тютчевым.

Выступая в прусском парламенте, князь Отто фон Бисмарк однажды бросил знаменитые слова: «Великие проблемы эпохи решатся не выспренними речами и голосованием большинства, а железом и кровью». Отсюда формула: железный канцлер.

Ф.И. Тютчев возражает своему хорошему знакомцу:

«Единство, – возвестил оракул наших дней, –

Быть может спаяно железом лишь и кровью»;

Но мы испробуем спаять его любовью, –

А там увидим, что прочней.

Фёдор Иванович мечтал о славянском братстве.

Эта мечта пошла прахом.

Натовские штыки вострят и поляки, и чехи. Этническое родство не имеет никакого значения. Даже с украинцами и белорусами мы находимся в тотальной ссоре.

История делается железом и кровью – не благодушными призывами к любви.

Это было немыслимым во времена Бисмарка – военный конфликт между Россией и Германией. Канцлер считал нашу страну непобедимой. Её сила  обеспечивается не только  оружием – тут как раз возможен временный успех противника. Но таковой окажется достигнутым втуне! Князь Отто фон Бисмарк пишет: «Это нерушимое государство русской нации, сильное своим климатом, своими пространствами и ограниченностью потребностей». Отсюда его неприступность. Внешний враг  неизбежно потерпит фиаско.

Раньше всех Бисмарк понял: ослабить Россию – и даже вовсе загубить – могут только внутренние процессы. Какие именно? Канцлер дал два ответа на этот вопрос:

 –  Русские победят сами себя, если им, – говорит Бисмарк, – «привить лживые, низкие ценности»; марксизм-ленинизм великолепно справился с этой задачей.

 – Сепаратизм сильнее любых армий – по словам Бисмарка, «могущество России может быть подорвано только отделением от неё Украины».

Канцлер заглянул на много лет вперёд. И увидел то, что было скрыто от других.

Хочется думать, что не Россию он имел в виду, когда с иронией бросил: «Если вы хотите построить социализм, выберите страну, которой не жалко». Россию канцлер жалел. И по-своему любил.

Бисмарку пришлось участвовать во многих войнах. Но железный канцлер – как ни парадоксально это прозвучит – был убеждённым пацифистом. В проводимой им дипломатии доминировала миротворческая интенция. Не всегда она получала закрепление, но канцлер, стремившийся к миру в Европе, выстрадал эти свои слова: «Даже победоносная война – это зло». Он глядел далеко вперёд, предупреждая потомков: «любая крупная держава, которая пытается оказать влияние и давление на политику других стран, лежащих вне сферы её интересов, приходит в упадок, выйдя за пределы, отведённые ей Богом». И вот ещё одна мысль – казалось бы, несколько странная, но на поверку бездонно глубокая: «Горе тому государственному деятелю, который не позаботился найти такое основание для войны, которое и после войны сохранит своё значение».

Где такое основание для войны в Афганистане?

И для войны в Чечне?

Негативные последствия двух этих кампаний очевидны. И вот поразительное обстоятельство: со временем их отрицательный эффект не ослабевает, а усугубляется. Тут задействован какой-то неизвестный нам синергетический механизм: запущенная незримо реакция ветвится и усиливается, пронизая фундамент государства и подтачивая его. Обрушение неотвратимо?

В России был только один политик, сравнимый по уровню интеллекта с Бисмарком. Это П.А. Столыпин. У нас это норма: руль захватывают люди, несоизмеримые со страной – порой сущие ничтожества.

Князь Отто фон Бисмарк положил начало интеграции Европы. Дело его получило блестящее развитие. Чего никак не скажешь об инициативах П.А. Столыпина. Сравнения не в нашу пользу.

ТРИ АФОРИЗМА

I

Революции задумывают гении, осуществляют фанатики, а

плодами их пользуются подонки.

Князь Отто фон Бисмарк (1815-1898)

Этот трёхшаговый алгоритм революции универсален. Но только в своих самых общих чертах. Его наполнение всегда конкретно – зависит от места и обстоятельств. Все революции изоморфны друг другу. Но в то же время уникальны, неповторимы. Прежде всего различаются их гении. А потом начинается конвергенция, стирающая своеобычие: фанатики имеют массу одинаковых черт, а подонки вообще однотипны для всех времён и народов. Гений О. фон Бисмарка верно угадал нисходящий характер в развёртывании революции: сложное – упрощается, высокое – занижается, сакральное – профанируется. Пророки переворота сулят подъём, но на деле он оборачивается деградацией.

Если контрреволюция – силовая или духовная – всё же случится, то впереди может означиться просвет. Здесь иногда имеют место замечательные исторические подвижки. За них приходится платить жуткую цену. Можно предложить иной сценарий? Таковой проблематичен.

Кто был гением Французской революции? Прежде всего вольномыслящая интеллегенция.

Кто запустил цепную реакцию Русских революций? В данном случае нам видится совсем другой ответ.

Наши бунты питала крестьянская утопия.

Гением  был сам народ.

Как нигде в мире, он активно трансцендировал – рвался к невозможному: хотел найти царство правды – здесь, на Земле. Энергию этого порыва умело перехватили абсолютно чуждые ему люди.

Наша утопия прекрасна. Был ли у неё шанс воплотиться в жизнь? Представим себе Россию под началом таких людей как Александр Чаянов или Ефим Честняков. Никто не имеет права сказать, будто это всего лишь пустая блажь. Быть может, в подобных чаяньях содержится наша энтелехия – и однажды мы вновь ощутим её притяжение. Опыт русского крестьянства – и прежде всего северной общины, воплотившей его лучшие потенции – полезен для всей ноосферы.

Фанатики всегда предают гениев.

Горький сарказм истории мы усматриваем сегодня в судьбе русского крестьянства. Оно уничтожено на корню. И всё же мы должны уповать на его регенерацию.

Ярчайший образ подонков являет сталинская свора. И прежде всего её цвет – чекисты: поразительно живучая, устойчиво воспроизводящаяся сублимация мирового зла.

Гением нашей революции 1991 г. было чистое, жертвенное, бескомпромиссное диссидентство. Важнейшая деталь: гении в этом случае одно время шли рука об руку с фанатиками. Имело место характерное смешение – что-то очень похожее на амбивалентность. Потом произошло резкое размежевание. Стал явственным кричащий контраст между идеализмом первым и алчбой вторых. Ныне над гениями 1991 г. глумятся. Они выброшены на свалку истории. Но сама-то история движется в тупик.

Подонки  сегодня торжествуют, первенствуют,  кульминируют.

Подонческое кривосудие – подонческое телевидение – подонческие выборы: последняя русская революция лучше всех других проиллюстрировала поразительную точность слов О. фон Бисмарка.

II                      

Власть развращает; абсолютная власть развращает абсолютно.

Лорд Джон Актон (1831-1902)

Воля к власти – могучий инстинкт. Быть может, главенствующий: доминанта нашего  поведения. Если Ф. Ницше приписывал его сильнейшему, то М. Фуко разрушил иерархию: каждый – от мелкой сошки до видного функционера – хочет властвовать. Это всепроникающее, захватывающее, тотальное чувство. Оно возносит – и оно губит. Только бы показать своё превосходство над ближним! Пусть бессознательно – незаметно для себя самого – но подчеркнуть: он хуже – он ниже. Быть может, глубинный смысл воспитания в том и состоит, чтобы замаскировать перманентное властолюбие. Без лицемерия тут не обойтись. Но культура придаёт ему благородные формы.

Воля к власти является крайне противоречивым наследием  эволюции. Она помогала выживать. Шире: работала на отбор качественного, перспективного. Однако есть некая грань, за которой получается обратный эффект: разъедая душу, власть ведёт к полной деструкции личности – работает на танатофилию.

Мир держится на власти.

Уходя от мира, инок подавляет в себе жажду власти – это решающий шаг к спасению души. Тут ясно осознано: власть обоюдоостра – она способна обернуться злом.

Имеются различные способы для минимизации этого зла. Разделяй и властвуй! – говорил Людовик XI. Но и саму власть можно разделять. Это делает её наиболее эффективной. И наименее опасной! Рассредоточение власти мешает её концентрации в руках узурпатора.

Формы такого разделения разнообразны. Возьмём для примера общину. Бремя власти – гениальная метафора! – тут поровну разделено между общинниками. Какая-то субординация имеет место – нельзя без авторитетного старейшины. Но авторитетное здесь не превращается в авторитарное. Все слышат всех. Бразды власти стягиваются к множеству рук. Самоуправление искони ведёт к наиболее успешным и красивым формам организации человеческой жизни. Оно обеспечивает максимальную транспарентность. Этого больше всего боятся мафиози и коррупционеры.

Лорд Джон Эмерих Эдвард Дальберт Актон много и плодотворно размышлял на тему о возможности нравственной власти. Труден путь к ней. Но никак нельзя сказать, что он фатально перекрыт. Как его пробить в будущее? Анализируя неоднозначный опыт афинской демократии, лорд Д. Актон пишет: эллинский урок свидетельствует, что «всенародная власть, осуществляемая правительством наиболее многочисленного и потому наиболее сильного класса, является злом, соприродным абсолютной монархии, и практически по тем же причинам требует институтов, предохраняющих эту власть от самой себя и устанавливающих высшую власть закона, способную противостоять произвольным поворотам общественного мнения».

Это великие мысли.

Можно ли власти привить иммунитет, делающий невозможным её разложение?

Власть биологична.

Условно скажем так: необходима селекция власти – отбор по лучшим генам. По сути лорд Д. Актон говорит о своеобычной евгенике власти. Мучительная история демократий движется именно в этом направлении.

Здоровое познаётся в контрасте с больным. Патология власти: должна быть такая наука – лорд Д. Актон является её зачинателем. Чётко и внятно он означает основные симптомы летальной болезни – их три:  

 – Власть «разъедает совесть». Не нужно далеко идти за примером, чтобы убедиться: симптоматика точна. Из грязи ты выбился в князи. Как трудно на этом переходе остаться человеком! Вот самый верный критерий для проверки качеств новоиспечённого властителя. Обычно он не выдерживает испытания властью. А вдруг столкнут обратно вниз? Начинаются превентивные предательства – прежде всего удаляются недавние сподвижники по политической борьбе: те, кто помог взять власть – протолкнул наверх. Это ведь конкуренты. И потенциальные критики. К тому же знают лишнее. Один погибнет в подстроенной катастрофе – другого принудят к эмиграции – третьего засадят в психушку.

Святу месту не быть пусту. Вакансии занимают старые дружки. Обычно ничтожества. Они кажутся более надёжными по сравнению с опальными соратниками – людьми крупного калибра; а тут ведь сущая мелюзга: её облагодетельствовали – не пикнет ни при каких условиях. Начинается пиршество власти. Сколачиваются состояние – строятся роскошные виллы – заводятся гаремы. Но все эти удовольствия отравлены страхом. Гиблым животным страхом! Власть имущий чувствует: близится дурной конец. Эти предощущения никогда не обманывают.

 – Власть «ожесточает сердца». Что верно, то верно. Причиной такого необратимого ожесточения опять-таки является страх. Призывать милость к падшим? Дорвавшийся до власти плебей заведомо не способен к благородным акциям. Этот презренный типаж обычно комплексует. Причём с ранних лет. Собственно, вся его карьера – борьба с комплексами. Мощнейший стимул! Какова его природа? Тут много загадочного. Одно несомненно: компенсаторный механизм работает с высочайшим КПД – возносит ничтожество всё выше и выше. Сбой в работе этого механизма сулит катастрофу. Отсюда рост амбиций. Тонкостенный пузырь раздувается всё больше и больше. Дабы он не лопнул от чьего-нибудь высморка или чиха, создаётся мощная система государственной безопасности. Спецслужбы переживают свой коронный час. Это как психотерапия. Но она не даёт искомого результата. Страхи растут – мнительность прогрессирует – бессонница мучает. Мозг работает всё хуже и хуже. Его дефекты воспроизводятся во всей системе управления.

– Власть «лишает способности отчётливо мыслить». Бездарный правитель дуреет в самом прямом и строгом смысле данного слова. Мышление должно быть адекватным. Именно это качество неминуемо начинает идти на убыль. Огромная ответственность – и мозг ящерицы: несоответствие разительное! Спаситель родины не способен мыслить её как целое – у него начисто отсутствуют и способность к анализу, и прогностическая интуиция. Какие реформы? Для этого нужна креативность. А она на нуле. Одна забота: удержать расползание швов – кое-как залатать прорехи. Правитель хочет и общество оглупить по своему образу и подобию. Зачем стране умные люди? Это ведь вероятные оппоненты. Лучше иметь стадо покорных баранов. Идущие из бессознательного импульсы ведут к опаснейшей модификации всей системы образования. Оно предельно упрощается. Какова перспектива? Деградация народа – гибель культуры. За всем этим стоит Танатос.

А внешняя политика? Страдая прогрессирующей подозрительностью, мелкотравчатый вождь всюду видит врагов. Ни одного доброго соседа! Нежелание открыться в простор Ойкумены – изоляция от неё – ведёт к пышному расцвету национализма. Начинает попахивать фашизмом. Он очень удобен: им можно покрыть свою историческую неудачу – спрятать концы в воду. Фашизм туп. Это то, что нужно.

Когда начинается разложение власти? Этот момент всегда отчётливо означен: вырубаются контролирующие механизмы – госаппарат прячется в наглухо закрытый чёрный ящик. Теперь внутри него могут твориться любые мерзости. Конечно же, он покрывает коррупцию – в потёмках ничего не видно. Но чем сильнее герметичность, тем хуже проветривание: зловоние, вызываемое разложением, ведёт к асфикции. Нечем дышать! Авторитарные режимы погибают от самоинтоксикации.

III

Смерть одного человека – трагедия, смерть миллионов –

статистика.

Курт Тухольский (1890-1935)

Наверно, это самое трагичное признание в истории человечества – что безнадёжнее и беспросветнее? Человеку присуща колоссальная адаптивность. Трудно и мучительно он шёл к приятию факта смерти. Религия возникла как протест против неё. Это была своеобычная психотерапия. Поначалу она успешно снимала страх неизвестности. Но вот очевидный факт: ужас небытия – родовой, изначальный – неуклонно идёт на убыль. Мы становимся равнодушными к смерти. Не то, чтобы совсем, но всё же…

Ламентации, плачи!

Сегодня эти жанры устарели.

Ирина Федосова не ко двору. Её трудно представить на современном кладбище.

Наши сердца черствеют. Быть может, это необходимо для выживания? Прессинг массовых смертей – если их вместить в сознание – раздавит в мгновение ока.

Но сознание создаёт защиту! Не пропускает в себя убийственную информацию – ставит на её пути фильтры; или преграду с калибровочными отверстиями: пропускает минимум.

Вот свидетельства нашей продолжающейся эволюции. Её приспособительный характер несомненен. Однако не всякое приспособление перспективно. Порой оно ведёт к тупиковым последствиям.

Нас всё больше на Земле.

Не коррелирует ли с этим ростом убыль сострадания в наших душах? Удивительный дар был отпущен человеку. Им творилось некое интегральное поле, соединявшее нас в одну целостность. Снималось различие своего и чужого. Всё становилось своим – усваивалось сердцем. Теперь оно оделось в броню отчуждения.

Нас так много, что мы не ощущаем себя одной семьёй – единым братством. Статистика вышла за некий критический предел – ближние теперь воспринимаются как дальние, сливающиеся в безличную индифферентную массу.

Печальнейший афоризм долгое время приписывали Эриху Марии Ремарку. Он озвучен в «Чёрном обелиске». Но это цитата без отсылки на источник. Подлинный автор – Курт Тухольский, немецкий поэт и журналист. Крылатая фраза ушла в долгий полёт в 1932 г.

Это был интереснейший человек.

Воскормленник еврейской общины, в 1912 г. он неожиданно перешёл в протестантство. Свой шедевр «Райнсберг. Иллюстрированная книга для влюблённых» он написал 22-х лет от роду. В 1933 г. вышло сотое – последнее – издание.

Есть в германской филологии такое понятие: Поэты кабаре. Курт Тухольский числится по этому разряду. Думается, что здесь можно нащупать аналогию с нашими бардами славных шестидесятых – слово возвращалось в исходную для себя песенную стихию.

А ведь она где-то ходит –

эта женщина в больничной косынке,

переставляет склянки, что-то моет,

та, что мои глаза закроет

 и скрестит мне руки на казённой простынке.

            Нет сомнений: Курт Тухольский хорошо спелся бы и с Булатом Окуджавой, и с Владимиром Высоцкий – сущностный унисон бесспорен.

Курт Тухольский не принимал ни национал-социалистов, ни красных леваков. Без всяких колебаний он связал одним уравнением Сталина и Гитлера. В 1933 г. его лишили гражданства. Последовала эмиграция в Швецию. Хотел укорениться там. Просьбу его отклонили. В 1935 г. Курт Тухольский покончил жизнь самоубийством.

Человек разумный – это человек сострадающий.

Теряя способность к состраданию, не слабеем ли мы  разумом?

Творящееся вокруг нас безумие стало восприниматься как норма.

Смерть косит наших соплеменников – в Афганистане и Чечне, в метро и школе, на улицах и площадях.

Да, мы реагируем.

Но эта реакция становится какой-то заторможенной.

Опасный признак!

Не началось ли расчеловечивание человека?

Курт Тухольский гениально зафиксировал: наше отношение к валовому убиению людей находится на грани между равнодушием и цинизмом – что-то надо делать.

Но что?!

Как в человеке спасти человеческое?!

Ответа нет.