Сегодня – 40-й день от кончины моего близкого родственника. Его имя – Владимир Б. Больше я никаких имен и указаний на место «происшествия» в одной из питерских больниц не приведу. Потому что у родственников нет ни возможности, ни желания добиваться наказания тех конкретных людей, кто виновен в его смерти. Ведь это надо доказывать. А доказывать – себе дороже, и в данном случае бесперспективно. А человека, так или иначе, нет.

Володе было 75. Пенсионер, крепкий духом и вроде телом. Значительную часть лета проводил на даче, где все время что-то строил. Другая забота, появившаяся два года назад – нянчить внука, который – особенно на даче – постоянно куда-то убегал из-под присмотра старших. А рядом – шоссе. Незадолго до смерти Володя всю деревню (ныне - скорее дачный поселок) обегал, в поисках внука. Переволновался.  Спрашивал у соседей, а те не сказали, что мальчик у них, на втором этаже. «Проучить», что ли, хотели незадачливого деда. Ну, это я так рассказываю, между прочим.

В начале сентября в очередной раз засобирались в деревню. Вдруг Володя засомневался: «Что-то неважно себя чувствую!». Потом рассудил, что на свежем воздухе «все пройдет».

Там стало Володе хуже. Не сразу, но стало ясно, что надо скорее возвращаться.  По счастью, у сына и у дочери машины. В Питере – произошла госпитализация и - сразу в реанимацию.

Оказалось – сердце. Правда, слово «инфаркт» прозвучало не сразу. Потом уж сообразили, что этот инфаркт Володя перенес то ли еще в Питере, на ногах, а может - уже в деревне это случилось.

Володя – человек достаточно нервный, да еще, как говорится, «упертый». Ему говорят: лежи, а он не слушает, ну прямо как собственный внук, дитя непослушное. То подскочит идти в туалет, поскольку утка ему неудобна, то под капельницей иглу из катетера вытащит. Этакая гиперподвижность и неуправляемость в нем обнаружились. В реабилитации -  его аж к койке привязывали.

Не только врачам, но и нам, родственникам, известны такие случаи – неврологические последствия инфаркта. Иногда и не только неврологические, а вообще - «крыша едет». Потом все восстанавливается, Но ведь для этого надо еще выжить…

Ну, пока был в реабилитации (почти неделю) родственникам к больному доступа не было. В общей палате физическое состояние оставалось тяжелым, но неврологические аномалии усугубились, по крайней мере, стали заметны родственникам. Дежурили у него по очереди, большей частью – супруга. Оставались и ночевать. Разрывались между дедом и внуком, которого тоже надо постоянно «пасти».

Неуправляемость Владимира иногда приобретала «острые» формы: так размахивал руками, что однажды чуть не задел медсестру. Медперсонал и за деньги не соглашался его «сторожить», особенно ночью.

Родственники неоднократно просили: пригласите к больному невролога, но лечащий врач почему-то уклонялся или забывал.  А просьбы-то были все устные и нигде не зафиксированы.

Случилось так, что в конце сентября ситуация стала предметом обсуждения в дружеской компании, где есть и врачи, и близкие к этой сфере. И один из друзей присоветовал проконсультироваться у знакомого невролога. Та оказалась человеком доброжелательным и обязательным и сказала, что не раз сталкивалась с подобными случаями. Что обычно применяются такие-то и такие-то лекарства, но пока человек в больнице, нужно, конечно, получить назначение от тамошних врачей.

Тем временем, состояние больного колебалось. Был случай понижения кровяного давления. В какой-то момент Володя сказал: «Надо поправляться!».  Улучшилась кардиограмма. Ел с аппетитом. Ездил в туалет на коляске. А с другой стороны – прошло уже почти 4 недели пребывания Володи в больнице; а больше трех недель у нас даже самых тяжелых в больнице не держат. К тому же сменился лечащий врач (прежний вроде уволился), новый же врач назначила выписку  на 3 октября.

Накануне выписки произошел инцидент, когда Володя, в силу все тех же неврологических обстоятельств (практически никак не купируемых лечением) как бы замахнулся на врача. Та сочла это грубым нарушением больничного порядка и распорядилась применить довольно сильное ПСИХИАТРИЧЕСКОЕ средство (инъекцию) которое временно превращает человека в «овощ».  Зачем это понадобилось делать накануне выписки, неясно, возможно, просто «погорячилась».

Название средства указывать не буду, но в справочниках (и в интернете) сообщается, что оно применяется при шизофрении и что оно противопоказано при сердечной недостаточности и при пониженном давлении.

Может быть, врач-кардиолог не будучи в этом деле специалистом, того не знала, но, как мне объяснили, применение врачом лекарств «не своего профиля», не является нарушением медицинских стандартов.

В тот же день был вызван и невролог, но тот, посмотрев на больного, сказал, что может быть полезен лишь когда больной выйдет из-под действия этой инъекции.

Утром и в обед, в день выписки, это же средство было применено вновь (сначала как укол, потом – таблеткой), хотя супруга Володи просила этого не делать, рассчитывая на применение дома уже закупленных общедоступных неврологических лекарств, рекомендованных специалистом.

На вторую половину этого дня, 3 октября, был заказан транспорт для доставки больного домой. Однако больной Владимир Б. скончался до прибытия этого транспорта, на руках у супруги.

Лечащий врач-кардиолог  предположила оторвавшийся тромб. Но вскрытие показало отсутствие тромба, зато – наличие воды в легких и увеличенную печень. Что было сочтено как бы оправданием неожиданной кончины (вообще, слабое здоровье!)

Не занимаясь самодеятельным расследованием и даже избегая перепроверять отдельные частности у Володиной супруги, чтобы лишний раз ее не травмировать, я изложил известное мне. Теперь, пусть мне кто-нибудь из медиков и / или юристов объяснит,  есть ли тут событие и состав преступления.

Так или иначе, непреложными являются следующие факты: больной умер В ДЕНЬ ВЫПИСКИ ИЗ БОЛЬНИЦЫ и НЕПОСРЕДСТВЕННО ПОСЛЕ применения к нему заведомо противопоказанного ему средства.

Несколько знающих и опытных в таких делах людей, которым я рассказал эту историю, заверили меня, что тут «все нормально».

А.Н. Алексеев, социолог. 11.11.2012.