Повестка дня:

Директор Института социологии РАН академик РАН Горшков Михаил Константинович - Вступительное слово

Докладчики:

Константиновский Давид Львович - д.соц.н., зав. отделом социологии образования ИС РАН «Грани творческого наследия В.Н. Шубкина» (Тезисы доклада).

Шереги Франц Эдмундович - к.ф.н., директор ФГНУ Центр социологических исследований «В.Н. Шубкин и социология образования»

Зборовский Гарольд Ефимович - д.ф.н., первый федеральный вице-президент Российского общества социологов «Наследие В.Н. Шубкина в исследованиях на Урале»

Чередниченко Галина Анатольевна - д.соц.н., ведущий научный сотрудник Центра социологии образования, науки и культуры ИС РАН «Метод сравнения в социологических опытах В.Н. Шубкина»

Дискутанты:

Семенова Виктория Владимировна - д.соц.н., зав. сектором исследования социальных изменений качественными методами ИС РАН «Шубкин в истории российской социологии»

Петренко Елена Серафимовна - к.ф.н., управляющий директор Фонда «Общественное мнение» «В.Н. Шубкин и возрождение отечественной социологии»

Башкирова Елена Ивановна - к.ф.н., генеральный директор ООО «Башкирова и партнеры» «Традиции В.Н. Шубкина в массовых обследованиях»

**

 Д.Л. Константиновский

Тезисы к заседанию Ученого совета ИС РАН 28 октября 2015 г. «Научное и нравственное наследие В.Н. Шубкина»

ГРАНИ ТВОРЧЕСКОГО НАСЛЕДИЯ В.Н. ШУБКИНА

Исследователь В.Н. Шубкин начинал как экономист, его кандидатская диссертация формально была экономической, но фактически в ней содержался анализ социальной жизни села. Позднее он занимался разнообразной социологической тематикой: проблемами социального управления на основе исследований, взаимоотношений в научном коллективе, количественными методами в социологии и др. Везде он оставил заметный вклад, позднее развитый другими исследователями. Постепенно выкристаллизовалось его основное направление исследований, которому некоторое время давались (не Шубкиным) разные названия: социология профессий, социология молодежи… Шубкину не нравилось ни то, ни другое. На двери своего кабинета он распорядился повесить: «Сектор Шубкина», имея в виду своеобразие, индивидуальность своего направления. Потом появилось то, что смогло закрепиться: социология образования. Как фундамент отечественной социологии образования и стали рассматриваться его основные труды.

Шубкин создал методологию, которая сразу вошла в отечественную социологию, закрепилась в ней и продолжает оставаться универсальной. Его «пирамиды», фантастически просто описывающие соотношение аспираций молодежи и потребностей рынка труда, по сей день остаются непревзойденным шедевром интерпретации происходящего в этой сфере. При этом Шубкин не только показал это соотношение, но и дал понять своей схемой, как сначала «мягко» сфера образования, а затем собственно жизнь более «жестко» переплавляет одну пирамиду в другую. Особенно важно, что Шубкин не был – и он это неоднократно подчеркивал – сторонником технократического подхода, превращения общества в жесткую систему, где каждому предназначено определенное место «винтика» в национальной экономике; он был последовательным гуманистом и указывал, что ожидания молодых людей не должны игнорироваться, а заслуживают внимания общества, - как в плане формирования, так и в плане учета их при социальном управлении.

Шубкин создал уникальную методику исследования ожиданий и реальных жизненных путей молодежи: весной, перед окончанием учебного заведения, фиксируются жизненные планы юношей и девушек, а через несколько месяцев, осенью выясняется, что произошло в действительности с каждым из респондентов. При этом собирается различная социально-демографическая информация о каждом, что позволяет произвести разносторонний анализ. Эта методика, сначала опробованная в Сибири, затем была подхвачена, а точнее – скопирована исследователями по всей стране, практически во всех областях, краях, республиках СССР. Говорили, что вся страна была покрыта слоем шубкинских анкет. На автора никто не ссылался – «слова народные»; на самом деле это было признание. Единственным, кто спросил разрешения на использование методики, был В.А. Ядов. Затем методика перешагнула границы страны и была применена исследователями Болгарии, Венгрии и других стран, в международных исследованиях.

Результаты исследований Шубкина сразу получили широкий резонанс в нашей стране и за рубежом. Публикация их несла много совершенно новой информации о молодежи, ее интересах, устремлениях и реальных жизненных путях. Многим отечественным философам, журналистам, деятелям управления пришлось изменить свои взгляды на то, что происходило с молодежью. За рубежом результаты Шубкина вызвали сенсацию и сразу были названы социологической классикой. Шубкин оказался в центре внимания, как ведущий советский социолог с мировым именем. Пришлось ему и платить за свой успех; так, однажды было объявлено, что он своими исследованиями он пытается поссорить молодежь со старшим поколением, анкеты были заперты в сейфе, сотрудники Шубкина тайком выносили их и переписывали на листочки, которые и сегодня хранятся в нашем архиве. Результаты Шубкина не канули в Лету, их используют исследователи и в нашей стране, и за рубежом, они являются правдивыми свидетельствами тех времен, которые продолжают вызывать интерес.

Шубкин проводил обследования молодежи Сибири сначала ежегодно, потом с несколько большим временным лагом. Позднее обследования проводились московскими социологами коллектива Шубкина, в последние годы – отделом социологии образования Института социологии РАН. Периодичность нередко определялась наличием финансирования и обстоятельствами организационного характера. Тем не менее, накопился большой массив, информационная база, в которой собраны данные об устремлениях и реальных путях молодежи за 50 лет. Это уникальный массив, которым владеет наш институт. Пользуясь им, можно проследить многое о происходившем и происходящем сейчас в стране. Поучительно интерпретировать динамику привлекательности профессий в связи с изменениями, происходившими в стране; а можно, изучая динамику привлекательности профессий, понять, что происходило в стране в тот или иной период. То же относится к ценности данных о личных планах и реальных шагах молодежи. Другими словами, у нас есть инструмент, который позволяет производить измерения в прошлом, экстраполировать, учитывая изменения, и прогнозировать многое из того, что (вероятно) произойдет в будущем.

Наследие Шубкина не ограничивается методиками, данными и публикациями. Шубкин создал школу, которая и поныне продолжает его тематику. В поле зрения включены другие виды образования и другие группы молодежи, расширен круг проблем, но это значительно расширившееся исследование представляет собой единый комплекс, объединенный подходами, применявшимися Шубкиным. Круг его влияния распространялся не только на коллектив, непосредственно работавший вместе с ним. Последователи были и есть в других регионах, в государствах бывшего СССР, в дальних странах. Зарубежные ученики и последователи тех, кто работал с Шубкиным, ищут и находят контакты с нами. Помогает то, что Шубкин был активным деятелем в ISA, создавал и возглавил Сибирское отделение ССА, предшественницы РОС. Это не пропало, не ушло в прошлое.

Шубкин создал яркие прецеденты реализации постоянной мечты социологов - внедрения в практику результатов исследований, притом в масштабе страны. Первый из них связан с окончанием школы чрезвычайно большим количеством молодежи («демографическое эхо войны», умноженное сдвоенным выпуском). Шубкин добился, чтобы информация достигла руководящих органов, в результате было принято постановление Совмина и ЦК КПСС о дополнительном приеме молодежи на учебу и работу. Конечно, этому сопутствовали возможности и ограничения, свойственные тогдашнему государственному устройству, но положительный эффект для судеб многих юношей и девушек несомненен. Второй случай – создание по просьбе А.М. Румянцева доклада «наверх» для предупреждения о негативных последствиях намечавшихся дополнительных мер по социальной селекции при приеме в вузы. Активная гражданственная позиция Шубкина и эти прецеденты могут вдохновлять нас и теперь.

Наконец, к главному. Шубкин оставил нравственное завещание в своей научной публицистике. Он ответственно и убедительно написал о долге социолога, о пределах познания и границах вмешательства в жизнь личности, о свободе и власти, духовном и рациональном в человеке. О роли литературы в общественной жизни, связи художественного творчества и социологии как методов познания и отображения действительности, литературы и научного исследования. Эти его работы – образец служения обществу не меньший, чем то, что он сделал в науке. И вот – о самом главном. Убеждения свои Шубкин поверял и доказывал собственной жизнью. Он не был голословным моралистом, он жил так, как позже написал, обращаясь к людям разных поколений. Это был доброволец, добившийся, чтобы его взяли в армию, и он прошел самые горячие точки Отечественной войны. Его принципиальность в прохождении его непростой научной карьеры полностью соответствует декларированным им принципам. Его стойкости и мудрости в сложных поворотах судьбы стоит завидовать. Его гуманистическая традиция и требовательность к себе ни разу не были поколеблены какими-либо требованиями момента.

**

Заочно участвовать этом мероприятии довелось и мне. Ниже - текст, написанный автором этих строк к заседанию Ученого совета ИС РАН 28 октября 2015. А. А.

ВОСПОМИНАНИЕ О ВЛАДИМИРЕ НИКОЛАЕВИЧЕ ШУБКИНЕ

…Люди крупного масштаба личности часто не подозревают о той роли, которую они сыграли в жизни других людей, чьи пути так или иначе с ними пересеклись (а иногда даже и пролегали на расстоянии).

В 1968 г. я, выпускник аспирантуры факультета журналистики Ленинградского университета, претендовавший стать социологом, только что  получил «жизненный аванс», или шанс - был принят в сектор проблем коммунистического воспитания Ленинградских секторов Института философии АН СССР (их тогда возглавлял А.Г. Харчев).

Как вдруг, по телефону коммунальной квартиры, где я тогда проживал, последовал звонок из Новосибирска и бодрый голос Шубкина,  с энергичными интонациями (это запомнилось), предложил мне переехать в Новосибирский академгородок, чтобы работать в  возглавляемом им (Шубкиным) отделе Института филологии, истории и  философии СО АН СССР, а точнее - в межведомственной (с Новосибирским университетом) лаборатории (группе) социологии печати, занимавшейся тогда обследованиями всесоюзных аудиторий центральных газет.

Насколько можно было понять, Владимир Николаевич узнал о моем существовании от возглавлявшего эту группу В.Э. Шляпентоха, с которым мы незадолго до этого познакомились на встрече социологов – исследователей массовой коммуникации в Кяэрику (Эстония).

Более заманчивого, да и лестного предложения автор еще не защищенной диссертации о социологических проблемах изучения массовой коммуникации (диссертации - совершенно неприемлемой для факультета журналистики, где проходил аспирантуру)  получить не мог.

Помню дружелюбие, с которым начинающий социолог был встречен Шубкиным и его коллегами. Уж не знаю, читал ли он целиком врученную ему мною «многотомное» диссертационное сочинение (аж на 1000  машинописных страниц!). В.Н. тогда сказал, что никакой оппонент не станет читать больше 250 страниц. И я после этого год выполнял его наказ.

В Новосибирске жилось и работалось очень славно. Для меня это была прекрасная школа эмпирической (количественной) социологии, в которой ассами (и основоположниками в СССР) были и Шубкин, и Шляпентох.

Но случилось так, что очное сотрудничество с обоими оказалось очень недолгим: буквально через пару месяцев после моего приезда покинул Новосибирский академгородок Владимир Николаевич и, а вскоре затем – и Владимир Эммануилович. Свою «сибирскую миссию» и тот, и другой к тому времени уже выполнили.

Прошло 10 лет. Я профессионально занимался социологией (уже в Ленинграде, куда вернулся в 1970 г.). В основном это была практика «опросной социологии», которой впервые овладел в Новосибирске. Но, может быть, больше, чем у коллег у автора этих строк нарастала неудовлетворенность «жесткими» (количественными) методами изучения социальной реальности.

Решающим внешним импульсом к применению «мягких», «гибких» методов, или к обращению к «качественной» социологии лично для меня была статья Шубкина «Пределы», опубликованная в «Новом мире» в 1978 году. Эта статья имела большой общественный резонанс, будучи значимой не только для социологов и экономистов, но и для широких интеллигентских кругов, поскольку несла в себе мощный эпистемологический и нравственный заряд.

Интересно, что статья эта обсуждалась на страницах не только «легальной» прессы, но и в диссидентском самиздате (см., например рецензию на нее К. Буржуадемова – В. Сокирко в сборнике «В защиту экономических свобод»; рецензия называлась: «Пример влияние интеллигенции». См.: http://www.sokirko.info/ecomomy/Zes1/3.08.htm ).

Так Владимир Николаевич Шубкин второй раз «вторгся» в мою судьбу, на сей раз, можно сказать, заочно. Шубкинские «Пределы» ориентировали на понимание ограниченности возможности социологии как таковой (в ее господствовавшей тогда эпистемологической парадигме) и на неограниченность познавательных возможностей человека – во всем многообразии форм его деятельности.

Было бы неправильно сказать, что Владимир Николаевич благословил «эксперимент социолога-рабочего», предпринятый автором этих строк в 80-е гг. (думаю, он узнал о нем гораздо позже), но что он был, несмотря на минимум контактов,  одним из «крестных отцов» открывателя / изобретателя  метода «наблюдающего участия» (не путать с «участвующим наблюдением»), лично для меня несомненно.

И третья (увы, последняя) встреча с Шубкиным – в Москве, в 1996 г. Тогда только что вышла в свет первая, ротапринтная версия (в 2-х томах) моей «Драматической социологии», а у Владимира Николаевича - его отчасти академическая, отчасти публицистическая, отчасти автобиографическая книга «Насилие и свобода».

Мы встретились случайно на первом этаже здания Института социологии РАН. Я обрадовался,  что могу подарить ему свою книжку, а он, в своем возрасте за 70, «не поленился» инициативно подняться пешком на 4-й  этаж (лифт в здании на Кржижановского, 24/35, как известно, отсутствует),  за своей – ради ответного дара.

Берегу «Насилие и свободу» рядом с «Социологическими опытами» (1970), равно как и воспоминание о телефонном звонке из Новосибирска в 1968 г. – в одном ряду с воспоминанием о том, как Владимир Николаевич дарил мне свою книжку.

Вот, собственно, и все, что могу рассказать, что помню из тех трех встреч (одна – растянувшаяся на пару месяцев, другая – заочная, а третья – вообще мимолетная). (А отложились в памяти эти три «пересечения» наших с В.Н. жизненных путей весьма отчетливо). Думаю, в жизни и профессиональной биографии Владимира Николаевича было много таких, как я, учеников и / или поклонников.

В приглашении из Института социологии РАН есть одна не ординарная формулировка, за которую я благодарен инициаторам и организаторам заседания 28 октября: оно «посвящено научному и нравственному наследию В.Н. Шубкина». Второе не менее важно, чем первое. В связи с недавней кончиной В.Э. Шляпентоха, мне довелось перечитать его биографическое интервью, данное Б. Докторову в 2006 году. 

Владимир Эммануилович – не то чтобы мизантроп, но мало о ком из коллег (в том числе – новосибирских) не отзывается с долей скепсиса. Иначе – его воспоминание о В.Н. Шубкине. Этот фрагмент  интервью Шляпентоха  – вдохновенная ода коллеге и другу, которого уважал и любил. Причем – с особым акцентом на безупречность моральной репутации.

Не стану цитировать,  это интервью общедоступно в интернете: http://www.socioprognoz.ru/index.php?page_id=128&ret=207&id=42 .

В таком уважении и любви к старшему (а для Шляпентоха – почти ровеснику) коллеге – фронтовику, рыцарю  объективности и бесстрашия в социальном анализе (предмета его исследований – жизненные ориентации и траектории молодежи – здесь не касаюсь), социологу и, вместе с тем,  публицисту, открывателю новых путей и их первопроходцу в отечественной общественной науке – Владимир Эммануилович, разумеется, не был одинок. Но он это хорошо и точно выразил.

Без малого пять лет, как нет с нами Владимира Николаевича Шубкина. Но его влияние на тех, кого он знал и не знал, и даже на тех, кто, может быть, и никогда не держал в руках его книг, не ослабевает. Это был чистый, яркий и долгосрочный – научный и нравственный - вклад.

Андрей Алексеев. 23.10.2015.

**

Из портала радио «Свобода»

  ВЛАДИМИР ШУБКИН - ОДИН ИЗ ОСНОВОПОЛОЖНИКОВ РОССИЙСКОЙ СОЦИОЛОГИИ

Вероника Бодэ

28.03.2011

<…> Рассказать о Владимире Шубкине я попросила профессора Бориса Докторова, многие годы занимающегося историей российской социологии.

<…> Владимир Шубкин родился в 1923 году. Попытайтесь спроецировать главные события в истории советского общества на жизнь представителей этого поколения, и Вы сами легко создадите его биографию.
Отец Владимира Николаевича до революции преподавал в Барнаульской гимназии, потом в школах города русскую литературу. В 1937 году его арестовали и почти сразу расстреляли. Его мать – учительницу литературы - уволили с работы, а его как сына врага народа исключили из школы. Они обращались в разные инстанции, и через восемь месяцев пришло указание восстановить мать на работе, а его вернуть в школу.
Выпускной вечер состоялся 21 июня 1941 года. В армию его как неблагонадежного не брали, он несколько месяцев проработал в степи под Новосибирском в стройбате. Вернулся в Барнаул, где ему чудом удалось уговорить начальника штаба комплектовавшейся там части взять его наводчиком орудия. Он был в самых горячих точках Великой Отечественной. Весной 1942 года под Сталинградом после короткого обучения начались его фронтовые будни. После ранения вернулся в свою дивизию, участвовал в штурме Перекопа. В боях за Севастополь в апреле 1944 года получил тяжелое ранение. Выжил он чудом, какой-то солдат из другой воинской части дотащил раненого старшину до медсанбата. В биографической книге Шубкина есть рассказ об этом случае, он назван - «Пашкин подарок»: ясно, имеется в виду жизнь. Шубкину дали инвалидность и списали «вчистую». 23-летний ветеран и инвалид приехал в Барнаул и поступил в эвакуированный туда Ленинградский инженерно-строительный институт. Вскоре Институт вернулся в Ленинград, и Шубкин переехал туда. Учился хорошо, но через год понял, что он – не инженер, его интересовало устройство общества. Отправился в Москву, хотел поступить на философский факультет МГУ, но знакомые объяснили, что там его ничему не научат. Он поступил на экономический факультет и в 1951 году закончил его.
Шубкину – около 30, он ветеран с МГУшным экономическим образованием, но на карьеру рассчитывать не приходится. Пройдет много лет, пока он добьется полной реабилитации отца. Он преподает политэкономию в техникуме, читает лекции в Обществе «Знание» и начинает готовить кандидатскую диссертацию. В 1958 году в МГУ он защищает работу под скучно звучащим сегодня названием: «Некоторые вопросы внутрирайонного экономического анализа колхозов». В действительности, это был не только экономический анализ деятельности колхозов, но и социологический, к тому же, требовалось большое гражданское мужество, чтобы заниматься проблемами сельского хозяйства.
В начале 60-х Шубкин стал работать в новосибирском Академгородке. Тогда-то он приступил к теперь уже давно признанному классикой исследованию профессиональных траекторий молодежи. Исследуя, казалось бы, не очень «взрывную тему» - отношение молодежи к профессиям, Шубкин первым статистически показал существование социального расслоения в советском обществе. КПСС утверждала, что в стране рабочие, крестьяне и интеллигенция социально равны при «ведущей роли» рабочего класса. Шубкин показал иное: дети номенклатуры поступали в ВУЗы, дочери и сыновья из рабочих семей по преимуществу оказывались в профессионально-технических училищах и техникумах. По сути, он показал ложность фундаментального тезиса официальной идеологии о руководящей роли рабочего класса.
В сделанном Шубкиным есть еще один пласт, значение которого пока до конца не осознано. Он первым указал на связь образования и уровня демократии в обществе.
Шубкин был одним из горячих сторонников использования математики при изучении социальных закономерностей, и во многом благодаря его активности в середине 60-х вышла книга о количественных методах в социологии. Выход этой книги позволил первым социологам разобраться в роли математических приемов в их работе. Кроме того, она стимулировала обращение социологов к ЭВМ, благодаря ей создававшиеся социологические коллективы стали искать контакты с молодыми математиками.
Одновременно с этим Шубкин одним из первых в стране заговорил о познавательной ограниченности этой методологии и обосновал свой взгляд в нашумевшем «новомировском» эссе «Пределы». Он сказал, что социологический анализ должен сочетаться с гуманистическими представлениями о человеке. Как сын преподавателей литературы и сам литератор, он понимал, что литература и искусство - столь же важные форм познания социальных явлений и процессов. Его обращение к публичной социологии было вызвано желанием сказать о проблемах, которых многие не видели, а многие принципиально не хотели видеть.
В мае 2010 г. Владимир Шубкин получил из рук друзей серебряную медаль им. Питирима Сорокина за вклад в науку, которую (медаль) он, как фронтовик, окунул в стакан водки.
Шубкиным создана научная школа, исследующая проблемы образования молодежи. Его учениками и коллегами в Институте социологии РАН показано, сколь радикально изменились профессиональные ориентации и карьеры молодых людей в постсоветском обществе. Уверен, постбиография Владимира Николаевича Шубкина будет успешной и долгой.