Мнение редакции может не совпадать с мнением цитируемого автора. А. Алексеев.

**

Из блога И. Яковенко:

80-ЛЕТНЯЯ ГОДОВЩИНА БОЛЬШОГО ТЕРРОРА. МОЖЕМ ПОВТОРИТЬ?

6 августа 2017

Порядковый номер нынешнего года стал поводом для бурных обсуждений в духе исторической нумерологии в связи с тем, что 100 лет назад произошли две революции. По этому случаю ведутся дискуссии, есть ли тут какие-то рифмы, или все обойдется. В любом случае вспомнить историю полезно для общества и вредно для диктатуры.

Не случайно именно в этом году историческая наука подверглась величайшему за последние годы унижению, каковым стало признание сочинения господина Мединского докторской диссертацией. На мой взгляд, не менее, а, возможно, и более важен и актуален другой «юбилей» 2017 года: 80 лет назад страна сделала очередной, возможно, самый широкий шаг в ад.

5 августа 1937 года началось то, что в дальнейшем историки стали называть «Большой террор». В массовом сознании россиян сталинский период выглядит, либо как череда побед, либо как беспрерывный поток репрессий. Первое является ложью, второе заблуждением. В 1937 году число расстрелов увеличилось по сравнению с 1936 годом в 315 (!) раз. Всего во исполнение подписанного Ежовым Оперативного приказа НКВД СССР № 00477 от 30.07.37, исполнение которого на большей части СССР началось 5.08.37, было за 2 года расстреляно 681 692 человека.

Весь август 1937 года в НКВД изобретали все новые меры по уничтожению все новых категорий людей. По Оперативному приказу НКВД СССР № 00485 от 11.08.37 «Об операции по репрессированию членов польской военной организации в СССР» (т.н. «польская операция) было расстреляно 111 тысяч человек. Оперативный приказ НКВД СССР № 00486 от 15.08.37 «Об операции по репрессированию жен и детей изменников родины» увеличил число репрессированных в несколько раз…

«Большой террор» был политически и идеологически обоснован на пленуме ЦК ВКП(б) 23.02 – 3.03.37.   В основу «обоснования» положена замечательная идея Сталина об «обострении классовой борьбы по мере строительства социализма». Участники этого пленума вскоре смогли убедиться в действенности этого принципа: из 72-х выступивших на данном форуме в поддержку репрессий 52 были расстреляны…

«Большой террор» получил в советском обществе поддержку и одобрение. Крупных выступлений с протестами не было. Творческая интеллигенция поддержала особенно горячо. Вот, например, строки из оды наркому Ежову поэта Джамбула Джабаева, опубликованной в ноябре 1937 года в «Комсомолке»: «Ползут по оврагам, несут изуверы наганы и бомбы, бациллы холеры. Но ты их встречаешь, силен и суров, испытанный в пламени битвы Ежов».

Сегодня в российском телевизоре и в целом в официальном публичном пространстве о годовщине Большого террора ни звука. Отношение к репрессиям – в диапазоне от «ну, вы же понимаете, какое было время» (Карен Шахназаров) до прямых призывов повторить от Семена Багдасарова, Николая Старикова и прочих граждан, старательно прикидывающихся сумасшедшими.

Путинский режим идет к своей гибели. Никто не может предугадать, когда и как он уйдет в историю. Сегодня возврат к практике 80-летней давности выглядит как мечтания отдельных маньяков, которыми нас специально пугает телевизор, чтобы Путин казался приемлемым злом. На пути реализации этих мечтаний стоит многое, в первую очередь открытые границы и полностью коррумпированная власть, которая совершенно не заинтересована в массовых репрессиях. Однако, все может измениться в тот момент, когда и если Путин почувствует реальную угрозу своей власти, которая в его случае полностью совпадает с угрозой жизни. А судя по лицам тех, кто сейчас громит штабы Навального, в том, что значительная часть общества поддержит такой поворот, сомневаться не приходится.

**

Из «Новой газеты»:

ПОЛИЦЕЙСКИЙ ДОНОС ДЛЯ РОССИЙСКОГО ПРАВОСУДИЯ — НОВАЯ «ЦАРИЦА ДОКАЗАТЕЛЬСТВ»

 5 августа 2017

Борис Вишневский

В судебной практике времен Древнего Рима «царицей доказательств» называли признание подсудимого — после чего обсуждать было уже нечего. Впоследствии эту формулу возродил сталинский прокурор Крыленко — но и сам стал жертвой созданного при его участии репрессивного механизма. В современной российской судебной практике «царицей доказательств» все чаще становится полицейский донос, рассматриваемый отечественной Фемидой как истина, не подвергаемая сомнению.

Это началось не вчера и даже не позавчера — первые ласточки прилетели лет десять—двенадцать назад, когда начались митинги против «монетизации льгот», а затем «марши несогласных». И задержанных граждан начали судить, опираясь исключительно на полицейские протоколы и рапорты и «критически относясь» к аргументам защиты.

Тогда, впрочем, в судах порой еще можно было оправдаться — поставить под сомнение «обвиняющие» протоколы, найти в них очевидные проколы, привести свидетелей, доказывающих, что никаких нарушений закона задержанные не совершали.

Так, в январе 2008 года суд в Петербурге оправдал Наталию Евдокимову — многолетнего депутата Законодательного собрания, задержанную (вместе со многими другими) в ноябре у офиса Петербургского «Яблока».

<…> В 2017 году подобное в том же Петербурге повториться уже бы не могло.

После публичных акций 26 марта, 29 апреля и 12 июня, когда задержаны были сотни людей, судебная машина превратилась в конвейер, работавший исключительно на основании протоколов, составленных полицейскими.

Решения районных судов об арестах и штрафах принимались с демонстративным игнорированием любых аргументов защиты задержанных, без каких-либо доказательств их вины, с предоставлением часа (!) на поиски защитника для тех, кто требовал отложить заседание суда, чтобы можно было найти грамотного юриста для своей защиты.

Все, что было написано в протоколах о задержании, заведомо рассматривалось как доказательства, «не доверять которым у суда нет оснований» (даже если это полностью опровергалось видеозаписями или показаниями свидетелей) и «достаточными для установления вины».

В протоколе написано, что кричал «Путин — вор!» и «Надоел»? Значит, так и было, и не важно, что нет ни одного доказательства, это подтверждающего, — ни видео, ни показаний свидетелей, не служащих в полиции.

В протоколе написано, что не подчинился предложению покинуть место митинга? Значит, так и было, и не важно, что задержанный не слышал этого любезного предложения или в принципе не мог его принять, поскольку попал в кольцо оцепления.

В протоколе написано, что «напал на полицейского», за что-нибудь его «схватил» или «ударил»? Значит, это чистая правда: полицейскому ведь (по мнению суда) незачем говорить неправду. <…>

Что же касается доводов защиты, суды неизменно относились к ним «критически», объявляли их «надуманными», а объяснения задержанных оценивали как «несостоятельные» и «высказанные с целью избежать установленной законом ответственности» (!).

Эти цитаты взяты из решения суда по делу Ивана Кравчука — практиканта в фонде Александра Сокурова, случайно оказавшегося 29 апреля среди участников акции «Открытой России» у станции метро «Горьковская» в Санкт-Петербурге. Рядом с метро находится студия «Ленфильм», где размещается фонд Сокурова и куда шел Кравчук — и, едва выйдя из метро, он попал в полицейское окружение и был задержан.

Точно по такой же логике оштрафовали или арестовали тех, кто участвовал в антикоррупционных акциях 26 марта и 12 июня — в том числе тех, кто или случайно там оказался (вышел из кафе на Невском проспекте, увидел «движуху», прошел 100 метров — и попал в автозак), или пришел на Марсово поле, но не выкрикивал никаких лозунгов и не держал плакатов. Оправдаться было невозможно — просто потому, что оправдания рассматривались как заведомо ложные показания, продиктованные стремлением уйти от заслуженного наказания…

Это — полное опрокидывание конституционного принципа презумпции невиновности и фактическое введение противоположного принципа — «презумпции виновности оппонентов власти».

Конституция и закон предписывают толковать неустранимые сомнения в виновности в пользу обвиняемых, но российские суды, когда речь идет о критиках власти, толкуют эти сомнения в пользу обвинения.

Конституция и закон устанавливают, что никто не обязан доказывать свою невиновность, но российские суды требуют от критиков власти доказывать, что они не совершали противозаконных деяний.

Стоит заметить, что практически по такой же схеме в последнее десятилетие суды рассматривают и дела, связанные с выборами.

Так, при решении вопросов о регистрации оппозиционных партий на выборах (путем сбора подписей) вводится презумпция виновности этих партий: нанятые избиркомами эксперты без всякого суда объявляют собранные подписи «недостоверными», заставляя оппозиционеров обращаться в суд, чтобы подтвердить достоверность подписей. Когда же те приходят в суд — выясняется, что он не принимает никаких доказательств достоверности, полагая, что эксперты не могут ошибаться. И даже личные свидетельства тех, кто ставил подписи, не принимаются в качестве доказательства — мол, «у нас есть справка, что подпись не ваша». <…>

**

Из портала NEWSRU.com:

ЧИСЛО ПОЛИТЗАКЛЮЧЕННЫХ В РОССИИ УДВОИЛОСЬ ЗА ГОД, ПОСЧИТАЛ "МЕМОРИАЛ"

29 октября 2016

За последний год количество политзаключенных в России увеличилось более чем в два раза, сообщил правозащитный центр "Мемориал" в канун Дня памяти жертв политических репрессий.

В нынешнем году "Мемориал" разделил список на две части, выделив отдельно людей, лишенных свободы в связи с реализацией права на свободу вероисповедания. В этот список попали 50 человек - исключительно мусульмане. В другом списке - все остальные политзаключенные. За год число политзаключенных увеличилось с 50 человек до 102, указали правозащитники. "Оба списка (2016 года) заведомо неполны. В них только те люди и дела, о которых нам удалось собрать и проанализировать достаточно материалов, чтобы сделать аргументированный вывод о политически мотивированном и незаконном характере уголовного преследования", - подчеркивает "Мемориал".

Правозащитники указывают на крайне резкий рост числа осужденных именно в религиозном списке: год назад в списке политзеков эта категория не выделялась, но туда попали бы лишь 10 человек. Мотивами для ужесточения репрессий в отношении этой группы "Мемориал" называет "необходимость пропагандистского обоснования реальности террористической угрозы", подавление независимых объединений и "корпоративные интересы отчётности соответствующих силовых органов".

В списке политзаключенных, чьи сроки не связаны с религиозными воззрениями, еще 52 человека. "Год назад в аналогичном списке было 40 фамилий. За год 14 человек вышли на свободу, из них 4 иностранных гражданина (3 гражданина Украины, включая Надежду Савченко, и одна гражданка Грузии) были переданы своим странам, и 4 россиянина освобождены ранее истечения назначенного судом срока. За этот же период список пополнили 26 фамилий", - указывают правозащитники.

Социальные группы и мотивировки преследования у заключенных самые разные. "Мемориал" выделяет "украинский след" (украинцы Клых, Сенцов, Кольченко, россияне Полюдова, Бубеев, Шарина, Кашапов), посягательство на свободу собраний (Непомнящих, Удальцов, Развозжаем и другие "болотники"), ограничение распространения информации (Полюдова, Стенин и др.), борьба с "изменниками родины" (Бобышев, Крацов, Парлупов). Еще одна группа - активисты, боровшиеся за права жителей в области ЖКХ или экологии.

Правозащитники подчеркивают: "Наиболее массово применялись группа "экстремистских" статей (возбуждение ненависти и вражды, публичные призывы к экстремистской деятельности, организация деятельности экстремистской организации)".
**

Из «Новой Хроники текущих событий»:

СПИСОК ПОЛИТЗАКЛЮЧЕННЫХ

С 2015 года Новая Хроника текущих событий выпускает СПИСОК ПОЛИТЗАКЛЮЧЕННЫХ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ (редактор Виктор Давыдов). Этот Список составляется по тем критериям, которые были выработаны составителем первых списков советских политзаключенных Кронидом Любарским в 1980-е годы.

Политзаключенным считается лицо, которое подвергается уголовному преследованию по причине его политических, религиозных или атеистических убеждений, либо вследствие гражданско-политической активности при условии, если в его деятельности не имело место насилие или конкретные призывы к нему.

Список Хроники является наиболее полным из всех имеющихся и на сегодня (декабря 2016 года) насчитывает 320 человек.

На протяжении последних лет число политзаключенных постоянно растет, также растет и суровость приговоров, выносимых судами в отношении политзаключенных. Если в 2014 году средний срок лишения свободы по ним был 4 с половиной года, то сейчас уже 7 лет.

Ширится получение признаний от обвиняемых с помощью пыток и использование прямых фальсификаций в качестве доказательств. Увеличивается число абсурдных уголовных дел, которые постепенно превращают страну в «северный Иран». Так, например, в СИЗО находится блогер Руслан Соколовский, снявший видео того, как он «ловил покемонов» в церкви. Идут аресты среди «членов» никогда не существовавшей исламской организации «Нурладжар». В Крыму идет планомерная «этническая чистка» крымских татар.

В то же время, в местах лишения свободы заключенные все чаще становятся объектами избиений, пыток и прямых убийств.

Все вместе это отражает глубочайший кризис в области прав человека, в которым оказалась страна по причине всевластия спецслужб. Другой причиной кризиса является слабость организаций гражданского общества, которые пытаются вести «диалог» с террористической властью вместо того, чтобы, наконец, начать противостоять ей, используя метод внешнего давления.

Нет сомнения, что такая ситуация не может продолжаться долго, но сколько жертв потребуется для мобилизации общества на сопротивление террору, это серьезный вопрос.

СПИСОК ПОЛИТЗАКЛЮЧЕННЫХ – декабрь 2016 года

СПИСОК ПОЛИТЗАКЛЮЧЕННЫХ – декабрь 2015 года