Петербургский поэт, публицист, историк и филолог Андрей Чернов давно и эффективно занимается этим исследованием / расследованием. Он не одинок. Не далее как в 2010 году вышла в свет антология «Загадки и тайны «Тихого Дона». 12 лет поисков и находок». (См. оглавление этой книги). Четырнадцатью годами ранее (1996) – книга под почти таким же названием: «Загадки и тайны “Тихого Дона”. Итоги независимых исследований текста романа. 1974 – 1994. Том первый» (См. об этой книге). А вообще-то спор об авторстве «Тихого Дона» берет свое начало аж с 1930-х годов.

Всю совокупность совершенно неотразимой, как я считаю,  аргументации в пользу фактического авторства гениального «казачьего» писателя Федора Крюкова, погибшего в гражданскую войну в 1920 г., можно найти в работе А. Чернова «Как сперли ворованный воздух», размещенной на сайте автора. Стоит заглянуть также и на созданный А. Черновым и Н. Введенской сайт  Федора Крюкова. В частности, см. там статью А. Чернова «Запрещенный классик».

Полтора года назад (23.06.2011) мне довелось побывать в Институте русской литературы РАН (Пушкинский дом), где, на заседании Отдела новейшей русской литературы, Андрей Чернов выступал с докладом «Федор Дмитриевич Крюков в преддверии 150-летия. Перспективы литературной судьбы». Не могу сказать, чтобы официальное литературоведение встретило его доклад с сочувствием.

С тех пор, в нашем общении с Андреем мы не раз возвращались к этой не остывающей теме.  

А вчера А. Чернов прислал мне ссылку на новую запись в его сайте «Несториана».

А. Алексеев. 30.01.2013.

**

Из сайта «Несториана»:

А. Чернов. НАХОДКА ФИЛОЛОГА МИХАИЛА МИХЕЕВА

Мой старинный московский товарищ, доктор филологических наук Михаил Михеев, описывая архив Федора Крюкова в Доме русского зарубежья, прислал мне несколько текстов донских песен, собранных Крюковым еще в студенчестве.  Среди них, в той же тетрадке, есть, в частности и та, что дала название рассказу «На речке лазоревой» (Л. 19 об): «На речке лазоревой во чистом то поле было…»

Шолохов ухитрился полуприсвоить и это крюковское название, дав имя «Лазоревая степь» одной из вышедших под его именем повестей. А заодно спереть другой открытый Крюковым лазоревый цветок: «Заря истухла, кончился бой»: («Лазоревая степь»).

Только потрясло меня не это. В той же тетрадке оказалась записанная рукою Федора Крюкова песня, сюжет которой стал завязкой любовного сюжета ТД.

Итак, полевая фонетическая запись, сделанная Ф. Д. Крюковым ок. 1890 года крупным, еще полудетским почерком.

Привожу текст в собственной стихотворной записи. Оговорюсь только, что первое слово этой записи, видимо, со временем и подсказавшее начать роман с данного сюжета, первоначально означало всего лишь начало текста песни:

– – –

начало –

Не вечернiя зорюшка истухать стала

Полуночная звѣздачка она высоко взошла

Хорошая шельма бабочка поваду пашла

Удаленький добрай молодѣцъ вёлъ коня поить

С хорошаю шельмой бабачкой разговаривалъ

Позволь позволь душа бабачка ночевать ктебѣ притить,

Приди приди мой харошой я адна дома буду

Одна дома мнѣ своя воля.

Посте<те>лю тибѣ постелюшку постель бѣлою;

Положу въ головушку три подушочки // Конецъ:–

Дом русского зарубежья. Фонд 14 (Ф. Д. Крюков. Произведения казачьего фольклора.). Опись 1. Е. х. 25. Л. 44 об.

На обороте л. [15]-23 помета: «1889 года мая».

Из этой песни и попала на первую страницу романа «истухающая заря»:

«Ребятишки, пасшие за прогоном телят, рассказывали, будто видели они, как Прокофий вечерами, когда вянут зори, на руках носил жену до Татарского, ажник, кургана. Сажал ее там на макушке кургана, спиной к источенному столетиями ноздреватому камню, садился с ней рядом, и так подолгу глядели они в степь. Глядели до тех пор, пока истухала заря, а потом Прокофий кутал жену в зипун и на руках относил домой».

Отсюда же и такая странность повествования: Гришка перед уходом брата дважды поит Степанова коня на Дону, хотя на базу есть колодец. (В первый раз ночью, а потом поутру). И только со второй попытки он встречает свою, идущую с ведрами, «шельму-бабочку».

В полемике жизни с песней пишется и концовка VIII главы:

«Удивленный Григорий догнал Митьку у ворот.

– Придешь ноне на игрище? – спросил тот.

– Нет.

– Что так? Либо ночевать покликала?..

Григорий потер ладонью лоб и не ответил».

Речь вовсе не про совпадение одного фольклорного клише. Именно в этой песне роман начинается с того, что казачка, оставшаяся одна в доме (муж, очевидно, служит) в ночи идет за водой и ее встречает молодой казак, который (ночью!) поехал поить коня. И она его приглашает ночевать, поскольку «одна дома» и ей «своя воля».

Подробной разверткой сюжета этой песни и стали первые главы ТД. При этом песня записана не кем-то, а Крюковым. <…>

Андрей Чернов (Январь 2012)

Реконструкцию последовательности первых двенадцати глав «Тихого Дона» см. здесь же, на «Несториане», в предыдущем посте:

http://nestoriana.wordpress.com/2013/01/17/krukov/

Материалы к словарю параллелей Федор Крюков — Тихий Дон см. на сайте Ф. Д. Крюкова:
http://fedor-krjukov.narod.ru/index.htm

**

А. Чернов «Как сперли ворованный воздух». От автора

Даже если не задумываться о проблеме авторства «Тихого Дона, можно утверждать, что ни одна классическая русская книга не выходила в XX веке в столь изуродованном и обесчещенном виде. В гениальном романе, над текстом которого при жизни официального автора более полувека работали несколько поколений редакторов, внимательный читатель обнаружит многие случаи нестыковки сюжета, бездну пустот и инверсий, десятки исторических анахронизмов, сотни языковых и прочих нелепостей. (И из-за этого сумма текста выглядит как некая позднейшая, на века удаленная от протографа мистификация.) Ничего подобного русская литература не знает. Неизвестен данный феномен и мировой литературе.

Концентрация текстологических ирреальностей в тексте такова, что заявленная несколько десятков лет назад московским Институтом мировой литературы работа над академическим изданием романа сегодня фактически похоронена. Значит, с феноменом «Тихого Дона» надо разбираться самостоятельно. (Поскольку, если жить с этим, то и жить не захочется.)

«Тихий Дон» – книга, поразившая в детстве, но, как мне казалось, в детстве и оставшаяся. Проглотил я ее лет в тринадцать (сразу вслед за «Войной и миром»), однако в отличие от эпопеи Толстого сорок лет не перечитывал. А весной 2004-го, дописывая комментарий к двухтомнику «Слова о полку Игореве» (Санкт-Петербург, Вита Нова, 2006), попал в Подонцовье в составе поисковой экспедиции по следам Игорева полка и там, на Калитве и Быстрой, с удивлением понял, как много общего в стилистике, в самом дыхании «Слова» и «Тихого Дона».

Объединяет две этих книги и еще одно обстоятельство – некая роковая завеса, наброшенная на имена их авторов. (Впрочем, в случае с «Тихим Доном» эта загадка оказалась давно и не мною разгаданной.)

Летом 2007 года высказав на одном из исторических интернет-форумов свои соображения о «Тихом Доне» и подлинном его авторе, я вынужден был ввязаться в жесткую дискуссию, начатую тридцать лет и три года назад литературоведом D* (Ирина Николаевна Медведева-Томашевская. «Стремя “Тихого Дона”». PARIS, YMCA-PRESS, 1974) и написавшим предисловие к этой книге Александром Исаевичем Солженицыным.

Параллельно с поиском аргументов для интернет-баталии, приходилось осваивать малоизвестный мне «шолоховедческий» материал. Спасибо всем, кто помог. И если эта книжка, которой суждено складываться on-line, будет доделана, я с благодарностью вспомню и новых друзей, и новых врагов, появившихся у меня по воле этой, еще недописанной рукописи.

Может быть, когда-нибудь из этих заметок сложится книга не о выдающемся мародере советского периода, а совсем о другом человеке – о том, кто написал последний великий роман русской классической литературы, тот роман, которым, как заметил один из старинных моих друзей и коллег, русская классика с нами попрощалась.

Итак, две эпохи, два литератора.

Шолохов и Крюков.

За одним – спертый дух, у другого – ворованный воздух (в русских сказках эта субстанция называется живой водой). Речь пойдет о том, почему в случае с «Тихим Доном» мы должны констатировать: этот воздух – не только ворованный, но еще и краденый.

Перед нами живая вода, разбавленная водой мертвой в такой пропорции, что фольклорная ложка дегтя тут покажется сущей безделицей.

А. Ч.

6 января–27 мая 2008

**

Обзор проблемы авторства «Тихого Дона» см. также в Википедии: