ГРАФИНЯ БОБРИНСКАЯ: ОТЦА СЧИТАЛИ КРИТИКОМ МАРКСИЗМА, ЕГО ПРИВЛЕКАЛ НЕКОММУНИСТИЧЕСКИЙ ПУТЬ РАЗВИТИЯ РОССИИ

Ульяна Ким

11-07-2012

Справка: Графиня Татьяна Николаевна Бобринская (род. 1923) -  президент Центра культуры эмигрантов из бывшего СССР, преподавала русский язык и литературу в американских университетах, опубликовала (в соавторстве) книгу «The Golden Age of Russian Literature» (1962), составила полную библиографию трудов отца. Автор ряда статей о нем. (Из Википедии). Подробнее см.: http://zarubezhje.narod.ru/av/B_465.htm  

Николай Тимашев по праву считался в Америке одним из самых выдающихся современных учёных в области социологии и права. К 50-летию его научной деятельности (1965 г.) Обществом друзей русской культуры в Нью-Йорке был издан сборник статей и материалов «На темы русские и общие» под почётной редакцией профессора Питирима Сорокина, в котором участвовали корифеи русской культуры.

В дополнение к изучению теоретической социологии, тема России, исторической судьбы и назначения стояла в центре общественно-публицистической работы Тимашева. Он считал, что с первых веков русской истории основы цивилизаций и культур России и Запада были очень близки, общей была христианская основа и свобода выбора государства, т. е. вече.

Тимашев писал, что в российской истории был целый ряд явлений, которые говорили о том, что Россию ждало демократическое, а не тоталитарное будущее. Он доказывал, что революция в России не была ни необходимой, ни неизбежной.

Николай Сергеевич был человеком чрезвычайно одарённым. Он был увлечённым знатоком садоводства, играл на рояле, сочинял сказки для своих детей, писал стихи (сохранилось четыре тома его ненапечатанных стихов). <…>

— Татьяна Николаевна, Ваш отец нашёл своё место в Америке, там жизнь вашей семьи нормализовалась?

Т.Б.: Да, наконец. В Соединённых Штатах его признали, ему дали возможность возобновить научную деятельность, в то время как Франция не признавала дипломов, полученных за рубежом — только свои.

Культурное американское общество приняло нашу семью, наверное, ещё и потому, что все мы говорили на хорошем английском языке. Америка признала Тимашева как своего выдающегося теоретика права.

Гораздо позже, когда я вышла замуж за графа Бобринского, мы познакомились с элитой американского общества. Наша дочь была приглашена на знаменитый International Debutante Ball в Нью-Йорке, чтобы представлять императорскую Россию. Раньше дворян представляли при дворе, а в Соединённых Штатах — на балу.

— Кого ещё Вы встретили из русских дворян?

Т.Б.: Русское дворянское общество в Америке представляли князь Оболенский, доктор Кирилл Гиацинтов, граф Д. С. Шереметев, князь М. К. Горчаков, граф Э. П. Беннигсен, граф В. А. Бобринский, князь С. В. Гагарин, князь А. Д. Голицын и другие.

Мы были близкими друзьями князя, профессора Алексея Павловича Щербатова, который происходил родом от князей Черниговских, родоначальником которого являлся князь Василий Андреевич Оболенский, по прозвищу «Щербатый» (XVII колено от Рюрика – новгородского князя и родоначальника княжеской, ставшей впоследствии царской, династии Рюриковичей).

Алексей Павлович был одним из самых интересных людей, с которыми я когда-либо встречалась. Он говорил на шести языках, имел прекрасное образование и очень глубокую эрудицию. 30 лет он был предводителем русского дворянского собрания в Америке. По его просьбе я основала Русский дворянский бал, который существует и теперь. Грустно, что такого человека уже нет в живых.

— С какого времени исчисляется род Тимашевых?

Т.Б.: Мой отец происходил из очень древней дворянской семьи Тимашевых, родом из Астрахани, которые затем переселились в Оренбург, и были одними из многочисленных потомков Чингисхана. Известно, что при Екатерине Великой и Александре I они выдвигались на государственные должности. Один из Тимашевых был министром внутренних дел, мой прадед был генералом. Отец не любил об этом говорить, наверно ему было слишком тяжело вспоминать.

Мой дед, Сергей Иванович Тимашев, окончил с золотой медалью Александровский лицей при императоре, затем поехал изучать финансовые науки в Германию. Он быстро продвинулся в карьере и, будучи управляющим государственным банком, спас падение курса рубля после неудачной японской войны.

Столыпин выдвинул деда на должность министра торговли и промышленности. На этом посту он сумел поднять промышленность, особенно в восточной части России, о чём я узнала из книг о его деятельности, присланных мне из России теперь.

Отец также окончил с золотой медалью Александровский лицей и поехал в Германию продолжить образование. В ноябре 1914 года он защитил в Петербургском университете диссертацию на степень магистра на тему «Условное осуждение», и её тут же опубликовали.

Вскоре он получил степень доктора права за двухтомную диссертацию «Преступное возбуждение масс», посвящённую подрывной деятельности с правовой точки зрения.

Временное правительство с опозданием утвердило закон по этому вопросу. Текст диссертации никогда не был опубликован, но рукопись хранится в петербургской университетской библиотеке, я её там видела. Будь «закон Тимашева» приведён в исполнение на пару месяцев раньше, возможно, что вожди восстания летом 1917 года были бы арестованы, и могла бы произойти мирная смена власти.

В 1914–1917 годах, помимо научной деятельности в политехническом институте, мой отец исполнял обязанности секретаря своего отца. Благодаря этому опыту он узнал, как работает государство.

В 1918 году он был избран сначала экстраординарным, а потом ординарным профессором на кафедру права. Когда в политехническом институте ему, исключительно молодому профессору, предложили читать главный курс теории права, декан попросил вести преподавание теории права с социологической точки зрения. На ответ моего отца, что этой науки не существует, декан сказал: «А вы создайте». Мой отец попросил дать ему месяц на обдумывание. Через месяц ответил согласием, так он создал своё направление в науке.

Из-за революции и жизни в западной Европе, его труд не был напечатан. Он был издан спустя 20 лет Гарвардским университетом в 1940 году, что принесло Тимашеву мировую известность.

— Сколько лет исполнилось Вашему отцу, когда началась революция?

Т.Б.: 30 лет. Революционеры заключили деда в тюрьму вместе с одним из братьев моего отца. Оба умерли там.

Но отца они не смели трогать, хотя несколько месяцев он всё же провёл в тюрьме. Однако университет затребовал его обратно, надо же было кому-то преподавать. Кроме того, его очень любили рабочие, потому что он всегда относился к ним очень справедливо, обращался как с равными, он вообще был уважителен к людям.

В те годы университет был открыт для всех желающих, и в лекционный зал набивалось до тысячи человек. Все они были полуграмотны, ничего в науках не понимали, и мой отец вынужден был преподавать в таких условиях. Конечно, через пару месяцев количество студентов стало таким, как и раньше.

Мой отец не был ярым монархистом. Он более-менее признавал конституционную монархию, но не считал её необходимой для России. Он хорошо понимал происходящее в стране.

— А Ваша мать тоже из дворянского рода?

Т.Б.: Да, моя мать происходит из очень старинного рода. Когда я рассказала о предках своей матери князю Щербатову, он просто удивился: «Да ведь это же столбовые дворяне!» Я ничего не знала, потому что родители никогда об этом не рассказывали.

Её отец был крупным деловым специалистом, очень состоятельным человеком. Также очень образованным и культурным. Кроме работы, дед был активным членом дирекции Петербургского музыкального общества, другом Глазунова, спонсором Прокофьева, очень много помогал Шаляпину.

Двоюродный брат деда Николай Владимирович Рузский (1854–1918 гг.) был генерал-адъютантом от инфантерии. Во время Первой мировой войны командовал 3-й армией Северо-Западного фронта, выигравшей битву с немцами.

В его ставке произошло отречение Николая II. Генерал очень винил императора за то, что ему не был дан приказ, несмотря на его просьбу идти на Петербург, чтобы остановить революционный мятеж.

Император колебался, момент был упущен. После его отречения деда и его семью тут же посадили в тюрьму. Но их спас друг, доктор Манухин, который лечил жену коммуниста, занимающего крупный пост, и потребовал освобождения семьи моей матери. Так мама узнала, что такое советская тюрьма.

Родители чудом спаслись, когда по делу «таганцева», по которому расстреляли Гумилёва, под подозрение попал мой отец, и они сбежали на запад через Финляндию.

— Почему Ваш отец выбрал социологию как науку?

Т.Б.: Русское уголовное право никого за границей не интересовало. Социология — новая наука. С помощью Горького, который помог высвободить более 200 русских учёных, президент Чехословакии Т. Г. Масарика устроил для них «русский отдел», и отец решил преподавать новую науку.

В скором времени его пригласили помощником главного редактора газеты «Возрождение» в Париже. Он стал изучать тему России с точки зрения социологии. Он знал всё, что можно было знать о событиях в России, и делал выводы. Полученные сведения дали ему возможность написать множество статей и две очень известные книги, напечатанные в США: «Религия в России» и «Великое отступление».

Переехав в Париж в 1928 году, помимо газеты «Возрождение», он работал профессором Славянского института при Сорбонне, франко-русском институте, и много разъезжал, читая доклады в западноевропейских университетах.

Как я ранее рассказывала, в 1936 году он приехал в США на год по приглашению Гарвардского университета. Хотя его лекции имели огромный успех, он не согласился на новый контракт, потому что, с одной стороны, не имел достаточной свободы давать курсы на разные темы, а с другой — отец чувствовал к себе какую-то зависть.

И он принял предложение создать аспирантуру по социологии в Фордэмском университете. В течение 18 лет отец читал курсы по социологии права, этики и государства; по криминологии; о развитии социологических теорий; о структуре фашистского и коммунистического обществ; о методологии в социологии; о социальной динамике; о расовых и этнических проблемах и др.

Помимо этого, отец очень много писал. <…> Ему надо было торопиться, но он многое не успел из того, что намечал, несмотря на 16 книг, сотни научных статей, много сотен научных рецензий и газетных статей, изданных при жизни.

Слушать его лекции приезжали из Западной Европы, Японии, Индии и других стран. Он давал консультации Конгрессу Соединённых Штатов. Когда его пригласили в Голландию преподавать американскую социологию, он в 70 лет выучил голландский язык, хотя немецкий знал с детства.

В 1958 году, когда отец не мог больше ходить, он вышел в отставку с пожизненным почётным званием заслуженного профессора. Но он всегда оставался русским учёным. Когда отец читал лекции в Институте советоведения, какие-то советские агенты пришли устроить там скандал, но публика их выкинула.

Мэримаунтский колледж, небольшое женское учебное заведение, где он очень любил преподавать, учредил стипендию его имени.

— Однако в России его труды не так известны?

Т.Б.: Отца считали критиком марксизма, его главным образом привлекала проблема некоммунистического развития России. Он не считал, что власть большевиков будет долговечной. Поэтому понятно, почему его работы не были известны в Советском Союзе.

— Большое спасибо за интервью, желаю Вам всего доброго!

**

Подробнее см. статью Т. Бобринской «К 125-летию со дня рождения профессора Николая Сергеевича Тимашева» - http://magazines.russ.ru/slovo/2012/76/b1.html

**

ПРИЛОЖЕНИЕ

Из вышеупомянутой статье Т. Бобринской:

«…Знаменитое письмо Н.С. Тимашева в ответ на статью,

опубликованную в NY Herald Tribune

В газете "Нью-Йорк Геральд Трибюн", воскресенье 2 июля 1963 г., во 2-м отделе, в статье "Задача новых государств: найти персонал для своих университетов" Терри Феррер, редактор по вопросам образования, пишет: "По образованию большинство африканских государств находятся приблизительно на уровне России до коммунистической революции. Большой процент неграмотности, малое число небольших университетов в связи со скудными финансами – все это тревожит вновь независимые страны..."

Ознакомившись с этим заявлением, профессор Н.С. Тимашев обратился в "Геральд Трибюн" со следующим письмом:

"20 июля, 1963

Г-ну Джону Витки, редактору Н.-Й. Геральд Трибюн.

Прочитав авторитетное заявление вашего редактора по вопросам образования Терри Феррера, что "по образованию большинство африканских государств находятся приблизительно на уровне России до коммунистической революции", я могу лишь со стыдом опустить голову, т.к. я не смею – невежда и варвар – оспаривать заявление, напечатанное одной из самых серьезных газет и читаемой миллионами.

Однако разрешите смиренно задать вам следующие два вопроса:

1. Какой был уровень образования в США после Первой мировой войны, если:

а) следующие лица оказались в лучших университетах Америки:

М. Ростовцев – археология – доктор honoris causa: Институт для высших исследований, Принстон;

B. Ипатьев – химия. Чикаго (Чикагский ун-т);

C. Тимошенко – механика – заслуженный профессор. Стамфордский ун-т;

П. А. Сорокин – социология – создатель отдела социологии в Гарвардском ун-те;

Г. Вернадский – история – Йельский ун-т;

М.М. Карпович – история – Гарвардский ун-т (среди его учеников: Джордж Кеннан и Филип Мозли),

называю лишь немногих среди тех, которые получили образование в дореволюционной России и приехали в США.

б) следующие лица настолько выдвинулись:

Игорь Сикорский изобретатель геликоптера;

майор А. Северский и кап. Б. В. Сергиевский, имеющие несколько мировых рекордов по авиации и являющиеся советниками американского воздушного флота;

В.И. Юркевич – изобретатель современного быстроходного парохода, принцип которого был впервые применен на французском корабле "Норманди";

B. Зворыкин, который, работая в Камденских лабораториях, является одним из "отцов" телевидения;

C. Кусевицкий – дирижер Бостонского симфонического оркестра, основатель Тэнглвудских фестивалей;

Сергей Рахманинов, Игорь Стравинский, которые признаны первыми мировыми композиторами их времени.

(Вышеупомянутые тоже получили образование в дореволюционной России.)

2. Будьте так добры, назовите мне тех африканцев (усилия которых поднять уровень их культуры я всецело оцениваю и уважаю), которые занимают подобные положения. Где они преподают в США? Как зовут тех африканцев, которые получили такое же признание в своих сферах знания или искусства, как следующие (опять назову лишь немногих): Менделеев – химия; Лобачевский, Чебышев – математика; Павлов – физиология; Мечников – биология; Ломшаков – принцип высокого давления паровых котлов; Бердяев – философия и... Чайковский, Римский-Корсаков, Бородин, Мусоргский и т. д., и... Пушкин, Гоголь, Тургенев, Толстой, Достоевский, Чехов и пр., и тоже, ближе к нашему времени, но все же принадлежащий русской дореволюционной культуре – Иван Бунин (Нобелевская премия по литературе, 1933 г.).

Я – великий невежда и не знаю имен ученых и артистов вновь учрежденных африканских стран. Но мне помнится один факт, вот какой: ко времени получения независимости в Конго было 19 человек с высшим образованием на 10 миллионов населения. Пропорция 2 на 1000000. В дореволюционной России, если взять ту же пропорцию, должно было бы быть 276 человек с высшим образованием в 1914-16 гг. Если уважаемый редактор по вопросам образования заглянет в статистику того времени, то сильно удивится, увидев это число помноженным много раз, ибо каждый год прибавлял несколько тысяч новых лиц, окончивших высшие учебные заведения, к уже существующему количеству. Если уважаемый редактор посмотрит на цифры 1914 г. в США, то увидит, что было несколько больше, чем немного безграмотности (которая и до сих пор существует), а фразы "огромная нужда в учителях и профессорах" и "ограниченное оборудование для обучения" просто кажутся цитатами из недавних статей, касающихся вопросов образования в США.

Уважающий вас, "смиренный невежда"

Н.С. Тимашев,

доктор правоведения, заслуженный профессор Фордэмского университета, Американского социологического общества, Почетный Председатель 11.11. отдела Американского католического социологического общества, бывший профессор права Петербургского политехнического Института, Профессор Берлинского, Пражского ун-тов, Сорбонны, временный профессор Гарвардского ун-та, обменный профессор по закону Фулбрайта, посланный от США в Голландию. Также: автор 18 книг (в 16 переводах), нескольких сот научных статей и свыше 2000 газетных статей в разных странах и на разных языках.

P.S. Прошу вас не сокращать письма. Сообщаю вам, что копии этого письма рассылаются надлежащим авторитетам."