Из портала Полiт.ua:

Рогинский: сохранять память - это очень дорого

14 ноября 2012, 15:40

Мы публикуем фрагменты выступления председателя правления Международного Мемориала Арсения Рогинского, которое состоялось во Львове 16 сентября 2012 г. в национальном музее "Тюрьма на Лонцкого" в рамках российской программы XIX Форума издаталей. В дискуссии также приняли участие директор музея "Тюрьма на Лонцкого" Руслан Забилый, историк Владимир Вятрович и польский журналист, диссидент Адам Михник.

Стенд "Книги России" проходил при поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям России, порталов «Полит.ру»  и «Полiт.ua».

Вначале я хотел бы поздравить всех нас с тем, что это здание, здание тюрьмы, наконец-то официально стало музеем. Оно перестало быть тюрьмой еще 18 лет назад, но оставалось в ведении Службы безопасности, и даже в прошлом году, когда я впервые сюда попал, оно еще числилось за СБУ! Надо сказать, что в прошлом году у меня было странное ощущение от пребывания здесь: это музей или помещение СБУ? И вот, наконец-то, здесь остался только музей!

Я, конечно, жалею, что многие люди, которые вложили свою энергию в появление  музея, не дожили до этого дня. Я не могу не вспомнить умершую совсем недавно Ирину Калинец – поэта, правозащитника, политзаключенного, которая очень много сил отдала тому, чтобы в этих стенах был создан музей. Жаль, что ее нет с нами, и мы не можем услышать ее мнение. 

Но перед нами, перед этим музеем, по-прежнему остается много задач, и они трудновыполнимы. Задача номер один по важности: передача музею всего комплекса - того куска здания, в котором сейчас располагается главное управление милиции по Львовской области и архивы Службы безопасности. Это ведь был административный комплекс в котором сидели следователи, куда водили заключенных на допросы, где была кухня, где были, по-видимому, и комнаты свиданий. Они должны стать частью музея. Это, понятное дело, очень сложно, потому что так просто они отсюда не уедут. То есть они конечно уедут, если им выстроят хорошее новое здание, но кто им будет его строить?

Вторая важнейшая задача, на мой взгляд, это консервация. Здесь  много подлинного, это сразу видно, когда входишь в помещение. И это нужно как-то сохранить. Я прекрасно понимаю, что это сохранение стоит довольно дорого, и я не уверен, что Министерство культуры Украины готово тратить на это деньги. 

Дальше возникают другие вопросы. Скажем, вопрос с тюремным двором. Это очень большое пространство, великолепно сохранившееся, которое тоже надо как-то сберечь, музеефицировать.

Признаюсь честно, очень боюсь, когда в подлинном здании делается, что-то музейное. Я три дня назад участвовал в дискуссии по страшному месту  -  Биркенау. Что делать в Биркенау, в куске Освенцема, лагеря, где была чистая фабрика смерти? Очень многие организации предлагают сделать это место музеем, поставить в бараке, где жили заключенные, информационные щиты и так далее. Но есть и другая точка зрения, что ничего не надо делать, что музейную экспозицию нужно вынести куда-то за пределы, а там оставить подлинное пространство памяти.

У меня  ощущение от этой тюрьмы, что она очень подлинная, она сама по себе волнует,  даже повешенные в коридоре фотографии несколько уводят нас от подлинности куда-то в сторону, потому что в тюрьме, кроме внутреннего распорядка, в камерах ничего не висит. Хотя  понимаю одновременно, что эти фотографии где же и  вешать, как не здесь. 

Поэтому  надо решать вопрос о музеефикации. Выстраивать экспозицию  или оставлять здесь  подлинное пространство памяти, а для экспозиции мы можем использовать какое-то другое место - тот новый корпус, или возможно что-то выстроить отдельное - это уже пусть архитекторы решают. Это нужно обсуждать. И нужно обсуждать, кто это будет делать и за какие деньги. Это дорогое дело - сохранять память. Я действительно не очень верю в украинское Министерство культуры, в его заинтересованность в этом.

И последнее, что я хотел бы сказать. Музеи, кроме консервации и реставрации – это все-таки фонды. Мне кажется, что здесь еще не было приложено настоящих усилий по сбору фондов. Пожалуйста, подумайте на эту тему. Я полагаю, что здесь очень могли бы помочь львовские студенты, которых можно было бы сделать волонтерами этой тюрьмы.

Очень много заключенных этой тюрьмы еще живы, заключенных разных эпох. Первое, что надо сделать - записать видеоинтервью с этими людьми. Это просто важнейшие источники, вам одним с этим не справиться. Нужно придумать что-то большое. Нужно говорить о международности этого музея, потому что нет ничего подобного, такого страшного места, отданого под музей, больше нет на  территории бывшего СССР. Нет такого здания, которое вынесло бы столько следов, столько катастроф, которое отдали бы под музей. Тюрьмы есть, тюрем очень много, в половине помещений лагерей лагеря и сегодня – и это понятно. Но это уникальная штука - в центре Европы, в центре Львова, у которого такая длинная и сложная история... И эта тюрьма  может стать очень важным и связующим всех нас памятником. И мы готовы вам в этом всячески способствовать.

Михник: нельзя допускать амнезии

8 ноября 2012, 10:34

 Мы публикуем выступление главного редактора Gazeta Wyborcza, известного польского интеллектуала, публициста, диссидента Адама Михника, которое состоялось во Львове 16 сентября 2012 г. в национальном музее "Тюрьма на Лонцкого" в рамках российской программы XIX Форума издаталей.

В этом есть какая-то ирония истории: мы здесь сидим, в этом историческом месте, в независимой Украине, и за независимость Украины боролось столько заключенных, которые здесь пребывали. Сегодня появились новые политические заключенные: Юлия Тимошенко и Юрий Луценко. И в этом смысле этот музей заключенных может быть не только знаком памяти, но еще и знаком предостережения для всех тех, кто считает, что можно проводить политику путем посадки в тюрьму своих противников, антагонистов. 

Я не специалист по музеям и просто не ориентируюсь относительно того, что и как нужно сделать. Однако, мне кажется, что здесь можно было бы организовать общий центр изучения не только тоталитарных режимов, ибо польский режим не был тоталитарным, он, пожалуй, был авторитарным, и здесь сидели также и те, кто был осужден за принадлежность к коммунистической партии Западной Украины. Эта тюрьма может стать своеобразным ключом к пониманию истории этого региона, который был регионом многих режимов, многих народов, множества событий, зачастую трагических. Но это место может быть знаком не только памяти, но также знаком единения, примирения. 

Буквально перед нашей встречей мы разговаривали с коллегой, который сказал, что тюремное заключение часто собирало таких людей, которые на свободе между собой не общались, а иногда даже готовы были убить друг друга, но пребывая вместе в тюрьме, сопротивлялись одному и тому же режиму, смотрели друг на друга. И таким образом заключение становилось ключом для нового понимания истории. Для поляков понятнее становились украинцы, русские, немцы, евреи и т.д. 

Что я могу сделать… Я думаю, что в Gazeta Wyborcza, которую я редактирую, можно сделать публикацию об этом музее, об этой тюрьме. Появляется шанс сделать музей интернациональным. Ведь может так получится, что это будет сугубо городской мемориал, и в здесь не окажется места для представителей других народов. Но ведь Львов был городом многонациональным, городом многих религий, многих конфессий, многих языков. То есть появляется шанс для создания музея иного рода, - заключенные были не только украинцы, или не только антикоммунисты, или не только поляки, а люди, жаждущие свободы. И этот музей, в конце концов, может стать не музеем тюрем, а музеем свободы. И для этого нужны и концептуальные, и материальные усилия разных стран. Именно стран, а не государств. Потому что я не знаю, сможет ли польское государство охотно участвовать в создании музея-тюрьмы, где оно же перед Второй мировой войной держало в заключении своих противников. Сегодня в нашем регионе очень громко звучат голоса этнических шовинистов. И это касается каждой из наших стран. И если существует какая-то общая антидемократическая, авторитарная тенденция, то этому нужно противопоставить сопротивление такого сообщества, которое желает жить в демократическом мире, в мире свободы, в стране, где уважаются права человека и права народов. 

В Польше есть учреждения, с которыми можно говорить на эту тему. Например, Институт национальной памяти. Я не скрываю: когда речь шла о люстрации или о декоммунизации, я это считал спектаклем, в котором сводили счеты с политическими противниками. Однако нельзя допускать амнезии. Нельзя на себе замыкаться, но и нельзя отнимать у людей их память. Мне кажется, что этот музей также мог бы стать музеем свободы и примирения. 

Я очень желаю, чтобы это место стало местом увековечения тех людей, о которых нужно помнить. И это место должно быть местом, где бы объясняли очень сложные фрагменты нашей общей истории, часто омытой кровью, зачастую кровью совершенно невинных людей, кровью украинской, польской, русской, еврейской, немецкой. Сегодня наступает время не для силы, а тем более не для воздвижения пограничных столбов. Есть шанс для открытия границ. Чтобы каждый украинец в Россию или в Польшу мог приехать, или прийти пешком.  И я это говорю не как представитель польского государства, но как представитель той части польского общества, которое желает всего доброго независимой Украине и которое верит, что элементом лучшей, более справедливой, свободной Украины будет этот музей.

Перевод с польского Владимира Каденко

 **

Тюрьма на Лонцкого (укр. Тюрма на Лонцького) — бывшая тюрьма во Львове.

В 1889-1890 годах на перекрёстке улиц Леона Сапеги и Коперника на месте основе существующего здания было сооружено здание казарм австро-венгерской жандармерии. Архитектор Ю. К. Яновский выполнил здание в неоренессансном стиле. Здание собственно тюрьмы было пристроено уже в польский период, 1918-1920-х годах со стороны улицы Лонцкого. В тюремном корпусе размещался Четвёртый отдел Главной комендатуры государственной полиции, в полномочия которого входила борьба с антигосударственными организациями, такими как компартия и ОУН. Неофициально тюрьма предназначалась для политических заключённых. В 1935 году в здание было переведён следственный отдел полиции, а тюрьма стала использоваться в качестве следственного изолятора. Во время Львовского процесса 1936 года в тюрьме находились Степан Бандера, Ярослав Стецько, Николай Лебедь и другие оуновцы.

В 1939—1941 годах в здании находилась тюрьма № 1 на 1500 человек, а примыкающий к ней основной корпус занимало управление НКВД. После нападения Германии на СССР, в июне 1941 года в тюрьме работниками НКВД было расстреляно несколько сотен заключённых (924 человека, по данным Начальника тюремного отделения НКВД по Львовской области лейтенанта Лермана). Расстрел заключённых был использован в нацистами для пропаганды антиеврейских настроений и организации погрома; граждан еврейской национальности свозили к тюрьме для выкапывания тел расстрелянных. В 1941—1944 годах здание было занято следственной тюрьмой гестапо, здесь размещались айнзац-группы СД. После вступления во Львов германских войск в тюрьме находился польский политический деятель и учёный Казимир Бартель. Тюремный двор был выложен плитами с могил старейшего еврейского кладбища Львова.

В 1944—1991 годах в здании размещался следственный отдел и следственный изолятор НКВД-МГБ-КГБ СССР, в 1991—2009 годах — МВД Украины.

Напротив здания тюрьмы, на площади М.Шашкевича в 1997 году был сооружён Памятник жертвам коммунистических преступлений.

Тюрьма была превращена в музей в 2009 году. Создателями музея стали Служба безопасности Украины и Центр исследований освободительного движения. Здесь же организован памятник жертвам коммунистических репрессий. На открытии музея присутствовали Екатерина Ющенко и глава СБУ Валентин Наливайченко, чьи высказывания вызвали протест польского МИДа. Фонд Екатерины Ющенко выделил музею 160 тысяч гривен. В конце 2009 года президент Украины Виктор Ющенко подписал указ о предоставлении «Музею-мемориалу жертв оккупационных режимов „Тюрьма на Лонцкого“» статуса национального.
20 сентября 2010 г. Президент Украины Виктор Янукович поручил премьер-министру Николаю Азарову и главе Службы безопасности Украины Валерию Хорошковскому передать львовский музей "Тюрьма на Лонцкого" в подчинение Институту национальной памяти.