См. ранее на Когита.ру:

Несториана – новый медиа-ресурс

Из «Несторианы»:

Венец и СПб. К утрате имени

В родном моем Питере совершается преступление против мировой культуры. При попустительстве патриотов-государственников с Площади Пролетарской диктатуры (эта та, на которой Смольный) гибнет бесценное, невосполнимое и невосстановимое историческое наследие.

В 2010-м с Охтинского мыса была изгнана археологическая экспедиция Петра Сорокина, обнаружившая здесь три шведских крепости,  а под ними древнерусское мысовое городище XIII века и неолитические стоянки. Дирекция ИИМКА (Евгений Носов, Олег Богуславский) отрядили на «доисследование» Наталью Соловьеву (в городе эту даму прозвали археологиней-по-вызову). Разумеется, ничего стоящего ее внимания Соловьева не обнаружила. И дала разрешение на снос неисследованных участков культурного слоя (только в пятне предполагавшейся застройки Охта-центра не раскопано около 4000 квадратных метров средневекового культурного слоя и 20000 квадратных метров неолита!). После того, как градозащитники остановили возведение газпромовской «кукурузины», участок (он до сих пор принадлежит Газпрому) был заброшен. Впрочем, забор стоит, территория охраняется, и археологам проходу по-прежнему нет. А то, что обнаженные валы и рвы Ниеншанца размываются паводками и дождями, так на то она и природа, чтобы залечивать нанесенные ей человеком раны.

Осенью 2009 года археолог А. Н. Кирпичников на вопрос корреспондента, «не случайно, наверное, шведы назвали свою крепость Ландскрона – венец земли?» ответил: «Они перевели по-своему название новгородской деревни, которая была на этом месте – Венчище». (http://svpressa.ru/society/article/16584).

Уточним: Венчище – это деревня, возникшая на руинах некоего Венца (как мы еще увидим, имеется в виду новгородская крепость на мысовом Охтинском городище, захваченная в 1300 году и перестроенная шведами).

Весной 1703 года Петр I штурмом взял Ниенша́нц. Шведы называли эту самую восточную свою крепость Нюенсканс (швед. Nyenskans – «Невское укрепление»; фин. Nevanlinna). Была она центром города Ниен (швед. Nyen) на Неве, в устье реки Охты.

Если Ораниенбаум русский народ перекрестил в Рамбов, то еще более дикое для славянского уха Nyenskans превратилось в Канцы, или даже в краткое, как удар кнутом, – Кáнец. Но в прозвании Канец жив и отзвук более раннего имени. Эхом отзывается в нем начальное – Венец.

А Венчищем звалось это же место согласно обыскным и переписным книгам рубежа XV и XVI веков:

«…да Архангелской свещенек Спаского погоста от выставки с Венчища».

Из документа обнаруженного историком Адрианом Селиным в сборнике отдельных и обыскных книг Водской пятины 1599–1601 гг. РГАДА. Ф.1209. Д. 16960. Л. 347–348 об.; Селин А. А. К исторической топографии Невского устья на рубеже XVI-XVII вв. // Древние культуры Центральной Азии и Санкт-Петербург. Материалы Всероссийск. науч. конф., посв. 70-летию со дня рожд. А. Д. Грача. СПб., 1998. С. 269-272. (http://www.tellur.ru/~historia/archive/02-01/selin.htm).

Повторим: это память о том, что когда-то здесь был некий «венец». (По той же лексической модели городищами на Руси именуют места, на которых некогда стояли укрепленные городки).

Новгородский летописец сообщает о том, как шведы в 1300 году позвали римского архитектора и возвели крепость в устье Охты: «…и поставиша городъ надъ Невою на устьи Охты рекы… и нарекоша его Венець земли» (Софийская летопись. ПСРЛ, Т. 6. Вып. 1. Стб. 366). То есть венец Шведской земли.

Рассказывает летописец и о том, как на другой год князь Андрей Александрович (сын Александра Невского) крепость взял и сжег.

Считается, что летописное «Венец земли» – калька со шведского Ландскрона. Но это невероятное допущение. В синодике XVI века из новгородской Борисоглебской церкви в Плотниках читаем: «…и у Венца избиеных от немець при князе Андреи». Невозможно представить, чтобы за год возникшее на пустом месте новое шведское название было а) переведено; б) русифицировано; в) прижилось в виде русского топонима на самой Охте (Венчище).

Вот полная цитата:

«Покои Господи избиенных на Неве от немець при велицем князе Александре Ярославичи и княжих воевод, и новгородцькых воевод, и всех избиеных братии нашей; и на ледом избиеных от нимець братии нашей; и на Ракоборе избиеных от немець братии нашей; и у Венца избиеных от немец при князе Андреи; и у Выбора избиеных от немець братии нашей при князе Юрьи; и в Орехове скончавшихся братии нашей; и под Корельским городом избиеных от немець братии нашей; и на Нарове избиеных при князе Александре Ярославлице; и на Мурманех, и на Печере, и в Перме и на Югре избиеных братии нашей; и под Псковом избиеных братии нашей; и в полону скончавшихся братии нашей, и в поганьском языкы; и на Дону избиеных братии нашей при велицем князе Дмитреи Ивановичи; и под Торжком избиеных братии нашей от князя Михаила, и згоревших от огня в Торьжку; и в Новом городе избиеных братии нашей; и на Русе избиеных боляр новгородцкых и иных братию нашю от князя Василья Васильевича» (см.: Шляпкин И. А. Синодик 1552–1560 г. новгородской Борисоглебской церкви // Сборник Новгородского общества любителей древности. Новгород, 1911. Вып. 5. С. 6–7 (отдельной пагинации).

В этом ряду все названия своих крепостей – славянские, а чужих (Ракобор, Выборг) – славянизированные. Но ведь Венец – новгородская крепость. В 1300 году шведы ее всего лишь перестроили. Чего же ради монах-новгородец будет называть ее шведским именем?

Археолог Петр Сорокин рассказал об этой новгородской крепостце, следы которой обнаружены его экспедицией на Охтинском мысу. Крепостца предшествовала шведской Ландскроне (а, значит, у нее было и какое-то неизвестное нам имя):

«Эти земли у устья Охты были недосягаемы для наводнений. Здесь пересекались важнейшие пути того времени – водный, проходивший по Неве, и сухопутный – из Новгорода и Ижорской земли в Карелию и Финляндию. Ну и хорошая гавань для стоянки судов.

И тем не менее открытие средневекового мысового городища стало для нас полной неожиданностью. Ведь это поселение не было упомянуто ни в каких исторических документах. Вообще-то строительство на мысах укреплений в то время явление нередкое. Но в Приневье не было известно ни одного. Хотя при этом есть многочисленные свидетельства того, что Нева была важнейшим участком пути, связавшего Русь со странами Северной Европы.  <…>

Мы обнаружили 80-метровый оборонительный ров шириной около 3 метров и глубиной 2 метра. И похоже, что за ним находилась стена. От нее сохранились остатки вала. А во рву найдены массивные деревянные детали, которые, я думаю, были частями крепостных стен. Основания деревянных сооружений были обнаружены и на внутренней площадке древнего городища. Ров той первой крепости явно был засыпан в 1300 году перед началом строительства Ландскроны».

http://www.spbvedomosti.ru/print.htm?id=10271123@SV_Guest

См. также: Сорокин П. Е. Ландскрона, Невское устье, Ниеншанц: 700 лет поселению на Неве. СПб., 2001.

Повторим: если бы шведы, взявшие в 1300 году новгородскую крепость, сами придумали имя «Венец (земли)», то за одно лето существования крепости имя не сохранилось бы в народной памяти и не превратилось в Венчище. Другое дело, если оккупанты только калькировали русское «Венец», добавив к нему lands. Это обычная практика экспансионистских режимов (чтобы успешно управлять захваченной территорией, важно, помимо прочего, прикрепить новое имя к местному, устоявшемуся  названию, и самый надежный и простой способ – калькировать его).

Шведы переводили русские названия на шведский. В Писцовой книге Водской пятины под 1500 годом упоминается расположенное там торговое поселение, «сельцо на Усть Охты на Неве». Оно дало имя шведскому поселению. Городок Ниен нанесен на карту Карелии и Ингерманландии 1580-х годов, составленную, как полагают, по приказу Понтуса Делагарди  (напомним, что nyen по-шведски – «невский»).

До этого подобное произошло и с Ореховым островом. Нотеборг – это прямой перевод Орехова (тут добавлено не lands, а bоrg). Шведское Nöte – орех, borg – крепость, город).

А шведское название Приозерска Kexholm – «кукушкин остров». Но это эхо карельского Kägöisalmi и финского Käkisalmi – «кукушкин пролив».

Венцом эта северная территория была именно с точки зрения Новгорода, ведь место венца – на макушке. А Нева и Охта от Новгорода – строго на север, по направлению к Полярной звезде, символизирующей для мореходов Северного полушария одновременно два капитальных понятия – север и верх.

Пример из моей «Азбуки Петербурга» (метафора скроена по той же пространственной логике):

Колокольня венчается маковкой,
Голень (это известно) коленкой,
Сторона Петроградская Карповкой,
А Васильевский остров – Смоленкой.

Глянем на карту – эти речки и впрямь, как венцы на дивных звериных головах. Так и Нева венчала новгородские владения (была пограничной рекой), а крепостца на охтинском мысу в прямом смысле слова венчала Неву. Северо-западней в XIII веке новгородских крепостей не было.

Охтинский мыс – это последнее по течению Невы место, которое не затопляется во время наводнений. Дальше – низменная дельта. На каждом рукаве крепость не поставишь. Но сторожевая крепостца в устье Охты и впрямь была «венцом» – она контролировала всю Неву.

Петр Сорокин поймал укрытый берестой новгородский ров под шведской Ландскроной. Это значит, что новгородцы были тут раньше шведов, ну и, соответственно, русское название предшествует шведскому.

Благодаря раскопкам Петра Сорокина мы знаем, что впервые люди облюбовали Охтинский мыс еще до рождения Невы – 5–7 тысяч лет назад. (Неве менее 2,5 тысяч лет.) Но крепость должна была здесь появится только после Невской битвы. (До шведской Невской экспедиции 1240 г. и их тогдашней попыткой прорваться к Ладоге такой необходимости могло и не быть). А, значит, что основать Венец новгородцы должны были при Александре Невском.

Археолог Сорокин нашел ров крепости Венец, венчавшей Новгородские земли в северо-западном углу Ижорской пятины.

Поселки Венец есть в Польше (один близ Влоцлавека на Висле) и один в Болгарии.

Не настаиваю на привязке севера к верху (она в данном случае необязательна).

Но вот еще аргумент… В России поселения с названием Венец встречаются только в Муромских лесах (в бассейне Оки между Муромом и Нижним Новгородом), где находятся три села с названием Венец (Сосновский, Богородский и Павловский районы), а также поселок и станция Венец (Ардатовский район). Всё это Нижегородская область.

Что ж, очень по-русски. Ибо конец – делу венец. Дошли до конца своей земли, и назвали последнюю крепость Венцом.

Почти через полтысячелетия Петр I возвращается в ту же точку и строит свой имперский Парадиз лишь на несколько верст западней новгородского Венца. Ниеншанц был переименован Петром I в Шлотбург (нидерл. Slotburg – ЗамОк-город). Вне зависимости от географии (на севере крепость или на юге), название сторожевых крепостей венцами – многовековая русская традиция. При том, не книжная, а фольклорная. При Алексее Михайловиче воевода Богдан Хитрово срубил крепостцу на вершине Симбирской горы на Волге. Это место стало называться в народе «Венцом». (Сейчас так называется центральный район Ульяновска.) При этом город в низовьях Волги строился именно как город-«страж» и главным его назначением было хранить державу от вражеских набегов. Такой же оборонный смысл и у северного невского Венца. Потому, когда уже не стало ни Венца, ни Ландскроны, население устья Охты помнило начальное название (и оно живет несколько сот лет в топониме «Венчище»). Видимо, знал об этом и Петр. Название «Кронштадт» (на острове Котлин) в переводе с немецкого «Город-Венец», Кроншлот (первоначальное название города и первый форт, сработанный Доменико Трезини в 1704 г.) – «Крепость-Венец».

Андрей Чернов

P.S.

Ореховый остров впервые упоминается в новгородском летописании в 1228 г. Но прошел почти век, прежде чем для защиты своих северных владений новгородцы построили здесь первую деревянную крепость (1323 г). Назвали ее Ореховой или Орешком.

Ореховый остров – это не потому, что он «по форме напоминает орех» (орехоподобен любой овальный или круглый островок), и не потому, что здесь были заросли орешника. Известно чешское средневековое проклятье: К Велесу за море!.. Остров находится в самом «низу» озера, у истока Невы. По восточнославянскому преданию тут и должен обитать Велес, он же Ящер. Тот, что в детской фольклорной игре сидит под ореховым кустом и грызет «орешки каленые».

У западных и южных славян орех – дерево священное, связанное с загробным миром. Лещина – благословенное дерево, в него «гром не бьет». Она – мощный оберег. В Болгарии, Македонии и восточной Сербии лесной орех и его ветки считались местом обитания душ предков. При помощи лещиновой рогатины лозоискатели находили воду. Викинги считали, что ореховый щит обладает магической силой.

На Ореховом совершались жертвоприношения.

Б. А. Рыбаков в «Язычестве Древней Руси» пишет, что «Отголоски архаичного культа ящера сохранились в Новгороде, где святилищу Перуна, созданному Добрыней в 983 г., предшествовало святилище какого-то “коркодила”». Эхо жертвоприношения Велесу до наших дней дошло в детской игре в «Яшу». Но еще в XIX веке в Белоруссии был записан архаический вариант этой «игры», и вместо мальчика Яши, выхватывающего из хоровода приглянувшихся девочек, там в центре живого круга хтонический Ящер.

В 1950-х, в подмосковной Опалихе, мы, дети, пели так:

Сиди, сиди, Яша,
Под ореховым кустом,
Грызи, грызи, Яша,
Орешки каленые,
Милому даренные.

Чок, чок, пятачок,
Стал наш Яша дурачок.
Где твоя невеста?
В чем она одета?
Как ее зовут
И откуда приведут?..

В книге Б. А. Рыбакова приведен архаичный текст (М., 1981. С. 40) той же песни: «Сядить Ящер / У золотым кресле / У ореховым кусте / Орешачки луще…». И далее: «Возьми себе девку, / Которую хочешь…» (цитируется по: Безсонов П. Белорусские песни. М., 1871. С. 81–82).

Вот как описывают развернутый вариант этой игры фольклористы:

«Ящер, не снимая с глаз повязки, указывает на очередную жертву. Если жертвой оказывается юноша, то он занимает место ящера. Если девушка, то ящер несёт  топить её к ближайшей речке. По пути к воде девушка может откупиться, например, поцелуем, или же подождать, пока ящер обессилит и сам отпустит жертву. Всё зависит от желания жертвы». (http://slavyans.narod.ru/games-people/ayzsher.html).

…Когда основные работы по  возведению Ландскроны заканчиваются, в Ладожское озеро направляется отряд под командой Харальда (800 воинов). Цель – уничтожить центр язычников на одном из остров. Вскоре остров был оккупирован.

Надо ли удивляться, что это, как отмечают сами шведы, «остров язычников» был именно Ореховым островом?

Отсюда часть отряда занялась грабежами прибрежных карельских селений. И только буря пресекла эту карательную экспедицию.
А. Ч. 17.03.2013