Сейчас затрудняюсь сказать, 10 или 15 лет нашей дружбе с Юрием Владимировичем Линником, хоть заочно мы были знакомы и раньше. Этой дружбой я горд. Вот уже лет 10 собираю книги на титуле которых стоит его имя (обычно это тоненькие брошюрки-альманахи, со стихами, философскими и культурологическими эссе, издаваемые им сами).

Только что Ю.В. прислал мне свое последнее эссе, в «жанре» ответов на вопросы коллеги и друга. Я с радостью приуготовил его к опубликованию на Когита.ру, но оказалось, что эссе уже размещено (в сентябре 2012 года) в петрозаводском интернет-журнале «Лицей»

Что ж, это тот случай, когда и копи-паст уместен.

Конечно, стоило бы рассказать о Юрии Владимировиче подробнее, пояснить некоторые не расшифрованные им замечания и попутные упоминания. Но отложу это до другого раза. А пока – только АВТОПОРТРЕТ, каковым является в принципе всякое произведение автора, тем более – рассказ о себе (причем вовсе не автобиография, а, если угодно, автоконцепция жизни).

Рекомендую обратить внимание на читательские отклики в «Лицее». Например:

«Какая замечательная беседа двух мудрецов! Чтобы получать такие ответы и вопросы задавать надо умело. Давно не получал такого удовольствия…» Их я здесь уже не воспроизвожу, благо в интернете доступны.

Интернет-журнал опубликовал диалог Ю. В. Линника и Ю.А. Савватева под броским названием: «Чем я занимаюсь? Ускоряю Вселенную!», предпослав ему следующее введение:

«Доктор исторических наук Юрий Савватеев  предложил доктору философских наук, поэту Юрию Линнику ответить на четыре анкеты, желая, по его словам, «заглянуть внутрь Линника».

 Юрий Савватеев  и раньше слышал о Юрии Линнике как о преподавателе, философе и поэте. Но когда несколько лет назад познакомился с ним поближе, был потрясен  масштабом личности этого человека.

- Как возникли мои вопросы? – спрашивает Юрий Александрович Савватеев. –  Спонтанно. Возникло желание заглянуть внутрь Линника, чтобы лучше узнать, а главное понять эту незаурядную личность. В нем многое привлекает: необычайно широкий кругозор интересов, трудолюбие, открытость, бескорыстие, интерес к истории Карелии и Русского Севера, отношение к природе, книгам  и многому другому. Это оригинальный поэт, писатель, коллекционер. Деятель культуры, образования, науки  – словом, мыслитель, энтузиаст и подвижник. Ответы доставили мне истинную радость. Они содержательны, откровенны, наводят на размышления. Это первый шаг к  более полной автобиографии «Я –  Линник». Мы все в долгу перед ним. Далеко не в полную силу мы используем его наработки, творческий потенциал для развития Карелии и России. Стыдно, что изданием и распространением своих творений ему приходится заниматься самому.  Пора приступить  к изданию избранных произведений Юрия Линника в 10 томах. В каждой библиотеке  должен быть  уголок  Линника. Чаще должны проходить  творческие встречи с ним в библиотеках, Национальном музее, архиве, в общественных организациях. Кстати, он совсем не избалован наградами. Это упущение тоже можно наверстать».

Ниже – текст, присланный мне Юрием Владимировичем. Он совпадает с первопубликацией в петрозаводском «Лицее».

Андрей Алексеев, социолог. 5.11.2012

ЧЕТЫРЕ АНКЕТЫ ЮРИЯ САВВАТЕЕВА ДЛЯ ЮРИЯ ЛИННИКА

I. ВАШИ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О СЧАСТЬЕ

 – Знакомо ли Вам счастье «без причины»? Как Вы его себе представляете?

Беспричинное счастье?

Радость без внешнего повода?

Самодовлеющий восторг бытия?

Это даётся в прекрасных мгновениях – это нельзя удержать надолго. Такова природа нашего мира. И нашей экзистенции.

На пике звёздных мигов осознаёшь главное: ты есмь – ты приобщён к великой мистерии  существования.

Это ли не упоительно?

Это ли не величайшая удача – заявиться в сём мире? Событие крайне маловероятное! Но оно случилось.

Люблю строчку Николая Асеева: Что такое счастье? Соучастье.

И сопричастье!

Сопричастье всему!

Сопричастье самой бесконечности, от которой захватывает дух!

Всё своё – близкое – родное.

Нет ничего чужого!

Подобные ощущения сродни экстазу. Или космическому сознанию. Они благодатны. А это главная ценность: благодать. В ней счастье.

  – Как часто Вы встречали абсолютно счастливых людей?

Не встречал!

Счастье в реальности – всё же асимптота: нечто недостижимое в полноте своего совершения и завершения.

Бытие во времени трагично.

Абсолютное – это для вечности.

Или для утопии.

О, я люблю утопию! Вот её суть: проекция небесного на земное – безусловного на условное – абсолютного на относительное. Как бы форсаж Преображения. Я в нём участвую.

Хорошо сказал последний оптинский старец Никон: «Бесскорбного бытия не было, нет и не будет».

Это в дольних измерениях.

А в горних?

Я – максималист.

Я верю в абсолютную любовь – абсолютное совершенство – абсолютное  счастье.

 – Как счастье пришло к Вам лично?

Как чудо рождения! Через маму пришло ко мне счастье.

Увы, но я – как и большинство людей – постоянно разменивал дар жизни. Как ни жаль, но великому императиву – memento mori – в нашем лже-оптимистическом обществе не учат. А зря!

Вот ретроспектива: жизнь предстаёт как чересполосица – то белое, то чёрное; то поднимает вверх – то бросает вниз. Минор всё же преобладает над мажором.

Белого и полётного могло быть больше!

Не могу назвать себя несчастным человеком.

Но и счастливым тоже.

Думаю, что большинство людей на планете Земля – в конечном счёте, при самой строгой мерке, sub specie aeternitatis  – являются неудачниками.

Досадно!

Локоть хочешь укусить: столько разбазарено – пущено в распыл. Бесчеловечный социум всемерно содействовал этому.

 – Как философия и философы понимали и понимают счастье?

Здесь широкая амплитуда: от грубого гедонизма (бери как можно больше здесь и сейчас) до мистических устремлений (ищи счастье в запредельных сферах).

Выскажу своё понимание.

Если понимать Бога как идеал и цель, то счастлив тот, кто в наибольшей степени реализовал своё богоподобие – приблизился по степени любви, добра, знания к этому великому экстремуму.

Я скорее атеист.

Но идею Бога считаю конструктивной и эвристичной.

Бог нам открывается прежде всего как Творец. Так вот: божественная креативность в моих глазах – высшая форма счастья.

Творю как Бог!

И в эти моменты счастлив.

 – Как влияет на понятие и восприятие счастья время?

И советское, и постсоветское время работают на генерацию несчастных людей.

Жизнь движется не по рельсам.

Трудности неизбежны.

Но страшно, когда эти трудности создаются искусственно – когда человеку не дают самореализоваться.

Конечно, и в авторитарном обществе возможно счастье, но всё-таки с этим понятием прочно увязывается демократия.

 – Что такое «счастливый случай»? Как часто он Вас посещал и посещает?

Это вопрос о соотношении судьбы и свободы.

Вопрос предельно сложный, антиномичный! Всю жизнь я бьюсь над ним. Но до его разрешения далеко. И есть ли таковое?

Свобода немыслима без случайности.

Можно сказать так: свобода рождается в игре случая – производна от неё.

Но вот контроверза! Интуитивно мы чувствуем со всей достоверностью: то умаляя нашу свободу, то подыгрывая ей, в нашей жизни действует некое предопределение – некая предзаданность.

Это высший замысел о нас?

Наш талан?

Наша доля?

Счастливый случай я трактую как совпадение необходимого и произвольного – их синергия даёт воодушевляющие, воистину  ошеломительные результаты.

Случай попадает в точку!

Непредсказуемый, знобящий своей новизной, он кажется сказочным подарком… судьбы.

Опять извечное противоречие!

Не в нём ли пружина становления и развития? О механизме её действия  мы знаем очень мало.

В моей жизни случались чудеса.

Яркие!

Незабываемые!

Если взять другое сечение, то можно сказать так: творческий процесс – это цепная реакция счастливых случаев. Хорошо сказал мой любимый Андрей Вознесенский: Стихи не пишутся – случаются.

Верю, что счастливый случай – он не за горами – принесёт России свободу. Рациональные, предвычислимые пути к ней сегодня отсутствуют.

II. САМОАНАЛИЗ. САМООЦЕНКА. КРИТИКА И САМОКРИТИКА

 – Что представляет из себя Ю.В. Линник как индивид, как личность, как индивидуальность?

Хотел бы увидеть человека, который мог бы честно и адекватно ответить на подобный вопрос!

Кто бы ответил на него за меня!

Дельфийское  γνῶθι σεαυτόν  – познай себя – я не смог осуществить.

Интроспекция способна дать только субъективные результаты. Вероятность самообольщения тут весьма велика. Бегу равно как самовозвышения, так и самоумаления. Себя не знаю.

Для объективного ответа необходим взгляд со стороны. Он обретается в диалоге. Великое понятие! Я ли не поклонник М.М. Бахтина? Но скажу честно: к диалогу я плохо приспособлен. Человек замкнутый и одинокий, я всю жизнь строил защитную раковину – и весьма преуспел в этом. Редко и неохотно высовываюсь наружу. Изоляция стала основным параметром моего бытия. Кто-то видит в этом – и тут наличествует парадокс – вызов, эксцентричность. Ну и что? Меня это ничуть не заботит – говорю смиренно, без всякой гордыни.

Линник плохо понимает других.

Но и другие плохо понимают Линника!

Напомню тютчевское: Другому как понять тебя?

Многие считают меня ненормальным – то бишь сумасшедшим. Это закономерно для мира, где довлеют недоброжелательность и подозрительность. Смешно обижаться!

Моя самодостаточность несомненна. Это не есть ни достоинство, ни недостаток. Просто это моё.

По поводу дифференциации понятий, содержащихся в вопросе. Тут я всецело согласен с А.Г. Асмоловым: индивидом рождаются, личностью становятся, а индивидуальность отстаивают.

Добавлю немного от себя:

 – если мой условный Бог – личность, то и я, Его образ, обязан быть личностью, противостоящей обезличивающему влиянию социума; личностное начало в моём понимании – одна из нетварных энергий Бога; моя личность – Бог во мне; я, личность – икона Бога;

 – эволюция идёт по пути прогрессирующего накопления разнообразия; качество неповторимости, непохожести, уникальности неуклонно нарастает – и на пике этого процесса мы находим человеческую индивидуальность; трудно отстаивать право быть собой – общество действует как нивелир; в этом противостоянии – как мне кажется – я имею некоторые успехи.

 – Сложилась ли собственная самооценка? Меняется ли она? Как влияет на повседневную жизнь?

Тут лучше занизить, чем завысить!

Ненавижу амбициозность.

Спасибо родителям: скромные люди, они надёжно привили своему отпрыску это качество.

Мне привычно и комфортно держаться в тени.

Конечно, мне знакомы моменты творческого самоупоения, без этого  нельзя, но я тут не зарываюсь: на смену эйфории всегда приходит трезвый анализ.

Самокритичность: это качество во мне  несомненно и неизменно.

Вероятно, дефицит честолюбия привёл к тому, что у меня нет карьерных достижений. Я об этом не сожалею.

 – В какой мере Вас интересует мнение о Вас окружающих? Насколько верно и точно подмечаются Ваши достоинства и недостатки?

Вспомним Александра Сергеевича Пушкина: Хвалу и клевету приемли равнодушно. Для меня это принцип – правило – закон. С чувством неловкости  я читаю что-то хорошее о себе. Читаю по диагонали! А то и вообще не читаю. Меня смущает похвала.

Что касается брани, то тут я проделал вполне определённую эволюцию: если в юности болезненно относился к негативным высказываниям о себе, то теперь проявляю полную терпимость – уважаю право людей судить обо мне как им заблагорассудится.

От похвалы и ругани я отличаю конструктивную критику. Это тоже моё эволюционное обретение: к такой критике я прислушиваюсь – и очень её ценю. А раньше порой ощибочно принимал за хулу. И ершился. Готов работать над собой до бесконечности.

Как резюме: мнение о себе окружающих меня не очень заботит – жалко тратить время на имидж. Я ведь не на людях. И вообще: люблю незаметность – даже скрытность.

 – Кто ваши недоброжелатели и враги? Есть ли они?

Несмотря на всю мою доброжелательность и мягкость, таковые, увы, были всегда – и сильно умножились в последние годы за счёт рериховцев-сектантов. Своих врагов я могу презирать. Но зла им не желаю. До мести никогда не опускаюсь. Что касается прощения врагов и любви к ним, то об этом думал и писал много, но до этой предельной планки человеческого благородства – скажу прямо – не дорос. А хотел бы!

  – Что Вас в жизни особенно радует и особенно обижает (оскорбляет), вызывает негодование?

Неблагодарность!

Часто именно с неё начинается нравственная гибель человека.

Презираю сервильность.

 – Впадаете ли в гнев, нетерпение?

Бывает!

Срываюсь.

Такое случалось даже по отношению к моей любимой маме. Стыд за это не оставляет до сих пор.

 – Что Вы цените в себе превыше всего?

Ценю в себе – и говорю об этом с гордостью – умение смотреть на мир сквозь призму поэзии. Это так здорово! Подлинное – опознано, ложное – отвеяно. Я обладатель несметных духовных сокровищ.

 – Что Вам больше всего нравится и не нравится в людях, их отношениях, поступках, пристрастиях?

Как-то иду по Бережной Дуброве, что на Онеге – и встречаю старушку. Затеваю разговор. Она говорит мне: – Поживите здесь – добра наберётесь. Меня пронзили эти слова.

Тянусь к доброму!

Его всё меньше и меньше в нашем безблагодатном мире.

Нравится в людях доброта – сочувственность – сострадательность.

Отвращает завистливость.

И желание как-то подгадить, напортить ближнему.

Это бесовское.

Оно меня ужасает.

 – Как проходят Ваши юбилеи и дни рождения? Кто и как поздравляет? Что радует и что огорчает?

Благодаря Виктору Николаевичу Степанову отметили 50-летие. А потом всё проходило тихо. Дни рождения не праздную. Поздравляют немногочисленные друзья.

 – Что значит для Вас «свободное время»? Необходимо ли оно Вам?

А у меня всё время свободное. Я ведь Homo ludens – человек играющий. Чередую игры. Вот плету ажурный венок сонетов – вот работаю над новой лекцией –  а вот рассматриваю коллекцию бабочек. Где труд, а где релаксация? Тут имеет место замечательная амбивалентность!

Всегда заняты и ум, и сердце.

Всегда наличествует деятельность.

Простоев не бывает.

 – О роли СМИ, интернета, кино, книг в Вашей жизни?

У меня одно радио – обожаемая «Свобода».

Одна газета – чудесный НГ Ex Libris.

Интернет открыл для себя поздно. Восторг! Это форпост свободы.

Перед кино в большом долгу – надо бы многое посмотреть.

А книги? О! Тут я фанат. Моя библиотека изоморфна моей модели мира. Она великолепна. Вкладываюсь в неё беззаветно.

 – О вашей общественной работе?

Это понятие вызывает ассоциацию с пресловутыми партийными поручениями. Насильственное, вымученное, пустопорожнее! Слава Богу, хоть этой мерзости теперь нет. Но если по большому счёту, то вся моя работа – общественная. Для кого я создаю Полимусейон? Для общества! Другое дело, что ему в нынешней его форме  всё это не нужно – мои усилия остаются втуне. Чаю лучшего.

III

 – Что помните о детстве?

У меня культ собственного детства. Оно прошло в сказочной Сортавале – городе финского модерна.

Из своего детства я сделал личную религию.

Я поэт и философ детства. Как даос, я постоянно возвращаюсь в эту пору – и черпаю из неё.

 – Какую роль в Вашей жизни сыграла школа, преподаватели (учителя), сверстники?

Моя первая учительница Елизавета Андреевна Шарапова воплощала лучшие черты народной интеллигенции. Благодаря ей я стал классическим юным натуралистом. Средняя школа разрушила эти интересы. Но потом они восстановились!

Сверстники: тут было много светлого, романтичного. Друзья детства! Лучшие ушли из жизни – и уже давно – трагически: катастрофы, самоубийства. Так что на роковой очереди – по выражению Ф.И. Тютчева – остался я один.

 – Когда Вы начали писать и читать? Какое место в вашей жизни занимало чтение?

Грамоте научился до школы. Сразу стал книгочеем. Родители умело формировали мою детскую библиотечку – поощряли интересы, очень рано обретшие определённую серьёзность.

 – Как протекала Ваша повседневная жизнь в кругу семьи, и в школе, на каникулах?

 – А как в Раю! Так теперь видится начальная пора – ретроспектива даёт только светлое.

 – Как рано Вы начали выезжать из родного дома в близлежащие и более отдалённые места?

Близлежащее – это Валаам: он оказал на меня колоссальное воздействие. От Сортавалы до него рукой подать. На Святом острове я играл в пещерке Александра Свирского. Полученная тогда благодать зарядила меня на всю жизнь!

Отдалённое – это Петербург: поездки туда тоже были долгими и регулярными.

Сегодня я вожу экскурсии по боготворимому Петербургу.

Это от детства.

 – Влекла ли вас «Заграница»? в каких странах успели побывать к настоящему времени?

Заграница – вот: 1972 г. – Египет, 1973 г. – Югославия, 1976 г. – Япония. Потом – в 1990 и 1992 гг. – Германия: подарок незабвенного Вольфганга Казака.

В Японии у меня сочинилось такое четверостишие:

            Ползёт по дну свободный краб,

            Свободной предаваясь думе.

            А я, простой советский раб,

            В зловонном залегаю трюме.

Для заграницы нужны деньги. Нужна возможность свободно выбирать  маршрут.

Иначе – верхоглядство.

Профанация полная.

И чувство досады по возвращении.

Групповой туризм отвратителен. Поэтому путешествия я заменил книгами и альбомами. Мной воспеты многие цивилизации, чьих памятников я  воочию не видел.

 – Как часто и кому Вы писали письма? Переписка в Вашей жизни?

Было в моём кругу такое явление: постлюбищевская переписка. Понятие ввёл Ю.А. Шрейдер. Ученики и последователи А.А. Любищева вкладывали свои умы в эпистолию. Для условий несвободы это был оптимум. Тома переписки! Отложился целый пласт культуры. Сейчас исследователи и издатели начинают его поднимать.

Я передал в наш архив много бесценных писем ко мне. Отправители – ярчайшие люди эпохи: судьба сподобила держать связь с ними.

В условиях Интернета всё изменилось.

 – Вы относитесь к своему здоровью? Бережёте ли его?

Очень небрежно отношусь.

 – Что такое коллективизм в Вашем понимании. Нужен ли он Вам лично и вашим близким?

Где-то я человек асоциальный. Коллективы обычно отторгают меня. Но терпят. Я ведь зла никому не делаю – никогда никого не подсиживал. Это видят, убеждаются в этом – и отвязываются.

Я сам по себе. Отдельно – особняком.

Но если взять философский ракурс, то проблема личности и коллектива мной пристально исследуется – изучаю её на материале северной общины и северных монастырей. Там искомая гармония была обретена. Оба этих феномена – как бы зеркало Святой Троицы: нераздельное (мы) и неслиянное (я) там образуют замечательный синтез.

– Грозит ли Вам одиночество? Как Вы к нему относитесь?

Это понятие относительное. Всегда рядом кто-то есть – тишина, звёзды, Бог.  Вовсе не будучи мизантропом, честно признаюсь: одиночество я ставлю выше общения.

 – Чувствуете ли Вы природу? Как?

Я пантеист до мозга костей!

Биокаллистика – эстетика живой природы: понятие придумано мной. Тут я был одним из первопроходцев. На мою кандидатскую диссертацию по этой теме (1970 г.) до сих пор часто ссылаются. Уж если и прихвастнуть, то вот чем: мои книги о природе ценят матёрые профессионалы.

 – Ваш распорядок дня и привходящие обстоятельства? Как Вы организуете своё время?

Режим дня – это не для меня. Всё складывается стихийно – и по законам синергетики: получается оптимальный порядок. Самоорганизация демонстрирует своё превосходство перед искусственно задаваемым регламентом. Люблю чередовать и совмещать работу по разным направлениям. Сейчас работаю как поэт, потом как философ, затем как искусствовед. Этим минимизируется усталость.

 – О чём собираетесь писать дальше? Планируете ли переиздание своих публикаций?

Замыслов уйма. Надо бы учебники по философии закончить. И тема Русского Севера далеко не исчерпана.

Есть у меня серия работ по древним культурам. Но имеются лакуны –  и вот самая беспокоящая: центральная и южная Америка. В ближайшее время хочу её заполнить.

Собран огромный материал по народам Сибири. Этот интерес ещё в ранней юности сформировался. Теперь в нём откристаллизовалась финно-угорская проблематика. Хочу виртуально повторить маршрут Матиаса Кастрена. Подчеркну: я тут не собираюсь подменять специалистов – у меня выработался особый философский взгляд на эти реалии.

И ещё мечта: вернуться к природе – и вновь написать о чуде Растения.

Переиздание? Издать бы свежее! Моя  нищета прогрессирует.

 – Что такое известность и слава применительно к Вам? Насколько Вы популярны?

Быть может, какая-то крохотная известность у меня была на закате советских годов. Её эхо чувствуется и сегодня. Но вот реальность: уже 22 года я самоиздаюсь – тиражи ничтожные. Круг читателей сузился до двух-трёх десятков. Меня это не беспокоит. Если делаю что-то путное, то это будет востребовано – хоть через 100 лет. Если же я графоман, то всё канет в пучину забвения. И поделом!

Тщеславия я лишён начисто.

Главное для меня – радость созидания. Живительная радость!

Однако не хочу писать в стол – этого с лихвой хватило при Советах. Люблю издаваться. Ведь без всякой цензуры! Будь она проклята. Вот вышла новая маленькая книжечка. Это праздник для меня.

 – Назовите Ваших самых любимых поэтов, писателей, философов?

Круг  здесь очень широк. Назову кумиров юности: в прозе Константин Паустовский, в поэзии Борис Пастернак, в философии Николай Бердяев. Добавлю ещё и композитора: Александр Скрябин. И художника: Микалоюс Чюрлёнис. Эти гении совместно взращивали мой дух.

 – Как Вы относитесь к смерти – своей и чужой?

Я очень рано вышел на Николая Фёдорова. У меня есть первое издание его «Философии общего дела». Величайший раритет! Победу над смертью считаю главной задачей культуры.

Своей смерти очень и очень боюсь. Примириться с её неизбежностью не могу.

– Что Вы цените более всего в истории, историко-культурной жизни Карелии (и России)?

Многое! Но сегодня для меня приоритетна тема становления нашей культуры – изучаю её истоки. Карелия – как и Русский Север в целом – даёт возможность прямо, непосредственно прикоснуться к этим истокам. Веду в этом направлении разноплановые исследования. Диапазон широк: петроглифы – и былины, зодчество – и иконопись, святость – и двоеверие. Подчеркну: эти аспекты исследуются мной как философом – я нашёл свой угол зрения, выработал свою методологию. Это объясняет широту интересов. Я осуществляю – на философской основе – специфический синтез.

 – Ваши любимые блюда? Интересует ли Вас кухня?

Во мне погиб великий гурман! Считаю кулинарию настоящим искусством. Но питаюсь очень скромно. Как прирождённый рыбак, люблю рыбные блюда.

– Как часто Вы собираете друзей и доброжелателей?

Большинство моих друзей находится в Москве и Питере. Там ждут моего приезда. Общаемся ярко, интенсивно. Раньше каждый месяц наезжал к друзьям.

Круг моих друзей – как прекрасная клумба: на ней прорастают и расцветают мои опусы.

В Петрозаводске почвы для этого не нашлось.

IV

 – Основные сферы Вашей деятельности? Расскажите о них чуть подробнее. Как они взаимодействуют, влияют друг на друга? Чем обогащают Вас лично? От чего хотелось бы отказаться (хотя бы на время) и за что хотелось бы взяться ещё?

Ещё юношей я ощутил тягу к универсализму. Мне хотелось не только понять мир как целое, но и вписаться в него – застолбить своё место в нём. Как поэт и философ, я откликнулся на ключевые темы физики, астрономии, биологии. Что-то сделал и в области филологии. И теологии даже. У меня много искусствоведческих работ. Какая тут взаимосвязь? Это грани одного кристалла, который вырос – и продолжает расти – в моём «я».

Всё пропущено через себя.

Всё пережито.

На всё положена печать моей субъективности.

 – Какое место в Вашей жизни занимала и занимает преподавательская деятельность? Что привнесли в неё Вы сами? Что давалось и что нет?

Преподавание для меня – как дыхание. Это форма моей жизни. И вид творчества.

Что досадно? Жаль, что мои лекции не записывались на магнитофон или видео – в них было много удачных импровизаций, не всё осталось в памяти.

Я работаю в провинциальном вузе. Но он не хуже столичного. И студенты у нас – совсем не второй сорт. Я всегда находил у них понимание.

 – Кто из учеников остался в памяти надолго?

Всегда в группе имеются один, два, три фаворита. Они и запоминаются. Увы, предмет мой не профильный – для создания своей школы у меня не было возможности. Конечно, следовало бы поискать какие-то нетривиальные пути к этой цели, но поздновато я созрел для того, чтобы браться за решение столь серьёзной задачи.

 – Ю. В. Линник как литератор (поэт и прозаик)

Почему обратились к поэзии? Как это произошло? Назовите самые лучшие (удачные) произведения? Сколько сборников стихов, поэм опубликовано?

Чем «соблазнила» проза? Ваши лучшие прозаические произведения (творения).

Моя первая публикация – стихи, посвящённые луннику: это 1959 г. Так была предопределена космическая тема в моей поэзии. Очень люблю свою первую книгу «Прелюдия». Потом я что-то потерял. Улетучилась лирическая непосредственность? Говорят, что в моих стихах появилась рассудочность – меня называют холодным поэтом. Может быть. Но как направлять своё развитие? Что сложилось – то сложилось. Куда вела муза – туда и шёл.

Возможно, это подозрительно, но я плодовит: если книги стихов сплюсовать с альманахами, где поэзия обильно представлена, то число выходит за 200.

Моя проза является продолжением моей поэзии.

Вообще-то главное для меня – мифотворчество. Я создаю свой миф. И проза тут – адекватный язык. Для мифа нужен нарратив. Отсюда обращение к прозе. Но у меня – билингва: одни и те же идеи я претворяю и в стихах, и в прозе.

Считаю своей удачей философско-фантастические повести из серии «Крита-Йога».

Тогда космос открылся мне с поразительной конкретностью.

Это было как откровение.

Как дивинация!

Пришло – и ушло.

 – Ю. В. Линник как коллекционер. С чего всё начиналось? Что и для чего (кого) собираете сегодня?

В 1963 г. приехал на поклонение М.К. Чюрлёнису в Каунас. Тогда познакомился с другим великим мастером – Казисом Шимонисом. Ошеломлённый визитом русского мальчика, он подарил мне три своих картины – они стали затравкой моего Полимусейона.  Это сотворённое мной  чудо. Для него нет аналога. Но уже ясно, что я не доживу до того времени, когда в России придут к власти умные, честные, культурные люди, понимающие значение подобных инициатив.

Идея Полимусейона имеет ничтожные шансы для реализации.

Скорее всего, собранное рассеется – задуманное пойдёт прахом.

Я собирал – и собираю – для народа.

Моя деятельность абсолютно бескорыстна и альтруистична.

Мыслю в музейных категориях – всё вписываю в экспозицию, примериваю к ней. Хотя эта экспозиция существует лишь в пространстве воображения!

 – Какие подписи на дарственных книгах запали в душу? (запомнились, порадовали?)

Великий математик Юрий Владимирович Линник (1914 – 1972 гг.), мой тёзка, подарил мне свою книгу с такой надписью:

Как мост, мир чисел между нами.

Вглядись, поэт: увидишь ты

В них и немеркнущее пламя,

И скипетр вечной красоты.

Мне это понятно! Ведь я убеждённый пифагореец.

– Смогли ли реализовать себя в нашем мире? Довольны ли Вы собой?

Борис Пастернак писал:

Как собой недовольный художник,

Отстраняешься ты от торжеств.

Вот и я отстраняюсь.

А вообще тут антиномия: и доволен, и недоволен – и благодарствую,  и сетую. Выбора-то нет! И коррекция невозможна. Судьба однократна.

Основная часть жизни прошла при отвратительном авторитарном режиме. И нынешний эволюционирует в том же направлении. Вот что обидно: слишком много сил уходило на сопротивление враждебной среде – лучше бы я их вкладывал в творчество. Считается, что подобное сопротивление имеет свой позитив – высекает креативные искры. Такое, конечно, случается. Но типичнее другое: чувство пригнетённости. Благодарить гонителей и душителей за их арканы и капканы? Нет и нет! Лучше всего созидать в благоприятных условиях, В атмосфере свободы. Хорошо, что хоть немного довелось подышать её озоном – внутренне я уже готов к возвращению в подполье.

– Как судят о Вас окружающие? Есть ли среди них недоброжелатели, завистники, враги?

Чихать, как судят.

Раньше это волновало. Но теперь понял: череда национальных трагедий вымывала в России доброе – и поддерживала злое.

Отбор работал на торжество ничтожеств.

Я научился трезво оценивать своё окружение.

Завистников жалею – врагов прощаю.

- Ваши наряды? Много ли их? Какие особенно радуют (ценятся)?

- Всегда жалел деньги на одежду. Лучше книги купить. Не хочу прибедняться – но по нынешним меркам я сущий оборванец.

 – Есть ли планы на будущее? Каковы они?

Главный план – Полимусейон. Однако всё острее чувствую его утопичность.

 – Ваше отношение к Вере, Православию, Религии? Совместимы ли философия, наука, Бог?

Я всегда имел интерес к религии.

Считается, что я первенствую – в количественном плане – как христианский поэт.

Однако я невоцерковлённый человек. На срастание Богова и кесарева смотрю с содроганием.

Вера и разум совместимы!

Для меня это магистральная тема.

Вот два ключевых момента: 1 – я считаю себя носителем и воплощением четвёртой антиномии И. Канта (Бог есть – Бога нет);  2 – А.Ф. Лосев мечтал о решении великой задачи – осуществить синтез теизма и атеизма: для меня это осевое направление поиска.

 – Привлекает ли Вас тема Богопознания?

Люблю христианство за его максимализм. Человек должен подняться на уровень Бога! Вспомним: спасённый любовью к Беатриче, Данте достигает предельных высот – и вступает в недра Святой Троицы. Ипостасно воссоединяется с Нею!

Эта цель называется теозисом.

Я поэт и философ теозиса.

Познать Бога  – значит стать Богом.

 – Что Вы можете поведать о своей душе? (и своей натуре в целом?)

Когда-то я увлекался идеей переселения душ.

Метемпсихоз!

Реинкарнация!

Моя фантазия любила играть на этом поле.

Потом я разработал гипотезу о миграции эйдоса: идея ищет всё более совершенного воплощения. И в тысячелетиях чередует своих носителей. Образуются сложные цепи преемственности.

В свете этих представлений я чувствую себя наследником многих поэтов и философов. Я как бы принял от них эстафету.

Бессмертие души? Это вполне возможно. Нельзя исключить, что законы сохранения распространяются и на сферу психики – из подобных предощущений возникает религия.

Моя Психея? Очень виноват перед нею – не смог обеспечить её защиту: она уязвима и ранима. Именно поэтому я спроектировал и построил башню из слоновой кости. Там и коротаем свои дни.

Моя натура? Уж точно не подлая! Я никому не делал зла. Наверно, поэтому плохо вписываюсь в наше общество, которое мне чуждо.

 – Есть ли тайны, которые Вы никогда, никому не откроете?

Откровенность всегда была опасной. Что-то приходится таить, прятать. У меня тоже были маски. Слава Богу, их приходилось одевать ненадолго – к лицу они не прикипели. В природе я проводил времени больше, чем в социуме – среди неё не надо лгать. Мой любимый ледниковый ландшафт! Душа перед ним открывается нараспашку – ничто её здесь не стесняет и не коробит.

Это тяжкий крест для человека – это унизительно: необходимость социальной мимикрии. Но порой без неё не выжить.

 – Размышляете ли Вы над такими понятиями (категориями) как Красота, Добро, Зло, Зависть, Благородство?

Конечно!

О каждой категории могу сказать что-то своё.

Красота: бытие хочет быть – а для этого оно должно упорядочиться. Иначе схлынет назад в небытие! Бытие просто обязано отвечать законам гармонии и меры. Красота онтологична.

Добро: я его связываю с превосходством или преобладанием в нашем мире излучения над поглощением – это космическая предпосылка самоотдачи, альтруизма, жертвенности, любви.

Зло: это воля к небытию – тяга к ничтойности.

Зависть: главная форма ущербности.

Благородство: это порода – я сторонник евгеники.

 – Что же спасёт мир?

Сценарий развития нашей Вселенной предусматривает три возможности: 1 – гравитационный коллапс; 2 – остановка расширения и переход в стационарное состояние; 3 – бесконечная экспансия с досветовой скоростью, неминуемое распыление, превращение в газ.

Однако есть четвёртое вероятие: переброска Универсума за световой рубеж – и следующая за этим скачком инверсия всех параметров (массы, энергии, причинности и т.д.). Фантастическая перспектива! Но за ней стоит именно то, что в теологии называется так:  Μεταμόρφωσις – Преображение.

Чаемое спасение мира предполагает выход за эйнштейновский барьер.

Это физикализация откровения?

Пусть так!

Но я горжусь тем, что строго и рационально обосновал, опираясь как на теорию относительности,  так и  на идеи П.А. Флоренского и А.Ф. Лосева, возможность Преображения в рамках научной парадигмы – высветил его алгоритм. Или скажем так: вывел формулу Преображения.

Наука и религия в этом экстремальном моменте истории конвергируют. Это захватывает!

В моих исследованиях показано: «Мистерия» А.Н. Скрябина предполагает победительный разгон Вселенной – работает на этот разгон, генерирует импульсы для него. А.Н. Скрябин интуитивно предвосхитил и выразил динамику Преображения. В его музыке мы переживаем таинство спасительного перехода за релятивистcкий lim – физику реально, действенно претворяем в метафизику.

Расширение Вселенной – и расширение сознания: это коррелирует у А.Н. Скрябина. Вот настоящая сотериология!

А.Н. Скрябин – художник. Повторяю известное: красота спасёт мир. Понимаю это как практик.

Я – скрябинианец. И фёдоровец.

Чем я занимаюсь?

Ускоряю Вселенную!

Мои озарения и экстазы, мои творческие порывы вносят свой вклад в расширение Вселенной.

Это звучит как миф. Так оно и есть. Но за мифом стоит высшая истина.

Я реально, действенно участвую в спасении мира.

Тружусь на Общее дело.

Вижу в этом смысл своей жизни.

31.08 – 2.09.2012