См. в «Новой газете»:

= Ментальная яма (4.06.2014)

= Поиск «простоты» и «единства» (6.06.2014)

Ведет беседу: заместитель главного редактора «Новой газеты Андрей Липский.

Из беседы с Алексеем Левинсоном (часть 2):

— Многие люди, весьма критически относящиеся к нынешнему российскому режиму, сегодня стали активно поддерживать Путина. За то, что он, чуть ли не лично, «возвратил» Крым.

— Да, мы сейчас находимся в состоянии, аналог которому можно искать лишь в далеком прошлом. Я имею в виду резко возросшую роль Путина как символа. Она возросла более резко, чем его рейтинг, который поднялся не более чем на одну восьмую своего размера. Но главное — это как резко персонализировалась и в одну персону уперлась история. Одни считают Путина виноватым во всех грехах, другие приписывают ему все заслуги. Сопоставлять не с кем: остальные политические фигуры выглядят мелкими и незначительными. Произошла концентрация символических процессов на одной фигуре. Размеры Путина превосходят его самого, ему приписывают всемирно-историческую роль. Это характеризует состояние массового сознания, которое в этом месте сжимается до точки.

— Многие люди сейчас испытывают эйфорию от ощущения единства друг с другом и с властью, чего давно не ощущали. Видимо, для многих это намного более комфортно, чем рост протестов и политического противостояния, которые «разъединяют».

— Реально общество дифференцируется. Мои коллеги настаивают на том, что дифференциации недостаточно, я с ними согласен, но оказалось, что и той, которая есть, хватило, чтобы напугать часть наших людей разобщенностью и заставить их ухватиться за идею единства. «Когда мы едины, мы непобедимы!» Причем интересно, что идея единства является главной идеей для любых политических сил. В том числе для прямо противоположных друг другу. А зачем надо быть едиными? Потому что людям, выросшим в тоталитарной среде, и даже их детям и внукам, кажется, что быть не едиными и разными —  это страшно и плохо. И вот то, что сейчас происходит, это лихорадочная попытка всех — от низов до верхов — примитивизироваться, чтобы стать едиными и простыми. Отделиться от сложного Запада и даже от Украины, которой тоже чего-то все время не хватает. Жили бы по-простому, ели себе галушки и пили горилку, так нет, выбрали что-то другое, не простое, потому чуждое.

— Неужели сегодняшние россияне так уж готовы вернуться в эту «простоту»?

— Ясное дело, что жить в лаптях Россия уже не может, да и не хочет. Но есть такие комментарии (ты наверняка их тоже слышал), что, мол, «ничего, на картошке проживем», «в очередях постоим, с нами и не такое бывало». Конечно, все это бравада, которой хватит, ну, на 6—8 месяцев. Но за этим ведь тянется очень длинный дурной шлейф. Внутри этого настроения успевают написать школьные программы и учебники, успевают снять кино и телефильмы, успевают призвать на телевидение таких людей, которые и дальше все это будут вещать с экрана.

— Все-таки по поводу роста рейтинга Путина. Какова его структура? Что поддерживают люди? Присоединение Крыма или всю политику как таковую?

— Тут несколько явлений. Одно — это сохранение даже при высоких рейтингах традиционной ситуации, когда одни и те же люди отвечают, что они одобряют деятельность Путина в целом, но этому же интервьюеру в ходе того же интервью через 5 минут говорят, что есть действия, которые они не одобряют. Это, как правило, экономическая политика, когда-то это были действия правительства на Кавказе. Второе — это когда высокие цифры, касающиеся собственно рейтинга Путина, подтягивают за собой другие показатели. Например, оценку работы правительства или Госдумы. Притом что на вопрос: «Чем занимаются люди в правительстве?», «Чем занимаются люди в Государственной думе?» — по-прежнему с убежденностью отвечают, что они, мол, там только набивают себе карманы и думают только о себе. И в этом нет противоречия, поскольку, отвечая на вопрос об оценке деятельности в целом главы своего государства, гражданин настроен на мысли о высоком и глобальном, о величии державы. А отвечая про экономическое положение и про деятельность чиновников, он думает о надоевшей повседневности с ее разговорами о коррупции и злоупотреблениях, инфляции и дороговизне.

Теперь что касается темы, которую я затронул, — концентрации внимания на фигуре Путина. Ну, так сложилась наша история, что нам в России, кроме Сталина вроде, как и вспоминать некого. Сейчас есть что-то похожее, например, частота употребления имени. Притом что такого механизма — цензуры, агитпропа, который был тогда, — сейчас в общем нет или есть какие-то слабые подобия. То есть это в большей степени отражение потребности в некоем объединяющем символе, который объединяет не вообще, а базируясь на идее великой державы. Это важная оговорка, потому что идея великой державы куда важнее идеи персоны, которая ее возглавляет. При идее великой державы нечто от этого символа как бы переходит на меня. Путин мне не принадлежит, а Россия мне принадлежит. И если я куда-то приезжаю и говорю, что у нас страна самая большая в мире, где самые большие морозы, то это меня в моих, а может, и чужих глазах, за неимением другого, возвышает.

Но тут ловушка: сегодня Россия на великую державу в общем не тянет, и люди понимают, что роль великой державы, держащей реальный паритет с США, реально невозможен. Поэтому очень важны все игровые случаи паритета.

То есть я прямо хочу сказать, что этот феномен не следует называть культом личности Путина, хотя по отдельности есть элементы культа, есть элементы концентрации этого культа на определенной персоне, но механизм не тот, который сопровождал культ Сталина. Хотя наверняка есть определенные круги и силы, которые будут пытаться его раскрутить. Потому что на культе Путина много чего можно сделать. В том числе для самих себя.

Читать далее…