1.         Почему демократия?

– Как Вы считаете, что эффективней – диктатура или демократия? 

– Демократия, но настоящая, а не «суверенная». Все развитые страны – демократические. Таков, если хотите, приговор истории. И в России рано или поздно на смену нынешнему авторитарному режиму придет демократия.  Будут честные выборы, а сами граждане смогут решать, кому из политических партий доверить управление страной. Это общая для всех тенденция в развитии цивилизации.

Да, у нас много людей, которые считают демократию скверной, идущей с Запада. Верят, что России нужен лишь добрый президент или царь, который будет о нас заботиться. Пусть он правит, а мы – люди маленькие… Почва для таких настроений хорошо вспахана. Было рабство крепостное, затем колхозное, коммунистическое. Многие наши современники остались в душе холопами, варварами. Им нужен вождь-надзиратель, который бы указывал и понуждал. Сами они устроить свою жизнь не могут.  Но надежды на достойную жизнь с добрым царем-президентом беспочвенны, это доказано мировым опытом. Без политической конкуренции любой, самый многообещающий авторитарный режим вырождается. Расцветает коррупция, формируется кронизм, по-русски – «капитализм для своих», уровень жизни подданных правителя падает, назревает бунт. А при демократии имеет место конкуренция не только в экономике, но и в политике, в выборе путей развития страны. Конкуренция понуждает к честности. Мы же теперь и на своем опыте знаем, что именно конкуренция гарантирует качество.  В истории были диктаторы, которые провели полезные реформы, не спрашивая граждан. В начале 90-х годов и у нас многие мечтали о российском Пиночете. Действительно, бывают ситуации, когда государству надо сконцентрировать ресурсы на прорывных направлениях, резко повысить производительность труда. Иначе стране из кризиса не выбраться.  Говорят, что при диктатуре назревшие реформы можно провести быстро.  Тех, кто протестует, посадить, оппозиционные партии запретить, журналистам заткнуть рот. Никого упрашивать не надо, можно вести народ «правильным курсом». Однако проблема в том, что, устранив политическую конкуренцию, авторитарные реформаторы блокируют и политический контроль за своими действиями. Но они и их помощники не святые. Рано или поздно они начинают заботиться об обогащении себя самих, своих друзей и родственников. Потом оказывается, что стратегические цели реформ утеряны, а на первый план вышли корыстные интересы, желание удержать власть любой ценой. Наследием авторитарной модернизации всегда оказывается чудовищный уровень коррупции, мы это видим сегодня и в России. Экономика же после первого рывка впадает в стагнацию.

Чтобы проводить непопулярную экономическую политику, авторитарный режим должен быть очень жестким – избивать демонстрантов, стрелять в толпу и сажать, сажать, сажать... Именно такими были режимы «экономических чудес» – чилийского, южнокорейского, тайваньского и прочих. Но современные авторитарные режимы – это режимы электоральные. В них правители формально пришли к власти по воле избирателей, пусть и по итогам сфальсифицированных выборов и при ограничении прав граждан на создание партий. Время жестких диктатур ушло. От традиционных нынешние, в том числе и российская, отличаются тем, что не отсекают от себя консервативные фракции, а привлекают их. Ведь база этих режимов настолько зыбкая, что важные игроки не должны оставаться на обочине. Можно ли в таких условиях сконцентрировать ресурсы для прорыва? Можно ли, скажем, владельцев сырьевых предприятий обложить дополнительными налогами в пользу хайтековских отраслей? Урезать оклады бюджетникам, а рабочих уговорить на резкое увеличение норм? Таким правителям нужна поддержка населения – значит, нельзя вести политику «затягивания поясов», снижения зарплаты бюджетникам и сокращения численности работающих.  Поэтому авторитарные режимы, установленные якобы по воле народа, экономически неэффективны. Это действительно худший из миров. У них нет ни преимуществ диктатур, которые кое-где породили «экономические чудеса», ни достоинств демократии, позволивших исправить последствия этих «чудес» и проложивших дорогу беспрецедентному росту развивающихся рынков в 90-х годах. Так что для России нынешний путинский авторитаризм – это тупик в развитии.

Конечно, в условиях демократии реформы проводить труднее. Большая часть населения не поддерживает политику «затягивания поясов», да и среди предпринимателей немало тех, кто не готов тратить деньги на модернизацию предприятий. И хотя демократия – это механизм, предназначенный для поиска разумной политики, реакция его бывает замедленной. Правительства, проводящие политику экономии и структурных реформ, нередко терпят поражение на выборах. Но, в конечном счете, проблемы все же решаются. Удается убедить население в том, что прежняя расточительная политика ведет в тупик, что нужно повышать производительность труда, лучше работать. Да и сами люди чувствуют это собственным карманом. Так происходило в Великобритании, в Латинской Америке. Так рано или поздно произойдет в Испании, Греции. Однако демократический путь реформ, несомненно, требует времени.

– Но если авторитарные режимы неэффективны, то почему они так живучи?

– В Египте Мубарак продержался у власти тридцать лет, да и у нас царствование Путина длится уже больше десяти. Долголетие вызвано тем, что слишком много корыстных интересов на них завязано. Доступ на рынок, в политику, к СМИ, к любым материальным и нематериальным ресурсам в такой системе ограничен. Хочешь вести бизнес – давай откат или, как говорят экономисты, плати административную ренту. У нашей политической системы фундамент – рента, получаемая чиновниками. Она – функция от власти, а не от собственности.

Правящая элита при такой политической системе состоит из множества групп, каждая из которых блюдет свою монополию, охраняет свой кусок пирога от чужаков. И они все понимают, что честные выборы могут открыть этим чужакам «окно возможностей». Поэтому им не нужна политическая конкуренция. Как сказал мне один чиновник: «Мне политика не нужна. Я не политик, я коммерсант!» И он действительно коммерсант, этакий бизнесмен у власти. С одной стороны, откатов он терять не хочет, как не хочет терпеть и конкурентов крышуемого им бизнеса. Именно поэтому он так полюбил Путина, олицетворяющего систему. Но с другой стороны, его совершенно не устраивает, что вышестоящие чиновники могут отнять у него его коррупционный доход или бизнес. Сейчас Путина такие чиновники-бизнесмены терпят, но не более того – равновесие хрупкое. Поэтому в современной России авторитаризм может существовать только в мягкой форме. А разговоры о борьбе с коррупцией – это для утешения телезрителей, для лохов. Коррупция в России – стержень нынешней вертикали власти. Без коррупции эта система не просуществовала бы и дня.

– Какие у нынешнего авторитарного режима цели? 

– Прежде всего, говорить надо не о личных воззрениях Путина, а о взглядах, господствующих в нашей политической элите, о целях «коллективного Путина». Они просты. Людей, стоящих у власти, объединяет сознание, что им в жизни повезло. Судьба! Они могут контролировать финансовые потоки, пилить бюджет, ездить с мигалками. Но везет единицам, а есть еще миллионы завистливых неудачников! Конечно, самых наглых из них можно поприжать. Но ведь их миллионы! Тут грубое насилие не поможет.  Значит, надо сделать так, чтобы неудачники приняли справедливость такого порядка, то есть сделать из неудачников лохов. И чтобы протестующие наглецы всегда оставались ничтожным меньшинством. Для этого и нужна политика. С помощью телевизора можно переключать внимание людей с одного на другое: то финны обидели русскую мать, то обнесли нас на «Евровидении», то на чемпионате по футболу не повезло. А реальные проблемы с народом обсуждать не надо, не его ума это. Но главное достоинство «суверенной демократии», как ее понимают наши власти, в том, что раз в несколько лет на выборах лохи сами добровольно выражают согласие на этот порядок вещей! То есть такая «суверенная демократия» – отличная система удержания власти.

Людям врут, что так устроено везде в мире, что никакой разницы между «суверенной демократией» в России и демократией в развитых странах нет. А если и есть, то по одной причине – там обманывают хитрее. Это все – ложь.  Настоящая демократия – не обман, маскирующий авторитарную власть, а реально работающая во многих странах система, позволяющая на деле повышать качество законов, правил, государственного управления в целом и, как следствие, уровень жизни народа.

Нам говорят, что в оппозиционных газетах сегодня можно писать о чем угодно, люди ходят на митинги. Кроме того, регулярно проводятся выборы на многопартийной основе или из нескольких кандидатов. Мол, это же не советские порядки! Да, пресса относительно свободна – правда, только малотиражная. Но для миллионов простых людей чуть ли не единственный источник информации – государственные каналы телевидения. Они находятся под жестким идеологическим контролем, туда критикам режима путь закрыт. А если и пустят, то на какой-нибудь балаган с Кургиняном, который никто и смотреть не будет. Митинги тоже стараются ограничивать, если, конечно, их не проводят «нашисты». Выборы же просто сделали фарсом.  Но главное не в этом. Демократия – не просто соблюдение гражданских прав и свобод и даже не свобода прессы. Это, прежде всего, неопределенность исхода выборов! В условиях настоящей демократии проиграть могут и стоящие у власти. Там выборы не ритуал, а инструмент, используемый именно для того, чтобы пребывание у власти не было гарантированным. Это и есть политическая конкуренция!

Лишь недобросовестные люди могут утверждать, что сегодня в России возможна смена правящей элиты в ходе выборов. Реальные правила таковы, что только сам Путин или одобренный им кандидат может быть избран президентом. А на выборах в Госдуму или региональные законодательные собрания избранными могут быть лишь лица, получившие одобрение «Единой России». Немного мандатов для бутафории власть выдает представителям карманной оппозиции – КПРФ, ЛДПР, «Справедливой России».

Так были устроены и некоторые коммунистические режимы, и де-факто однопартийные системы третьего мира в 1960–1980-х годах – от Мексики до Бурунди. В ГДР существовала «многопартийная» система, но это ничего не меняло. Правящие группы при таких режимах организованы вертикально, по иерархии. На самом верху – Хозяин. Он – верховный арбитр. «Ручное управление» не допускает контроля «снизу», со стороны избирателей. Нахождение у власти, основанное на личной преданности Хозяину, гарантирует его приближенным коррупционный доход. Но вся проблема в том, что такая рентная экономика неэффективна, она не выдерживает конкуренции с развитыми странами. Взятки и откаты не стыкуются с творчеством, с эффективным бизнесом, с высокими технологиями. Подобные политические системы присущи только отсталым странам, и благодаря такой системе Россия постепенно оказывается в их рядах.

– Политики борются за власть, это их цель. Почему же в развитых странах, потерпев поражение на выборах, они так смиренно отдают власть оппозиции?  Что мешает им повторить наш опыт? Совесть?

– Нет. Трезвый расчет. Здесь уместна аналогия с футболом. Мы понимаем, что интересы у болельщиков и футболистов разные. Одни болеют, другие миллионы зарабатывают. Но предположим, что команды договорятся о том, кто станет победителем.

Первое время футболисты будут блаженствовать – все решено, бегать не надо, доходы и так гарантированы. Однако скоро игроков начнут из команд изгонять, кого-то за ругань в раздевалке, кого-то по надуманной болезни, а кто-то и сам поймет, что «футбол не для него». Выяснится, что членом команды можно остаться по единственному критерию – лояльности тем, кто принимает решения о «победах». Так происходит всегда, ведь в договорных матчах «хозяевам футбола» нужны не столько хорошие, сколько покладистые игроки.

Так и в жизни. Здесь тоже нужны критерии успеха, внешние по отношению к игрокам. Нужна оценка по «гамбургскому счету». В экономике – это прибыль. В политике – успех на выборах. И чем честнее выборы, тем ценнее результат. Если же внешней оценки нет или она применяется избирательно, как в России, то правящий класс быстро деградирует, расцветает коррупция и назревает смута. Рано или поздно люди выходят на улицы и даже берутся за оружие. Так было в Тунисе, в Египте, в Ливии. Глупо усматривать в этом «заговоры империалистов», это естественная реакция населения на условия жизни.

Но революция – это угроза. Каждый политик может потерять все – положение, собственность, жизнь. А в условиях демократии, при честных выборах и надежных правовых гарантиях он рискует всего лишь проиграть в конкурентной борьбе, но никак не лишиться всего. Так что демократия политикам выгоднее...

Могут возразить, что честная политическая игра только на Западе, там и в спорте культ честности, за договорные матчи сажают. А наши властители пойдут на все, лишь бы не отдать конкурентам власть. Да, это так. Но важно понять: почему? В современном мире демократия связана с капитализмом, а правящий класс в этих странах – национальная буржуазия, для которой конкуренция – привычна. У нас же, несмотря на рыночные реформы, буржуазия правящим классом не стала. В России власть чиновника и бизнес не разделены. Но ведь чиновники не чередуются у власти! Для бюрократа честное соревнование, политическая конкуренция – чуждая идея. Демократия ему ни к чему. Ему нужна стабильность.

– А разве простым людям не нужна стабильность? 

– Нужна. И это единственное, что объединяет чиновника с простым россиянином. Нам надо, чтобы работали магазины, транспорт, чтобы платили зарплату и пенсии. А то, что цены высокие, а инфляция съедает сбережения, так россияне славятся своим долготерпением. И все страшатся перемен.  Поэтому официальная мифология и состоит в том, что сегодня в России стабильность и нам не надо повторения «лихих 90-х». Потому и парламент у нас – не место для дискуссий, а на выборах избирают того, на кого укажут по телевизору. И даже наши министры уходят в отставку по каким-то непонятным причинам, а не потому, что работу завалили.  Все, и власть в том числе, признают, что система работает плохо. Иначе к чему все эти разговоры о модернизации? Но для нас главным остается стабильность, это наше завоевание. А она у нас потому, что в начале 2000-х  годов к власти пришел Путин и принес стабильность политическую. Иными словами, политическую стабильность приравнивают к стабильности общественной.

Но это не так. В Канаде – парламентская республика, срок полномочий парламента – 5 лет, досрочный его роспуск означает политический кризис. За послевоенный период фактический срок полномочий парламента составил в среднем 3,5 года, сменилось 13 премьер-министров, 7 раз у власти менялись политические партии. Если следовать российской мифологии, то в Канаде стабильности нет совсем. Но жизнь там все эти годы менялась к лучшему!  Были кризисы политические, но социальными они не становились. Общественная стабильность и возможность смены власти в результате честных выборов – вещи разные, вполне совместимые.

Многие опасаются: если власть наша рухнет, всем нам мало не покажется.

Верно, может задеть каждого. Но ведь наша власть так сама себя устроила.  Ввела порядки, по которым у руля остаются одни и те же люди, что снимает с них всякую ответственность за плохую работу. А это приятно вдвойне. Ведут они себя, как полицейский на рынке, который ежедневно собирает дань с продавцов, но бывает, и воришку поймает. И при этом всех уверяет: если меня не будет, наступит страшный разбой, еще пожалеете!  А демократия – это возможность для граждан нанять другую полицию.  При авторитарном режиме разница между бандитом и полицейским исчезает, что мы сегодня и видим на практике. Поэтому альтернатива: или сообща с властью гордиться дурной политической стабильностью, пребывая в нищете и бесправии, или добиваться честных выборов и политической конкуренции.

– Но согласитесь, народ не очень-то интересуется политикой! Разве могут избиратели принимать ответственные решения по бюджету или налогам, если не понимают, кто из политиков прав?

– Действительно, большинство людей о политике, тем более финансовой, не знает и знать не хочет. У простых людей другие заботы. Но ведь демократия – это система, работающая в реальном мире. Она построена на том, что граждане, при всех их недостатках, способны коллективно выработать взаимоприемлемые решения. Тем более что у демократии есть механизмы, позволяющие наши недостатки отчасти блокировать, отчасти превратить в достоинства.

Политическую компетентность не следует путать с технической. В политике нет правильных ответов на вопросы: повышать налоги или снижать, сводить бюджет с дефицитом или с профицитом? Политик должен выслушать экспертов, но принимает решение он сам, соотнося последствия со своим видением мира. Так что его компетентность здесь не имеет значения, в этом нет разницы между ним и рядовым избирателем.  У политиков – собственные интересы. Они для них важнее. Даже представления политиков о правильном устройстве мира включают в себя корыстные интересы. Если политик связан с банками, то решение жилищной проблемы он будет видеть только в развитии ипотеки. Других предложений просто не услышит. Избиратели и политики не могут быть компетентными в специальных вопросах. Но они принимают решения не по частным, а по стратегическим вопросам! А вопросы эти отличаются тем, что допускают множественность ответов. Именно потому, что у политиков есть свои корыстные интересы, а возможных решений много, стратегический выбор должен быть только за избирателями!

– В чем философия демократии?

– Демократия способствует экономическому росту, повышению жизненного уровня, но она нужна нам не поэтому. В основе демократической философии лежит представление о человеке как о существе, склонном преследовать собственную выгоду и готовом ради нее наступить ближнему на горло. Доверять ему нельзя, перевоспитать невозможно, его жизнь – это война против всех. Единственное, что можно сделать, – принять правила, которые блокировали бы явные антиобщественные проявления и позволяли людям как-то управляться с общественными делами. Система таких правил предполагает универсальное недоверие. Она, а не вера в доброго царя, доказала свою эффективность. Эти правила и процедуры называются демократией.  Надо смотреть правде в глаза. Это неисправимые романтики распространяют свое благостное видение человеческой природы на правителей. Мол, те же не просто так оказались у власти. Если все люди хорошие, то правители, конечно, лучшие. Они и чиновников подбирают честных и бескорыстных… Демократическая философия подобное отрицает. Если человек оказался у власти, это не признак его высоких моральных качеств, а следствие настырности, упорства, энергии. За таким нужен глаз да глаз, но главное, он должен находиться под постоянной угрозой увольнения. А поскольку так просто уволить его не удастся (он ведь самый главный), для этого и предусмотрены выборы. Честные выборы.

Человеку, даже если он и газет-то не читает, не надо досконально разбираться в политике, чтобы принять решение, за кого голосовать. Деньги-то считать он умеет? Если его экономическое положение улучшилось, он проголосует за партию, стоящую у власти, а если ухудшилось – за оппозицию.  Выберет не сердцем, а кошельком.

Можно возразить: а если виноваты не правительство и президент, а внешние обстоятельства – например, мировой кризис? Но ведь любое правительство склонно винить внешние обстоятельства, а любая оппозиция обвиняет правительство. Здравый смысл подсказывает, что истина лежит где-то посередине. Так что разумная позиция на выборах – винить в ухудшении жизни правительство и голосовать против партии власти. Этим требования к компетентности вашего соседа и заканчиваются. Все остальное сделают профессионалы от оппозиции. Они объяснят людям, в чем ошибки нынешнего правительства. Если объяснения будут отвечать самоощущению избирателей, то оппозиция придет к власти.

Это происходит не потому, что она честнее или умнее, а только потому, что предшественники проштрафились, воровали или принимали неправильные решения. Новым правителям повторять их ошибки рискованно, тем более что предшественники знают все ходы и выходы. Они теперь сами в оппозиции, молчать не будут!

Недоверие мешает договориться между собой и конкурирующим партиям. Договориться-то можно: сегодня ты распилишь бюджет на миллиард, завтра я. Но где гарантия, что договоренности будут выполнены, что не распилят сразу оба?

– Очень неуютен этот мир демократии. Никому нельзя верить. И я понимаю, почему россиянам не хочется расставаться с мечтой о добром царе-президенте. 

- Но нам пора взрослеть. Отбросить детские иллюзии и принимать жизнь такой, какая она есть.

2.         Как сделать партии полезными?

– Странно получается: избиратели плохо разбираются в экономике, у депутатов собственные интересы, а государственное управление в демократических странах намного лучше, чем у нас, где решения принимают министры-специалисты. Не парадокс ли это?

– Такова объективная реальность. В демократических странах лучше законодательство, честнее чиновники, справедливее суд. Почему? Казалось бы, рядовые избиратели партийных программ и законопроектов не читают, в дискуссиях не участвуют. Но оказывается, что избиратели знают, что можно ждать от правых, а что от левых партий. Для победы партии на выборах нужна вера избирателей в то, что от ее прихода к власти жить станет лучше.  Вера, подтвержденная опытом. И депутаты, работая в парламенте и, что важно, в правительстве, стараются это доверие оправдать. Разрабатывая законно проекты, привлекают экспертов и профильные общественные организации, проводят парламентские слушания не для галочки, а пользы ради. Отсюда и высокое качество государственного управления.  Но это там, где партии у власти меняются. А в условиях России задача партий иная. Они у нас – декорация авторитарного режима. Их названия –не для того чтобы сориентировать избирателя, а чтобы запутать. И заодно не допустить настоящую оппозицию в ту политическую нишу, которую партиям позволили занять. Ну, какой из Жириновского либерал или демократ? Так, имитатор националиста. Но если цель выборов – лишь в том, чтобы сформировать послушный парламент, штампующий правительственные законопроекты, то без имитации не обойтись.

Сегодня российский чиновник может воровать и творить произвол, но санкции к нему наступают только тогда, когда он задевает интересы собратьев по правящему классу. А нужно, чтобы работа чиновника была под постоянным контролем со стороны организованных в партии избирателей. Без политической конкуренции этого не добиться. А механизм конкуренции один – состязание партий на выборах. Если не будет популярных и независимых от власти партий, то и выборы наши по-прежнему останутся фикцией.

– Но ведь таких партий в России сегодня нет?!

– Нет. И сделано это из корыстных соображений нынешнего политического класса. Напомню, действовавший в начале 2000-х годов закон о партиях ограничивал регистрацию наличием 10 тыс. членов. Такое требование худо-бедно было выполнимо. Сформировалось множество мелких партий, и установился гибридный политический режим, в котором элементы демократии сочетались с чертами авторитаризма, то есть та самая пресловутая «управляемая демократия». Но она оказалась неустойчивой, так как партии, у которых была поддержка избирателей, вышли из-под контроля. Не только «Родина», но и «Партия пенсионеров». Осенью 2004 года на региональных выборах показатели «Единой России» стали стремительно проседать. Правящая элита осознала опасность: к власти могут прийти «злые завистники» и отобрать все нажитое непосильным приватизационным путем.  Была принята новая редакция закона о партиях. Установили невыполнимые требования к численности – 50 тыс. членов. Создать новую партию стало невозможно. Распространили это требование на существующие партии.  Поручили Минюсту проверить и ликвидировать неугодных, число партий сократили до минимума. Попрали одну из фундаментальных конституционных свобод – право на свободные политические объединения. Тем самым ликвидировали в стране всякую политическую конкуренцию. Ведь партии могут бороться за власть тогда, когда от этой власти не зависят. Если же их в любой момент можно распустить, то они будут лишь хранителями политических ниш. Власти оставили регистрацию тех партий, которые не составляли угрозы для «Единой России» и не имели перспектив расширения.  Скажем, у КПРФ есть сторонники, которых за единороссов голосовать не заставишь. И не надо. Главное, чтобы КПРФ охраняла левую нишу от «левых революционеров». Сходным образом либеральные ниши были отданы «Яблоку», «Правому делу», националистическая ниша – ЛДПР. Власти все обустроили как надо.

И сидят эти партии по своим нишам в виварии, наводят бутафорию. Не борются за власть, а ведут себя тихо, чтобы из депутатов не выгнали. Зюганову и Жириновскому вполне комфортно в отведенной им роли. Им и не надо власти. Тогда остается привлекательной для избирателя лишь одна партия – «партия реальных дел», «Единая Россия». Она ведь и вправду такая, другим парламентским партиям никаких дел делать просто не позволено. Им отведена жалкая роль постоянного и ничтожного меньшинства в законодательных собраниях.

Тем не менее власть стремится накрутить на выборах как можно больше голосов «Единой России», обеспечить ей подавляющее большинство в Госдуме и законодательных собраниях регионов. Отчасти это связано с рвением губернаторов, их желанием выслужиться перед президентом. Но главная причина другая: надо показать и своим гражданам, и Западу поддержку этой власти народом.

– Недавно к закону о партиях приняты поправки, сократившие требуемое число членов партии до 500 человек. Это изменит что-нибудь?

– Ничего. Ведь оставлены все бюрократические зацепки, с помощью которых легко

отказать партии в регистрации. Если в списках членов у кого-то указан просроченный паспорт или в адресе написана улица Хрулева, а не Генерала Хрулева, то обвинят

в фальсификации членской базы. У чиновников Минюста свои представления о том, что

должно быть в уставе партии, и представления эти все время меняются. Формы заявлений

должны быть заполнены с абсолютной тщательностью. Чиновники могут придраться к документам учредительного съезда, к спискам, к чему угодно. Если администрация президента прикажет, то в регистрации новой партии точно откажут.

  В демократических странах тоже есть ограничения на регистрацию и на выдвижение кандидатов от партий. Требуется собрать подписи, внести залог. Но почти нигде численность членов партии не ставится условием регистрации. Потому что численность партии – не главное. Время массовых партий ушло, сегодня основная задача

любой партии в демократической стране – работа с избирателями, агитация за свои предложения по решению назревших проблем. Тут нужна не массовость, а креатив.

Впрочем, слишком легкие условия для участия партий в выборах – тоже плохо. Появляется искушение уйти от ответственности. Многие нынешние единороссы состояли в других партиях – ОВР, НДР, «Выборе России». Где теперь эти партии? Чтобы блокировать возможность депутатских перебежек, зрелые демократии применяют правовые ограничения. 

– Как Вы предлагаете регистрировать партии, чтобы и с произволом чиновников покончить, и ответственность политиков за свои партии повысить? 

– Можно предложить вариант с петициями. Создается оргкомитет новой партии, он разрабатывает проект устава и программы, печатает бланки петиций или выставляет их в интернете. В поддержку регистрации должно в целом высказаться определенное число граждан, скажем, 2000, но не более 200 в каждом регионе. Полезно ограничить право каждого гражданина подавать петицию за регистрацию только одной партии.

Подписи граждане сами заверяют у нотариуса. Когда наберется нужное количество петиций, оргкомитет сдает их в Минюст и публикует список в интернете. Минюст регистрирует партию только на основании представленных петиций. Проведение учредительного съезда, принятие окончательной редакции партийных документов – это внутреннее дело партии. 

– Могут ли партии нынешней парламентской оппозиции помочь установлению подлинной демократии?

– Они и жертвы, и опора нынешнего авторитарного режима. История показывает, что в процессе демократизации эти партии могут сыграть положительную роль. Например, в Польше, когда процесс демонтажа коммунистического режима уже шел, Польская крестьянская партия и Демократическая партия Польши встали на сторону «Солидарности». Сочли, что это оправдано настроениями за стенами парламента.

Демократическая партия Польши бесследно исчезла, но Польская крестьянская партия стала одной из важнейших в стране. Поэтому надо отказаться от разговоров о запрете тех или иных партий, о люстрации. Чем скорее межпартийная конкуренция примет упорядоченный характер, тем для страны лучше. Регистрация всех имеющихся партий должна быть сохранена.  Надо восстановить и те партии, которых в 2007 году лишили регистрации под предлогом недостаточной численности. Ведь залог достойного будущего нашей страны – политическая конкуренция!

– Некоторым нравится двухпартийная система. Все просто: у власти – то консерваторы, то лейбористы. Чередование, ответственность, стабильность. И избирателю выбор предельно ясен.

– Преимущества такой двухпартийной системы кажущиеся, а недостатков много. Двухпартийная система не облегчает выбор для избирателя. Ведь обе партии, борясь за среднего избирателя, стремятся так сформулировать свои позиции, чтобы его не оттолкнуть. Но если обе партии по кардинальным вопросам почти ничем не отличаются, то выбор для избирателя становится сложнее.

Двухпартийная система, за исключением США и некоторых маленьких стран, не существует в чистом виде. Реально всегда есть третья партия, пусть и небольшая. Если у победившей на выборах партии нет в парламенте абсолютного большинства, ей придется пойти на коалицию с малой. И та приобретает непропорционально большое влияние, потому что без нее невозможно сформировать правительство. А ведь политика коалиционного правительства – это не политика одной победившей на выборах партии. Например, в Греции за власть борются две основные партии – консервативная «Новая демократия» и умеренно левая ПАСОК. Но есть в парламенте и коммунисты. И хотя в коалицию с ними никто не вступал, им удавалось выторговывать значительные уступки у правящей партии, будь то ПАСОК или «Новая демократия». Последствия вызванной этим популистской политики Греция пожинает сегодня. 

– Существуют страны, где доминирует одна партия. Хотя выборы проводятся честно, оппозицию не гнобят, тем не менее раз от раза избиратели упорно голосуют за любимую партию...

– Есть такое. Чаще всего доминирующие партии – в странах с авторитарными режимами. Там, как и в России, монополия доминирующей партии поддерживается за счет ограничений на деятельность других партий путем фальсификации выборов.

В Японии, Индии и ЮАР таких искусственных ограничений нет, но там политическая монополия доминирующей партии – по воле избирателей.  Потому что огромен авторитет Индийского национального конгресса и Африканского национального конгресса в ЮАР. Только самым безмозглым фанатам «суверенной демократии» придет в голову сравнивать эти партии с «Единой Россией». Впрочем, доминирование авторитетной партии не может продолжаться вечно. Как показывает опыт Индии, такой ресурс доверия постепенно рассасывается. Но на это нужно время.  В Швеции доминирующей партии никогда и не было. За весь послевоенный период Социал-демократическая партия выиграла абсолютное большинство в парламенте только один раз. Обычно социал-демократы находились у власти в коалиции с аграриями или с левыми социалистами.  Япония из довоенного периода унаследовала иерархически организованный, глубоко укорененный правящий класс. Искусственно разделить его на партии, противостоящие друг другу, было опасно. Поэтому японцы пошли по пути внутрипартийной конкуренции. Либерально-демократическая партия Японии состояла из трех фракций, которые чередовались у власти. Конкуренция между ними носила открытый характер. Кроме того, японская избирательная система позволяла кандидатам от одной партии конкурировать между собой. Впрочем, сегодня японская модель не существует и в самой Японии. У нас она была бы возможна, если бы мы были японцами. Так что обсуждать этот вариант не к чему.

Вывод: России нужна многопартийная система. Даже если первые свободные выборы дадут значительное преимущество одной партии, то впоследствии основных партий будет несколько. Это показывает опыт стран, перешедших от авторитаризма к демократии.

– В 90-х годах многопартийность у нас уже была. Проходили и сравнительно честные выборы. Но не сработали!

– Помешала сверхпрезидентская республика, предусмотренная нашей Конституцией. Сильная президентская власть несовместима с сильными влиятельными партиями. Это правило действует везде, в том числе и в США.  Там в каждом из 50 штатов своя партийная система, ничего общего. Партии организационно слабы и лишь эпизодически влияют на местную политику.  И на общенациональном уровне роль партий невелика. В них нет членов, руководства, аппарата, парламентской дисциплины. Они не разваливаются только потому, что за двести лет у американцев сложилась привычка голосовать за две большие партии.

В других странах такой привычки нет. Там, где принята президентская форма республики, существует множество мелких, постоянно меняющихся партий, которые не играют большой роли в реальной политике. Многие из этих президентских систем развалились за последние 15 лет. И все потому, что партии в президентской республике не отвечают за политику правительства.  Правит президент, который даже не обязан выполнять программу собственной партии. Он назначает министров и чиновников и, по сути, самодержец.  Его противникам в парламенте остается только пакостить, саботируя принятие бюджета и президентских законопроектов. Народ на все это смотрит и недоумевает: что это за партии такие, которые ничего не делают и только критикуют? Но в президентской республике им и не позволено ничего делать!  Впрочем, и партия президента напрасно трубит о своих заслугах. Граждане понимают, что дело делает не она, а администрация! Тогда зачем президенту связывать себя с какой-то партией? Он и не связывает. У нас все президенты были беспартийными, да и губернаторы тоже. Их только в «Единую Россию» силой загнали. Об этой партии они вспоминают лишь во время избирательной кампании.

Поэтому, если мы хотим повысить в нашей стране качество государственного управления, нам придется перейти к парламентской республике и ограничить полномочия президента. Сделать так, чтобы и федеральное, и региональные правительства отвечали перед своими парламентами.  Добавим к этому, что развитию партий и политической конкуренции препятствует мажоритарная система выборов, то есть избрание одномандатников по конкретным округам. Поэтому на федеральных выборах надо применять пропорциональную избирательную систему. Не нынешнюю шулерскую, а нормальную, как в большинстве демократических стран. Опыт государств Восточной Европы показал, что, выполняя эти простые условия, можно в короткие сроки создать работоспособную многопартийную систему.  – Судя по тому, как мало наши граждане доверяют политическим партиям, они полагают, что демократию можно установить и без партий...  – Это было возможно в древнегреческих полисах. Современная предста-вительная демократия – только многопартийная. Беспартийные демократии – это авторитарные режимы Белоруссии, Ирана, Уганды. Не хотите партий?  Добро пожаловать в Уганду!

(Окончание следует)