Безнадежный случай?
А. ИЛЛАРИОНОВ: НЕОБРАТИМЫЙ ПЕРЕЛОМ В ПСИХОЛОГИИ ЗАПАДНЫХ ЛИДЕРОВ ПО ОТНОШЕНИЮ К ПУТИНУ И РОССИИ
4 февраля, 2016
Как менялось отношение западных лидеров к президенту Путину за последние годы, какой перелом произошел в сознании мировых лидеров после войны на Востоке Украины и что может изменить начало расследования Международным уголовным судом (МУС) фактов российско-грузинской войны 2008 года? О большой политике и коллективной психологии в интервью рассказал Андрей Илларионов (беседовала Марта Ардашелия).
— Вы много писали о том, кто выстрелил первым в августе 2008-го… Спустя почти восемь лет Международный уголовный суд решил взяться за расследование фактов этой войны. В России считают этот процесс частью санкционной политики Запада. Так ли это по-вашему?
— Я не думаю, что это часть санкционной политики. Но считаю, что действительно что-то произошло на Западе, случился психологический перелом. Дело в том, что после нападения России на Грузию и даже после нападения на Украину основной линией на Западе было как то это затереть, закрыть… Даже после аннексии Крыма, Запад не стал сильно заморачиваться, какие-то формальные санкции объявил, но серьезно к этому никто не относился. Ситуация стала меняться после начала войны на Донбассе. Может это прозвучит цинично, но, тем не менее, без Грузии, без Крыма, этого перелома бы не произошло. Возможно, это особенность развития психологии человека – личной или коллективной. Но именно после войны на Востоке Украины Запад сам стал относиться к процессам серьезно. Когда сбили малайзийский «Боинг» уже было ясно, что это не пройдет, что не рассосется, что это не дурной сон и с этим придется что-то делать.
Первая реакция последовала на саммите НАТО в Уэльсе. Впервые стали серьезно обсуждать стратегию противодействия России. До того западные лидеры запрещали себе даже думать об этом. Следующим переломным этапом стал ноябрь 2014 года – саммит «Большой двадцатки» в Брисбене, в Австралии. Путин ходил в полуизоляции, когда с ним никто не хотел сидеть за одним столом. Тогда Ангела Меркель взяла на себя тяжелую миссию и решилась на переговоры. Она вложила девять лет своей политической карьеры, неимоверные инвестиции в этот личный проект под названием «Германия-Россия», «Меркель-Путин». В течение всех этих девяти лет она питала иллюзии, что за ней — решающее слово, и что она может справиться со странным фигурантом, которого никто в мире не может приручить.
Она провела с Путиным в Брисбене шесть часов. Такая стальная, хладнокровная, совершенно невозмутимая Меркель выскочила из переговоров ошпаренная и чуть ли не кричала – «Он неисправим! Это невозможно!». Даже Меркель, легендарная по своей выдержке и по своему немецкому подходу, была выведена из себя.
На следующий день или через день она читала лекцию в институте международных отношений в одном из австралийских городов, в ходе которой высказала беспрецедентно жесткую характеристику в адрес политики Кремля и лично его шефа. Такого никогда не случалось. В этих делах (в ведении переговоров с президентом России, — ред.) Обама самоустранился и передал бразды правления именно Меркель. Она была главной в этой части в течение почти всего 2014 года. Теперь её позиция говорила об одном: изменить, переделать, перевоспитать Путина невозможно.
Война на Донбассе, саммит НАТО в Уэльсе, саммит G20 в Брисбене способствовали перелому в психологии Западных лидеров. Они поняли, что так больше продолжаться не может.
Последним крупным событием, которое можно назвать в этом ряду, стал визит самой Меркель в Москву 10 мая 2015 года. Она приехала на следующий день после празднований Дня Победы. Выступая в Кремле, не просто в Москве, а именно в Кремле, на пресс-конференции вместе с Путиным, в его же присутствии, она сказала, что Крым был захвачен и аннексирован нелегальными преступными методами. Никто никогда из западных лидеров ни до того, ни после ничего подобного себе не позволял даже заочно из Вашингтона, Лондона, Брюсселя или Берлина. А Меркель это сделала в присутствии Путина, в Кремле, при нескольких сотнях западных журналистов. Правда, кремлевская стенография серьезно подредактировала выступление Меркель и вырезала из русского перевода слова о нелегальной преступной аннексии Крыма. Все это привело к щелчку тумблера, что иметь дело с Путиным нельзя, и те подходы, которые использовал Обама шесть с половиной лет, а Меркель девять лет, – не работают. Они начали думать о других методах. Отчасти проявлением нового психологического состояния стали события последнего времени.
Это расследование крушения «Боинга» MH17, убийство Литвиненко в Лондоне. И хотя каждое из них не является государственным, и власти не могут влиять на ход расследования, но атмосфера совсем другая. Не та, что была в 2009 году, когда Тальявини под диктовку и подсказки из Москвы писала свой доклад (по войне 2008 года, – ред.).
Публикации последних двух месяцев о связях Путина с тамбовской мафиозной группировкой, о расследовании в Испании, фильм – Who is Mr.Putin, комментарий замминистра финансов США о связях Путина с коррупцией, последующее подтверждение этих слов пресс-секретарем президента Обамы… Дальше уже пошел поток, который свидетельствует о качественном сдвиге в сознании западных лидеров и мира в целом. Возможно, одним из этих сдвигов стало и решение МУС о возвращении к недорасследованным событиям 2008 года.
