Череда запретов и гонка полномочий
Из портала «Грани»:
Как один наркоман трех генералов прокормил
За три завершающих сессию июльских заседания Государственная дума приняла 94 закона (десятка два в первом чтении, остальные - чохом, во втором и третьем). Разбираться в этом ворохе мало кому охота, особенно когда значительная часть законов закамуфлирована под названием «О внесении изменений в некоторые (вариант: отдельные) законодательные акты».
Известно мнение, что законы в России не работают. Но это смотря какие. Про закон «Об актуарной деятельности», принятый в те же дни (на полста страниц про эту деятельность), сказать не могу, будет ли он работать и какой от него вред. На законы же правоохранительной тематики стоит обращать внимание. Тем более что законы эти, хотя хорошего в них мало, работают очень хорошо. Запреты множатся, полномочия органов расширяются. Органов много, все они большие и важные, и между ними идет безудержная гонка полномочий. Каждый набирает себе побольше разных «требовать», «предупреждать», «приостанавливать», «удалять», «не допускать», «запрещать», сжирать.
Вот и прокуратура приобрела право на беспрепятственное получение любых персональных данных, включая сведения о состоянии здоровья. Об этом 5 июля принят в окончательном виде закон «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с уточнением полномочий органов прокуратуры Российской Федерации по вопросам обработки персональных данных».
Появление закона объяснялось необходимостью приведения законодательства об охране здоровья и о персональных данных в соответствие с законом о прокуратуре. Поправки эти, дескать, технические, все права у прокуратуры и так есть. Но, как выяснилось, то, с чем приводится в соответствие, само введено в закон о прокуратуре этим же принятым 5 июля законом. Звучит оно так: «Органы прокуратуры в связи с осуществлением ими в соответствии с настоящим Федеральным законом прокурорского надзора вправе получать в установленных законодательством Российской Федерации случаях доступ к необходимой им для осуществления прокурорского надзора информации, доступ к которой ограничен в соответствии с федеральными законами, в том числе осуществлять обработку персональных данных».
А вот что было (и остается) в законе о прокуратуре и чего ей показалось мало: «Статистическая и иная информация, справки, документы и их копии, необходимые при осуществлении возложенных на органы прокуратуры функций, представляются по требованию прокурора безвозмездно».
Почувствуйте разницу. «При осуществлении» запрашивается информация, нужная для принятия мер прокурорского реагирования по уже существующему поводу. «В связи с осуществлением» такая привязка отсутствует. Информацию о гражданах намерены использовать для изыскания поводов их преследования.
Прокуратура тем самым приобретает черты сыскного агентства. Понятно, что лишившись следственных функций, она переживает не лучшие времена. И теперь она всячески укрепляет и надстраивает свои надзорные полномочия. Но в случае нового закона арифметически понимаемый ведомственный интерес превращает так называемый общий надзор (надзор за соблюдением законов) в контроль над частной жизнью. «Око государево» подглядывает в замочную скважину.
Даже смешно писать, но, похоже, тяжесть прокурорской длани обрушится на все тех же наркоманов (в кавычках и без), которым придется, помимо полиции и наркополиции, кормить еще и не столь многочисленную, но знающую себе цену гвардию прокурорских работников, выстраивающихся в очередь за списками наркоучета.
Из процесса возбуждения уголовного дела — а это в РФ средство решения всех проблем — прокурор фактически исключен. На поле УПК орудует Следственный комитет. Но у прокуроров осталось по недосмотру право возбуждения производства по делу о любом административном правонарушении. Естественно, возбуждать они могут только там, где сами что-нибудь обнаружат. Поэтому и понадобились им списки наркоманов.
Не пройдут они и мимо ВИЧ-инфицированных, особенно иностранцев. Случаев выявления и выдворения таковых становится все больше. Иностранный гражданин или лицо без гражданства при диагностировании у него ВИЧ-инфекции подлежит по закону безоговорочному выдворению. Правда, Конституционный суд признал по сути неконституционной императивность этой нормы, обязав применять ее с исключениями — исходя из соображений гуманности, интересов детей, состояния здоровья человека, подпадающего под выдворение. Но об этом решении КС не говорят ни в СПИД-центрах, ни в миграционной службе, ни в полиции.
С принятием этого небольшого закона вновь встает тема полномочий прокуратуры. Должна ли она быть, как и была, «всем в одном»? Либо — противоположная позиция — прокурор должен поддерживать государственное обвинение в уголовном процессе, а прокурорский надзор полностью заменен судебным контролем?
Я не сторонник отмены общего надзора. Суд не только исторически в России не приспособлен к такой роли, но и не может по природе своей инициировать проверки соблюдения законности. Надзор нужен, но он должен быть направлен на деятельность государственных и муниципальных органов, выявляя нарушения ими прав человека. Прокурорский надзор не должен распространяться на коммерческие и негосударственные некоммерческие организации, и тем более не должен вторгаться на территорию частной жизни.
