ИСЛАМОФОБИЯ С ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ ЛИЦОМ

Дмитрий Хмельницкий

11 августа 2016

То, что любая этническая либо религиозная ксенофобия по сути своей иррациональна и рефлекторна, хорошо известно. Этот трюизм многими десятилетиями оттачивался почти исключительно на антисемитизме. 

Попытки подвести под антисемитизм логическую и очевидную для всех базу не удавались никому. Всегда оказывалась, что логика подставная, что за ней ничего, кроме иррационального отторжения некоей группы людей, олицетворяющей мировое зло или, как минимум, некую выдуманную общественную опасность, нет. И что источник такого рода фобий — нехватка образования и демократического воспитания. 

Нынешняя волна исламофобии, накрывшая практически все слои русского постсоветского сообщества — от низов до самой образованной верхушки, — дает гораздо больше поводов всмотреться в этот феномен, чем практически угасший и ограниченный маргинальными группами невежественного быдла антисемитизм. 

Исламофобия — тот же самый психологический феномен, что и антисемитизм, просто направленный на другую группу населения земли. Но, в отличие от антисемитов, в русской среде исламофобы полностью рукопожатны. 

Люди, которые берутся вслух обсуждать мировое зло, исходящее от ислама (в целом) и от мусульман (всех), не ощущают себя изгоями. Наоборот, они оказываются в центре уважительного внимания общественности и прессы. И такие отмороженные расисты-исламофобы, как Михаил Веллер, и осторожные интеллигенты, ищущие, как им кажется, цивилизованные пути борьбы с «исламской опасностью». 

К последней категории относится, на мой взгляд, Анджей Беловранин, опубликовавший в «Ежедневном журнале» статью «Почему толерантность нельзя превращать в самоедство». По статье Беловранина хорошо видно, что в основе всех вариантов исламофобии, не только откровенных, но и скрытых, лежит банальная неосведомленность в элементарных вещах, как и в основе антисемитизма. Неосведомленность в предмете обсуждения и неосведомленность в принципах функционирования демократии, каковую авторы пытаются с помощью ксенофобных призывов уберечь от грозящих ей опасностей. 

Цитата: «В Европе сейчас происходит не столкновение двух религий, а столкновение ислама и новой идеологии — самой передовой из существующих ныне на планете Земля. Это идеология примата прав человека, толерантности и мультикультурализма».

Вот эта ключевая фраза статьи, на которой строится все остальное, — неправда. Скорее всего сознательная. Мне трудно поверить, что взрослый автор сам не понимает, что пишет. 

Иламистские фанатики вовсе не представляют ислам, точно так же, как всевозможные христианские фанатики и убийцы (тот же Брейвик) не представляют христианство. А фанатики-иудеи (тот же Барух Гольдштейн) не представляют иудаизм. Такие вещи обычно объясняют школьникам, причем в младших классах. 

В Европе не происходит никаких столкновений с исламом, иначе бы в этом участвовали многие миллионы мусульман, мирно и благополучно живущих там много десятилетий (да и столетий). 

Налицо столкновение европейских демократических ценностей с экстремизмом разных видов. Это и исламистские фанатики, и вполне секулярные фанатики-расисты (арабофобы, исламофобы, негрофобы и т.д) из разных стран. Считающие себя белыми и культурными, а объекты ненависти — быдлом, не имеющим права жить в Европе. В европейских странах люди с такими взглядами — традиционно это неонацисты разных видов — считаются подонками общества. Что очень трудно осознается русскими мигрантами, даже живущими на Западе десятилетиями. 

В действительности разница между «радикальными исламистами» и мусульманами примерно такая же, как между «русской мафией» и русскими. 

Несмотря на очень высокий уровень русской этнической преступности (в тюрьмах Германии русских заключенных — 8-10%), разговор о столкновении европейской цивилизации с русским миром компрометировал бы всех ее участников — ввиду явного идиотизма темы. Точно такая же ситуация с исламофобами почему-то их не компрометирует. Хотя скорее это им только кажется.

Еще цитата: «Но толерантность не означает непротивление злу — она предполагает жесткое сопротивление религии и идеологии антитолерантной». 

И это неправда. Термин «толерантность» означает всего лишь вежливость, перенесенную на уровень общественных отношений. Готовность не затыкать рот другим, даже если они озвучивают нечто тебе лично неудобное или неприятное. Толерантность вовсе не предполагает никакого жесткого сопротивления кому бы то ни было. И уж, во всяком случае, не предполагает принятия мер подавления к религиям и идеологиям — покуда их последователи не нарушают законы. 

С фанатиками, нарушающими законы и убивающими людей, более или менее эффективно борются полиция и соответствующие службы. Для того чтобы этим заниматься, им вовсе не приходится быть нетолерантными. И довольно глупо призывать государство бороться с убийцами, это делается и так. 

Автор же призывает бороться вовсе не с убийцами и фанатиками, а с мусульманами в целом, то есть с миллионами людей, вовсе не нарушающими никаких законов. 

Еще цитата: «В итоге получается, что мультикультурализм — это не безоглядное принятие любой культуры. Это принятие только той культуры, которая готова согласиться: права человека — прежде всего. Только с такой культурой, такой религией — «европеизированной» — готово жить в мире современное общество».

Опять неправда. «Мультикультурализм» — это естественное состояние любого демократического общества. Он автоматически вытекает из равенства всех перед законом и отсутствием привилегий и дискриминации по этническому, религиозному, расовому и прочим принципам. Современное общество готово жить с человеком любой культуры до тех пор, пока он не нарушает законы. В противном случае — без всяких специальных к тому призывов — им занимается полиция. 

А вот тезис автора, что демократическое общество может отвергать целые религии или культуры по идеологическим соображениям, — совершенно ложный и антидемократический. 

Для примера: мигранты из СССР в Германии представляют собой довольно сильно отравленную всякими гадостями среду — расизмом, исламофобией, антисемитизмом, отвращением к демократии и симпатией к диктатуре. Недавние многотысячные демонстрации расистов-арабофобов тому пример. Со всеми этими явлениями обществу приходится бороться. Но в тот момент, когда некто заводит речь о борьбе с русской культурой, — все. Такой человек выпадает из числа цивилизованных. 

Еще характерная цитата: «Среди беженцев, наводнивших Европу, далеко не все разделяют это мнение. Слишком многие из них считают, что этика ислама выше прав человека. Это очень неприятная правда для мультикультуралиста, но отвергать ее — преступно».

Если под «мультикультуралистом» понимать просто человека с демократическими убеждениями, то ничего неожиданного в том, что в мире есть люди, не уважающие права человека, для него нет. Более того, среди нескольких миллионов мигрантов из бывшего СССР людей, не уважающих права человека, по моему опыту — явное большинство, хотя приятного в этом действительно мало. 

Сколько в Европе среди мусульман людей, считающих, что «этика ислама выше прав человека», — не знаю. И автор не знает. Ясно только, что практически все европейские мусульмане — добропорядочные граждане, соблюдающие законы. И как человек, живущий четверть века в мусульманском районе Берлина, могу добавить, что атмосфера в таких местах — предельно доброжелательная. 

Однако задача автора — вызвать у читателей неприязнь не к религиозным фанатикам, которых единицы, а ко всей конфессии (существующей во многих вариантах), к многим миллионам европейских мусульман, никакого отношения к фанатикам не имеющих и их не поддерживающих. 

Еще одна поразительная цитата касается предлагаемых автором «кардинальных предложений» по борьбе с «исламской угрозой»:

«Фактически я предлагаю делать то же самое, что делается и сейчас: просвещать, увещевать. Но при этом требовать от каждого потенциального беженца признания примата прав человека. Прямо задавать вопрос каждому въезжающему: что для вас важнее, нормы ислама, православия, иной религии — или же европейские законы?».

Соблюдение законов любой страны не предполагает предварительных обещаний их соблюдать. Это абсурд. А что не запрещено, то разрешено. В том числе и любые, даже самые кому-то неприятные общественно-политические взгляды. Это называется свобода совести, свобода слова и свобода вероисповедания — ключевые демократические ценности. 

Но если даже допустить — чисто гипотетически, — что необходимость клясться в верности правам человека могла бы быть введена, то в первую очередь она перекрыла бы дорогу в Европу нам — выходцам из бывшего СССР. Потому что, как уже упоминалось, верность правам человека — идея, чуждая абсолютному большинству постсоветского русского сообщества. Чаще всего просто по непониманию смысла этого термина и готовности откликаться на любые ксенофобные призывы. 

Экстремистской ксенофобной пропагандой русский интернет и русская пресса сейчас переполнены до краев. <…>

**

ПРИЛОЖЕНИЕ

ПОЧЕМУ ТОЛЕРАНТНОСТЬ НЕЛЬЗЯ ПРЕВРАЩАТЬ В САМОЕДСТВО

Анджей Беловранин

2 августа 2016

Желание обратиться к сложной, но давно назревшей теме мультикультурализма и толерантности стало нестерпимым после прочтения статьи Адель Калиниченко «И ‘’Сент-Луис» плывет’’…».

В чем, как мне кажется, суть проблемы. В Европе сейчас происходит не столкновение двух религий, а столкновение ислама и новой идеологии — самой передовой из существующих ныне на планете Земля. Это идеология примата прав человека, толерантности и мультикультурализма.

Постойте, скажете вы, как же толерантность и мультикультурализм могут сталкиваться с религией, ведь они же приемлют всех одинаково: все разные, все равные! Верно, но лишь отчасти.

Права человека в европейском мире заменили собой ту главную религиозную функцию, которую на Востоке до сих пор играет ислам: они диктуют этические нормы поведения в обществе. У религии в Европе осталась лишь одна функция — общение индивидуума с богом, а это действительно дело частное. Поэтому, скажем, католицизм с новой идеологией — правами человека — больше и не сталкивается, они работают в разных сферах. Не сталкивается с ними и тот ислам, который принял примат идеологии прав человека — ислам, который хотели бы видеть европейцы. Он тоже существует, но, к сожалению, не так распространен, как нам хотелось бы.

Толерантность — это способность уживаться с «острыми углами» других людей. Вас случайно задели, но вы понимаете, что вас, в общем-то, не хотели оскорбить, просто все люди разные. Нужно улыбнуться друг другу и идти дальше, возможно даже, рука об руку.

Но толерантность не означает непротивление злу — она предполагает жесткое сопротивление религии и идеологии антитолерантной. Толерантность не предполагает любви к врагам своим. Потому что если относиться толерантно ко всему на свете, то как обезвреживать, а тем более убивать фанатиков, устраивающих кровавые бойни? Может, позволить им и дальше резать, кого им захочется, ведя с ними разговоры о толерантности?

В итоге получается, что мультикультурализм — это не безоглядное принятие любой культуры. Это принятие только той культуры, которая готова согласиться: права человека — прежде всего. Только с такой культурой, такой религией — «европеизированной» — готово жить в мире современное общество.

Среди беженцев, наводнивших Европу, далеко не все разделяют это мнение. Слишком многие из них считают, что этика ислама выше прав человека. Это очень неприятная правда для мультикультуралиста, но отвергать ее — преступно.

Лишь немногие ревнители ислама пока что открыто высказывают свою ненависть к нудистам, женщинам в брюках и без платков на головах и т.д. Еще меньше число тех, кто бросается на оскорбляющих их «неверных» с ножами, топорами, фурами и взрывчаткой. Но неприятие людей открытого общества, ненависть к ним — в головах у многих выходцев с Востока. Многие из них действительно считают, что мы, люди с европейским сознанием, хуже них.

Типичный подход к этой проблеме толерантного мультикультуралиста: нужно с ними работать, общаться, просвещать. Именно об этих попытках на примере Нидерландов пишет Адель Калиниченко в своей статье. Но если их нужно просвещать — значит, проблема наличествует! Они не «просто другие» — они другие в самом главном, в принятии тех самых ценностей толерантности и мультикультурализма! И не обращать внимания на эту колоссальную проблему — невозможно.

Усиление радикального ислама и атака фундаменталистов на европейское общество связаны именно с тем, что ислам борется с новой идеологией за право хозяйничать в сфере общественной морали, в сфере правил поведения человека. Это ответный удар по правам человека, которые в 60-80 годы прошлого века набрали невероятную популярность в традиционно исламских государствах.

Из-за того, что флагманы продвижения прав человека отвергают суть проблемы — а она заключается в том, что мы обязаны не просто принимать различные культуры, но и бороться за то, чтобы традиционные ценности заменялись ценностями прав человека на всем земном шаре, — европейское общество кидается в противоположную крайность. Лишь шовинисты и ксенофобы позволяют себе открыто говорить о том, что ислам пытается навязать европейскому обществу свои этические представления. Поэтому их партии набирают популярность — они предлагают реальный, хотя и омерзительный ответ на реальную проблему.

Тот процесс, свидетелями которого мы сейчас стали, — неизбежный результат истории становления прав человека. Декларация, как известно, была разработана после Второй мировой войны как ответ на актуальный в то время вызов: риск чрезмерного усиления государства и ту легкость, с которым оно способно совершать необоснованное насилие над личностью. Именно эту проблему Декларация прав человека и решает: она дает индивидууму возможность защиты от государства, она постулирует идеологию, защищающую человека от идеологий авторитаризма.

Иной вызов, согласно которому идеологическая угроза индивидууму проистекает от других индивидуумов, не объединенных в классическое государство, в то время вряд ли казался актуальным: тогда людей от других людей в достаточной мере защищал уголовный кодекс, то есть то самое приструненное государство (кстати, когда Декларация разрабатывалась, в Европе еще не было моратория на смертную казнь).

Но в столкновении с теми, кто не приемлет идеологию прав человека, государство оказалось неожиданно слабым! Дело даже не в том, что террористов-смертников не пугает тюремное заключение. Дело в том, что полиция оказалась неспособной поймать и наказать по закону всех преступников, например, осуществлявших массовые акты насилия и издевательств над женщинами во время праздников. В том числе потому, что Европа психологически не готова к такому уровню непонимания и ненависти.

Разработка юридически прописанных правил в отношениях людей друг с другом, Декларация прав и обязанностей человека по отношению к другому человеку — актуальная задача для нынешних и будущих правоведов и философов.

И что вы предлагаете, возможно, спросит меня Адель Калиниченко, ненавидеть мусульман, выгнать их всех из Европы? Нет, конечно. Фактически я предлагаю делать то же самое, что делается и сейчас: просвещать, увещевать. Но при этом требовать от каждого потенциального беженца признания примата прав человека. Прямо задавать вопрос каждому въезжающему: что для вас важнее, нормы ислама, православия, иной религии — или же европейские законы? Готовы ли вы отказаться от тех норм, что законам противоречат? Готовы ли уважать права человека и просто самих людей, которые живут в стране, вас принимающей? Готовы ли согласиться с тем, что ваша собственная жена и ваши собственные дети имеют такие же права, как и вы сами? И только в случае, если беженец готов на это, принимать его с распростертыми объятиями.

Как же просвещать тех, кого Европа не пустит в свои границы? Личным примером. Так же, как просвещали после Второй мировой. Тогда многие здравые люди на Востоке поняли, что благополучная сытая жизнь европейцев — не случайное везение, а следствие воцарения прав человека как новой идеологии, новой квазирелигии.

Толерантная Европа отказалась от насилия. Но это не значит, что нужно оставлять беззащитными ее жителей.

Автор - заместитель главного редактора "Новой газеты в Петербурге"