Из портала Village:

Юля Галкина

КРИМИНОЛОГ ЯКОВ ГИЛИНСКИЙ — О СПАДЕ ПРЕСТУПНОСТИ И ЛЕГАЛИЗАЦИИ МАРИХУАНЫ

Яков Гилинский — один из самых известных криминологов в современной России. Притом что он недавно отметил 80-летие, Гилинский имеет живой и небанальный взгляд на темы, связанные с преступностью. Например, считает, что необходимо легализовать марихуану, ни в коем случае нельзя вводить смертную казнь, а в тюрьме человека следует держать никак не дольше пяти лет, а лучше и вовсе не сажать. The Village поговорил с профессором о том, почему за последние семь лет уровень преступности заметно упал, а также узнал, считают ли себя злодеями настоящие бандиты.

— Правда ли, что сейчас уровень преступности идёт на спад, причём не только в России, но и во всём мире?

— Да. Давайте обратимся к статистическим данным МВД, которые опубликованы с 1961 года и по 2013-й включительно. За двумя небольшими исключениями всё время происходил рост уровня преступности — в расчёте на 100 тысяч населения. В 1961 году в СССР совершалось 446 преступлений на 100 тысяч, к 2006 году в России их было уже 2 700 (это максимум). Процесс постоянного роста количества преступлений, уровня преступности и отдельных видов преступлений был нарушен лишь два раза: в период хрущёвской оттепели и горбачёвской перестройки. В это время уровень снижался, потому что сколько бы наши люди ни тосковали по дешёвой колбасе и водке, глотки свободы, надежда на изменения к лучшему всегда приводили к сокращению преступности.

Начиная с 2007 года уровень преступности вновь снижается: в 2013-м он составил 1 539 преступлений на 100 тысяч населения.

А теперь посмотрим на преступления, которые представляют наибольшую угрозу. Убийства: максимальный уровень в России был в 2001 году — 23 на 100 тысяч (в это время в Европе был примерно 1–1,5).

— 2001 год? То есть не 90-е?

— 90-е — хорошие годы, почему они вас пугают? Лучшие годы в этой стране! Впервые страна рванула вперёд, на Запад. Появилась возможность всюду кататься, свобода слова… Я не отходил от телевизора (сейчас не смотрю уже с десяток лет). Жизнь тогда была, а не мертвечина!

Но давайте продолжим. Обратите внимание: после 2001 года начинается снижение количества убийств — в 2013 году это уже 8,6. Это тоже много по европейским меркам, но это почти в три раза меньше, чем в 2001-м. Или возьмём разбойные нападения: максимум — в 2005 году — почти 45 на 100 тысяч населения. А в 2013-м — уже 11,5.

Как это пытались объяснить в России? Дело в том, что тогдашняя милиция, нынешняя полиция, старается не регистрировать преступления — это было и в советское время, есть и сейчас. И мои коллеги пытались объяснить тенденцию тем, что полицейские стали ещё больше преступлений скрывать от регистрации. Сначала я думал, что это действительно так. Но прошло больше 10 лет, и я стал сравнивать ситуацию с зарубежными странами. Так вот, выяснилось, что с конца 1990-х — начала 2000-х во всём мире сокращается уровень преступности. Во всех странах Европы, Азии, Африки, в Австралии и Новой Зеландии, в Северной и Южной Америке — и только в Центральной Америке осталась пара государств, где пока не снизился уровень преступности.

 — Почему так происходит?

— Есть ряд гипотез. Сперва — мои. Одна — самая общая: преступность как сложное социальное явление развивается по своим собственным законам, наплевав на полицию и уголовную юстицию. Она развивается так, как ей, преступности, надо. Как все процессы в мире — биологические, физические, социальные, — преступность изменяется волнообразно. Всё дело в том, что с 50-х годов и до конца 90-х преступность росла во всём мире без исключения. То есть мы видим волну.

— Прямо как циклы Кондратьева в экономике.

— Или как солнечная активность. Но это самая общая гипотеза. Вторая — моя же, она намного конкретнее. Дело в том, что в общем объёме зарегистрированной преступности максимальная доля — так называемые «уличные преступления», street crime (кражи, грабежи, разбои, изнасилования). Субъект этих преступлений — молодёжь. А что происходит с подростками, с молодёжью? Они ушли из нашего мира в мир интернета. В виртуальном мире они встречаются, любят друг друга… Я сейчас часто спрашиваю у студентов, рожают ли они уже в интернете. Там они решают творческие задачи и там же — убийства (игры-«стрелялки»), там же — взломы сайтов и банков, грабежи, кражи, мошенничество. Значительная часть преступлений, которые совершала молодёжь, ушла в мир интернета и остаётся незарегистрированной.

Для молодёжи — как и для любого, впрочем, человека — важна самореализация. Но с возрастом потребность в самоутверждении у многих исчезает. А у молодёжи она между тем очень высока. И это очень хорошо. Но те, кто не могут самоутвердиться в творчестве, самоутверждаются посредством кулака и пистолета. И вот сейчас потребность в самоутверждении в значительной степени ушла в виртуальный мир.

Третья гипотеза: переструктуризация преступности. В последние годы очень активно, независимо от той же молодёжи, развивается киберпреступность. В мировой криминологии это сегодня одна из первых проблем. Она очень плохо изучена.

На конференции криминологов в Бильбао выдвинули ещё одну гипотезу — о повышенной секьюритизации. В современном мире технические средства позволяют лучше охранять частную собственность — это всевозможные защитные электронные устройства, видеонаблюдение и прочее.

Есть ещё несколько гипотез. Одну выдвинул мой украинский коллега из Луганска Василий Поклад (от института, в котором он работал, сейчас, видимо, ничего не осталось).

Это сложная идея о сокращении аномии (от французского anomie — «беззаконие, безнормность». — Прим. ред.), которая исходит из теории Эмиля Дюркгейма о том, что в каждом обществе сохраняется примерно один и тот же уровень преступности, самоубийств до тех пор, пока не начинаются бурные процессы изменения — экономические, социальные и политические. Тогда наступает состояние аномии и всё растёт. С точки зрения Поклада, рост преступности до конца 90-х годов был связан с состоянием аномии. А сейчас в странах худо-бедно ситуация стабилизировалась, поэтому аномия исчезает и, соответственно, сокращается уровень преступности.

— Логичный вопрос: что дальше? В фильме «Шерлок Холмс. Двадцатый век начинается» герой Соломина говорил герою Ливанова, что все эти душегубы и злодеи, с которыми они до сих пор имели дело, кажутся невинными младенцами по сравнению с нынешними преступниками. Потому что одно дело отравить дядюшку, чтобы прикарманить его миллионы, а другое — развязать войну. Как изменится преступность?

— Что будет с преступностью дальше, вам никто не скажет, а если скажет, то не верьте. Очевидно лишь, что некоторое время преступность продолжит снижаться. Возможно, дальше мы начнём лучше регистрировать виртуальную преступность. И надо иметь в виду вот что: мы же живём в совершенно новом мире так называемого постмодерна, о чём подавляющее большинство населения не задумывается. А мир постмодерна чрезвычайно сложен. Прежде всего он характеризуется глобализацией всего и вся: экономики, транспорта, средств связи и так далее. Что связано с постоянными потоками миграции: мигранты из любой страны в любой другой стране — всегда некоторая проблема, потому что это люди, оказавшиеся не в своей среде. Мы знаем не только по России — по Франции, Германии, Великобритании — о проблемах с приезжими. Дело не в том, что приезжие — все плохие, а в том, что происходит столкновение культур — это объективный процесс.

Затем — то, что я называю виртуализацией глобализации: опять же мир интернета. Мы можем прямо сейчас связаться по скайпу с моим другом из Анголы и с ним поболтать, причём бесплатно. Дальше, современное общество – это общество потребления, консюмеризм — значит «всё на продажу», только деньги имеют значение. Отсюда различные манипуляции, в том числе криминального характера, связанные с движимым и недвижимым имуществом…

Читать далее  (Легализация марихуаны. Наука о жертве. Этика преступлений. Про пытка. Смертная казнь. Идеальная тюрьма).