От Радищева до Солженицына. 200 лет государственных преследований литературы
Календарь литературных преследований
Спецпроект Weekend
20.02.2015
Тюремное и лагерное заключение, каторжные работы, гражданская казнь, ссылка, лишение гражданства, многолетний отказ в публикации, изъятие рукописей, ликвидация тиража, изъятие книг из библиотек и запрет на упоминание писательских имен, уголовное и административное преследование за публикацию работ за границей, партийные и правительственные постановления по поводу авторов и изданий, закрытие изданий, расформирование редколлегий, шельмование в прессе, исключение из Союза писателей и, разумеется, цензура, от высочайшей до наиничтожнейшей,— это далеко не полный список мер, к которым за 200 с лишним лет прибегало российское государство в попытке образумить своих писателей. Все оказалось тщетно: они все равно составили главную славу России.
В год, объявленный годом литературы, Weekend открывает новый проект: календарь литературных преследований. В каждом номере — один из случаев репрессий в истории русской литературы, пришедшийся на соответствующие даты и рассказанный словами участников и свидетелей.
Примечание. В отличие от портала kommersant.ru, материалы размещены нами не в последовательности публикации на портале, а в историко-хронологической последовательности. А. Алексеев.
**
30 июня 1790 года
«Убегайте пагубного тщеславия быть писателем!»
Дело Александра Радищева
"Путешествие из Петербурга в Москву" давно живет скорее в школьной программе, чем в живой читательской памяти, но именно случай Александра Радищева задал одну из главных моделей отношений русского писателя с властью на века вперед. Гнев верховного читателя, раскаяние автора, наказание (иной раз смягченное милостью того же верховного читателя), уничтожение и спустя годы возвращение книги — все это столько раз повторялось в истории русской литературы после "Путешествия", что приходится увидеть новый смысл в словах, сказанных о Радищеве Петром Вяземским: "Не выразился ли в нем писатель не только 18, но 19 и, пожалуй, 20 века?"
**
8 сентября 1826 года
«Ни один из русских писателей не притеснен более моего»
Самоназначение Николая I личным цензором Пушкина
8 сентября 1826 года император Николай I принял поэта Александра Пушкина, которого только что вернул из ссылки, и сообщил, что будет его личным цензором. Особое отношение, сначала воспринятое Пушкиным как милость, на практике означало повышенное внимание к произведениям поэта со стороны не только монарха, но и III отделения и Цензурного комитета
**
3 (15) апреля 1834 года
«В правах русского гражданина нет права обращаться письменно к публике»
Закрытие журнала «Московский телеграф»
3 (15) апреля 1834 года решением Николая I был запрещен "Московский телеграф" — литературный журнал, издававшийся купцом Николаем Полевым с 1825 года. Поводом стала недоброжелательная рецензия Полевого на пьесу Нестора Кукольника "Рука Всевышнего Отечество спасла", восторженно принятую петербургской публикой и лично Николаем I. Впрочем, это было не первое столкновение "Московского телеграфа" с властями — современников больше удивило не то, что "Телеграф" закрыли, а то, что его не закрыли раньше. Журнал Полевого не был ни первым, ни последним изданием, запрещенным Николаем I: за два года до этого был закрыт только начавший выходить "Европеец" Киреевского, еще через два года будет закрыт "Телескоп" Надеждина. Однако нелепый повод, из-за которого закрыли журнал, превращал эту историю из акта цензуры практически в акт произвола — при этом главным действующим лицом здесь был не Николай I, а недавно ставший министром народного просвещения Сергей Уваров, использовавший журнал Полевого для обоснования необходимости идеологии "православия-самодержавия-народности"
**
22 октября 1836 года
«В сущности, правительство только исполнило свой долг»
Объявление Петра Чаадаева сумасшедшим и закрытие журнала «Телескоп»
22 октября 1836 года император Николай I написал свою знаменитую резолюцию о публикации первого "Философического письма" Петра Чаадаева. Русский перевод статьи, ходившей в списках уже несколько лет, был напечатан в журнале "Телескоп", за что журнал был закрыт, издатель Николай Надеждин сослан в Усть-Сысольск, а пропустивший статью цензор Алексей Болдырев отправлен в отставку. Самого Чаадаева объявили сумасшедшим и поместили под принудительный медицинский надзор. Таким образом, публикация философического письма не только стала начальной точкой спора западников и славянофилов, но и привела к первому в России случаю использования психиатрии в политических целях.
**
28 апреля 1848 года
«Моя манера писать есть манера рабья»
Ссылка Михаила Салтыкова-Щедрина
28 апреля (10 мая) 1848 года 22-летний чиновник Михаил Салтыков был выслан в Вятку за публикацию двух повестей — "Противоречия" и "Запутанное дело". Профилактическая мера в виде ссылки с сохранением чина и места на государственной службе считалась проявлением монаршей милости, однако надежды Салтыкова на скорейшее возвращение в Петербург не оправдались. Несмотря на множество прошений, вернуться в столицу он смог только через семь лет, после смерти Николая I. Его дальнейшая чиновничья карьера развивалась вполне успешно: в конце 1850-х — начале 1860-х годов Салтыков служил, в частности, сначала тверским, а потом рязанским вице-губернатором. Однако на путь исправления писатель и журналист, публиковавшийся под псевдонимом "Н. Щедрин", так и не встал, о чем свидетельствуют многочисленные цензурные претензии к нему как к автору и редактору "Современника", "Отечественных записок" и других журналов. Высшей точки эти претензии достигли в апреле 1884 года, когда издаваемый Салтыковым-Щедриным журнал "Отечественные записки" был закрыт за то, что "проповедовал теории, находившиеся в противоречии с основными началами государственного и общественного строя".
**
23 апреля (5 мая) 1849 года
«Ежели было только одно вранье, то и оно в высшей степени преступно»
Дело Федора Достоевского
23 апреля (5 мая) 1849 года был арестован автор романа "Бедные люди" и повести "Двойник", 27-летний писатель Федор Достоевский. Он был взят под стражу одновременно с остальными участниками собраний у Михаила Буташевича-Петрашевского и вместе с двадцатью из них был приговорен к расстрелу. Несостоявшаяся казнь петрашевцев — о смягчении приговора осужденным было объявлено, когда они уже стояли на эшафоте,— один из самых известных эпизодов российской истории XIX века, о составе их преступления вспоминают гораздо реже. Власти не видели в существовании кружка угрозу основам российской государственности. Они считали петрашевцев пустыми болтунами и именно за антиправительственную болтовню и наказали. Достоевский был признан виновным в чтении и распространении письма Белинского Гоголю, высказываниях против цензуры и недонесении на других членов кружка. Этих преступлений оказалось довольно для вынесения смертного приговора, пусть и замененного на каторгу, в случае Достоевского — четырехлетнюю
**
7 июля 1862 года
«Я поседею, умру, но прежнего своего показания не изменю»
Арест Николая Чернышевского
7 июля 1862 года знаменитого писателя и публициста, одного из руководителей журнала "Современник" Николая Чернышевского арестовали без особого повода, после чего поместили в Петропавловскую крепость, осудили по сфабрикованному с помощью подложных документов делу, подвергли гражданской казни и сослали на каторгу. Этими мерами III отделение предполагало ослабить влияние "опасного агитатора" на молодежь. На практике получилось, что из популярного общественного деятеля Чернышевский превратился в народного героя, вызывавшего сочувствие даже у оппонентов, а написанный им в тюрьме роман "Что делать?" стал невероятно влиятельным текстом, хотя и был запрещен вскоре после публикации.
**
24 февраля 1901 года
«Доколе он не раскается»
Отлучение Льва Толстого от церкви
24 февраля 1901 года в официальном органе Святейшего правительствующего Синода — журнале "Церковные ведомости" — было опубликовано Определение правительствующего Синода об отпадении графа Толстого от церкви. На следующий день оно появилось во всех главных газетах. Суть документа сводилась к тому, что граф Толстой более не является членом православной церкви, так как его публично высказываемые убеждения с этим несовместимы. На практике это означало, что Толстой не может принимать никаких таинств — ни исповеди, ни причастия, ни соборования — и, главное, что он не может быть похоронен по православному обряду.
Публикация Определения в некотором смысле была независимым актом Синода. Инициатором его выступил митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Антоний — под его давлением члены Синода приняли это решение, вопреки воле обер-прокурора Святейшего Синода Победоносцева, который хоть и был злейшим врагом Толстого (в частности, считается, что он карикатурно выведен в образе бездушного циника Топорова в романе "Воскресение"), но считал, что подобная акция только добавит писателю "мученический ореол". Из опубликованной после революции переписки Победоносцева с Николаем II выяснилось, что царь также не одобрял этого шага.
**
20 октября 1907 года
«Вы думаете, что я уничтожен всеми помоями, которые на меня выливают со всех сторон?»
Конфискация сборника Михаила Кузмина «Три пьесы»
20 октября 1907 года Петербургский комитет по делам печати наложил арест на тираж сборника Михаила Кузмина "Три пьесы": в пьесе "Опасная предосторожность" усмотрели то, что сегодня при аналогичных обстоятельствах назвали бы "пропагандой гомосексуализма". К моменту конфискации сборника тридцатипятилетний Михаил Кузмин уже был скандально знаменит как автор романа "Крылья", вышедшего весной 1907-го. С "Крыльев" не только началась печатная история русской гей-прозы, это было вообще одно из первых заметных произведений в европейской литературе, открыто говорящее о гомосексуальной любви. Реакция общества была предсказуемой: уничижительные рецензии и фельетоны в прессе, критика со стороны писателей (за редким исключением), ярлык порнографа и пошляка. Тем не менее "Крылья" успешно продавались и переиздавались, а "Три пьесы" не только были конфискованы, но и стали основанием для уголовного преследования автора: вскоре после ареста сборника Кузмина судили по обвинению в распространении порнографии и приговорили к крупному денежному штрафу с возможной заменой тюремным заключением на месяц
**
Сентябрь 1926 года
«Я занят, я остро интересуюсь бытом интеллигенции»
Запреты и разрешения постановки «Дней Турбиных» Михаила Булгакова
22 сентября 1926 года 35-летнего прозаика и драматурга Михаила Булгакова привезли на допрос в ОГПУ, а на следующий день прошла генеральная репетиция спектакля по его пьесе «Дни Турбиных» во МХАТе. Допрос, несмотря на исключительно смелые показания писателя, не закончился арестом. Репетиция, несмотря на усилия ГПУ, не привела к немедленному запрету. «Дни Турбиных» разрешили к постановке только на один год и только во МХАТе. В дальнейшей судьбе самой знаменитой пьесы Булгакова так или иначе принимало участие множество инстанций советской власти: Главрепертком, ОГПУ, Наркомпрос, политбюро и лично Иосиф Сталин. Позиция последнего состояла в том, что пьеса «дает больше пользы, чем вреда», этим и объясняется тот факт, что «Турбиных» хотя и сняли с репертуара в апреле 1929 года, в 1932-м снова вернули на сцену.
**
1928 — 1930 годы
«Полная безыдейность, переходящая в идейность обратного порядка»
Борьба с «чуковщиной»
7 марта 1929 года собрание родителей Кремлевского детского сада приняло резолюцию «Мы призываем к борьбе с "Чуковщиной"». Этот документ дал название всему процессу "прибирания к рукам" детской литературы, который начался с путаной, но гневной статьи Надежды Константиновны Крупской (на тот момент заместителя наркома просвещения РСФСР), а продолжился запретом многих сказок Чуковского и других авторов, зубодробительной руганью в прессе и душераздирающим покаянным письмом писателя. "Чуковщину" ему поминали еще долго — во время войны, когда злобной критике подверглась сказка "Одолеем Бармалея", и после нее — когда, просто чтобы поддержать дух постановления об Ахматовой и Зощенко, остановили публикацию в журнале "Мурзилка" стихотворной повести "Бибигон" (в итоге эта повесть появилась в печати только 15 лет спустя).
Сам Чуковский считал кампанию против "чуковщины" началом самого трагичного периода своей жизни — примерно в это время смертельно заболела его дочка Мура (она умерла в 1931-м, 11 лет от роду), стремительно раскручивался маховик репрессий, в 1937 году разгромили редакцию детской литературы под руководством Маршака, где работала дочь Чуковского Лидия Корнеевна. Ей самой чудом удалось избежать ареста (хотя известно, что он предполагался), но в 1938-м был арестован и впоследствии расстрелян ее муж Матвей Бронштейн. Все эти обстоятельства, казалось бы, создавали для покаянного письма Чуковского о "Новой Колхозии" полностью оправдывающий его контекст. Но сам писатель этого письма не простил себе никогда.
**
11 октября 1933 года
«Наш смех должен быть организованным»
Арест Николая Эрдмана
11 октября 1933 года драматург, сценарист и поэт Николай Эрдман был арестован вместе со своим соавтором Владимиром Массом по обвинению в сочинении и распространении контрреволюционных произведений — сатирических басен. Оба были приговорены к ссылке в Сибирь, как и арестованный тогда же поэт-сатирик Эммануил Герман. Еще один соавтор Эрдмана, Михаил Вольпин, получил пять лет заключения в ИТЛ. К моменту ареста 32-летний Николай Эрдман — один из самых известных людей в советской театральной жизни. Его комедия "Мандат" с успехом шла в Театре имени Мейерхольда и на других сценах, о разрешении пьесы "Самоубийца" Станиславский лично просил Сталина, однако постановка была запрещена. После окончания срока ссылки в Енисейске и Томске Эрдмана освободили без права жить в Москве и еще пяти крупных городах. Пьес он больше не писал, но вместе с Михаилом Вольпиным стал автором сценариев множества фильмов и мультфильмов, в том числе комедии "Волга-Волга", получившей в 1941 году Сталинскую премию. Во время войны служил в ансамбле песни и пляски НКВД, после — получил разрешение поселиться в Москве и продолжил работу в кино и мультипликации. В 1960-х годах сотрудничал с Театром на Таганке. Умер Николай Эрдман в 1970-м
**
5 марта 1934 года
«Я сгорел на своей "Погорельщине"»
Cуд над Николаем Клюевым
В феврале 1934 года поэт Николай Клюев был арестован по обвинению в "составлении и распространении контрреволюционных литературных произведений" и выслан сначала в Нарымский край, а потом — после заступничества Горького — в город Томск. Самыми контрреволюционными из произведений крестьянского поэта, в стихах которого предельная мистичность соединялась с предельной же реалистичностью (Александр Блок считал стихи Клюева редким примером стихов о России, увиденной по-настоящему, а не из окна поезда) и, по мнению многих, наиболее ярко проявилась знаменитая формула "крестьянство есть христианство", называли поэму "Погорельщина" и стихотворный цикл "Разруха". В "Погорельщине" был усмотрен памфлет на коллективизацию, "Разруха" же впрямую осуждает (вернее, оплакивает) раскулачивание. При этом многие (в том числе литературовед Михаил Бахтин) считали, что главной причиной ареста Клюева стала его открытая и даже отстаиваемая гомосексуальность.
5 июня 1937 года Николай Клюев был вновь арестован в городе Томске и в конце октября расстрелян на Каштачной горе. Его тело вместе с телами других расстрелянных было сброшено в овраг
**
25 марта 1936 года
«С тем, что здесь было сказано, я не могу согласиться»
Осуждение Леонида Добычина в Союзе писателей
В 1936 году состоялась знаменитая дискуссия в Союзе советских писателей, посвященная борьбе с формализмом в литературе. Главным объектом обличений на ней довольно неожиданно стал не очень заметный прозаик Леонид Добычин, недавно перебравшийся после долгих попыток в Ленинград из Брянска. Добычин, как считают многие, был выбран, чтобы оградить от нападок более значимых авторов — Алексея Толстого, Константина Федина, Михаила Зощенко,— как компромиссная жертва. За год до того Добычин выпустил свой первый роман "Город Эн", неожиданно оптимистично заканчивающийся для автора столь пессимистических рассказов,— во многом роман-обещание и один из самых гениальных текстов русской прозы XX века. Тогда, впрочем, этого никто особенно не понимал. Вскоре после заседания он пропал без вести — как считается, покончил с собой.
**
28 октября 1936 года
«Такой тип писателя на нашей почве должен погибнуть»
Дело Бориса Пильняка
28 октября 1936 года на заседании президиума Союза писателей слушался и обсуждался творческий отчет одного из самых известных в СССР и за границей советских прозаиков — Бориса Пильняка. Автор множества повестей и романов за долгую карьеру привык к жесткой критике. В 1926 году его "Повесть непогашенной луны" признали "злостным, контрреволюционным и клеветническим выпадом против ЦК и партии", номер "Нового мира", где она вышла, был изъят из продажи. В 1929-м после публикации повести "Красное дерево" Пильняк подвергся газетной травле и был снят с должности председателя первого Союза писателей. Его продолжали публиковать и выпускать (по личному разрешению Сталина) в зарубежные поездки, однако не прекращали критиковать в печати, так что новый этап травли, начавшийся в 1936 году, не стал неожиданностью. В эпоху Большого террора цензурными ограничениями дело не ограничилось: ровно через год после обсуждения творческого отчета, 28 октября 1937 года, Пильняка арестовали. Писателю припомнили все прежние грехи, добавили стандартный набор обвинений в шпионаже, связях с троцкистами и подготовке терактов и 21 апреля 1938 года расстреляли
**
Июль 1937 года
«Как дружили, так и будем дружить»
Арест Николая Олейникова
Один из самых ярких и странных литераторов своего времени Николай Олейников погиб, по меркам Большого террора, обыкновенно — обвиненный в шпионаже и вредительстве. 20 июля 1937 года 38-летний поэт, писатель, сценарист, математик, редактор детских журналов "Еж", "Чиж" и "Сверчок" был арестован в Ленинграде.
До ареста Олейников казался вполне вписанным в советскую конъюнктуру писателем: он практически не публиковал явно тянувших на обвинение в формализме взрослых стихов (за исключением раскритикованного цикла 1934 года "Памяти Козьмы Пруткова"), зато издавал детские книги о гражданской войне и революции, писал в соавторстве с Евгением Шварцем сценарии, ему была заказана биография Ленина для школьников.
Репрессирован он был не за литературу. Олейников попал под разработанное в восточном отделении контрразведывательного отдела НКВД групповое дело "троцкистской шпионско-террористической и вредительской группы", которое затронуло многих писателей и ученых, связанных рабочими и дружескими отношениями. Ключевыми были показания близкого друга Олейникова, протеже Николая Бухарина, филолога-япониста Дмитрия Жукова, из которого выбили признания, подведшие под расстрел и его самого, и Олейникова.
Оба они были расстреляны в числе 50 "японских шпионов", вместе с писателями Сергеем Безбородовым, Абрамом Серебрянниковым, Вольфом Эрлихом в один день, 24 ноября 1937 года. Всего в тот день в Ленинграде расстреляли 719 человек. Их приговорили к высшей мере наказания по 5 протоколам особой тройки УНКВД ЛО (219 человек), 3 спискам "польских шпионов" (254 человека), 1 списку "немецких шпионов" (97 человек), 1 списку "эстонских шпионов" (99 человек), 1 списку "японских шпионов" (50 человек)
**
19 марта 1938 года
«В моем лице нанесен ущерб всей советской поэзии»
Арест Николая Заболоцкого
19 марта 1938 года поэт Николай Заболоцкий был арестован по обвинению в "принадлежности к троцкистско-бухаринской группе среди ленинградских писателей" и помещен в ленинградский Дом предварительного заключения. От него требовали показаний на себя самого, а также на других литераторов — в том числе на поэтов Николая Тихонова и Бориса Корнилова.
Считается, что расстрела, на который тянуло предъявленное ему обвинение, поэт избежал именно потому, что не сломался и не дал показаний против себя и своих друзей. Возможно, по этой же причине Заболоцкий гораздо легче других репрессированных писателей смог начать новую жизнь после лагеря. Попав в 1944 году в ссылку в Караганду, он сразу начал работать и закончил стихотворное переложение "Слова о полку Игореве". В 1946 году ему было разрешено вернуться в Москву.
После XX съезда Заболоцкий написал несколько стихотворений о своем трагическом опыте, в том числе "Где-то в поле возле Магадана", ставшее каноническим текстом о лагерях.
**
21 сентября 1938 года
«Мы с Лившицем находили антисоветский язык»
Расстрел Бенедикта Лившица и других арестованных по «ленинградскому писательскому делу»
В ночь на 21 сентября 1938 года по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР был расстрелян поэт, исследователь футуризма и переводчик Бенедикт Лившиц, обвиненный в руководстве контрреволюционной организацией ленинградских писателей. Вместе с ним расстреляли поэтов Валентина Стенича, Вильгельма Зоргенфрея и Сергея Дагаева и писателя Юрия Юркуна. Абсурдные самооговоры и ложные показания на других были частично выбиты из обвиняемых, частично сфабрикованы следователями и легли в основу смертных приговоров, вынесенных одним из главных исполнителей сталинских репрессий судьей Василием Ульрихом
**
15 мая 1939 года
«Я представляю ничто по отношению к органам НКВД»
Арест Исаака Бабеля
Исаака Бабеля арестовали 15 мая 1939 года. При обыске был изъят весь его архив, который до сих пор не найден. Почти переставшего публиковаться к тому времени писателя обвинили в антисоветской троцкистской деятельности и шпионаже. Считается, что "Большой террор" ему удалось пережить благодаря знакомству с наркомом внутренних дел Николаем Ежовым — это же знакомство привело к гибели: Ежов был арестован месяцем ранее. 27 января 1940 года по решению Военной коллегии Верховного суда Бабеля расстреляли — известно об этом стало только через 15 лет, уже после смерти Сталина
**
18 сентября 1940 года
«Пьеса получилась у меня плохая и вредная идеологически»
Запрет пьесы Леонида Леонова «Метель»
Появление имени Леонида Леонова в ряду писателей, которые подвергались репрессиям, кажется неожиданным. Лояльный советской власти и лично Сталину писатель, будущий литературный генерал, к 1940 году уже был одним из самых известных прозаиков СССР. Его пьеса "Метель" собрала множество положительных рецензий, спектакли по ней с успехом шли по всей стране, а Союз писателей готовился выдвинуть ее на Сталинскую премию. Внезапное недовольство пьесой со стороны политбюро вызвало мгновенную реакцию в виде обличительной кампании в газетах, проработки в Союзе писателей, запрета пьесы и еще нескольких произведений. Леонов оказался в той самой атмосфере страха, слишком убедительное изображение которой ставилось ему в вину. Столь же неожиданное прощение означало одно: право распоряжаться жизнью любого советского писателя всецело принадлежало верховному критику и вождю. Уже следующая пьеса Леонова — написанное в 1942 году "Нашествие" — получила Сталинскую премию.
**
31 августа 1941 года
«Мне не дают заработать своим на тюрьму!»
Самоубийство Марины Цветаевой
За два года, которые Марина Цветаева прожила в СССР после возвращения из эмиграции в 1939 году, она формально не подвергалась преследованиям за литературную деятельность. Ее, величайшего поэта и жену и мать арестованных по обвинению в шпионаже Сергея и Ариадны Эфрон, просто не стали печатать. Единственная попытка Цветаевой издать сборник стихов была пресечена внутренней рецензией Гослитиздата. Ей не позволили быть даже литературным поденщиком: предоставленная вначале возможность делать переводы была быстро отнята. Безработица и изоляция довели ее до отчаяния, нищеты, а в конечном итоге — до самоубийства
**
14 августа 1946 года
«Зачем было делать из меня мученицу?»
Постановление ЦК ВКП(б) «О журналах "Звезда" и "Ленинград"». Анна Ахматова
То, что главными фигурантами постановления и последующего доклада Жданова, оказались Зощенко и Ахматова, и для них самих, и для многих их современников стало неожиданностью. Несмотря на то что оба сравнительно недавно уже были объектами критики управления пропаганды и агитации (Ахматова в связи с выходом сборника "Из шести книг" 1940 года, Зощенко из-за повести "Перед восходом солнца" 1943 года), к 1946 году их положение, как казалось, исправилось: весной "Огонек" издал сборник рассказов Зощенко, в издательстве "Правда" готовилась к выходу стотысячным тиражом книга избранных стихов Ахматовой. После постановления, текст которого правил лично Сталин, Анна Ахматова и Михаил Зощенко были исключены из Союза писателей и надолго выброшены из литературной жизни: их перестали печатать, а уже напечатанное — запретили. По всей стране началась кампания проработки творческой интеллигенции, построенная на обязательных обсуждениях постановления, которая постепенно переросла во всеобщую борьбу с "низкопоклонством перед современной буржуазной культурой Запада", ставшую главным идеологическим содержанием позднего сталинизма
**
14 августа 1946 года
«Я понимаю всю силу катастрофы»
Постановление ЦК ВКП(б) «О журналах "Звезда" и "Ленинград"». Михаил Зощенко
То, что главными фигурантами постановления и последующего доклада Жданова, оказались Зощенко и Ахматова, и для них самих, и для многих их современников стало неожиданностью. Несмотря на то что оба сравнительно недавно уже были объектами критики управления пропаганды и агитации (Ахматова в связи с выходом сборника "Из шести книг" 1940 года, Зощенко из-за повести "Перед восходом солнца" 1943 года), к 1946 году их положение, как казалось, исправилось: весной "Огонек" издал сборник рассказов Зощенко, в издательстве "Правда" готовилась к выходу стотысячным тиражом книга избранных стихов Ахматовой. После постановления, текст которого правил лично Сталин, Анна Ахматова и Михаил Зощенко были исключены из Союза писателей и надолго выброшены из литературной жизни: их перестали печатать, а уже напечатанное — запретили. По всей стране началась кампания проработки творческой интеллигенции, построенная на обязательных обсуждениях постановления, которая постепенно переросла во всеобщую борьбу с "низкопоклонством перед современной буржуазной культурой Запада", ставшую главным идеологическим содержанием позднего сталинизма
Смотреть документы
**
1948 — 1952 годы
«Вы здесь чужой, убирайтесь!»
Дело Еврейского антифашистского комитета
12 июля 1952 года был вынесен приговор по делу Еврейского антифашистского комитета. 12 августа все осужденные, кроме профессора-физиолога Лины Штерн, были расстреляны. Ликвидация ЕАК, созданного в 1941 году по личной инициативе Сталина для налаживания связей с международными еврейскими организациями, началась с убийства Соломона Михоэлса 12 января 1948 года. Позже арестовали почти всех руководителей комитета, их обвинили в организации националистического подполья, шпионаже в пользу Америки и попытке создания еврейской республики в Крыму. Хотя обвинения предъявлялись в основном политические, это дело занимает важное место в истории советских литературных преследований. В числе тринадцати казненных были пятеро поэтов и писателей: Перец Маркиш, Лев (Лейба) Квитко, Давид Гофштейн, Давид Бергельсон и Исаак Фефер. Умер в тюрьме, не дожив до суда, литературовед Исаак Нусинов. К моменту арестов все они были довольно успешны, однако ни членство в Союзе писателей, ни наличие правительственных наград, ни сотрудничество с органами госбезопасности (в случае Фефера) не спасли их от пыток и расстрела
**
30 марта 1949 года
«Я писатель своеобразный, я не умею писать на советские темы»
Арест Юрия Домбровского
**
13 мая 1956 года
«Совместить человечность с гепеушничеством»
Самоубийство Александра Фадеева
13 мая 1956 года застрелился известный советский писатель, лауреат Сталинской премии, секретарь (1939-1944) и генеральный секретарь (1946-1954) Союза писателей Александр Фадеев. В предсмертном письме он называет причиной своего самоубийства уничтожение литературы, а себя — одной из жертв этого процесса. В каком-то смысле это соответствует действительности. Успешный писатель и могущественный партийный деятель, Фадеев много лет был зачинщиком и проводником государственных репрессий, объясняя свое участие в литературных преследованиях как искренним служением интересам советского государства, так и желанием уберечь литераторов от еще больших бед, чем те, что им выпали. И действительно известны случаи, когда он использовал свое влияние, чтобы защитить тех же писателей, которых клеймил в служебных записках и публичных выступлениях. После смерти Сталина Фадеев впал в немилость и не сумел удержаться на посту «писательского министра». Оставшийся не у дел и почти официально объявленный ответственным за жертвы в писательской среде, Фадеев попытался одновременно свести счеты с жизнью и с партийным руководством: в адресованном ЦК КПСС предсмертном письме он обвинил новые власти в продолжении и даже усугублении сталинской политики уничтожения литературы. Но тут мастер аппаратных игр просчитался: письмо на тридцать с лишним лет было спрятано в закрытом архиве, а официально причиной смерти объявили алкоголизм Фадеева.
**
23 октября 1958 года
"О своем добровольном отказе от Нобелевской премии"
Травля Бориса Пастернака
Травля Бориса Пастернака и его вынужденный отказ от Нобелевской премии — один из самых известных сюжетов в истории отношений русской литературы и советского государства. Информация о возможном присуждении Пастернаку премии появилась вскоре после публикации в Италии осенью 1957 года романа "Доктор Живаго", который не был издан в СССР. Поэтому когда 23 октября 1958 года Шведская академия объявила о награждении Пастернака, советская пропаганда среагировала моментально. Пастернака исключили из Союза писателей и пригрозили ему лишением советского гражданства, газетная кампания и общественная проработка заставили 68-летнего писателя отказаться от премии. 30 мая 1960 года Борис Пастернак умер от рака легких. 9 декабря 1989 года медаль лауреата Нобелевской премии была вручена членам семьи поэта
**
14 июля 1960 года
«Формально меня судили только за подлог»
Первый арест Александра Гинзбурга
14 июля 1960 года 24-летний журналист Александр Гинзбург был арестован по обвинению в распространении антисоветской литературы и подделке документов (пошел сдавать за приятеля экзамены, вклеив свою фотографию в его паспорт). Осужден он был только по второму из обвинений (два года лагерей общего режима), но документы дела, воспоминания современников да и суровость приговора не оставляют сомнений в том, что взяли Гинзбурга за издание неподцензурного поэтического сборника "Синтаксис", в котором печатались стихи Сергея Чудакова, Генриха Сапгира, Иосифа Бродского и других поэтов, по большей части не публиковавшихся официально. Однако ни бумаги, изъятые при обыске, ни опрос сотни свидетелей, ни допросы обвиняемого не дали следствию повода, юридически достаточного для осуждения за антисоветскую деятельность, и это обвинение было официально признано недоказанным.
Это (первое) дело Гинзбурга примечательно в двух отношениях. Во-первых, оно показывает, что советская власть какое-то время после ХХ съезда в случаях обвинений в антисоветской деятельности была чрезвычайно озабочена доказательной базой. Во-вторых, практика осуждения инакомыслящих по сфабрикованным или формально подогнанным уголовным делам, использованная по отношению к Гинзбургу, была признана эффективной и в дальнейшем широко использовалась. Впрочем, самого Гинзбурга впоследствии судили уже за антисоветскую пропаганду и агитацию: в 1967 году поводом было составление и распространение "Белой книги" — сборника документов о процессе Даниэля и Синявского, а в 1978-м — работа в составе Московской Хельсинкской группы.
**
14 февраля 1961 года
«Так с ложью не борются. Так борются против правды»
Арест романа Василия Гроссмана "Жизнь и судьба"
