Валерий Соловей не без оснований считается одним из лучших российских политических прогнозистов. А. А.

Интервью было опубликовано 12 мая 2017.

ВАЛЕРИЙ СОЛОВЕЙ: «НИ ОДИН ЗАГОВОРЩИК НЕ СДЕЛАЕТ ТОГО, НА ЧТО СПОСОБНЫ ПОЛТОРА ИДИОТА»

Политолог, профессор МГИМО, доктор исторических наук Валерий Соловей отвечает а вопросы корреспондента Фонтанки.ру о видеоблогере Соколовском и его уголовном преследовании, об источниках информации действующего президента России, сравнивает советскую и современную российскую государственную пропаганду, работе пропагандистов в соцсетях, об Алексее Навальном и рейтинге Путина.   

Публикуем фрагмент этого интервью:

<...>

– На днях президент подписал очередную информационную доктрину – Стратегию развития информационного общества. В частности, соцсети и мессенджеры хотят приравнять к средствам массовой информации. Это, я так понимаю, тоже «навстречу выборам»?

– Они тоже прекрасно понимают, что Интернет, соцсети – это альтернатива официальной пропаганде. И что это опасность, которую надо локализовать.

– То есть – закроют соцсети?

– Не уверен. Они бы очень хотели, но, например, Фейсбук и Твиттер отказываются подчиняться российскому законодательству. И потом, это уже было опробовано. В 2011 году в Каире закрыли Твиттер. Причём доля пользователей там была значительно меньше, чем у Фейсбука в России. И что произошло?

– «Арабская весна» там произошла.

– Совершенно верно. Сотни тысяч каирцев, лишённые альтернативной информации, вдруг заинтересовались: а что же происходит на улицах родного города? Они высыпали и все направились в сторону той площади, где происходили основные события. Теперь представьте. Наши доблестные борцы-оппозиционеры сейчас выплёскивают гнев и боль в Фейсбуке. И вдруг им говорят: всё. Что с ними произойдёт?

– Заболеют.

– Сначала – да, двух-трёхчасовая ломка. Потом, полыхая ненавистью в самом прямом смысле, они вывалят на улицы своих городов. Так что техническая возможность закрытия соцсетей превращается в политически провоцирующее действие с совершенно неясным результатом. В таком случае им надо готовиться к самым непредвиденным и нежелательным последствиям.

– Ваши коллеги, политологи, часто говорят, что Путин был напуган «арабской весной», извлёк из неё уроки, поэтому начал закручивать гайки в России. А такие уроки, как тот, о котором вы рассказали, в Кремле воспринимают?

– Воспринимают. Иначе, думаю, мы бы уже обходились без социальных сетей, по крайней мере – без Фейсбука. Потому что считается, что Фейсбук – основное средство коммуникации политической оппозиции в России. По крайней мере, так было в 2011-2012 годах. На этот счёт есть исследование, которое проводили, конечно, американцы.

– Можно ли в полном смысле называть соцсети источником объективной информации? Социологи говорят, что всё равно каждый человек ищет там ту информацию, которая соответствует его убеждениям, а носители разных точек зрения и источники разной информации почти не пересекаются.

– В том же исследовании американцы выявили очень интересную вещь, она резко меняет ситуацию в России по сравнению с другими странами. Во всех соцсетях Европы политические сегменты действительно друг с другом не общаются, они находятся в таких эхо-камерах. Если, скажем, вы сторонник Трампа, вы не общаетесь со сторонниками Клинтон. А вот в России все друг с другом общаются. Могут переругиваться, но общаются. Более того, исследования показали, что в России политическая коммуникация сначала выстраивается в социальных сетях между сегментами: между националистами, либералами, левыми сотрудничество сначала возникло в соцсетях, и только потом, в 2011-2012 году, оно вылилось на улицы.

– Мне трудно с этим согласиться, потому что в том же Фейсбуке люди «дружат» по принципу схожести взглядов, а друзей с противоположными взглядами надо сразу «отфрендить».

– В 2014 году «эффект Крыма» привёл к тому, что у нас тоже возникли «эхо-камеры»: ты «крымнаш», а ты – против. Но в начале 2016 года это противостояние снова рухнуло. И сейчас эти сегменты снова прекрасно между собой взаимодействуют. Посмотрите на движение в защиту Исаакиевского собора в Петербурге. Оказывается, есть повестки, способные людей объединить.

<...>

Полный текст интервью