Из портала Фонда Егора Гайдара:

ЕКАТЕРИНА ШУЛЬМАН. КАК ПРАВИЛЬНО СМОТРЕТЬ В БУДУЩЕЕ?

20 апреля 2015

Известный политолог рассказывает о двенадцати самых распространенных ошибках при прогнозировании будущего и дает собственный прогноз ближайшего развития событий в России

«Давайте я сначала скажу вам пару слов о науке, которой я занимаюсь, потому что это связано с нашей сегодняшней темой. Что такое политология? Если не углубляться в ее научное определение, то можно сказать, что политология – это история в режиме present continuous, совершающегося настоящего. Она изучает приблизительно те же процессы, что и история – общественную трансформацию, рост, развитие, упадок, исчезновение государств. Но история изучает это, когда оно уже в достаточной степени прошло, а политология изучает то, что происходит прямо сейчас, и пытается на шаг или два предвидеть то, что происходит. Скажем так: видеть то, что происходит, предвидеть то, что произойдет.

Сложная система факторов

С научной точки зрения, тут есть некоторые сомнительные моменты. Прогнозы – это та часть политологической практики, которая пользуется максимальным спросом. Понятно, что политическая теория не так интересует людей – людей интересует, что будет завтра. Политический прогноз – очень хорошо продаваемая штука, и многие политологи – те, кто ими являются по образованию и профессиональным интересам, и те, кто называют себя таковыми, – склонны заниматься именно этим, потому что это то, о чем их спрашивают.

Вот случилось что-то – что теперь будет, как вообще жить. Но с точки зрения строгой науки прогнозирование – это в общем-то сомнительный жанр. В нем всегда есть и будет элемент шарлатанства. <…>

(Рекомендуем открыть полный текст лекции по ссылке на сайте Фонда Егора Гайдара: http://summer.gaidarfund.ru/articles/2284 и ознакомиться с ним. А. А.)

<…> И все-таки прогноз

Не знаю, порадует ли вас прогноз или нет, но катастрофы я, пользуясь своим собственным положением, не буду предсказывать. Если мы с вами говорим именно о нашей политической системе, то наша политическая система достаточно устойчивая. Она относится к разряду так называемых гибридных, которые сочетают в себе элементы авторитаризма и демократии. Чистые авторитарные системы, чистые диктатуры склонны разваливаться, например, с физическим уходом вождя или падать под влиянием военных переворотов или массовых волнений. У нашего режима всегда есть возможность немножко сдать назад, немножко сдать вперед. Гибридный режим – это тяни-толкай. Он пользуется преимуществами как демократии, так и диктатуры. Это делает его более живучим, чем многие другие чистые формы, в особенности авторитарные. Опять-таки, вопреки тому, что обычно считают, авторитарные режимы нестабильны и неуспешны. Если вы хотите стабильности, вам надо либо строить демократию, либо хотя бы притворяться демократией, что мы и пытаемся делать.

Катастрофы у нас особо не будет, а траектория развития нашего режима будет определяется правящей бюрократией. Наша политическая система такова, что в ней актором является номенклатура. В нашем политическом поле доминирует государство, а в нем есть три разряда этой самой номенклатуры: силовая номенклатура (так называемые силовики – спецслужбы и армия, хотя она самостоятельным актором не является), гражданская номенклатура (государственные и гражданские службы, министерства и ведомства) и экономическая номенклатура (госкорпорации и сырьевые предприятия, которые фактически национализированы, и являются министерствами по делам газа, нефти, какого-нибудь никеля). Эти люди, эти группы и их интересы определяют наше развитие. Пока они заинтересованы в сохранении статуса-кво, будет сохраняться статус-кво. Когда они решат, что минусы текущего положения для них превышают плюсы, они будут делать разные интересные подвижки с целью улучшить свою жизнь настолько, насколько это возможно. Революции у нас с вами не ожидается.

К вопросу о параллелях. Одна из самых опасных параллелей, которые у нас популярны – это параллель с Украиной. Когда говорят: «Там была такая штука на Майдане, у нас будет такая штука». Сейчас неважно, рассматривается этот сценарий как желательный или как катастрофический. Мы радикально отличаемся от Украины, у нас совершенно другая политическая система. Я не буду углубляться в то, в чем состоит это различие и чем оно вызвано, но ни к худу, ни к добру как на Украине у нас не будет. Почвы для массовых волнений я у нас не вижу, хотя протестная активность будет возрастать после того, как пройдет этот годовой лаг между снижением уровня жизни и наступлением некоторых политических последствий. Если совсем конкретно, в этом году ничего не будет. В следующем будет интересно: будут проходить парламентские выборы по новому законодательству, гораздо более свободному, чем предыдущие, половина, думаю, будет избираться по одномандатным округам, половина – по партийным спискам. Одномандатные округа тяжелее контролируются. Будет некая политическая возня, скажем так, появятся новые люди, контролировать этот процесс будет сложнее, будет протестное голосование. В течение 2016-2017 года коллективная бюрократия будет принимать решение, что ей делать в 2018 году: что ей делать с Путиным, что ей делать без Путина, насколько ей идти на компромисс с Западом, насколько ей изолироваться.

А в течение нынешнего года все будет продолжаться так, как есть, поскольку ресурсов – как политических, так и экономических – еще хватает, чтобы тянуть текущее положение вещей. Поэтому, если не будет каких-то «черных лебедей» – внезапных событий, которые меняют ход вещей... Хотя, опять же, «черный лебедь» – сомнительная концепция. Их может летать сколько угодно, но если почва не подготовлена, то он пролетит и никто его не заметит. А если почва для изменений созрела, то любая «галка» станет нам «черным лебедем». Но даже если завтра наш президент внезапно растворится в воздухе, это не так сильно изменит ситуацию, как вы все думаете.

Вот такие мои туманные прогнозы. Но мы с вами все станем жить беднее, это, я думаю, достаточно понятно. Это не будет катастрофическая бедность, нищета, голод, карточки и прочее, но тот уровень потребления, который был в предыдущие десять лет, мы не сможем сохранить. Нефть не собирается дорожать, и, что гораздо хуже, потребность человечества в нефти постепенно снижается. Человечество желает избавиться от углеводородной зависимости, и оно избавится от нее, потому что нельзя остановить прогресс. Эта зависимость была выгодна в колониальной и постколониальной системе в течение второй половины XX века, когда ресурсные страны контролировались странами – потребителями ресурсов. Когда ресурсные страны стали слишком много о себе думать, эта система перестала быть устойчивой. Человечество будет пытаться из этой ситуации выйти. Сланцем ли, солнечными батареями, новыми видами топлива, может быть, произойдет какой-то ренессанс в атомной энергии – не знаю, не занимаюсь этим, но потребность в нефти будет уменьшаться, а поскольку ничего другого мы особо не научились производить, то мы с вами будем беднеть.

Но среди преимуществ у нас с вами образованное белое городское население. Это не 15 миллионов, обслуживающих трубу, как кто-то якобы сказал, хотя на самом деле никто не говорил. Эти люди никуда не денутся, они не начнут есть друг друга, они переориентируются на какую-то более производительную отрасль. Поэтому, в целом мои прогнозы тактически пессимистичные, а стратегически я конца света не вижу. Может, кто-то видит, а я нет.

Лекция была прочитана 19 марта 2015 в день рождения Егора Гайдара для старшеклассников Европейской гимназии.