Из украинского портала «Корреспондент.net»

УКРАИНА СЕГОДНЯ ЧТИТ ПАМЯТЬ ЖЕРТВ ГОЛОДОМОРА

28.11.2015

…В Киеве, в ряде других городах Украины и за рубежом, состоятся траурные мероприятия.

Основные памятные мероприятия в Киеве пройдут в Национальном музее Мемориал памяти жертв Голодомора в Киеве по улице Лаврской, 3.

Там в 15:00 помянуть жертв голодоморов соберутся жители столицы, среди которых – первые лица государства, главы украинских церквей. Территорию музея будут охранять полиция и спецслужбы.

В 16:00 пройдет общенациональная минута молчания. А в 16:01 стартует Всеукраинская акция "Зажги свечу памяти".

Напомним, жертвами Голодомора в УССР, по оценкам украинской Академии наук, стали 4,5 миллиона человек (данные 2013 года). Общее число погибших от голода в целом по СССР исчисляется в пределах 7-8 миллионов человек.

Из неукраинских потерь львиную долю составляют жертвы голода на Северном Кавказе и Кубани.

Накануне сообщалось, что СБУ рассекретила уголовные дела о Голодоморе. 

**

Из газеты «Зеркало недели»:

ЛЮДИ ПРАВДЫ, КРЕМЛЕВСКАЯ ПРОПАГАНДА И ПОЛЕЗНЫЕ ИДИОТЫ

 Александр Зинченко

27.11.2015

В нынешнем году Украинский институт национальной памяти инициировал чествование памяти Людей Правды — тех, кто нес миру правду о Голодоморе. Среди них несколько человек, о которых мы рассказываем в этом материале.

 Эдуард Эррио в августе 1933 г. занимал должность мэра Лиона, но за его плечами была история трех французских правительств. Его визит в СССР не имел официального статуса. Однако с трижды премьером Франции носились как с писаной торбой. В Харькове его принимает председатель украинского Совнаркома Чубарь, в Москве — Молотов и Калинин. Формально именно они, а не Сталин возглавляли СССР как глава правительства и "президент". Но эти обстоятельства не имеют отношения к нашей истории.

25 августа Эррио прибыл в Одессу, затем поехал в Киев, где осмотрел "Софию", посетил Академию наук. Из Киева специальным поездом его повезли в столицу советской Украины Харьков — показать строительство тракторного завода, потом — на Днепрострой, а оттуда — в Ростов-на-Дону. 29 августа 1933 г. в 12:45 Эррио приезжает на Днепровскую плотину в Запорожье. В газете "Известия" так описывают его визит: "На правом берегу, утопающем в зеленых садах, в спелом аромате цветов, на веранде нового ресторана — дружеский завтрак гостей совместно с руководителями Днепровского строительства. Во время завтрака Эррио продолжает расспрашивать о Днепрострое, о мощности других электростанций Союза. Отвечают на вопрос академики Винтер и Веденеев. С верхней веранды ресторана гости осматривают панораму строительства. Эррио говорит: "Это все похоже на утопический город Уэллса: вдоволь воды, прекрасные сооружения, море зелени, разнообразные гиганты".

Герберт Уэллс, автор "Войны миров" и один из основателей жанра фантастики, глава британского Пен-клуба, тоже приезжал в СССР. Это произошло через год после Эррио — в августе 1934-го, и его впечатления от поездки были также преисполнены восторга. Уэллс встретился со Сталиным, запись их беседы уже в следующем году вышла из печати в издательстве "Партиздат": "Я никогда не встречал человека более искреннего, порядочного и честного. В нем нет ничего темного и зловещего, и именно этими качествами следует объяснить его огромную власть в России".

Ранее, в 1931 г., в СССР приезжал не менее знаменитый британский драматург Бернард Шоу, а уже во время Голодомора — бывший министр британского правительства Сидни Уэбб. Последний, вернувшись из СССР, издал льстивую книгу "Советский коммунизм: новая цивилизация?". Можно было бы вспомнить с десяток весьма известных западных "творцов мнений", которые приезжали на короткие "советские каникулы" и возвращались назад в розовых очках. Они возвращались в родные палестины, пели Сталину осанну и громогласно восхищались советскими успехами.

Но вернемся к Эррио. Парижская русскоязычная газета "Возрождение" внимательно следила за визитом бывшего французского премьера: "Эррио в восторге от советских достижений. Он не только восхищен этими достижениями, но и заявляет, что нигде не видел таких технических чудес! В конце концов, это возможно. Ведь всем известно, насколько Эррио легко восхищается. С самого начала своего вояжа он был просто в восторге поочередно от Греции, Турции и Болгарии. Да, это необычайно любезный гость. И он прекрасно умеет благодарить гостеприимных хозяев льстивыми для них отзывами".

В Ростове Эррио повели в цирк шапито. Под ярким шатром четыре тысячи пионеров хором спели для Эррио песню. Эррио, как всегда, в восторге: "Я видел много прекрасного в вашей стране. Но ничего прекраснее, чем этот детский цветник, я не могу себе представить". Затем гостя повезли в совхоз № 2. Далее — еще одна цитата, из газеты "Известия": "Проезжая мимо новенького каменного поселка, мимо бесконечных плодородных полей совхоза, которые кое-где уже очищены от скирд, а кое-где еще усеяны живописными желтыми пятнами снопов, гости с удовольствием послушали о том, что четыре года назад здесь была голая степь, необработанная целина. На одном из участков гости остановились возле группы в несколько десятков комбайнов. Руководство совхоза демонстрировало французским гостям американские, советские комбайны… Рабочие совхоза были невероятно удивлены, что никто из французов ни разу в жизни не видел комбайнов". Эррио вылез на "капитанский мостик" одного из комбайнов и так совершил, по его собственным словам, "чудесную и абсолютно оригинальную прогулку". Газета сообщила, что французский гость подробно расспрашивал о структуре совхоза, организации работы, быте и обеспечении работников и служащих совхоза.

Рига была первым городом свободного мира, в котором оказался Эррио на полпути во Францию. Здесь французский гость устроил пресс-конференцию о своих впечатлениях от странствий. Журналисты спросили его о впечатлении от потемкинских сел и голоде. "Потемкинские села? Не знаю… То, что я видел в России, было прекрасно, а о том, чего я не видел, я не могу говорить!.. Но голод!..". Рижские газеты подробно описывали эмоции Эррио — вопрос о голоде почему-то вывел его из равновесия. Он грохнул кулаком по столу: "Это ложь! Чистейшая, чистейшая, чистейшая ложь!..".

За 12 дней до того, как в Харьков приехал бывший французский премьер, под Харьковом, в окраинах старинного Чугуева, в селе Лебяжьем простой крестьянин Нестор Билоус привычно фиксировал в своем дневнике все, что видел и слышал: "16 августа 1933 г. Из рассказов очевидцев, которые работали на Полтавщине по уборке хлеба, что там люди так вымерли, что в деревне нет ни одной живой души, и во многих хатах вся семья лежит умершая, трупы разложились, и некому убирать".

Свой дневник Нестор-летописец из села Лебяжьего вел с перерывами с 1911 г. Иногда это было несколько записей в год, иногда — больше. Но с началом коллективизации Билоуса "прорвало". 16 июля 1929 г. он записывает: "Правительство давит на крестьянство, чтобы перешло все крестьянство в коллективы, СОЗы, кружки и тому подобные. А мое мнение, что из этой политики ничего не выйдет, а если бы дали крестьянину землю на отруб без права продажи, то он бы поднял урожайность 100 пуд. с десятины в среднем, и был бы крестьянин богатый, и в Государство было бы что давать, а бедноту организовать в коллективы". 25 июля добавляет: "Мое мнение: если и дальше будет такая политика насчет крестьянского хозяйства, то наша страна погибла. Мы все околеем с голоду, как крестьяне, так и рабочие…".

Проходит три года. Нестор Билоус день за днем, месяц за месяцем придирчиво фиксирует все события в своем дневнике. "7 декабря 1932 г. Все время идет хлебозаготовка, отдают под суд от пяти и до трех лет, из хат выгоняют, хлеб до одного фунта забирают. Словом — отдай весь хлеб, а сам с детьми оставайся на голодную смерть". Из села Нестор бежит на зиму в столичный Харьков на подработки. И там он продолжает фиксировать все, что видит. "Март 1933 г. Открыли в Харькове в Харторгах хлебную продажу по коммерческим ценам, так вокруг каждого магазина очереди людей от тысячи и до трех тысяч человек, и стоят круглые сутки в очереди".

Австрийский инженер-химик Александр Винербергер внимательно фиксировал на фотопленку ход событий в столице советской Украины: многотысячные очереди возле Харторга, тела убитых голодом на харьковских улицах, живых, но измученных крестьян-беглецов... Каждый день на рассвете специальные работники на телегах собирали на улицах столицы мертвых. Однако каждую ночь на окраины города прокрадывались новые и новые едва живые беглецы из окрестных сел, и утренние стражники смерти снова и снова собирали ужасающий урожай на свои фуры. Несомненно, Винербергер рисковал, снимая на улицах Харькова эти сцены. В любой момент его могли арестовать как иностранного шпиона.

Нестор Билоус вернулся из Харькова в Лебяжье: "29 марта 1933 г. Я приехал из Харькова и думаю уже больше не ездить, потому что за месяц и на рубашку не заработаешь… все деньги идут на харч. А дома люди ходят по полю и копают остатки свеклы в земле, и тем питаются, а они мерзлые и никуда не годные, а их надо людям есть. Дуплината Василия сын лет 20-ти пошел за бураками, да там и умер". "8 апреля 1933 г. Люди мрут от голода любого возраста, а особенно дети очень умирают, в некоторых семьях вымерли все малые дети от грудных детей и лет до 10-ти". "17 апреля 1933 г. На сегодняшний день хоронят 11 душ умерших от голода". "30 апреля 1933 г. Идут часто дожди и холодно, посев проводится очень слабо, потому что зерна нет, лошадей тоже нет, а если у кого и есть лошадь, то очень слабая, так что в бороне не проходит и дня. В этом году еще больше будет недосева. А люди знай мрут, так в одну яму кладут душ по шесть, потому что некому могилы копать".

Инженер Винербергер на окраинах Харькова увидел целое поле захоронений. Свои фото он подписал: "Массовые захоронения жертв Голода в Харькове. Каждая могила содержит пятнадцать тел". В кадре четко виден ряд по меньшей мере из дюжины могил — 200 тел в одном ряду. Еще один кадр — могилы тянутся за горизонт. Дальше — дерево с надписью: "Здесь категорически запрещается осуществлять погребение". Следующее фото — пустой крестьянский дом, уже без окон и дверей. Винербергер записывает: "Опустевший крестьянский дом, хозяева которого умерли от голода".

Нестор Билоус продолжал свою летопись: "12 мая 1933 г. умерла Черная Параска, активистка, кандидат партии, когда людей продавали за невыполнение хлебозаготовок, так она вечером на радостях в школе танцевала, а теперь издохла от голода, как собака". "10 июня 1933 г. Люди умирают голодной смертью на станциях железной дороги в Харькове, на поле, и никто не убирает. Например, Костенко Николай умер возле Таганки уже целый месяц, и никто не убрал труп, а каждый день мимо него ездят командиры Красной армии. И нет никому дела, что труп уже разложился, что невозможно мимо него пройти". "28 июня 1933 г. Дожди все время идут большие днем и ночью, так что не пололи, а люди знай умирают голодной смертью". "15 июля 1933 г. умерла Мамаша в 11 часов вечера на 68 году жизни. Умерла из-за недоедания". "16 июля 1933 г. Разрешено косить жито, у кого спелое. Охраняют красноармейцы, чтобы не срезали колоски, а кого поймают — так ведут в сельсовет".

От дня смерти мамы Нестора Билоуса до триумфальной поездки по Украине бывшего французского премьера Эдуарда Эррио оставалось шесть недель. Немногим больше — до его сенсационного заявления, что голод в Украине — это чистейшая ложь…

Журналисты в Риге не просто так спрашивали у Эррио о голоде. С каждым месяцем все больше информации прорывалось сквозь железный занавес в свободный мир. Первыми в полный голос о Голодоморе заявили два британских журналиста. Малькольм Маггеридж так же, как и многие другие тогдашние западные интеллектуалы, был очарован идеей построения общества — альтернативы капиталистическому порядку. Мировой экономический кризис — Большая депрессия — добавлял пессимизма: казалось, мир свободного рынка рушится. Что-то все же должно было стать альтернативой. Этой альтернативой многим казалась советская версия социалистического порядка. Кое-кто считал также, что сталинская версия социализма лучше, чем гитлеровский национал-социализм, который, по их мнению, был большей угрозой для Европы.

Малькольм Маггеридж прибыл в СССР в 1932 г. с багажом именно таких иллюзий. В отличие от Эррио он передвигался по стране советов не совсем легально. Равно как и Винербергер, Маггеридж рисковал исчезнуть в застенках НКВД по обвинению в шпионаже. Но благодаря тому, что он путешествовал без сопровождения кураторов и не видел театральных постановок и "потемкинских сел", ему удалось зафиксировать совершенно другую действительность: "Я никогда не посмею этого забыть... Земледельцев, которые в снегу на коленах выпрашивают кусок хлеба". В своих репортажах для The Manchester Guardian он будет рассказывать об охваченной голодом Украине.

Гарет Джонс в 1933 г. выступил с рядом статей на полосах той же The Manchester Guardian и других газет в Британии, США и Германии: "Я прошел через множество сел... Везде слышал плач: "У нас нет хлеба. Мы умираем! Передайте в Англию, что мы пухнем от голода!".

Зато в марте того же года Бернард Шоу и еще несколько симпатизирующих СССР распространили открытое письмо, в котором осудили кампанию по "дискредитации" "неопровержимых" достижений советского порядка. Пулитцеровский лауреат, корреспондент The New York Times Уолтер Дюранти назвал сообщение Гарета Джонса "страшилками": дескать, в СССР недоедают, но голода нет. Запад понемногу просыпался. Каким-то чудом через советские границы в соседние с СССР страны — прежде всего Румынию и Польшу — начали прорываться беженцы из голодной Украины и рассказывать об ужасе украинских реалий.

24 июля 1933 г. митрополит Греко-католической церкви Андрей Шептицкий в послании "Украина в предсмертных судорогах" призвал христиан всего мира распространять правду о Голодоморе: "Все радиостанции просим донести наш голос всему миру: может, дойдет он и до убогих хат умирающих от голода крестьян".

В Польше депутат Сейма и заместитель председателя Украинского общественного комитета спасения Украины Милена Рудницкая прилагает все усилия, чтобы украинская ситуация стала предметом рассмотрения в Лиге наций. В конце сентября 1933 г. президент Лиги наций Йоганн Людвиг Мовинкель несколько раз ставит на голосование вопрос о голоде в Украине, призывая сделать все возможное, чтобы помочь ей: "Речь идет о жизни миллионов!". Но мир не обращает внимания на его призывы.

Лондонское "Украинское бюро" собирает информацию о голоде в Украине и распространяет публикации в британской печати. Сеть различных комитетов помощи и инициатив возникает в Румынии и Польше, Чехословакии и Австрии, Британии и Швейцарии. Венский кардинал Теодор Иннитцер приобщается к сбору пожертвований для украинцев. Но напрасно. Лондонское "Украинское бюро" сообщает в Украинский общественный комитет спасения Украины во Львове: "Не для печати. Доверительно. На запрос представителей одного из международных гуманитарных учреждений в Лондоне о положении на Украине советское правительство ответило, что НА УКРАИНЕ НЕТ НИКАКОГО ГОЛОДА, наоборот — урожай этого года самый лучший за несколько лет. Никакой помощи не нужно, и соввласть не позволит, чтобы чужие учреждения вмешивались в их дела". Речь шла о переговорах с Международным Красным Крестом. Эта история ничем не закончилась. Советский Красный Крест отказался от международной помощи.

Тут-то и оказалась полезной советам пресс-конференция Эдуарда Эррио в Риге: нет голода в Украине! Именно осенью 1933 г. между украинскими центрами в мире и СССР начинается настоящая информационная война. "Украинское бюро" рассылает письма и материалы о голоде в Украине в несколько британских газет. Но в том же письме в Комитет спасения Украины лондонский центр жалуется: "Советское правительство через своих агентов провело мощную акцию в печати. У нас большой недостаток аутентичного материала, чтобы можно было продолжать начатую компанию". Лондонские украинцы просят Львовский комитет спасения Украины найти наглядные, аутентичные и проверенные материалы о голоде в Украине. И вдруг появляется инженер Винербергер со своими фотографиями.

Начинаются переговоры в крайне сложной конфигурации — между Лондоном, Веной и Зальцбургом, где на тот момент находился Винербергер. Инженер свои фотоснимки тогда просто продал. Однако он имел право считать, что эти фото являются в равной степени как уникальными, так и сенсационными, и что сама съемка в Харькове и переправка пленок в Австрию были связаны с необычайным риском для него, чтобы отдать их бесплатно. Переговоры относительно условий продажи продолжались до середины 1934 г.

За то время ситуация существенно изменилась. Еще в октябре 1933 г. Пражский комитет спасения Украины обращается к президенту Соединенных Штатов с просьбой предоставить помощь и созвать специальную комиссию по расследованию ситуации в Украине. Неизвестно, получил ли президент США данное письмо. Но так или иначе США игнорировали сообщение о массовом голоде в Украине и вскоре, 16 ноября 1933 г., установили дипломатические отношения с СССР. Лига наций, несмотря на все старания ее президента Мовинкеля, так же проигнорировала миллионы смертей и менее чем через год, в сентябре 1934-го, приняла СССР в свои ряды. Наконец, в этой борьбе речь шла уже не о жизни, а о памяти и правде: попытки донести миру информацию о Голодоморе в Украине делались тогда, когда большинство его жертв уже нельзя было спасти. Тогда Люди Правды оказались в меньшинстве.

Нестору Билоусу за его дневник присудили срок в лагерях и пожизненное поселение в Сибири, откуда он, к счастью, смог вернуться. Гарет Джонс в 1935 г., накануне своего 30-летия, при загадочных обстоятельствах получил пулю во Внутренней Монголии. Эдуард Эррио в 1957 г. умер в почете в почтенном возрасте — 84 лет. В том же году умер и Уолтер Дюранти, который дожил до 73 лет, но так и не был лишен за свою ложь Пулитцеровской премии.

Да, действительно иногда случается, что побеждает аморальное большинство. Однако такие победы никогда не бывают продолжительными. Рано или поздно рушится все, построенное на лжи, и — иногда — рушится под ее весом. Межвоенный мир, построенный на лжи и нехватке солидарности, взорвался в 1939 г. мировой войной. Но понадобилось еще более 50 лет, чтобы пала Империя зла и лжи. Ее победили Люди Правды: Нестор Билоус, Гарет Джонс, Милена Рудницкая, Малькольм Маггеридж, Александр Винербергер, Йоганн Людвиг Мовинкель, митрополит Андрей Шептицкий, десятки и сотни тех, кто фиксировал правду о Голодоморе и нес ее в свободный мир.