Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора републикуемой статьи. А. Алексеев.

**

Первоисточник

СПРОВОЦИРУЕТ ЛИ КРЕМЛЬ РАСКОЛ ПРАВОСЛАВИЯ?

Ксения Кириллова

22-06-2016

Последние пару недель множество экспертов – как светских исследователей, так и авторитетных богословов, – находят различные объяснения решению Синода РПЦ отказаться от участия во Всеправославном соборе, собравшимся впервые почти за полторы тысячи лет. Большинство объяснений связано с богословскими спорами или церковной политикой, однако ряд специалистов, не понаслышке знающих о том, как на данный момент принимаются решения в Московском патриархате (в том числе с опорой на инсайдерскую информацию), уверены: решение о неучастии принял именно Кремль, и без его санкции дела столь высокого уровня попросту не решаются.

Действительно, если абстрагироваться от наспех, в последний момент сформулированных оснований отказа, и принять, что за неучастием Русской Православной церкви в Соборе стоят именно светские, а не духовные власти, то все встает на свои места. Отказ от участия в подобного рода мероприятии вполне вписывается в общую изоляционистскую политику Москвы, и, напротив, приезд российской делегации на Крит в глазах Кремля выглядел бы серьезной угрозой формируемой им идеологии. Из подобных угроз здесь можно выделить три основных:

1. Во-первых, Кремль давно рассматривает РПЦ как свой инструмент влияния в гибридной войне, как орудие пропаганды, дипломатии и даже разведки. Следует отметить, что и сама РПЦ, к сожалению, успешно справляется с этой специфической "миссией", причем в ряде случаев выполняя ее добровольно и даже инициативно. Соответственно, для "чекистского" сознания российского руководства недопустима сама мысль о том, чтобы позволить кому-то иному органу оказывать влияние на их "агентов". Мысль же о том, что одна из опор нынешней политики Кремля вынуждена будет подчиняться решениям какой-то иностранной организации (!), кажется для них и вовсе кощунственной, особенно учитывая то, что любые иностранные организации с точки зрения чекистов выглядят исключительно агентами зарубежных разведок.

Эту же мысль, только несколько мягче, сформулировал в своей статье кандидат богословия Василий Чернов, отметив, что "для Москвы очень важно соблюсти принцип "приоритета национального законодательства над международными обязательствами, то есть не позволить Всеправославному собору как-либо влиять на свои внутренние дела".

Правда, в этой же статье Чернов отмечает, что, по словам архидиакона Иоанна Хриссавгиса, все принятые решения все равно будут иметь силу и статус обязательных для всех православных церквей. Однако вещи, естественные для богословов, совершенно не очевидны для светских властей. Для них лучший способ не попасть под обязательность решений того или иного собрания – это не участвовать в нем, не принимать никаких актов, не ставить свою подпись, и принижать значение самого мероприятия как "неважного" и "местечкового" – так, как Россия сегодня игнорирует, допустим, решения Европейского суда по правам человека.

2. Участие в Соборе также разрушило бы ряд важнейших мифов кремлевской пропаганды, на которых последние несколько лет строится вся легитимизация политики Кремля в глазах населения. В первую очередь, это миф об "уникальности" "особой российской духовности". Не способная предложить миру какой успешной модели экономического развития и образца, являющегося привлекательным для других стран, Россия позиционирует себя на мировой арене как единственный оплот "здоровых ценностей" в "прогнившем" современном мире, как носитель истинной религии и нравственности, которую с таким рвением хотят уничтожить многочисленные "внешние враги".

Официальное признание Всеправославного собора и участие в его работе означало бы, что российские "духовные скрепы" отнюдь не уникальны, что в мире существует множество других православных церквей, которые в христианском мире занимают более важное положение, чем РПЦ МП, имеют другое мнение по ряду вопросов, но при этом считаются ничуть не менее христианскими, чем Русская Церковь. Одно это способно было бы если не разрушить, то серьезно подорвать миф о России как "оплоте мирового Православия", которое необходимо защищать от враждебного окружения, и нанесло бы ощутимый удар по попытке придать развязанной Москвой войне в Украине характер религиозной.

Следовательно, для Кремля немыслимо было признать, что существует православие, отличное от Москвы, Путина, "сакрального" Крыма, "духовных скреп", "донбасских ополченцев", "российской империи" и всей остальной идеологии, которой в России уже много лет подменяется христианство. В противном случае путем простого сравнения всем становится очевидно, что перечисленные наслоения вообще не имеют никакого отношения к христианству как таковому.

3. Вторым мифом, которому угрожало участие РПЦ в Соборе, стала концепция о том, что Россия находится "в кольце врагов", и у нее существует только два надежных союзника – армия и флот. В самом деле, о каких "врагах" можно говорить, если мы признаем, что иностранные церкви являются для Москвы братскими во Христе, соверующими, близость с которыми с богословской точки зрения должна быть выше любых государственных и национальных границ? И как объяснить привыкшим к черно-белой пропаганде телезрителям, что защищать ложь и мифы РПЦ теперь нужно не от "бездуховных геев" и "коварного Госдепа", а от более древних, чем русская, церквей, от братьев-христиан?

Множество публицистов уже неоднократно говорили, что современному российскому режиму внешние враги необходимы, как воздух, потому что все устройство жизни общества привязано к войне. Соответственно, риторика вражды в том или ином виде переносится и на иные христианские церкви. Если нет оснований объявить их "еретическими" и "раскольническими", они объявляются "модернистскими", "обновленческими", идущими на поводу у погрязшего в грехе мира, а значит, тоже враждебными для "истинной и непорочной РПЦ", которая представлена чуть ли не единственным носителем "подлинной христианской духовности".

При этом подобная маргинализация РПЦ играет на руку Кремлю так же, как и очередной антидопинговый скандал, и временное приостановление членства Всероссийской федерации легкой атлетики в Международной ассоциации легкоатлетических федераций (ИААФ), и продление антироссийских санкций. Все это укладывается в привычную пропагандистскую парадигму о том, что "враги России" желают уничтожить ее, но не могут, злятся, и от ненависти и бессилия вынуждены довольствоваться тем, что наносят ей подлые удары то в экономике, то в споре, то в церковной жизни.

Однако чекисты не берут в расчет, что религиозная жизнь – это более тонкая материя, чем санкции или спорт. Безусловно, неучастие в Соборе само по себе еще не является церковным расколом, однако восприятие своей церкви как "исключительной", "единственно правой" в сравнении с другими церквями той же самой конфессии, которые якобы "заражены русофобией", "прогнулись под изменчивый мир" и чуть ли не предали христианство своим поведением; а также превалирование национальной политики над церковной соборностью – это в чистом виде сознание раскольника. Таким образом РПЦ превращается в некую маргинальную секту внутри Православия, которое, по предостережению некоторых священников, в будущем может закончиться вполне реальным расколом.

Впрочем, перспектива церковного раскола тоже вполне устраивает лубянских кураторов РПЦ – ведь тогда московская церковь еще более идеально впишется в отведенную ей идеологическую роль уникальной, явно отличающейся от всех остальных, зависимой только от Кремля и абсолютно враждебной внешнему миру структуры. Настоящей трагедией такой исход, пожалуй, станет только для немногочисленных искренне и осознанно верующих прихожан Московского патриархата, еще способных видеть разницу между лживой пропагандой и христианским вероучением. Но такие люди, к сожалению, не имеют никакого влияния на церковную политику.

**

ПРИЛОЖЕНИЕ

Из журнала «Город 812»:

ЧТО ПРОИГРАЛ ПАТРИАРХ КИРИЛЛ, НЕ ПОЕХАВ НА ВСЕПРАВОСЛАВНЫЙ СОБОР

Антон Мухин

21/06/2016

В пятницу на Крите открылся Святой и Великий, он же Всеправославный собор – собрание глав всех православных церквей, которые последний раз собирались таким образом в VIII веке. Подготовка к этому Собору велась с 1961 года. В последний момент несколько церквей, в том числе и русская, отказались ехать на Крит. Чего добился этим и чего хотел добиться патриарх Кирилл?

Всеправославных соборов история не знает, зато знает Вселенские: это собрания глав всех самостоятельных церквей. Традиционно православные признают 7 Соборов, проходивших от времен апостолов до раскола с католиками. Католики – эти и еще 14 собственных, вплоть до последнего, II Ватиканского, собора 1962–1965 годов. Таким образом, саммит на Крите по факту является православным Вселенским собором, хотя официально он так и не называется.

Католикам, однако, легко – у них есть папа. Папа захочет провести Собор – папа проведет. У православных папы нет. Есть 14 (по русской версии 15) поместных, или самостоятельных, церквей со своими патриархами. В прежние времена Соборы созывали константинопольские императоры, но последнего императора 600 лет назад убили турки. Есть формально считающийся первым Константинопольский патриарх, резиденция которого находится  в стамбульском районе Фанар. Но, во-первых, главным он считается лишь формально, а во-вторых – этот формальный статус тем более распаляет в других православных патриархах, особенно таких важных, как наш, желание показать свою самодостаточность. В общем, нет ничего удивительного, что православным патриархам трудно собираться вместе.

То, что восточное христианство нуждается в Соборе, очевидно. Во-первых, со времен VII Вселенского собора (787 год) мир немного изменился, и принятые к тому моменту церковные законы  требуют корректировки. Во-вторых, очевидно, что православие нуждается в модернизации или хотя бы приспособлении к условиям современного мира. По самому широкому кругу вопросов – от степени строгости постов до определения своего отношения к иным конфессиям.

Этот последний волнует всех особенно сильно. Он известен под названием «экуменизм» – установление диалога и сближение церквей. С 20-х годов экуменизм продвигают константинопольские патриархи, в 60-е им прониклась и католическая церковь. Сейчас практически все церкви в лице своих иерархов участвуют в экуменическом процессе. Но делают это, стесняясь собственной паствы, консервативная часть которой категорически против любого сближения с «еретиками», пока те не покаются. В РПЦ по этому поводу тоже были волнения, усугубленные к тому же встречей патриарха с главным ересиархом – папой Франциском. Патриархия даже выпустила специальное разъяснение, в котором говорится: «Вопреки злонамеренно распространяющимся слухам, в документе (рассматриваемом на Соборе. – А.М.) никоим образом не утверждается уния с римо-католиками, а инославные сообщества не именуются равночестными или равноспасительными наряду с Церковью Православной... Фарисеям уподобляются те горе-»ревнители Православия», которые сегодня смущают народ Божий лживыми рассказами о якобы готовящемся антихристовом соборе». 

В общем, либеральные идеалисты надеялись, что Всеправославный собор даст более или менее серьезный импульс модернизации мирового православия и нашего в том числе. Как II Ватиканский собор, проходивший под девизом «Обновление и приспособление церкви к условиям современной жизни», на котором католическая церковь начала обретать свой современный обаятельно-буржуазный имидж.

Однако 3 церкви из 14 отказались ехать. Хотя Собор все равно собрался, он получился уже не совсем всеправославным. Но в глобальном смысле идея, видимо, провалилась еще раньше. Тексты документов, которые должны быть приняты на Соборе, обсуждены и опубликованы (сам Собор не предполагает дополнительного обсуждения и дискуссий). Там нет ни одного принципиального решения, важные вопросы либо не подняты, либо (как, например, тот же самый экуменизм) описаны максимально абстрактно. В итоге единственной конкретикой, из-за которой все и переругались, стало разрешение межконфессиональных браков, да и то без венчания и только в порядке исключения. А сам Собор из эпохального для всего православного мира события превращается в мероприятие из светской хроники и показ последних тенденций церковной моды.

Формальные претензии церквей, отказавшихся ехать на Собор, – несогласие с его решениями или нежелание участвовать в нем по причине его бессмысленности. Но в каждом случае есть и личные мотивы. Отказавшаяся ехать Антиохийская церковь не может поделить с Иерусалимской церковью Катар: две древнейшие патриархии разругались до такой степени, что прервали евхаристическое общение, то есть не молятся вместе. Тогда как богослужения составляют треть программы собора.

Болгары отказались, потому что не понимают, за что с них требуют 120 тысяч евро членского взноса (вдобавок к уже потраченной аналогичной сумме на организацию поездки). И обижаются на схему рассадки иерархов на Соборе: вместо того чтобы сесть кругом или хотя бы полукругом, все сидят за длинным столом с Константинопольским патриархом Варфоломеем во главе.

Вообще, у православных церквей, даром что они все самостоятельны, есть иерархия – та последовательность, в которой эти церкви записаны в Диптихе (списке) поместных церквей. Сначала 4 древнейшие патриархии во главе с Константинопольской, потом Русская, потом все остальные. Разборки по поводу того, кому где стоять, идут столько, сколько существует сам Диптих. Хотя это до некоторой степени противоречит наставлению, которое Иисус дал апостолам: «Кто хочет быть большим между вами, да будет вам слугою, и кто хочет быть первым между вами, да будет всем рабом». Так что претензии болгар не должны удивлять. Потом отказались Сербская и Грузинская церкви. Сербская, правда, передумала – ее глава приехал на Крит.

Наконец, отказалась и Московская патриархия. Формально – раз не все церкви приедут, то Собор получается не всеправославный. Поэтому давайте его отодвинем на потом, а встречу на Крите проведем в формате очередного предсоборного совещания.

Патриарх Варфоломей ответил всем: он знать ничего не знает, и 16 июня на Крите пройдет Всеправославный собор, а кто на него не приедет – пусть пеняет на себя.

Тут масса сложных юридических вопросов. Скажем, решение об участии в критском Соборе в РПЦ принимал в феврале этого года Архиерейский собор, а решение о неучастии – Синод. Формально Архиерейский собор выше Синода. То есть легитимность этого синодального решения сомнительна. И даже если бы Варфоломей захотел отменить Собор, в его ли власти это сделать? Ведь он не папа, а всего лишь Вселенский патриарх, первый среди равных. В январе этого года в деревне Шамбези под Женевой все поместные церкви, кроме Антиохийской, подписались под решением о проведении Собора на Крите. Что Варфоломей может сделать против этого решения? Более того, Фанар вполне может заявить: сам факт этой подписи является свидетельством, что поместная церковь участвует в Соборе. То есть приехал патриарх Кирилл на  Крит или не приехал – это его дело. Формально РПЦ – участник Собора, а сам Собор по-настоящему всеправославный.

Патриарх Варфоломей должен был провести Собор любой ценой, потому что, во-первых, если упустить этот шанс, следующего можно ждать еще 50 лет. А во-вторых, понятно, что за призывами искать компромиссы скрывается на самом деле просто желание оттягивать до бесконечности время. Отказ РПЦ и других церквей приехать его, конечно, сильно разозлил, но не остановил.
Варфоломей – главный выгодоприобретатель от Собора на Крите. Это его триумф. Впервые за тысячу лет вместе собраны все православные иерархи, и это сделал он! Он совершил то, что раньше могли только византийские императоры! Неважно, будут ли решения Собора хоть сколь-нибудь судьбоносными. Судьбоносен сам факт его проведения. И последствия: прецедент создан, теперь Соборы можно созывать чаще и решать на них уже более жизненные вопросы. И все это – под председательством Вселенского патриарха.

В общем, не зря нелюбители Фанара говорят, что константинопольские патриархи видят себя восточными папами.

У патриарха Кирилла ситуация сложная. Почти как у Путина: и русского мира хочется, и чтобы все с тобой за руку здоровались – тоже. До своего избрания патриархом Кирилл был едва ли не главным экуменистом и либералом в верхушке РПЦ. Ему приятно встречаться с римским папой и быть (или считать себя) одним из первых парней в православном мире.

Поэтому игнорировать Всеправославный собор Москве невыгодно – это означает саму себя маргинализировать. И с каким лицом потом возвращаться в православную геополитику? Но и поехать тоже нехорошо: это значит подыграть Варфоломею, то есть усилить конкурента. Лучший способ – тянуть резину, что РПЦ и попыталась делать: мы не против Собора, но давайте еще посовещаемся, раз остались неснятые вопросы. К тому же какой он всеправославный, если 4 церкви уже отказались?

Во всей этой игре главное – не разозлить Варфоломея, потому что у Фанара есть против Москвы супероружие: он может признать независимость или по крайней мере автономность Украинской церкви. А если совсем разозлится – то еще и Белорусской.

На Украине церковь представлена двумя примерно равносильными организациями: почти самостоятельная, но формально входящая в РПЦ Украинская православная церковь (УПЦ) и никем не признанный самостийный Киевский патриархат. Киевский патриархат Варфоломей может признать хоть завтра. Некоторые считают, что он давно хочет это сделать и даже уже пытался, но Кремль по дипломатическим каналам попросил турецкие власти унять своего патриарха. Теперь же эти дипломатические каналы по понятным причинам не работают, и остановить Вселенского патриарха никто не сможет. УПЦ, если с ней поработать, тоже можно отколоть от Москвы. Благо Кремль сделал все, чтобы восстановить украинцев против русских.

Поскольку Варфоломей прекрасно понимает мотивацию Кирилла, он разозлится практически наверняка. Может быть, начнет мстить сразу после Собора. Одно утешает: не Московская патриархия первая начала саботировать Собор. В этом ключе бунт болгар, арабов (Антиохийская церковь) и грузин оказался настолько кстати, что многие видят за ним руку Москвы.

Есть и другие неприятности, которые могут последовать вслед за конфликтом с Варфоломеем: вплоть до того, что перестанут давать сходящий на Пасху в Иерусалиме благодатный огонь (иерусалимский патриарх лоялен Варфоломею). Сидите, скажут, в своем Храме Христа Спасителя и ждите благодатного огня на том месте, где «Пусси Райот» прыгали. Но по сравнению с потерей Украины, которая станет для РПЦ геополитической катастрофой, это ерунда.

Впрочем, раз признав независимость Украинской церкви, Варфоломей потеряет возможность впредь шантажировать Москву. Поэтому, скорее всего, это будет не разовое решение, а долгий процесс игры на нервах патриарха Кирилла.              

*

 См. также: Диакон Андрей Кураев — о том, чего боится патриарх Кирилл