Владимир Шляпентох: «…Они находятся совершенно в другой реальности. Поэтому репутация на Западе его (Путина) не беспокоит»
Профессора В. Шляпентоха можно назвать пессимистом по наблюдениям. И в этом я с ним совершенно согласен. Но существует еще и такое понятие, как оптимист по убеждениям. Его я отношу к себе. И тут мы с моим коллегой и учителем (еще 1970-х гг.), как видно, расходимся. А. Алексеев.
Из портала радио «Свобода»:
Опубликовано 01.11.2014
Заявление России о готовности поддержать результаты выборов на востоке Украины, организуемых сепаратистами, и реакцию на него Вашингтона и других западных столиц мы обсуждаем с Дэвидом Кремером, главой американской правозащитной организации Freedom House; Владимиром Шляпентохом, социологом, профессором университета штата Мичиган; Ильей Соминым, правоведом, профессором университета имени Джорджа Мэйсона, и Юрием Ярым-Агаевым, сотрудником Гуверовского института.
<…> – Владимир Шляпентох, как вы считаете, почему Владимир Путин идет на очевидное усугубление кризиса в отношениях с Западом, заявляя, что Москва признает результаты выборов, организуемых сепаратистами?
– Означает это подтверждение глобального курса Путина, который мало был изменен минскими соглашениями, на почти полный разрыв с Западом. Путин идет на этот разрыв решительно, без всяких сомнений, бросает вызов Соединенным Штатам, Европе, – говорит Владимир Шляпентох. – И это решение признать выборы в этих республиках только это подтверждает – разрыв с Западом. Перед нами лежит странное будущее, непонятное, неясное, в котором Путин играет роль Петра Первого наоборот: тот открывал Европу, а этот решил закрыть.
<…> – Профессор Шляпентох, в течение многих уже месяцев Запад, что называется, пытался урезонить Кремль, казалось, санкции начали кусаться, Владимир Путин признал результаты парламентских выборов на Украине и вдруг – новый откат к конфронтации с его стороны. Чем вы это объясняете?
– Путин озабочен сохранением своей власти на неопределенный период времени. Это его главный мотив, все остальное для него носит второстепенный характер. Он решил, что обострение отношений с Западом, разрыв с Западом, переход на абсолютно новый язык в контактах с Западом – это и есть лучший способ сохранения у власти. Об интересах России, особенно долгосрочных, он очень мало думает. Поэтому он ведет авантюристическую, невиданную в истории России политику, цель который сохранение его власти.
– С вашей точки зрения социолога, как вы считаете, насколько эффективен этот инструмент сохранения власти – разжигание страстей по поводу самого существования иностранного государства?
– Довольно эффективный, если экономические условия коренным образом не изменятся. В распоряжении Владимира Владимировича телевидение, которое практически полностью контролирует сознание подавляющего большинства России, мощный репрессивный аппарат, которому он непрерывно повышает зарплаты, и до сих пор высокие цены на нефть, которые позволяли ему удовлетворять основные потребности населения, даже позволять определенной части населения страны улучшать свой жизненный уровень. И четвертое – успешная ликвидация всякой оппозиции, в России нет оппозиционных лидеров, которые могут серьезный вызов бросить Путину. Поэтому шансы на сохранение его власти на неопределенный период времени, если только что-то не произойдет катастрофическое с нефтяными ценами, хотя и этот фактор Путин может преодолеть, у него очень хорошие.
<…> – Профессор Шляпентох, как вам такая точка зрения, что продолжение кризиса, как ни парадоксально, опасно для самого Владимира Путина, для Кремля?
– Мои собеседники <…> недостаточно, с моей точки зрения, внимания уделяют внутриполитической ситуации в России. Какие бы ни были ошибки Путина, какие ни были бы просчеты его, все это не имеет значения, если они не реализуются через усиление оппозиции, через ослабление репрессивного аппарата. А если этого не происходит, то что бы ни произошло, какие бы поражения Путин ни терпел на международной арене, с точки зрения западных наблюдателей, если это не реализуется внутри страны через ослабление аппаратного контроля над страной, это не имеет никакого значения. Вот в этом и суть ситуации в стране. Поэтому сравнивать ситуацию в России с Аргентиной вряд ли весьма продуктивно. Поэтому думаю, что в России очень специфическая ситуация, все-таки в Аргентине были какие-то оппозиционные силы, которые имели какие-то шансы на политическую жизнь, в России их нет. Никто не может внутри страны из оппозиции реализовать, использовать в свою пользу ошибки какие-то тактические или стратегические Путина. Не видно на ближайшее время опасности для путинского режима. <…> – Пусть мои уважаемые собеседники приведут один пример, один эмпирический факт, подтверждающий то, что внутри какие-то силы способны что-то сделать в противопоставлении Путину. Не может возникнуть ни из чего мощное оппозиционное движение, просто так. Понятия изменения климата довольно неясные, очень туманные. Что такое изменение политического климата в стране? Изменение политического климата в стране – это означает какие-то политические действия, политические акты, забастовки, демонстрации и прочие вещи. Если этого не происходит, то значит, никакой опасности режиму не существует. Пока Путину удалось одно великое дело – он фактически в корне ликвидировал оппозиционное движение в стране, он по сути развратил большую часть замечательной русской интеллигенции, он создал и наращивает ненависть к Западу. Не видно никаких реальных конкретных политических сил, способных преодолеть эти вещи.
<…> – Владимир Шляпентох, ведь действительно, как сказал мой собеседник Дэвид Кремер, трудно отделаться от ощущения, что только страна-изгой может публично поддерживать таких персонажей?
– Та дискуссия, которая ведется у нас о законности или незаконности выборов в Донецкой или Луганской республиках, для Путина и для его окружения не имеет никакого значения. Они перешли в другое поле, у них другие концепции, что такое выборы, у них другое представление, что такое референдум, что такое выборы, у них другое представление о том, что такое демократия. Они находятся совершенно в другой реальности. Поэтому репутация на Западе его не беспокоит, его не интересует начисто.
– Вы считаете, необходимо продолжать санкции, необходимо попытаться привести российское руководство в чувство?
– Конечно, необходимо. Дело же не только в Путине, речь и об "Исламском государстве" идет, и о других, Запад должен быть озабочен тем, как оказать сопротивление тем силам, которые ему прямо угрожают. И Путин, и Россия в лице Путина – это серьезная угроза, потому что от Путина можно ожидать всякого рода неожиданностей.
**
Постскриптум
Один из моих друзей и коллег (кстати, близко знакомый и с В.Э. Шляпентохом), так откликнулся на эту публикацию Когита.ру, в частности, на мою реплику о пессимизме / оптимизме, поводом для которой послужили суждения В. Ш.:
«Владимир Шляпентох - известный дискутант, заводила, провокатор, но здесь мне нечего ему возразить... Какие есть причины для оптимизма?»
Я определил самого себя как «пессимиста по наблюдениям и оптимиста по убеждения».
В сущности, это перефраз известного высказывания Альберта Швейцера:
«Когда меня спрашивают, кто же я, пессимист или оптимист, я отвечаю, что мое знание пессимистично, но мои воля и надежда оптимистичны» (Швейцер А. Упадок и возрождение культуры. Избранное. М., 1993, с. 227).
«Пессимизм» и «оптимизм» здесь – не разные полюса шкалы, и понятия эти в данном случае ортогональны и взаимодополнительны.
«Пессимистичное знание» не оспаривается ни мною, ни другими историческими оптимистами. Заслуживает возражений абсолютизация этого знания, в ущерб другим сферам человеческого духа – то, что Швейцер обозначил как «воля и надежда»
Впрочем, сам тренд, выводимый из «пессимистичных наблюдений», тоже далек от бесспорности. Синергетическая парадигма предусматривает НЕЛИНЕЙНОСТЬ общественного развития, и за историческими примерами здесь не надо далеко ходить.
Так ли уж много людей, скажем, в начале 1980-х гг., допускали возможность близкого краха системы «развитого социализма» в СССР и «мировой социалистической системы»? Причем краха как материального, так и духовного (в сознании людей, еще недавно осознававших себя «советскими»).
Наученные этим опытом, не будем пророчить «долговечность» сложившегося к настоящему времени в России режима. Конечно, как и когда именно произойдет этот обрыв, или разрыв постепенности, это «схлопывание» системы, - вопрос для прогнозистов и футурологов. Но что он НАВЕРНЯКА произойдет, при условии сохранения воли к этому, а коль скоро воли, то и ДЕЙСТВИЙ (пусть самых «мелких», не «массовых» и разнонаправленных) – в этом «оптимист по убеждениям» не сомневается.
Таким образом, ПРИЧИНЫ для оптимизма коренятся не только в отдельных фактах, приметах, прямых и косвенных признаках (которые тоже имеются, но не о них здесь речь), а в более фундаментальных закономерностях исторического процесса. Последний происходит вовсе не «поступательно», и даже не циклически, а в режиме «пульсации», как мне кажется.
А Алексеев. 2.11.2014.
