Мое открытие философской прозы Анатолия Николаевича Марасова состоялось в конце 1990-х гг. (тогда же произошло и личное знакомство). Доцент Ульяновского педагогического университета, кандидат биологических наук А.Н. Марасов был одним из организаторов знаменитых ежегодных Любищевских чтений,  на которых, благодаря ему, а также своему давнему другу, математику и философу Рэму Георгиевичу Баранцеву я стал едва ли не завсегдатаем.

Благодаря А.Н. я познакомился еще со многими  прекрасными людьми  (интеллектуальной элитой г. Ульяновска, а также участниками Любищевских чтений из других городов). Аура любищевского гения сплачивала этих людей и усилиями некоторых из них удалось опубликовать значительную часть научного наследия А.А. Любищева (1890-1972). Но об этом расскажу как-нибудь в другой раз.

Тогда же я подружился с членами семьи Анатолия Николаевича – его замечательной супругой Лидией Ивановной Марасовой (ее не стало в 2011 году), его старшей дочерью Олесей Козиной (как раз в пору начала нашего знакомства защитившей кандидатскую диссертацию о философии Н. и Е. Рерихов), а также автором (к настоящему времени) свыше десятка книг философской лирики. (такое у них с отцом «жанровое» разделение труда).

 Наша дружба нашла отражение в моей  книге «Драматическая социология и социологическая ауторефлексия» (том 4), где (в отрывках) широко представлены и стихи Олеси, и эссеистика Анатолия Николаевича, и даже детские речения дочери Олеси – Марии (к настоящему времени, понятно, выросшей).

С тех пор немало воды утекло. А.Н. продолжал свои не только биологические и историко-научные штудии, и но и мировоззренческие размышления, находившие воплощение в не укладывающихся в стандарты официальной науки литературных формах. К этому добавилась его автобиографическая, мемуарная проза, пронзительно эмоциональная.

Некоторые свои ранние труды А.Н. принялся переписывать заново. Так произошло с его «Катехизисом» (1993), ныне преобразившемся в «Мир твой» (2015),  одна из глав которого будет приведена ниже.

На нашем портале «Когита!ру» уже случалось публиковать фрагменты из марасовских «Этюдов к описанию сознания» (см.)  и «Этюдов к описанию природы» (Зима, Весна. Лето, Осень). Здесь обратимся к только что вышедшей книге «Мир твой».

Тираж изданных сочинений А.Н. Марасова обычно не превышает 200 экз., и понятно, недоступен не только широкому, но и просто заинтересованному читателю (пусть даже не широкому, но заведомо не сводящемуся к жителям и гостям города Ульяновска).

Я был одним из тех, кто уговаривал А.Н. разместить хотя бы главные свои работы в Сети - так, чтобы их потенциальная аудитория стала неограниченной. По счастью, автор внял этим уговорам, и вот теперь достаточно кликнуть по ссылке http://www.proza.ru/avtor/amarasov , чтобы открыть для себя этот удивительный и «завораживающий»  (по выражению одного из рецензентов) мир текстов А.Н. Марасова. Его опыты рассмотрения конечных вопросов бытия и сознания, его смысложизненные поиски, разумеется, не предлагают готовых решений, но побуждают не искушенного  читателя ДУМАТЬ на эти метафизические темы. А ведь сказано: Cogito ergo sum (Мыслю – следовательно существую).

А. Алексеев. Июнь - сентябрь 2015.

Анатолий Марасов

Родился 13.06.1947 г. в с. Ундоры Ульяновской области.
В 1969 г окончил естественно-географический факультет УГПИ, в 1977 г в Ленинградском университете защитил кандидатскую диссертацию. С 1987 г. по 2009 г. вместе с коллегами организовывал научную конференцию «Любищевские чтения» и выпускал научные сборники (от «Симбирской книги» в 2004 г. – диплом за лучшее научное издание), вместе с коллегами подготовил к изданию 13 книг А.А. Любищева, в том числе в Москве. С 2003 г. являлся председателем российской конференции «Любищевские чтения».
За научные исследования, вносящие существенный вклад в развитие естественных наук, в 2009 г. награжден почётным званием и медалью «Лауреат областной премии имени А.А. Любищева».
Член Союза писателей России. Автор многих книг философской прозы, на которые имеются отклики, как в ульяновских, так и в российских изданиях.
Проработав в системе народного образования 41 год, около 10 лет руководил Областными олимпиадами по биологии, обобщал опыт Ульяновских учителей биологов.
Среди изданных в последние годы книг – «Этюды к описанию сознания», 2012; «Сочинения о природе», 2013; «Мир твой», 2014.

Произведения

• Бытие, редакция 2015 - философия, 11.06.2015
• Четыре времени Лидочки - повести, 19.03.2015
• Мир твой - философия, 13.03.2015
• Этюды к описанию сознания - философия, 12.03.2015
• Сочинения о природе - философия, 12.03.2015

**

 А. МАРАСОВ. МИР ТВОЙ

Аннотация

Вероятно, человек как существо, носящее причину в себе самом, тайна не только Земли, и, очевидно, не только макромира. Как приоткрыть эту тайну? Какие фундаментальные основы (и несомненные иллюзии) заложены в строение сознания?
Человек, как считал энциклопедист А. Любищев, даже может дедуцировать «при  поддержке костылей эмпиризма»  Вселенную, но что в «самом» сознании (в конечном счёте) от Вселенной? если у человека возникают (да и осуществляются!) такие дерзостные «проекты»?
Но автор только осторожно ставит вопрос о самом человеке…
Эта книга создавалась во второй половине 80-х годов, и была впервые опубликована в 1993 г. задолго до того, как автор, наконец, не выстроил нечто подобное промежуточной станции перед далёким и долгим путём к ответу на вопрос, что же такое человек.
Настоящий текст – полностью переосмысленное  и переработанное содержание книги «Катехизис», 1993.

Содержание всей книги

МИР ТВОЙ

ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ

ПРОЧТЕНИЯ

БРЕМЯ ЖИЗНИ

НАТУРА - КУЛЬТУРА

**

Содержание главы «НАТУРА – КУЛЬТУРА»

I. Натура – культура 

а) привычки
б) настроение
в) свобода

II. Детство и зрелость

а) память

б) долг
в) «права и обязанности» 

III. Своё – чужое

а) я – мы
б) поиск своего
в) самосохранение

IV. Деревня – город 

а) к мировоззрению в деревне

б) к мировоззрению в городе
в) природа

V. Работа – отдых

а)  труд как средство
б) труд как «цель»

в) организация жизни

VI. Человек – дело

а) «цель» общества
б) видимость работы
в) пренебрежение человеком 

VII. Приспособленность-независимость

а) нетерпимость
б) знание
в) сновидения

VIII. Бедность – богатство
а) вещизм
 б) аскетизм
 в) что человеку надо

НАТУРА – КУЛЬТУРА

I. Натура – культура

Где грань между животным и человеком? где порог тот, за которым поступок наш определяется только долгом, волей, мыслью? Как основное наше, природное, направляет мысли и действия, и какое значение придать мы можем тому, что развивается вне воли и желаний наших?
И уже суть наша в итоге так и остаётся двойственной, сохраняющей прошлое в самом сильном и действенном значении, суть наша в переходе этого жизненного напора в великий и всеприсутствуемый внутренний мир, где видоизменяются  даже  пространство и время, где заново строится Вселенная вся…
А связаны мы с родиной-природой своей дыханием и теплом, связаны жаждой и голодом, связаны с природой утихающими в ней мыслями, и постоянную силу даёт нам эта природа Земли – непротиворечивыми догадками, единственно возможным отдыхом, даёт ответы нам в любое время года.
И на поводу мы привычных желаний и действий, на поводу проторённых путей – «узаконивается»  натура наша, принимая часто всё внешнее без высшего смысла, да и остаётся таким всё…
Но мысль, невесомая и скрытая, мгновенная и неуничтожимая, рождаясь от прошлого (!?), упрямо переиначивает виденное, придаёт ему значение, утверждается в себе, подчиняя стремления и действия наши. И смысл жизни, который с таким желанием ищет человек, видится только в будущем, когда мы ещё не охватываем целостность, а в настоящем уже не видим её границы и смысл просто не осознаётся!  Он (смысл) в прошлом? обретаем ли (осознаём ли) мы тогда какую-то уверенность, какое-то целостное знание?…но в этом стремлении к целостности, в этой цепи времени (исчезает?) наш смысл, наша горькая и радостная свобода. В чём свобода-то наша?
…а земля огромна и единовременен мир людей, разрывающийся даже среди близких людей на «необитаемые острова и оживлённые перекрёстки», и прекрасны мгновенья многокрасочностью и неопределённостью смысла, и вся бесконечность жизни и понимание её – перед глазами нашими, вся бесконечность – в самих нас: как говорят физики, мы – «внутри»  системы
И где от  природы? где только воспитание? где привычки и  настроения? где свобода?
Всё едино

а) привычки

Привыкаем мы к повторению события, ожидаем его, переживая заранее, переживая впоследствии, мы привыкаем к близкому человеку, защищаемся его ответами и действиями, и в привычках неосознанно  отдаём дань природе своей
Ибо привычки – приспособление, привычки  позволяют выжить (!), сохранить нам будущее; привыкая, мы снимаем часть противоречий, нейтрализуя невидимые нам (не обнажаем неосознаваемые), – и легче нам: мир внутренний «обживаем», имея доступный смысл, и привычка – это уже словно понятое, это уже убежище; имея привычки – мы словно застрахованы… 
Привычки – это жертва настоящим, ибо мысль пронзает проторённые пути, не «застревая» в новых ассоциациях; но привычки, убивая удивление, отнимают у нас творчество; привыкая (к красоте), мы не замечаем новое.
…да «упираются» иногда проторённые пути в незастроенное (не оцениваемое, не оценённое) пространство, и вдруг оказываемся мы один на один с Неизвестным, и  как «выглядим» мы?
Или живём (иногда) противоречиями полностью! свои, чужие (противоречия) обсуждаем мы страстно, и где привычка здесь?
Или, вообще, живём одной лишь страстью, по существу и не приближаясь к ответам (живём, как говорят острословы, в «творительном падеже»), и находим (нерассуждаемо) утоление лишь в вере своей… И горит так человек…
Но – всюду привычки, всюду – система стереотипов поведения, и в этом – лицо твоё, твоя «манера», твой почерк, твой стиль и  характер… Всюду?
Привычки – это своего рода инерция покоя и движения, инерция, которая возникает тотчас же – как сопровождение мысли, как сопровождение шага, и считаемся мы с этой неизбежностью, даже  забываемся в них:
ум наш, «последовательный» (функциональный!), быстро находит противоречия в жизни, и… «идёт» по более понятному, податливому пути. Идёт или его ведут?
…мы привыкаем к боли тела своего, души своей, мы привыкаем к несправедливости, грубости…Мы во власти привычек,  требуем защиты и тепла, но мы даже требуем для себя неги и (постоянной) сытости (!), неизбежно вступая при этом в новые противоречия…
И та же привычка, но уже к работе, тяжёлой или систематической, привычка жить заботами о других, привычка преодолевать трудности не усиливает противоречия, но…гармонизирует их: можно ли гармонизировать противоречия?
Мы привыкаем к вере в мечту, удачу, к тому, что с детства у нас осталось невысказанным: привыкаем к тайне! И «здесь» привычка нам – счастье
Привыкнуть – значит, сжиться, значит считать реальностью для себя то, чего нет в окружении. И какой странный агломерат представляет тогда наш внутренний мир! отражая момент и память, отражая (!) желаемое и действительное…Мы привыкаем к первой мелькнувшей мысли, скорее всего, и неосознаваемой, но уже разрастается целое мировоззрение вслед за нею! лишь, вдруг нечаянно встав на иную точку зрения, может быть, ты убеждаешься в собственной односторонности и предвзятости, но надолго ли?
*
Где мера между привычками и жизнью «с листа»? возможна ли вообще подобная жизнь?
В привычках – традиции, связь с прошлым, а настоящее нам – тайна: мы как шахтёры в забоях, добываем собственную реальную жизнь 

б) настроение

Это – вызвано чувствами? Или – какими-то соответствиями между «внутренними» ожиданиями и внешними событиями?
…настрой мыслей – что это? ведь даётся тебе всё в эти минуты, часы, дни: ты находишь нужные слова, понимаешь ранее недоступное, принимаешь безошибочные решения, и само время тебе невраждебно; сохраняя настоящее, ты будто и опережаешь его постоянно – живёшь иными мгновениями, в каждый миг сравнения становясь богаче,
и окружающее предельно понятно тебе, оно словно подчиняется твоей идее, а окружающее, знакомое, словно видится заново…
Настроение – это самообновление; и в радости тебе подъём твой.
Может быть, настроение – это совпадение естественного хода твоих разных мыслей (оно может ведь «вдруг»!)? Есть ли у мыслей «естественный ход»? и, вот только случай приводит их к стройному соответствию? Не знаю, но «стройное соответствие» твоих мыслей – уже твоё знание и готовые ответы, уже твоё разумное поведение: и ощущение силы словно выплёскивается через тебя!
С нечаянной фразы начинается твоё настроение, со случайного жеста, неожиданной мысли, и уже лавина обрушивается на осознание: всё обозримое оборачивается на глазах твоих иным значением, словно видишь ты прежнее совсем с другим стремлением, и находишь подтверждение (!) своему новому взгляду в своём прошлом, в том прошлом, где ранее виделось всё «безоблачно-однообразным»…
Настроение – это самопроизвольная реакция высвобождения твоей энергии, это дар нам, возникающий как бы из ничего
Но бывает и другое настроение – вызванное мнительностью, навязчивой (?) тревогой, вызванное самоуничижительными мыслями… Я знал, что спасает работа, спасает время (меня – спасала музыка), и беспокойные мысли уравновешивались внутренним (же) «достойным» самоутверждением…
Настроение – это «всего лишь» точка зрения, но естественно «задерживающаяся», и ты ею словно прокалываешь всю полноту мира, и мир вертится вокруг невидимой для себя оси! Ты в мгновения эти – центр мира! между тем, это, «всего лишь», твоё временное состояние…
Настроение – неожиданно, это движение всего тебя, это не «поверхность» твоя, где ты приспосабливаешься ко всему внешнему (как в привычках), но ориентация всего тебя, глубинная, и тебе «просто хорошо» от осознания необходимости самого себя…
и не замечается тобою время

в) свобода

Это ответ на вызов, постоянный и жёсткий, неминуемо стремящийся остановить нам само время, это такой ответ, который держит во внимании разновременные и разнозначимые события, и от каждого в момент может «вырастать» будущее…
Свобода – это то, что зависит от нас, это открытая «стройка», но если строим мы, архитектурно не уравновешивая черты (уже построенного) окружения, если строим, даже уничтожая построенное не нами, то о какой свободе нашей может идти речь? Действия наперекор всему – заблуждения! и, как горько бы это не звучало,  «хорошо», что трагичные, так как, действия могут быть и катастрофичными…
Слепые силы природы! как обойти вас (в нас! только в нас самих!) и, сохранив, направить в нужное русло? Как быть свободным в этих «сциллах» и «харибдах» обстоятельств? Как рассчитать этот миг, когда силы твои, слабые и незаметные, могут свернуть горы?
Свобода в том, чтобы обосновать, доказать  (да, осознанную!) необходимость; свобода – это (ещё) субъективное настоящее и (уже) объективное прошлое (потому что прошлое уже изменить нельзя).
И, поскольку каждый человек сохраняет независимые от привычек суждения (и действия), т.е., не снимает противоречия полностью – ставит новые, то на изломе противоречий рождаются новые пространства свободы: любая мысль несогласия – возможность свободы!
Но свобода трудна; свобода – и подчинение!, при котором индивидуальность не теряется: человек (если он – человек) может быть только свободен. Свобода – это умение отказывать себе, ограничивать себя, это сознательное отсечение ненужного, это последовательность в мыслях и поступках, это стремление, действия к определённым целям… Часто от нашей свободы остаётся, действительно, только вера (только личное знание!), но именно вера и выносит (сохраняет) уровень человека новым поколениям, если настоящему поколению остаётся только верить…
Это сфера разума, подчинение чувств разуму (если под разумом мы понимаем «умное» сознание, т.е. не просто «ум»), это единственный способ существования человека.
…в том, непонятном (идеальном), что называется внутренним миром всё органично укоренено в земном: абсолютно свободны …мысли (невесть откуда появляющиеся и что (по «природе») означающие), «физически» свободно Я (и даже неуловимо для нас самих; наша самоидентификация неизвестной «природы»), летучи образы-«фонемы», привязанные к земному,  уже резко ограничены побуждения и желания (даже многие чувства!), регламентирующие наше поведение,  и совершенно «несвободна» (рефлекторна) наша животная основа…
но мы говорим, что человек свободен

II. Детство и зрелость

Из какого прошлого мы? как на лице нашем, поступках проявляется Великое время детства?
И как же мы так незаметно и безжалостно расправляемся со своим Рождением, когда мы долго-долго жили в окружении тайн и радости, когда выносили и утверждали свои мечты и желания, когда так естественно принимали чудеса, когда пространство обживалось нами мгновенно, отвергаясь или становясь лучшим союзником? а время потихоньку и неизбежно подставляло нам разные стороны вещей, тепла и света, приоткрывало других людей – детей и взрослых, и каждый из них становился  нам огромным миром, объяснением будущего, и всё, и тепло, и люди – прочитывались  полно, жадно…
Как же  это переродилось детство в большинстве из нас – выцвело, и вот уже привыкли мы к другому свету, другим законам, другому горизонту? Как? почему не соединяем волей своей далёкие друг от друга собственные годы, и память наша – лишь обуза, хранилище, куда заглядываем мы от случая? Почему лишь непосредственное окружение формирует  долг наш, и в тесноте этой скомканы все права наши и обязанности?
Детство не должно умирать! Детство – будущее, потому что оно всегда с неуничтожимыми тайнами, и тайны окружены и  пронизаны наивными представлениями, тайны – это  сохранённые возможности для очевидного развития, тайны – это переоткрытия…
К свободе своей – зрелости – приходим мы, переживая скрытый естественный и необходимый подъём: но не заполняем ли мы в зрелые  свои годы  бездонные пропасти? чувствуя  за собой слепую любовь и  не обсуждаемый долг к совсем другому детству?
но и счастливы люди в слепоте своей…

а) память

Внезапная мысль, пронзающая весь поток сознания, мысль, ориентирующая нас в кажущемся хаосе: где мы? почему мы здесь? Мысль, оценивающая нас со стороны: неужели это мы? куда мы?...
Эта мысль приходит иногда, и в мгновения эти мы ясно чувствуем летящее  время, его плотность и его прозрачность – парадоксальность, его необратимость и единственность – его силу, но и свою неожиданную силу: мы ясно чувствуем логичность собственной жизни, логичность странную, «видимую»  только сейчас, и только в каком-то общем направлении – каком? Оно (направление) лишено частностей!...
Память – странна: долгое прошлое в памяти словно рождается из ничего, и переживаем мы его почти также, как когда-то, или такие вот мысли, редкие, но выстраивающие всю бездну нашей памяти в непротиворечивое направление, словно выказывают нас какими то чужими  по отношению к данным минутам… Как такая мысль родилась? сама? и непроизвольно? Инертна ли в таком случае память?: а она выстраивается, захватывается мыслью («молнией»?) и – осознанием (нашим Я, остро воспринимающим мгновенную мысль)….
Память наша начинается в том детстве, которое мы не осознаём (словно оно – детство – нам придаётся позже), и проблески памяти (о том времени) – это проблески осознания? словно память в детстве том (ещё) отторгает осознание… То есть, память-информация (автономно) уже «откладывается» на неизвестных носителях, но «свидетеля» ещё нет…(По частям формировался человек?)
…но память нам иногда как «чёрная дыра» в космосе, куда безвозвратно всё внешнее проваливается (исчезает), и мы оказываемся бессильными прочесть собственную память…
…иные факты в памяти нашей жгут сердце, лишают покоя, перекрывают и переправляют стремление всё, и уже живём по сути давно немногим –инерцией когда-то пережитого, находясь в непонятной зависимости…, а всё, что перед глазами – лишается самостоятельной ценности, значения, даже…святости: меркнет…
Но даже и в таком течении находятся сигналы, которые, как железнодорожные стрелки, переводят твоё направление, и ловишь на мысли себя, что живёшь уже другим…
Память – это зафиксированное отражение мира, его «копии» в разные моменты, и миллионы мгновений, спрессованные (как?) – груз наш, груз прожитого времени;
время «утекает» в нашу память

б) долг

Любовь – направляет, долг – выполняет, вина – открывает, долг – приказывает… Второстепенен долг?
Любовь – откровение, а долг – доказательство того, что ты (именно ты!) – в орбите откровения, доказательство собственной жизнью…Вина – осознание  собственной неправоты, а долг – искупление..
Долг – видимая часть невидимого, Великого невидимого, что движет человеком! В этом (чувственном, осязаемом) мире человек, но защищён (подчинён!) миру иному…
*
…долг – это настолько «много», что мы его определяем (уже) как чувство: когда это чувство появляется (проявляется)?
Своим долгом – действиями, даже всем образом жизни, мы уравновешиваем какое-то (чьё-то) отношение, выражаем собственное
Человек всегда с каким-то долгом; долг – это ячейка отношений, его связь с другими людьми, всем окружением. Долг – не привычка, потому что  требует решения сознательного, требует напряжения
Долг – это личная (сознательная) свобода, потому что любовь, например – за пределами (одной личности). Долг – это реальность, это «очень конкретно». Это установка для себя, и только в ней мы считаем себя свободными (!)
Это тяжело, потому, что услужлив выбор, приглашая к другим шагам, предлагая более лёгкие пути, это борьба с искушениями (но тогда мы теряем свою индивидуальность, т.е. – себя)…
Уровень человека (установленный не нами), наверное, держит именно долг: в этом мире держит уровень человека долг! уже – наш, осознаваемый   
…часто ты, не разбирая дорог, идёшь по велению долга, и трудно понять тебя даже близкому человеку: какие собственные цели преследуешь ты? Можешь ты о них сказать?
Но долг и счастье: ты снимаешь противоречия, ты становишься нужным другим (другому)
Да, просто ум – это функция, а разум – это ум в обрамлении иррациональных наших достоинств, и потому долг – всегда в обрамлении того, о чём мы можем говорить бесконечно, не выговаривая дарованный нам смысл… Долг – разумен, он всегда осенён Высшим
Среди людей можно жить, только выполняя долг – к кому-либо или чему-либо. Это крест твой, но не плата! Потому что это – не принуждение! Это служение
И в этом – вся тяжесть и единственность Жизни для нас

в) «права и обязанности»

Права и обязанности (без кавычек!) личности – «на самом деле» неограниченны: это утверждение уже вытекает из настоящей работы; однако, реальные «права и обязанности»  в конкретном обществе – лишь «коридор», лишь узкий спектр возможных претензий человека и предоставленных возможностей их удовлетворить к жизни с другими людьми (в Основном законе того или иного государства)…
Это оговорённые отношения среди людей, это показатель уровня общества, но это – трудные отношения: люди живут не по Конституциям! (может быть, я сильно ошибусь, но если заменить Российскую Конституцию Американской, и наоборот, то скоро ли заметят подмену? и заметят ли вообще?)
Мне кажется, что права – это в очень многом декларация, это как бы будущее в настоящем; права – это неопределённость (вечные ценности! Где и когда они уважаются? может быть только на конференциях?), это только возможность, и права (свои) нужно отстаивать – «качать»… Я думаю поэтому, что Конституция – декорация в государстве, ширма.. И спектакль, который беспрерывно идёт в государстве, в зависимости от ситуации, меняет декорации – легко и «свободно»…
Этому есть объяснения: государство, долженствующее «стоять» на страже  Основного Закона, на самом деле,  вынуждено быть жёстким, даже циничным из-за того, что слишком много людей легко переступает все нормы морали (не только всевозможные Законы).
Поэтому более среди людей проявляется «право» на личное и корпоративное самосохранение. Более всего мы существуем в других «прочных границах»: в границах собственного характера, откорректированными традициями того или «трудового коллектива»… И с горечью надо признать, что симпатии и антипатии наши давным-давно определены вовсе не высокоморальными критериями, но приспособлением, изворотливостью: как же мы незаметно переступаем пределы не только наших обязанностей, но  и порядочности! Это – норма нашего поведения?
Права наши – недостижимые идеалы, даже декларированные в Конституциях разных стран, а не соответствующие уровню человека… А пока, думаю, стоит (не) простая задача примирить все человеческие особенности с жёсткой правовой сеткой, и в зависимости от ментальных (и географических! и прочих) условий, эта задача «более-менее» решается…
Реальное наполнение правами личность не может быть решено без уяснения (каждым!) «вопроса» о Добре и Зле: не противопоставления это: это зло, а не добро (и часто совсем их хороших побуждений), имеет всегда причину, и самую главную – за другого человека решать его проблемы…
Право  же (в мыслях!) человеку дано только на добро, и дано изначально.
Но оно не может быть с одним человеком, даже с большинством…
…не может быть с одной избранной семьёй, с одним избранным народом…

III. Своё – чужое

Не здесь ли «корень» наших разногласий – слишком явно проводить границы своего? или не даже не замечать их, сминая чужие? «Своё» – это невидимая строгая иерархия пространства, это истинная Родина, где только и возможно твоё существование: …и «стягивается» отовсюду и пульсирует это Невидимое вокруг (также) странного и неуловимого никакими приборами Невидимого «Центра», и «всё» это и есть парадоксальная твоя сущность, не подчиняющаяся земному Миру, который, между тем, мы так любим, что считаем самым прекрасным на свете…
Трагедия наша в том, что мы не знаем собственных «границ»: мы не знаем (не осознаём), откуда сбирается наша сущность, что есть наша самоидентификация…На собственную природную основу (натуру) мы не успеваем (или не умеем) набросить (?)  одеяние человека: как ни банально, не «хватает» воспитания и образования!
Мы остаёмся слепыми в собственной опьяняющей свободе, закрывая собою дорогу другим. Но как выстроить достойные поведенческие «соты» для всех?
Своё – это далеко не только один, да ты и не сможешь быть один: ибо ты не только ответ, но и вопрос, жёсткий и неотвратимый, и тебе необходим другой человек… Своё без «чужого» и возникнуть не может: наша человеческая  «сущность» едина и защищена до самых изначальных границ Вселенной, зарождаясь (в планетарных масштабах!) «заново» в новых и новых круговоротах…Как? Где эти меченые  частицы (атомы?), или «сгустки» энергии? которые являются нашими Я?
Тебе нужно объяснение Мира другим человеком, пусть неправильное, даже неудобное, в противном случае ты недоказуем для себя,  и внутренний мир твой для тебя – смысловой и временной тупик… ведь он – словно  теряется в беспрестанном рождении из ничего (?), и утверждается только в общении с чужим
правда, ты вообще целую половину Мира можешь «взять» как подарок – любимой или любимого… И тогда уже бесконечно дорого тебе «чужое» (!), для тебя вообще исчезает это противопоставление, для тебя «чужое» – уже часть тебя: в безбрежном мире, развивающемся в бездне, ты с радостью находишь ответы (находятся ответы!)
Да, получается, что своё – это точка зрения, и быть вместе мы обречены
иначе, ты тень своего великого Я, и, неуловимое по своей «природе», вынесенное в макромир (!), оно не будет находить доказательства своего существования: всё будет обрывками непонятного сновидения, сходящего на нет….

а) я – мы

В детстве, далёком и долгом, рождается наше Я, охватывая близкие и понятные события, рефлекторно отражающиеся в формирующемся сознании (?), в детстве, забываемом и великом, память подготавливает эту оценку всему: наше Я – оценка происходящего, наше Я – мгновенная ориентация в общем внешнем движении…
Это Я странно непонятностью своей «природы», оно неуловимо как пространственная точка или «связь», и оно – есть, выражая суть нашу, оно – всюду, в каждый миг соединяя самое неожиданное и важное, в каждый миг защищаясь нужным словом и действием, и «подходит» будущий жест или слово естественно, мгновенно реализуясь, словно в сознании нашем автоматически прокручивается какая-то невесомая и насквозь проникаемая для нашего Я Вселенная, и инерция её движения очевидна: вдруг тяжело или легко нам на душе при прочих равных условиях жизни, вдруг оцениваем мы её тревожно, и уже готовы куда-то спешить, что-то сказать, вдруг нужно видеть кого-то…
И где осознание? где наше Я в движении подобном? да и как «выглядит» оно, словно «торопясь» осознать происходящее во внутреннем мире (!)?
…и суть его в связи с внешним видом нашим – лицом и телом (?), суть его в делах наших…
В детстве том вместе с защитой от незнакомого, игрой, в мир внутренний «входят» другие люди, и ты переживаешь за них, ты (!) начинаешь додумывать (!?) за них, ты ждёшь их, и опыт такого сопереживания «вбирает» в сознание так много, что орбиты твоего Я уже не охватывают «информацию»: твоё Я «переходит» на орбиты более высокие (!)…. Взрослые?
Твоё Я (начинает) сопоставлять непохожее своё, единственное, с оценками других (чужих) людей, твоё Я начинает поддерживать колоссальную тяжесть: ответственность за других…Когда? когда твоё Я – для всех? когда  «Я» становится «мы»? Не тогда ли, когда сопереживание взрослых  отвечает твоим, детским обидам и радостям?
Мы – необходимая ступень и неизбежная, необходимая как рождающая со-знание, неизбежная – как результат его
Мы – это трудно для нашего (нашего!) Я: это всегда с каким-то отказом от привычного, но мы – это и понимание, и дружба, и помощь, и компромиссы, наконец,  мы - это любовь
Если мы – это привычка, тогда наше Я ничтожно, всюду связанное по рукам и ногам. И тогда Я – слепое подчинение диктату, моде, авторитету: нужно «вовремя» это Я возвести на человеческий пьедестал под названием «мы»… Тогда эгоизм не будет «преследовать» тебя всю жизнь
Но кто укажет меру воспитания нам? а в мере той такая неустойчивая граница между счастьем и страданием! в мере той сама планка уровня человеческого…

б) поиск своего

Поиск «своего» иногда естественен и быстр – незаметен (неожиданен), и утверждается человек на месте своём, даже не задумываясь в фактическом собственном жизненном выборе – на  весь свой «век»… Но иногда – мучителен, не убеждая в искренности и единственности выбора даже себя, да так и растрачивается вся жизнь…
Что есть «поиск своего»? Своего «места»? где человек видит и смысл собственной жизни, и какую-то истину, которую, тем не менее, всегда трудно или даже невозможно полно выразить? Не знаю, но знаю, что часто говорят: «человек не на своём месте», или «человек этот на своём месте», неявно указывая на какую-то важную нашу характеристику…Какую?
Поиск своего охватывает и создание семьи, и «обустройство» жилища, и – любимую работу. Надо ли говорить, что не всегда реализуется эта «установка»?
…а это требование к чему-то определённому, где ты и только ты удовлетворён преодолённым «материалом» – сделанным, приобретённым, и удовлетворение твоё – уже ориентация твоя в конкретном  времени: доказательство твоё! доказательство тебя!
Поиск «своего» – это поиск своего доказательства в этом реальном мире…
Поиск своего – это поиск доказательства своей силы: в овеществлённом мире действуют силы напряжения! Поэтому – это готовность испытать себя, это стремление (!) к собственной неповторимости. Это поиск своей уверенности, когда уже сделанное тобой откликается на передуманное много раз, и связь эта приносит с уверенностью и глубокое удовлетворение осознания собственной необходимости…
Иногда, впрочем, своё – только твой внутренний мир, в котором, забываясь, ты не видишь его недоказуемости без мира внешнего: в какой тупик ты попадаешь? Иногда своё – привычка к постоянной нагрузке, физической или интеллектуальной,  нагрузке,  даже изнуряющей тебя: ступишь ли на этот путь? Или ты уже не замечаешь, как ступил?
Но всегда своё это то, что называется твоим опытом… Своё – это самоутверждение, это сила твоего Я, сила, которая без работы иссякает в  собственной недоказуемости, и этой силе непременно нужен выход
Ты должен, наконец, побывать в своих собственных границах!, которые, конечно же, не замыкаются твоим внутренним миром: кто же этот наш Создатель, который так сложно всё распределил?
Поиск своего – это Ответ твой внешнему (всегда внешнему!) Миру, это и есть твоя реальная свобода; это единственная основа в мире, неясном, неустойчивом, тревожном из-за нашего незнания
Поиск своего – это поиск своего Имени

в) самосохранение

За неимением (не нахождением) другого термина воспользуемся этим, многозначным: это сохранение человеческого по сравнению с животным; здесь постоянная борьба (?).
Человеческое (потенциально) должно актуализироваться в личном усилии.
…самосохранение в привычках (инерции стереотипов поведения) – в приспособлении; в инерции «мышления» (стереотипов побуждений); самосохранение в подсознании – в таинстве рождения; самосохранение в рассеянности (!), когда ты оправдываешь всё (!), по сути, это уже не рассеянность, а самое настоящее созерцание, когда все противоположные стороны реальности видятся тебе в действительном своём значении….; самосохранение, наконец, в твоей предельной собранности; эта мобилизация (концентрация)  самая трудная, неестественная, и устаёшь ты…
…самосохранение, видим, только в одном случае зависит от нас самих! Где ещё подстраховано самосохранение?
И  наша личная активная жизнь – как бы «впереди»: она «задумывается, продумывается, постоянно перепроверяется»…, наша настоящая  жизнь – это  творчество, риск (в узком спектре); самосохранение же – «за спиной»
«Оставленное» нам самосохранение – с усилием воли: иногда вопреки общему; это – сознательное подчинение выработанным (кем?) идеалам (человеческому)?  или они (идеалы) органично «встроены» в сознание, наподобие совести? и потому создаётся иллюзия нашей личной нравственной свободы?
Самосохранение – взгляд от себя? или  «взгляд» через тебя? Я думаю, что «от себя» – действительно, редкий (счастливый) случай: Великая природа за миллиарды и миллиарды лет  всё «продумала» (?)… Так, даже и термина-то природного творения мира не подберёшь!
Но «наше», от нас зависящее самосохранение человеческого – с усилием воли!, но ведь и фактом является, что настоящий Уровень человека (потенциально?) в «наличие» всегда…
Поэтому самосохранение – это напряжение, это бремя, бремя человеческой жизни, когда своё ты постоянно доказываешь;
при самосохранении  неизбежна вера…
И в самом глубоком значении самосохранение – равновесие, которое было и должно быть в природе, и которое должно быть в человеке: не нами создан Мир
*
но какую же роль играют мысли? они же самопроизвольны! и не вписываются мысли в необходимость держать Уровень человека

IV. Деревня – город

Что «деревенского» сегодня в деревне, «городского» – в городе (так чётко проявляемого у нас в советские десятилетия)?
…и оказались мы на перепутье, и глубоко в нас недоумение от этого «события» – размежевания, спрятанного началом своим в глубине прошлого времени (до нас! много поколений до нас!) и взорвавшееся сейчас  таким обнажением, что все мы уже вовлечены в свободное падение: как осядет всё после взрыва? какие традиции останутся с нами?
А пока что обретаем в оторванности от земли и природы с одной стороны, и от настоящей культуры с другой, новые удобства общения, работы, отдыха, обретаем возможность окружать мысли близким  подтверждением, ответом, услужливой заполненностью…
В деревне – разнообразие пространства не отрывает от какой-то земной постоянной сути, и пусть не высказывается она – чувствуется;
в городе, прежде всего, – к любому событию находишь (?) и «глубину» объяснения: наивны попытки людей находить именно в этом преимущество для жизни, «глубина» оказывается поверхностной.
Самое сильное, почему не в деревне мы, – не защитим мы сами себя там от одиночества, лишь какое-то перерождение наше или какая-то дополнительная сила поможет нам, поэтому пусть эфемерная, пусть придуманная здесь, в городе, защита от огромного своего одиночества, ибо человек – бездна;
ибо в человеке причины все, только слаб он в прямом познании себя; человек – бездна, и поиск защиты человеческого (от себя!) только в работе, только в природе необыкновенно труден, потому и «бежим» все друг к другу.
А в деревне ещё сохранились правильные отношения между тяжестью труда и его непосредственной отдачей, но стыдимся конкретности, ограниченности характера, складывающиеся при работе там, стыдимся грязи, которая вопреки времени, стыдимся упрощения (!) собственного поведения
Это редкое чувство – стыд за своё происхождение, потому что хоть и верны понятия деревни, да огрублены…
Город же быстр и свободен от условностей; город – это всегда после деревни, это вторично, это возможность видеть ту же земную близость, но уже  словно через увеличительное стекло…
Город давно неизбежен, потому что, выцеживая уклонения, развивает мысль, и уже брошен человек на объяснение: право на самообновление человеку дано и давно – городу…
*
но за считанные годы «всё» нивелируется: быт, образ жизни, даже демография…

а) к мировоззрению в деревне

Естественная простота поступков, богатство и полнота окружения – всё с детства тебе, всё необозримо таинственно и всё сохраняет возможность и близость человеческого уюта, откуда ты всегда смотришь на мир;
всё неповторимо понятно и легко сводимо в подсознании к непротиворечивому «объяснению»...
И в это огромное изменяющееся пространство внесён ты как часть, и в любом детстве находится всюду смысл и объяснение, и уже на всё взрослое время твоё не сжать никому мир твой с памятью голубого неба и грязной дороги, застылой прохлады осеннего леса и привычки строить день свой на воле…Этот мир твоё отражает цвет земли, тёплой, суровой, усталой – цвет жизни, необъяснённый никем и желаемый для всех…
И уже на всё взрослое время закрепощаются привычки, где свобода твоего Я незаметно для самоконтроля застывает в причудливой геометрии, а ценности извилисто и «неправильно» вытекают из твоего же требования справедливости.
…привычки неизбежны особенно здесь, потому что близка суровая обстановка, обстановка далёкого становления человека, обстановка-родина, потому что земля вокруг ждёт работы твоей, всегда, потому что надеяться ты должен только на себя…
И отдалён ты от других, отдалён, прежде всего, работой своей, потому и видишь малейшие отклонения у других от понимания тобой справедливости.
А границы труда и отдыха для тебя только естественны, они зависели, прежде всего, и должны зависеть только от сделанного дела
…раскидывается деревня в стороны низкими отдельными улицами, зимой и летом беззащитными от бездонного или близко-серого неба, и улицы плотнят за виденным прошлое время, улицы – как течения, необратимо возвращают для тебя твой же характер, значение твоё,  и память и осознание мгновенно выстраивают для тебя какое-то неосознанное будущее, которое ты, спустя мгновение или иное, большее время, проживёшь (!)…
Мировые новости льются в деревню как из края света; даже бывалый человек, оседая здесь, скоро воспринимает далёкие земли как нереальные, потому что меркой явлений и событий в деревне служит личный опыт, потому что свой труд на земле, буквально отбирая от тебя все чувства, заслоняет всё иное, и этот труд наделяет тебя особым чувством – чувством времени, и отдалённый результат требует преданности и умения ждать…
А сейчас? простая работа, окружённая проверенной поколениями (!) истиной, не выдерживается…Сейчас словно в мире человеческом поставлен чудовищный эксперимент: пресыщаются города за счёт деревень, сами почти не развиваясь, и раздёрганной (уничтоженной!) видится вся деревня, обворованная этими привычками жить с «удобствами». Сейчас в деревне нет деревенских привычек, есть пустота, куда исчезает всё…
…стынет кожа лица от колких и мелких снежинок, холодно в бесконечной метели, невидимо белой: ослепительно светлой, а в сумерках уютно-безразличной или вдруг злой, но всегда великой… Метель можно понять только в деревне.
Пересиливается метель, привычка снимает ощущения красоты или иной глубины, да остаётся опыт такого окружения – богатством, полнотой…И только шаг до осознания какого-то Великого противоречия, шаг до тайны твоей и вокруг… Какой?
Долгую зиму жить в деревне – значит жить среди чистого снега, а голубыми сумерками словно слышать музыку времени, значит видеть тесноту и дремучесть улиц морозными днями,  и всё будет отталкиваться в мыслях от какого-то Течения (конечно, природы), давшего когда и тебе Жизнь…
Жить в деревне – значит жить в особом соотношении с миром природы и миром людей

б) к мировоззрению в городе

и стремимся в город, к удобствам жизни, к неясному идеалу, словно спасаемся, стремимся к соответствию возможностям времени, к праву на отдых и защиту. А город не перерабатывает стремления всех людей (!) к правильным пропорциям труда и отдыха, их полному содержанию: город стихиен…Обеднение чувств неизбежно.
Город жёстко охватывает человеческие стороны: отфильтровываются диктаты в манере поведения и отдыха, диктаты в одежде (!), в общении…Мода рождается на «всё»
А легче нам? не потому ли, что один на один с Неизвестностью наше Я не справляется? И нужно чужое понимание, чужой авторитет?
Но – возможности города огромны: город предоставляет усилиям людей масштаб, который резко выходит за пределы возможностей одного человека или одной семьи, и в этом ветре лишь сильные люди спорят с будущим…
И город – множество незнакомых и непохожих людей; это люди друг перед другом стараются выглядеть лучше и «умнее»: это чувства взаимной симпатии словно обнажают резервы развития, новые качества, и поведение наше уже совсем иное, почти и не просматриваемое ранее, подобно тому, как давно не слышимая музыка (забытая!), но известная, вдруг вызывает бурю в наших чувствах, перелом в настроении, и воскрешается (!откуда?) вдруг стройный и лавинообразный поток мыслей, и находится строгий и высший смысл…
За тысячелетия у городов и деревень, наверное, проявлялись золотые времена, когда мгновенная и спокойная суть их читалась на лицах людей и строениях, когда традиции труда и отдыха объединяли память многих поколений, когда предсказания об изменениях в жизни можно было связывать только сменой царствующих персон…
Сейчас же – в движении силы все, и традиционные, «общественные» и глубинные, «антропологические»: как осядут они?
Город защищает и от излишнего общения: человеческий уют может замыкаться только своим пониманием, и в многообразии города уют этот – спрятан, укрыт. И никому дела нет: человек есть, и его нет…
Город усиливает (и ослабляет!) воспитание вообще, усиливает (и ослабляет!) духовное и светское…
*
…и вдруг приезжаешь в деревню, и странно низкой, раскинутой она тебе кажется, странной летом открытой землёй вокруг, беззащитной… А зимой – чистая белизна снега повсюду словно обрубает все наносные и наплывшие связи, и остаёшься ты только со своим – когда-то чистым и нетронутым, остаёшься со своей памятью…
и мир вокруг кажется тебе сказочным и огромным, с едва наметившимися контурами высоких деревьев, в инее, с небом, начинающимся из-под земли: как всё заново ты воспринимаешь! жадно, ненасытно…
В каком же мире мы живём?

в) природа

Природа это наша родина до нас и без нас, это объяснение, которое трудно прочесть.
Самое главное - было когда-то, оно уже в нашем сознании, и сейчас мы лишь удивляемся, оглядываясь назад на природу, удивляемся, что наши болезненные противоречия кажутся преодолеваемыми, наши недоумения и предчувствия посиль¬ными, и подсознательный диалог этот нам легок.
Мы удивляемся заполненности жизнью, словно у жизни не было тупиков, словно в безвыходных когда-то ситуациях все же находились выходы, и вот результат этого давления жизни, эта живая природа сейчас нам пример.
Природа это возможность прочесть и себя, ибо мы плоть от плоти.
Мы - результат природы дня, результат давления жизни, и какой поиск ведем, ответ какой ищем - алогичный, мгновенный всеохватностью, ищем, да не прочитывается ответ, потому что чисто человеческое заполнило связи, мы перегружены только своим.
Что было? до того как деревни и города как последние секунды наслоились на сжатое прошлое Природы? В уже существующей жизни как организовались и изменялись эти нервные клетки и изменялись ли? Предпосылки, основу чело¬веческого отобразить как в зависимости или равновесии с внешним миром? Как выплеснулись догадки нашего, разумно-го уровня взаимоотношения с миром? выплеснулись из прове¬ренных миллионами лет нервной системы животных, и уже Слова так неотразимо и мощно подталкивают нас к Новому, а в словах - и смысл для людей, в словах и самозащита...
Зима всегда неожиданна белым снегом, потому что белое снизу подхватывает взгляд твой, не дает ему основы, белое провоцирует странную свободу; зима всегда радостна нам ощущением собственной силы, потому что зимой - путешес¬твие от уюта, а мы свое лишь помним, строя поведение; зима всегда сурова и слепа, обнажая то оттепель, и видны нам темные пятна деревьев и строений, а воздух неба тяжел и медленен и задевает сжавшуюся белым землю, задевает деревья и дома, и воздуху постоянно тесно... То - снегопад, быстрый всеобщим движением снежинок, и нет ни земли, ни неба, только где-то понизу срезаются летящие снежинки бесследно и бесшумно, то звенит зима еле слышно снежной дорогой и низкими избами, окутанными сугробами, а солнце далекое и низкое, затухающее, и мороз давно пронизывает тебя...
А весна это ожидание открытого тепла, теплых солнечных лучей, ожидание зелени, теплой и мягкой земли, и ожидание твое все сильнее подтверждается всем течением природы, и вот уже блестит под солнцем тающий снег, темнеется внутрен¬ней голубизной, и уже проглядывает так понятная в тепле темная земля...
И лето от мягкой земли разрастается зеленым, лето бесконечно теплом, знакомой далью, лето естественно нашим чувствам.
Но  скоро  уже  прохлада  вновь  застаивается  в  воздухе,
скоро уже дожди сменяются снегопадом, и в осенние пасмур¬ные дни небо над открытым пространством словно мчит взгляд твой до такой же открытой неуюту дали, и даль низка, и начинается от ног твоих, а небо не смыкается с далью, оно всегда выше и подробно сплошными серо-синими тучами... И из   неопределенной  пустоты  под  небом   рождаются,   ища землю, снежинки...
Это ненасытное условие нашей жизни, природы, это таин¬ство нашего окружения тогда и сейчас, таинство, которому доверяем мы свои извечные вопросы…

V. Работа – отдых

…заполняется невидимое пространство между «работой» и «отдыхом»  образами, а теперь и мыслями:  адекватность чёткой дифференциации на события внешнего мира, а теперь и  на внешний и внутренний мир, как для  нас установлена (установилась)?
Работа (труд) и отдых сейчас обусловлены личным целеполаганием, а когда-то? Когда-то труд – это напряжение жизни, единственно возможное для её защиты, сейчас – это больше реализация собственного представления о достойном уровне собственной же жизни…   
И вот высвободился отдых, и стал также целенаправленным, как и труд, и соотношение это – между трудом и отдыхом – неожиданно открывает скрытые ранее связи: биоритмы? И – стирает данное противопоставление? Или – это временное: «работа» – это  время на государство (общество), отдых – время на себя (какое же это не формализуемое противопоставление!)?
Работа (труд) – физическая (биологическая) потребность; для человека вопрос лишь в том, куда направить эту автоматическую потребность,  и во время «работы», и во время «отдыха»…. Иными словами, проблема недавнего прошлого нашего общества – «нежелания работать» – социальная (искусственная), подобно тому, как ныне возникла в нашем обществе проблема поиска работы; проблема же неумения отдыхать – психологическая, т.е. гораздо более глубокая.
Однако, формат «работы» предоставляет не только государство (общество); предлагать (продавать и реализовывать) можно и свои организаторские способности: кто извне сможет обнять необъятный перечень подобных услуг?
Я думаю, что противопоставление «работа – отдых» – чисто антропологическое: с образованием и «достаточным» воспитанием оно всё более теряет свою пограничную остроту, а наиболее высокоинтеллектуальная сфера, полагаю, вообще её не имеет…
…и  всё же, наступает «время», когда  «влечёт тебя свободный ум»… Куда? «Где» окажется твоё свободное Я? Ведь оно – не подотчётно никому!
Никому!
Отдых?

а) труд как средство

А работа спасает от инерции понимания, спасает от избытка мыслей (!), от неопределённых ситуаций, когда нет решения и принять его болезненно, и, напротив, от ситуаций, когда есть решение, но до результата надо пережить время… Работа – это движение к чему-либо (в микромире есть движение?)
Работа – это напряжение самой жизни, а в «нашем» случае – это необходимое напряжение осознаваемой жизни; это доказательный поиск необходимого состояния: это «проверка» мыслей, единственная и естественная…
Если же и есть противостояние, даже Великое, то – противостояние работы и мысли: работа внешне фиксируема, мысли – непосредственно недоказуемы. Возникнув, они привели к возникновению разумного  существа – человека: но как? и как «это» происходит? Ведь единственное «наше» достоинство –  наши разумные дела, наша «работа»
Как забываем мы, что средством к достижению любой цели является обмен «содержанием» этой связки – мысли и работы! и в работе той или иной мы пытаемся найти  (понять) её смысл: от каких же замыслов она выстраивается? (и часто с горечью констатируем: пустая трата! пустая работа, даже пустая затея...)
Мысль смела, но может запутаться в пространстве не «обжитом» действиями: почему? Как и от «чего» рождается мысль? Могла она возникнуть без осознаваемых и произносимых слов (речи), без внешних действий (люди, потерявшие дар речи и обретшие полную неподвижность в данном случае не в «счёт»)?
А, может быть, существует  автономное пространство смыслов (мыслей), как считают некоторые.  Абсурдно? но что полагать? Мысли из рефлексов «не вывести»!
И всё же: человек появился во многом на готовом: образы, рефлексы, инстинкты  (всё биология), и – рывок…
не наш! Мы «только» держим уровень человека (стараемся держать), да и то далеко не всегда….
А мысль и опасно! Она закрепляет одиночество, «оформляет»: работа же (труд), – разбивает одиночество, объединяет людей. Труд (не мысль!) – след наш в истории: рассыпаются доказательства нашего существования
Всё созданное нами – создано трудом, а мысль, как невидимое и неслышимое окружение, металась вокруг, соглашаясь или протестуя, предшествовала и постоянно рождалась в труде, и потому всё создано нами трудом осмысленным
Бесконечна мысль, она может отпрянуть в бездну, вконец «запутавшись» с принятыми идеалами, но и наделить нас самым возвышенным смыслом и счастьем, полностью утверждаясь в делах и виденном. И простое действие для нас будет радостно…
Труд – это средство от многих болезней, это потребность быть в необходимом напряжении, целебном всегда
Реализует мысль действие; бездействие парализует мысль

б) труд как «цель»

Труд как цель нужно понимать только как разумный путь к цели, поэтому утверждение, что «владыкой мира будет труд» неестественно и, как показывает нам история, – преступно в реализации в жизнь. Труд без конкретной человеческой цели – просто невозможен.
А любая человеческая цель давным-давно срослась со всей нашей жизнью, и кажется нам, что это само время, надвигаясь, словно подносит её нам… какая у нас цель?
Утверждение себя как разумных и свободных обитателей в Мире? Познание себя и Мира? А как мы устанавливаем лично для себя цель? только лишь  исходя из своих потребностей и из собственной природы?
Цель не может замыкаться только изучением Великих соответствий в природе вокруг, Вселенной в целом и Человека отдельно: дерзость имеет ли границы? Я думаю, что разумная дерзость смиренна и в оправе невидимых  (не обнаруживаемых) ритмов, иначе мы не наблюдали бы «звёздное небо над головой» и не имели бы «нравственного закона внутри себя»
…но человек создаёт и непонимание друг друга, и давно уже использует трудовые лагеря для «перевоспитания», и труд как цель – далеко не оставленная, не отброшенная теория даже в наше время; отчего? Наверное, от того, что не считают самого человека высшей этической ценностью, и в политике на «востоке» и на «западе», прикрываясь демагогией (и традициями?), преобладает лицемерие…
Поставим вопрос иначе: работа (а не труд) как цель; жить в современном обществе без «работы» означает влачить существование. И ставят люди себе задачу найти работу (желательно, высокооплачиваемую) любыми способами, и находят люди подобную работу! И достигают материальной независимости… и, возможно, «положения в обществе» вместе с определённым (параллельным) косметическим  «ремонтом» собственной натуры… Данная проза жизни, к сожалению, слишком повторяема, и, видимо, не только в нашем постсоветском обществе. Что делать?
Проводить реальную реформаторскую работу во всех структурах государства (и общества).
Других путей нет, и не может быть. Иначе Чичиковы, Хлестаковы и другие  герои Гоголя так останутся бессмертными

в) организация жизни

А жизнь остаётся непонятной для нас, её мгновенная простота – недоступной; и «сознательная» наша жизнь такова, что мы нечаянно  (и постоянно!) словно обнажаем собственные незащищённые стороны свои, спотыкаясь о реальность…И внутренний наш мир словно на время (!) вбирает мир внешний (незаметно для него самого и для других людей) и так же незаметно…отпускает… Что человек? что жизнь сама? И быть не может,  что и жизнь, и человек не укоренены извечно в белый свет…
Что из того, что мы не только не держим собственную жизнь «крепкими руками», но и идею жизни не можем выразить, лишь угадывая (?) общее направление мыслей (и своих ли?: ещё не своих!)
Организация жизни – вот  тот предел,  к которому стремится разум: но не освоили мы (ещё) собственный разум! И наше стремительное движение к материальным сферам – это обманчивый прорыв:
в организации нашей жизни есть главный фактор – нравственность; её иерархия (?), её потенциал и будет в её основе.
Но странные параллели есть: «материальной сферой» в живой природе служит биосинтез; «идеальной» – наследственный код и фрактальные  (ограничительные) каноны. Что у нас в качестве «идеальных факторов»? какой импульс и какие запреты?
Да, мы не знаем «точно» и природное клише развития, но не только «природа не излишествует»: глубочайшая простота всюду…
Да, жизнь в целом (во всяком случае, Земная) начиналась не с нуля; естественно, я не могу приводить решительных аргументов «за». Я утверждаю это, так как уникальность (единичность) жизни на Земле противоречит основам наук…
И жизнь – постоянная проверка мыслей, их единственное доказательство: как мы радуемся и ценим то, что доказуемо (жизненно)! и за людьми остаётся не только пустыня, но и выстраивается преображённое пространство…
Жизнь наша  – след, материальный след мысли… А жизнь «вообще»? след Кого?
*
Для нас главное  осталось – организовать (собственную) жизнь

(Окончание следует)