СКОЛЬКО БЫЛО ПУТИНЫХ И ЕГО РЕЖИМОВ?

О нравственности и коррупции

Недавно мне на глаза (с большим опозданием) попалась полемика между Виктором Шендеровичем и Николаем Сванидзе на сайте «Эха Москвы». В своем ответе на открытое письмо Андрею Пионтковскому Сванидзе, в частности, пишет: «За 15 лет я действительно поменял свои взгляды на режим, поскольку режим за отчетный период очень сильно поменялся».

В ответ на эту фразу Шендерович в своей статье «Нумерация путиных» отвечает, что части либерального сообщества свойственны рассуждения о том, что «был какой-то первоначальный Путин, поддерживать которого было уместно и совершенно не стыдно; потом (в районе ареста Ходорковского) внезапно появился «второй» Путин, после Беслана — третий, а уж потом (в дни ритуального изнасилования судьи Данилкина) третий стал четвертым. И вот, наконец, пятый, уже вполне жутковатый Путин времен аннексии Крыма «доезжает» Россию, как Собакевич осетра».

При этом сам автор доказывает, что он наблюдает с лета 99-го одного и того же неизменного Путина…. «Путин какой был, такой и есть. Наша нравственная константа, прости господи», – резюмирует он.

Тем не менее, при всем огромном и искреннем уважении к талантливому и принципиальному писателю, не могу не отметить, что в его статье наблюдается некая подмена понятий. Сванидзе пишет об эволюции режима, Шендерович – о неизменности личных качеств Путина, его изначальной тяге к криминальным методам разбирательств с неугодными, лжи, тяге к авторитаризму и так далее.

Однако на самом деле между двумя этими позициями нет никакого противоречия. Люди, которые отмечают факт эволюции режима, совершенно не обязательно «рассуждают о прекрасном первоначальном Путине», как в том упрекает их Шендерович. Дело лишь в том, что «Путин» и «режим Путина» – это несколько разные вещи. Режим – это, грубо говоря, то, как личные качества конкретного человека отражаются на состоянии общества.

Так вот, абсолютное влияние личных качеств правителя на управляемое им общество возможно лишь в тоталитарных государствах, а Россия 15 лет назад при всей ее недостатках тоталитарной еще не была. Для примера, интеллектуальный уровень Джорджа Буша-младшего был, мягко говоря, не слишком высоким, но мы же не можем переносить его на все американское общество. Точно так же, как факт супружеской измены Билла Клинтона совершенно не является основанием утверждать, что в США в годы его правления сложился некий «режим Клинтона», отличающийся массовой тягой к семейной неверности. Напротив, одной из характеристик режима является как раз степень влияния личных качеств правителя на население страны, даже если эти качества остаются применительно к нему «нравственной константой». И эта степень за последние 15 лет в России существенно менялась.

Сразу оговорюсь, что лично я не поддерживала Путина, когда он пришел к власти, да и не могла это сделать по объективным причинам: в тот период я была еще школьницей-подростком, не интересовалась политикой и физически не имела права голоса. Поэтому у меня совершенно нет личной заинтересованности в том, чтобы «обелить» тех, кто его поддерживал. И я, безусловно, не снимаю личной ответственности с тех, кто понимал, что он собою представляет и, тем не менее, помогал этому человеку стать президентом. Я всего лишь хочу сказать, что режим в ту пору действительно был иным, нежели сейчас. По крайней мере, мы в своем далеком Екатеринбурге не почувствовали разницу между 90-ми годами и ранними нулевыми.

И потому, говоря об эволюции режима, очень интересно пронаблюдать, как «нравственная константа» Путина постепенно превращалась в «нравственную константу» большинства россиян. Основной механизм, который при этом использовался – это размывание всех нравственных абсолютов, ценностей и ориентиров по следующим направлениям:

1. Коррупция. Парадокс в том, что кремлевская пропаганда не особо старалась скрыть то, насколько вся выстраиваемая Путиным вертикаль власти пронизана воровством и беззаконием. Однако наряду с этим пропагандисты делали особый акцент на том, что к коррупции не менее склонны и представители либеральной оппозиции. Частично этот посыл подтверждался реальными фактами (понятно, что в любой среде есть самые разные люди, а в тот период, когда придерживаться демократических взглядов было не опасно и даже выгодно, в оппозиционной среде хватало своих «жуликов»).

Таким образом, через умелое манипулирование фактами вначале и неприкрытую ложь в конце кремлевским СМИ удалось убедить население, что никакого смысла в том, чтобы «менять одних воров на других», нет, что воровство для России – норма, и любой человек, оказавшийся у власти, неизменно будет красть. Именно поэтому для российских властей настолько ненавистна фигура Бориса Немцова – по-настоящему честного человека, ни разу ничего не укравшего.

В сознании россиян прочно укоренилась не только аксиома о том, что «воруют все», но и тезис о том, что члены путинской элиты – это «просто воры», а их противники – это воры, да еще и «иностранные агенты», которые не просто будут красть и «пилить бюджет», а еще и сознательно «разваливать Россию по заказу заокеанских хозяев».

На самом деле, это старый психологический прием – когда требуется оправдать какую-то мерзость, ее обычно сравнивают с вещами еще более мерзкими – и на их фоне первоначальная подлость уже выглядит чем-то нейтральным или даже положительным. В результате нравственные нормы предельно размываются, и такая заведомо негативная вещь, как коррупция, становится вначале «меньшим злом» по отношению к демократической альтернативе, а затем и вовсе преподносится как добродетель. Обыватель уверен: воровства не избежать, но те, кто воруют для своих личных нужд, хотя бы что-то оставят стране, а те, кто будет воровать и для себя, и по приказу извне, ограбят Россию еще быстрее.

При этом такому обывателю бесполезно объяснять, что «приказа извне» не существует, что если бы США были заинтересованы в окончательном разграблении и распаде России, они бы спокойно добились этого еще в начале 90-х, а не посылали бы «молодой демократии» инвестиции и гуманитарную помощь – лишь бы та выстояла и прошла через трудные годы бескровно. Он уверен: «свои» жулики и воры стоят на страже и защищают его и его близких от «вражеской агентуры», которая мало того, что отрабатывает «интересы чужих элит», так еще и не успела насытиться, а потому, «дорвавшись до кормушки», будет воровать с удвоенной силы. И потому в благодарность за «защиту» «своим» следует позволить воровать.

Это объясняет, почему все антикоррупционные разоблачения Алексея Навального, по сути, потерпели крах, и так и не породили в России никаких перемен. Боюсь, что упор на антикоррупционную риторику в адрес российских властей, на которую сейчас делают ставку некоторые западные журналисты и фонды, приведет к такому же результату. Иммунная система общественного организма уже настолько срослась с вирусом, что неспособна, да и не считает нужным вырабатывать против него антитела. Российские публицисты пишут большие статьи в оправдание коррупции на официальных православных сайтах, а россияне не способны поверить, что существуют государства, где уровень коррупции крайне низок.

2. Демократические ценности. Помимо того, что усилиями пропагандистов они стали ассоциироваться у россиян лишь с нищетой, воровством и «иностранным грабежом страны», Путин сделал все, чтобы на сами термины «либерализм» и «демократия» в обществе возникали своеобразные «условные рефлексы»: фобии и ассоциации с переворотами, кровавыми революциями, разгулом преступности, кровью, смертями и анархией. Таким образом, пропаганде удалось, с одной стороны, абсолютно дискредитировать и развенчать ценности законности и свободы как таковые, а с другой – породить в сознании россиян иррациональный страх перед носителями демократических взглядов как вовне, так и внутри страны.

3. Правда. Еще в декабре прошлого года в «The New York Times» вышла статья, озаглавленная: «Российская идеология: правды не существует». Автор указывает, что когда люди с советским мышлением, привыкшие к «двоемыслию и двоеверию», пришли к власти, они создали общество, в котором восторжествовало притворство, с фальшивыми выборами, фальшивой свободной прессой, фальшивым свободным рынком и фальшивым правосудием.

Автор статьи Петр Померанцев описывает, как одной рукой помощник Путина Владислав Сурков поддерживал правозащитные организации, состоящие из бывших диссидентов, а другой организовывал прокремлевские молодежные группировки вроде «Наших». «Все – пиар», – передает Померанцев слова его «московских ровесников». «Этот цинизм полезен для государства: когда люди перестают доверять всем институтам или утрачивают ценности, им легко можно навязать конспирологическое мировоззрение», – указывал автор статьи.

По мнению Померанцева, в то время как Кремль ведет игру с Западом, он распространяет свою тактику на международные отношения. Журналист полагает, что целью Кремля является посеять разногласия, «дезориентировать» врага посредством информационной войны. «В основе этой стратегии лежит идея о том, что не существует такого понятия, как объективная истина. Этот принцип позволяет Кремлю подменять факты дезинформацией», – утверждает автор.

В результате постепенно за 15 лет правления Путина российское общество достигло предела своего морального разложения. Россияне твердо уверились в том, что воруют все, только одни – для себя, а другие – еще и для «заказчиков»; что свобода и демократия – это лишь ширма для организации революций, за которой неизбежно следует разруха и нищета, а объективной правды не существует в принципе. Именно на этот нравственный релятивизм и иррациональные страхи и наложился современный «крымнашизм» и подлость гибридной войны. В мире, где нет моральных норм и абсолютных ценностей, где можно оправдать тоталитаризм, ложь и воровство, стало возможным оправдать и все остальное.

И вот теперь возникло то, о чем и писал Виктор Шендерович – «нравственная константа» Путина стала практически идентичной нравственному состоянию большинства населения России. По Москве ездят машины с надписями «Убей хохла!», и, как отмечает российский оппозиционный политик Константин Боровой, 70% из тех, кто поддерживает Путина, знают о его лжи.

«Они знают, что Россия ведет войну на Донбассе, знают, что их граждане сбили «Боинг», но они продолжают поддерживать Путина. То есть они принимают кремлевскую  ложь как средство ведения войны своего политического режима против Украины, граждане которой посмели думать о свободе, о выходе из-под влияния России, посмели дружить с Западом... Вот он, результат воздействия пропагандистской кампании длительностью 1 год. Она разрывает все нравственные устои, вплоть до того, что матери посылают своих детей на войну, убивать «фашистов-укропов». А кто в это верит на самом деле? В существование «укропов-фашистов»? Да никто. Просто степень ненависти достигла таких масштабов, что хотят убивать украинцев… Ведь такая же ненормальная ситуация сейчас и в США.  Я проводил там опросы и исследования. Оказалось, что  больше 50% русскоязычного населения США поддерживает Путина и… ненавидит США», – отмечает Боровой.

Теперь это общество проводит прием в пионеры тысячи ребят прямо на Красной площади на фоне портретов Сталина, а потом по сталинским же заветам открещивается от собственных военнослужащих, взятых в плен на Донбассе. При этом прокремлевские пользователи соцсетей не скрывают, что прекрасно понимают: захваченные террористы – это регулярные бойцы спецназа ГРУ, однако никакого сочувствия к пленным они не испытывают. «Диванные бойцы» берут на вооружение слова излюбленного ими Сталина: «в Красной Армии нет военнопленных, есть только предатели и изменники Родины». А значит, собственные солдаты, да еще признавшиеся в плену в том, кто они такие, уже не воспринимаются соотечественниками, как люди, и никакой жалости у них не вызывают.

Наша нравственная константа, прости Господи.

Ксения Кириллова