«Иди за своей звездой…»
Что ты смотришь на «эту страну», застыв
От ужаса, мысленно поднимая юбки –
Не замараться б, в глазницах ее пустых
Видя хищных призраков, ловящих звук побудки, -
Не надоело? Ну да, трава
Лезет между клыков, и позвонки истлели,
Кости гремят, короче.
Но ты же сама мертва –
Или кто там сползает с твоей постели –
Под глазами круги, как в оттепель на снегу,
В сердце, как в жестяной коробке –
Пробки, обрывки веревок, гвозди. Поди-ка поджарь треску –
Сын вернется из школы. Шевельнувшуюся тоску
Возьми в кавычки. Хотя бы в скобки.
И вообще, неясно – то ли в «этой стране»,
То ли в тебе ночами гуляет эхо –
По пустой подворотне, по вспотевшей спине –
Тошнотворное, словно Хиль и Пьеха,
И кто кому спозаранку врет,
И кто кого норовит напоить из чаши
Прокисшим временем – не бери эту гадость в рот,
Выплюнь сейчас же!
Все тебе не так – и воздух, поди, не свеж,
И водка-то не крепка, и царь-то не настоящий.
Уж молчала бы: тебя саму достают, как вещь,
Поглядят тайком и опять задвигают в ящик.
И дело не в том, кому подавай «духовку» или престиж,
А кому побоищ и прочих зрелищ,
А в том, что ты не светишь – а так, иногда блестишь,
И уж точно никого не согреешь.
И однажды глянешь в зеркало – и увидишь «ту
Страну» - но еще беднее, еще суровей,
И закроешь лицо руками. И тебя обойдут за версту,
Зажимая нос, поднимая брови.
**
Tatiana Voltskaya
22.01.2016
Так иди, иди за морозной своей звездой
Сквозь машинный храп, сквозь подлую дрожь коленей,
По дороге, знакомой до запятой,
Да привычной ямы не перекрестке, до nota bene,
Посиневших от холода на полях
Текста, вызубренного до рвоты.
Иди, иди, не задерживайся. Этот шлях
Не тобою вытоптан. Никого ты
Не удивишь, не разжалобишь. На хрена
Тебе эта жалость? Поделом вору и мука.
Ты же всегда берешь чужое, какова б ни была цена,
Так что вслед тебе все равно понесется – сука!
Вот и иди по своей Владимирке, позванивай в кандалы,
Приплясывай, как на углях, на снегах и льдинах,
В час, когда капли толпы, ни добры, ни злы,
Выливаются из театров и магазинов,
В час «Прощанья славянки» в переходе метро, жулья,
Поглощенного выручкой, в час, когда пахнет жженым
Сахаром и корицей в кофейнях, когда мужья
С глазами побитой собаки возвращаются к женам,
А бомжи перед сном перетряхивают тряпье,
И город сочится рекламой, как лицо позорной
Девки – дешевой косметикой, - в сущности, как твое:
Вы – двойники. И когда багровые зерна
Габаритных огней ссыпаются в закрома
Дворов, - не говори, что холод
Дошел до сердца. Впаяна в лед корма
Васильевского. Ты не была верна
Никому из своих любимых. Не гнется повод
У коня на мосту, и является во плоти
Снег в фонарном луче – с блуждающею усмешкой.
Бог дает тебе голос, но всегда говорит – плати! –
Вот и я говорю – не жалуйся и не мешкай,
Не просись малодушно в тепло, на постой,
Не хоронись за углом, за деревом, за колонной:
Все равно о тебе никто не заплачет – иди за своей звездой,
За бесстыжей, голодной звездой каленой.
