См. ранее на Когита.ру:

Павел Романов, социолог милостью Божьей

Отцы и дети. К 50-летию Павла Романова

Павел Романов

КНИЖНЫЕ МАГАЗИНЫ В ГОРОДСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ 

Ранее опубликовано в: Визуальная антропология: городские карты памяти / под ред. П. Романова, Е. Ярской-Смирновой. М.: ООО «Вариант», ЦСПГИ, 2009.

Распространение грамотности сопровождает развитие городов и является одной из черт урбанизации. Десакрализация чтения, промышленное тиражирование религиозных и светских произведений привели в Новое время к развитию в западноевропейских странах книготорговли как особого вида предпринимательской деятельности. Эта особость заложена в специфике товара, качества которого описываются в категориях коммуникации и культуры так же, как и в категориях свойств материалов, из которых изготовлена книга.

Мир библиотеки и книжного магазина является квинтэссенцией городского образа жизни, связанного с сильной социальной дифференциацией, обезличенностью коммуникаций, с одной стороны, и возникновением тесных ареалов взаимодействия в этой анонимной среде, созданием общностей вне профессиональных, родственных, поселенческих сетей, с другой стороны. Воплощая сильную дифференциацию современной культурной жизни, в современном большом городе на равных сосуществуют книжные развалы, рынки под открытым небом, маленькие местные магазинчики, университетские книжные лавки, ярмарки новинок в выставочных комплексах, элитные букинистические бутики, интеллектуальные магазины-кафе, огромные супермаркеты, расположенные в туристическом центре дворцы из стекла и мрамора или хайтековские дизайнерские проекты.

Интернет-торговля как технология продвижения книг на рынке не вытесняет магазины, интегрированные в городской ландшафт, поскольку такие видимые места продаж содержат значимые символические коды и воспроизводят важные аспекты культуры, привлекательные для современного горожанина. Визуальные образы книжных магазинов из разных стран мира позволяют высветить те смыслы, которые приобретают книжные магазины, занимая определенные места в пространстве города (Ил. 1). Но чтобы понять эти смыслы, нужно ответить на некоторые ключевые вопросы: как возник книжный магазин в современном его виде? Благодаря чему он приобрел присущую ему культурную значимость для горожанина?

Ил. 1. Повседневная городская сцена – горожане знакомятся с книжными новинками или уцененной литературой у витрины магазина. Доступ к книгам постоянно расширялся благодаря революции в технологиях книгопроизводства и книгораспространения. Книжный магазин «Шекспир и кампания» в Латинском квартале Парижа. Фото: Ян Бриттон, 2002. Источник: Freefoto.com.

Книга в жизни современного горожанина

Развитие книжной индустрии шло на протяжении нескольких столетий: от производства рукописных книг, связанного с определенной обрядностью в разных культурах, к Гутенберговскому массовому книгопечатанию, коренным образом меняя социальные отношения, способы коммуникации и механизмы идентификации людей. М. Маклюэн (1) выделяет сущностные черты социальных изменений, в результате которых книга утратила некоторые признаки особого, сакрализованного объекта [Мак-Люэн, 2004]. Он связывает эти процессы, в частности, с мышлением, воображением, фантазией и творчеством людей, которые становились все более и более соединены со способностью визуализации; язык из средства восприятия и познания превращается в товар, при этом диалог живого общения преобразуется в упакованную информацию, в общественное благо (commodity), формируются мироощущение частного человека и новые формы взаимоза­висимости людей в обществе, национальные языки превращаются в средства массовой коммуникации, способствуя складыванию наций; а физический аспект печатной книги – ее карманный размер, как полагает Маклюэн, – внес немалый вклад в развитие индивидуализации повседневной жизни. И еще один немаловажный нюанс: книгопечатание само по себе не оказало бы такого влияния на общество, если бы не торговля книгами. Рассмотрим эти ключевые характеристики в связи с появлением в городах книжных магазинов.

Маклюэн сравнивает средневековую книготорговлю с сегодняшней букинистической торговлей или торговлей произведениями «старых мастеров». И хотя книги по большей части хранились в монастырских библиотеках, в Средние века уже закладывается фундамент для постепенного переворота в книжной культуре. Менялись представления относительно прав собственности на книги, которые не только использовались для чтения, но все больше и больше становились именно объектом обладания, поэтому закреплялись на полках библиотек толстыми цепями, чтобы их не могли вынести и присвоить себе читатели. «Книгопечатание разрушило монополию библиотек» [Мак-Люэн, 2004. С. 304], и от чтения как прерогативы сообщества посвященных – монахов, членов тайных обществ, профессионалов – происходит сдвиг к элитному чтению, и в культуре возникает образ джентльмена как типичного посетителя книжного магазина, например, в позднеелизаветинской Британии [Newcomb, 1994. P. 753-782]. В 1930-е годы ХХ века развитие технологии книгопечатания и демократизация продажи печатной продукции во многих европейских странах (книги стали продавать в газетных киосках) привели к новому взлету массового чтения [Reuveni, 2002. P. 273-287].

Рывок в книгопечатных технологиях к концу XIX – началу XX века означал действительно большие тиражи, доступность и дешевизну книг и самой практики чтения. Все это, наряду с успехами массовой школы и промышленности, породило массового читателя, но не однородную, а стратифицированную аудиторию. Возникла дифференциация и самих книжных магазинов, рассчитанных на разные доходные и потребительские группы. Производство и потребление книг в ХХ веке быстро приобретало черты масскультуры, совершенствование маркетинга имело следствием поиск новых, все более специфических потребительских ниш, изобретением и продвижением не только классических, но и разнообразных изощренных форм продукции. Физическая идентичность книги размывалась в результате постоянных экспериментов издателей с формой книг: книги размером чуть больше пачки сигарет, книги, напоминающие юношеские альбомы с картинками и записями, в больших красочных обложках и иные варианты – все это продолжает разрабатываться в соответствии с пожеланиями потребителей.

Приобретение книги и чтение вообще, а также специализация выбора стали характерными признаками для субъектов, мыслящих в категориях восприятия. Перефразируя П. Бурдье, такие субъекты способны осознать, что чтение тех или иных книг делает их похожими на типичных представителей высшей части среднего класса, «играют роль символов, положительных или отрицательных отличительных черт, и это происходит непроизвольно и непреднамеренно независимо от стремления к демонстративному потреблению» [Бурдье, 1993. С. 145]. Потребительская культура относится к тем новым формам социальности, которые сложились не без влияния печати и чтения. Исследователи отмечают тесную взаимосвязь между чтением и потреблением, включая возникновение коммерческого дизайна, разнообразие методов распространения продукции, процесс профессионализации в области печати, а также отношения между издателями и миром коммерции. Как пишет Г. Ривени, чтение, представляющее собой процесс декодирования знаков и образов, напечатанных на бумаге, формируя навыки распознавания символических изображений, способствовало развитию потребительской культуры, ставшей частью повседневной жизни обычных читателей [Reuveni, 2001]. Благодаря печатанию и продаже книг национальные языки становятся средством нациестроительства, приобретая, словами Маклюэна, централизующую силу [Мак-Люэн, 2004. С. 293]. Так, книжная торговля А.Ф. Смирдина, внесшая большой вклад в капитализацию российского книжного дела в середине XIX века, не только открыла «товарный период русской литературы», но и способствовала укреплению национальной идентичности:

«Переезд книготорговли Смирдина на главную улицу столицы свидетельствовал не только о его деловом успехе, но и о появлении заметного интереса к отечественной литературе у читающей публики, до того предпочитавшей захаживать в магазины иностранной книги, предпочтительно французской» [Динерштейн, 2005. С. 197].

Книжные магазины на железнодорожных станциях, киоски и уличные торговцы книгами и газетами в Европе, например, в Германии в 1930-е годы появились благодаря удешевлению бумаги, совершенствованию техники печатания и способствовали демократизации потребления книг и чтения. В связи с этим следует вспомнить и опыт знаменитого русского критика, издателя и книготорговца А.С. Суворина, который издавал, в том числе, серию «Дешёвая библиотека» (по аналогии с немецкой «Universal-Biblothek» и французской «Bibliothèque Nationale»), в которой вышли сотни классических произведений русских и иностранных писателей. Нациестроительству, безусловно, способствовало и производство книг в СССР (Ил. 2).

Ил. 2. Не только книги, но и сами книжные магазины становились проводником в мире знаний, достраивая символический порядок с помощью визуализации идеологического сообщения. Витрина книжного магазина 1980-х годов (источник: общедоступный ресурс «Рожденные в СССР»).

Мягкий переплет как способ демократизации и массовизации чтения известен с зарождения самого книгопечатания, и в течение ХХ века на Западе издательские объемы так называемых покетбуков постоянно росли, приводя к книжной революции [Escarpit, 1966], особенно, к 1950-м и 1960-м годам. Перестроечный бум книгоиздания, торговли и чтения в СССР конца 1980-х и начало «дикого» капитализма на отечественном книжном рынке начала 1990-х стимулировали действие экономических механизмов изменения характера книгоиздания, которые стали характеристикой переходного периода и отчасти – постсоветской эпохи в целом. В конце 1990-х годов происходит изменение отношения к чтению, в результате которого «мягкие» переиздания дорогих книг стали продвигаться на отечественном рынке значительно лучше благодаря дешевизне и того, что можно назвать функциональностью (карманные форматы, легкость). Сегодня эта тенденция превратилась в социальный факт:

«Согласно опубликованному в декабре 2006 года исследованию «Левада-центра», если раньше жители России отдавали предпочтение толстым романам в твердом переплете, сегодня они склонны покупать покетбуки в мягких обложках» [Ваганов, 2008].

Книги теперь не только сберегают, они предназначены и для однократного прочтения в транспорте, поездке, на отдыхе, собирание и сбережение таких книг потеряло всякий смысл, что отразилось и на жанровых предпочтениях потребителей такого рода продукции [Левина, 2005]. В контексте культурной динамики книжного магазина как объекта пространства городской среды это привело к расширению продаж в тех местах, которые ранее считались маргинальными и не пользовались большой популярностью – журнальные киоски, вокзалы, открытые уличные лотки. Пространство советского города пешеходов переупорядочивалось всевозможными видами уличной торговли. Это меняло и телесные практики пешеходов, чьи взгляды теперь стремятся уследить за быстро меняющейся мизансценой общества потребления.

Упорядочить и переупорядочить знание о мире и о себе, в том числе как о потребителе нужной, престижной и соответствующей своему социальному статусу литературы, помогают кино и телевидение, которые объединились с книжным производством и торговлей сувенирами, памятными открытками, одеждой и атрибутикой в своем бизнесе. Волны популярности издания и рост его продаж наблюдаются после фильма, произведение или персонажи переживают новое рождение не только на экране, но и на бумаге – вспомним недавние ажиотажные спросы на книги и альбомы про динозавров после «Парка Юрского периода», а также на «Мастера и Маргариту», творчество Акунина, книги о Есенине. По свидетельству директора книжного магазина «Москва» М. Каменевой, когда вышел телевизионный фильм «Идиот», продажи этого романа увеличились в десятки раз [Каменева, 2005. С. 219]. И обратный феномен – бум «Гарри Поттера», вызвавший феномен длинных очередей, ожидание новых книг, целую индустрию атрибутики, костюмов, фильмов, книг-подделок. Сформировались группы и клубы по интересам так же, как это когда-то было стимулировано книгами Толкиена. Складывается специфический механизм взаимодействия между книгой, сериалом и фильмом, с характерным «идеологическим аспектом» новейшей российской моды на экранизацию классики.

Вообще, визуальность как характеристика освоения пространства человеком эпохи массового чтения означает развитие «семиотической чувствительности» [Reuveni, 2002. P. 273-287] людей, позволяющей им лучше ориентироваться в современном жизненном пространстве, наполненном символами и информацией.

От дефицита к изобилию

В современных руководствах для предприятий розничной книготорговли можно прочитать, что для успеха такого бизнеса самыми важными являются три фактора: «расположение, расположение и еще раз расположение» [Хитчин, 1999]. Неразрывная связь физического и социального пространств города «дает символические и практические эффекты» [Пэнсон, Пэнсон-Шарло, 1996. С. 40], которые соотнесены с историей, экономикой, социально-профессиональной, классовой структурой поселения.

Так, наиболее крупный книжный магазин во многих советских городах находился вблизи от исторического центра города в крупном специально выстроенном для этого здании, нередко это заведение было поименовано «Дом книги». Основу единой плановой системы продаж составляла государственная книжная торговля Госкомиздата СССР, которая с 1959 по 1972 год расширилась почти вдвое [Тараканова, 2001]. Критериями ее развития выступали средние площади магазинов, которые постоянно росли (с 76 до 110 кв. м), охват книжной торговлей населенных пунктов (к 1970-м годам книжные магазины были открыты во всех населенных пунктах с населением свыше 5000 человек), количество оптовых баз (10 центральных оптовых книжно-экспедиционных баз, 170 региональных оптовых баз, 83 библиотечных коллектора в конце 1980-х годов) [Тараканова, 2001]. Расширение общедоступной книготорговли влияло на объемы продаж – О. Тараканова сообщает о пятикратном росте продаж и действующих к концу 80-х годов 3700 книжных магазинах. Как можно видеть, основные официальные показатели советского книгорынка характеризуют его инфраструктуру, которая непрерывно развивалась, росло и потребление книг, однако, мы мало что узнаем о качестве предложения – например, об удовлетворенности населения выбором и качеством изданий, многие книги оставались недоступны большинству населения. Именно эти аспекты советской торговли, вероятно, и позволяют говорить об отсутствии в СССР книжной розницы в современном понимании (Ил. 3).

Ил. 3. В книжном магазине можно было приобрести и репродукцию картины Айвазовского, и портрет Ленина, членов Политбюро. Отдел Дома книги на Калининском, 1967 год (источник: Copypast.ru).

Проблема доступности «хороших» (тех, на которые был спрос) книг для советского человека стала причиной дефицита, книжного голода, очередей и широкого спектра формальных и неформальных практик, ушедших в прошлое с приходом рынка в этот сектор экономики. Сейчас многие, родившиеся в СССР, легко вспомнят, как издательствами устраивались записи на собрания сочинений, в том числе, так называемые «макулатурные серии» (об этом чуть ниже), в магазинах открывались отделы книгообмена. Распределение книг по магазинам редко учитывало специфику читательских предпочтений. На собственном опыте помним, что участники туристических и научных экспедиций в 1980-е годы получали огромное удовольствие от посещения книжных магазинов, располагавшихся в удаленных районах страны, поселках, маленьких городках и полустанках. В глубокой провинции можно было легко обнаружить дефицитные издания, относи­тельно которых в крупных городах даже представить было нельзя, чтобы они могли попасть на полки магазинов, поскольку все они заблаговременно распределялись сотрудниками складов, коллекторов и магазинов по своим социальным сетям, как и другой дефицит, продуктовый или товарный. Отчасти пополняли и расширяли предложение книжные магазины «Дружба», специализировавшиеся на продаже книг на языках «стран демократии».

Наряду с этим с 1960-х годов складывались полулегальные книжные рынки, появилась книжная фарца, торговавшая книгами – тут и Хемингуэй, Шоу, Брехт, Золя, и Сэлинджер, Кафка, Маркес. Из-под полы можно было достать, в том числе, распечатанные машинописным способом или на принтерах, принадлежащих институтским, заводским Информационно-вычислительным центрам (ИВЦ) и позже размноженных фотографическим способом или на множительных машинах книги братьев Стругацких, запретного Солженицына, стихи Цветаевой, Ахматовой, Гумилева.

Масштабы теневого оборота полиграфической самиздатовской продукции в 1970-80-х годах не поддается никакому учету. Такие культурные практики отражают не только экономические особенности дефицитной социалистической экономики, неспособной насытить внутренний рынок легальной, разрешенной продукцией и с неизбежностью порождающей мощную альтернативу в виде неформальных рынков на самые разные виды продукции [Романов, Ярская-Смирнова, 2005. С. 62-71]. Наличие значительного спроса на печатную продукцию как развлекательную, так и политически опасную, демонстрирует нам невероятный коммуникационный вакуум, сопровождающий советского человека в сфере потребления символической продукции. В отсутствии доступного и многообразного кино и телевидения, сравнительно небольшого количества печатаемых журналов и ограниченного репертуара появляющихся изданий – книги, особенно переводные и те, доступ к которым был ограничен, являлись объектом постоянного неудовлетворенного желания для миллионов человек.

Другую отечественную особенность продажи и потребления книг точно подметила М. Левина, которая считает, что в советское время и в начале постсоветского периода книги рассматривались как средство инвестирования в будущие поколения [Левина. 2005. С. 214]. Добавим – и как атрибут достатка, и социального и культурного статуса, объект гордости, помещаемый в специально устроенные застекленные книжные шкафы. В силу этих причин популярность хорошо изданных книг в твердых обложках была значительной.

Работа в книжном магазине, знакомство с работником такого магазина становилось экономическим преимуществом, а популярные книги – своеобразной валютой (аналогично другому товарному дефициту – виниловым пластинкам, мебели, бытовой технике, билетам в театр, запчастям, некоторым видам продуктов). Вид книжных полок, уставленных солидными тисненными или пестрыми лакированными корешками дефицитных изданий, внушал уважение и трепет у гостей, желание продлить полезное знакомство. Среди советских граждан было широко принято просить книги «почитать», и эта практика обрастала множеством сопутствующих узнаваемых практик – «зачитывание» чужих книжек, «очередь на чтение» новой книги среди знакомых, сроки взятия книги в заем («могу дать, но только на недельку…»), газетные и долговременные обложки («чтобы не замусолили»).

Для тех книголюбов, кто не работал в книжном магазине, на оптовой базе и не имел там знакомых, оставалось много возможностей – ежедневно отслеживать новинки на прилавках, писать предварительные заказы (некоторые издательства их принимали), стоять в длинных очередях, меняться, искать книги в глубинке – в общем «крутиться» всеми возможными способами. Как отмечают, розница во многом была вытеснена системой подписки на пользующиеся спросом издания (в этой связи многие современники вспоминают длинные очереди в ночь, когда подписка будет объявлена, номерки на руках, волонтеров, следящих за порядком в очереди), а также на те, которые спросом не пользовались:

«Книжной рознице в ее современном понимании в советской системе координат не было места: в изначально нерыночной среде работали соответствующие законы – помните подписку на собрания сочинений идеологически выдержанных писателей с позолоченными корешками?» [Подшибякин, 2002].

Так сформировались и особые каналы распределения книжного дефицита – например, популярные «макулатурные серии» – то есть книги, которые можно было получить за талончики, выдаваемые в специальных пунктах приема макулатуры.

Большим спросом пользовались детективные, фантастические и приключенческие романы, повести, сборники рассказов, иллюстрированные и научно-популярные издания, энциклопедии. Специфичным для советского времени был спрос на собрания сочинений отечественных и зарубежных классиков, которые были в дефиците и солидностью своих корешков олицетворяли стабильность и достаток.

Идеологическая значимость и монополизм центральных книжных магазинов в советский период прочитывались в топонимике того места социального пространства, где они размещались (например, площадь Ленина, проспект Кирова), и которое «может быть охарактеризовано через его релятивную позицию по отношению к другим местам (выше, ниже, между и т. п.) и через дистанцию, отделяющую это место от других» [Бурдье, 1993. С. 33]. Смещение и смешение этих позиций и дистанций происходит со сменой режима. Девяностые годы принесли с собой книжные рынки и ярмарки,

«…на которых можно стало свободно купить то, за что еще несколько лет назад легко было угодить на Колыму. Магазины-монстры советского образца начали проигрывать войну за потребителя: в их торговых залах поселились стойки с парфюмерией и видеокассетами, а покупатели появлялись все реже» [Подшибякин, 2002].

Упадок советских огромных магазинов происходил на фоне расцвета, а затем и упадка маленьких специализированных магазинов. Начало 90-х годов ознаменовалось появлением книжных рынков. Вот красноречивое описание динамики статуса Дома книги в городском пространстве Ставрополя:

«На площади Ленина стоит самый большой в городе книжный магазин – Дом Книги. Строение функционального стиля, украшенное малыми архитектурными формами и бронзовыми барельефами, выглядело великолепно, когда полностью использовалось по назначению, т.е. – как большой книжный магазин. Теперь в Доме Книги торгуют косметикой, утюгами, сотовыми телефонами, фотоаппаратами, тканями, доступом в интернет, кактусами, стиральными машинами и детской одеждой… Удивительно, что среди всего этого продолжают ютиться несколько отделов, торгующих собственно книгами. Книжные отделы еще пытаются различаться по профилю, но граница между ними все больше стирается – бывает, что во всех отделах предлагается почти одно и то же. Продвинутые книголюбы ходят за книжками к Коле Тузу, который торгует под лестницей на филфаке местного госуниверситета» [Яцутко,2002, см. также: Литвинцев, 2008].

Да, в 1990-е годы торговые площади монументальных домов книги по всей стране опустели благодаря развалу сети дистрибуции, усилению конкурентов в лице книжных рынков и развалов. Однако спустя некоторое время стало ясно, что будущее все-таки за крупными торговыми центрами торговли книгами, в силу того, что «они обладают несколькими фундаментальными преимуществами, без которых сегодня нечего и думать затевать книжную розницу: торговыми площадями, отлаженной системой учета и многочисленному персоналу» [Подшибякин, 2002].

В 2000-е годы ситуация изменилась, и теперь многие из тех, кто искали книги на ярмарках или рынках, могут обнаружить их в недавно открытых крупных магазинах с небольшой лишь разницей в цене. Правда, это не касается литературы non-fiction – небольшие магазины, торгующие интеллектуальной книгой, напротив, сейчас вытесняются с этого рынка. О кризисе российского книгоиздания ярко пишет Дмитрий Быков, испытавший разочарование после посещения московской книжной ярмарки 2008 года:

… «…если бы сегодня меня спросили, какой жанр имеет наилучшие перспективы, я предложил бы начинающему автору написать эротико-конспирологический роман о подиумной поп-звезде, желательно блондинке, спасающей мир от демонов ночи американского происхождения при помощи православного священника, объясняющего ей попутно азы дуумвиратского плана. … Литература не живет среди трусости, невежества и конформизма—она требует других человеческих качеств. Что ж поделать, если наша действительность требует именно этих [Быков, 2008].

Растущий объем книгоиздания осуществляется за счет специфической продукции, удовлетворяющей самые невзыскательные вкусы, впрочем, основная масса посетителей магазинов остается вполне довольна покупками.

Семейство книжных магазинов

Как полагает М. Левина [Левина, 2005], несмотря на развитие Интернет и каталожной торговли, в России книжный магазин является основным инструментом книгопродаж, причем торговых площадей катастрофически не хватает, мы отстаем от европейских стран по уровню обеспеченности книжными магазинами в шесть раз: если там магазин приходится на каждые 10–15 тыс. человек, то у нас — на 60 тыс. Многие эксперты книжной торговли говорят о проблеме с нехваткой площадей [Каменева, 2005. C. 221]. Правда, есть трудность с подсчетом всех отечественных книготорговых точек, связанная с тем, что «во время перестройки статистика по книжной торговле влилась в общую статистику торговли и выловить ее оттуда очень сложно» [Каменева, 2005. C. 220]. В любом случае, говорить об исчезновении классического книжного магазина из пространства города нельзя – несмотря на общую социальную динамику чтения и изменение предпочтения массовой читательской аудитории, он остается уникальным источником удовлетворения различных культурных предпочтений. Однако здесь мы наблюдаем сходные социальные тенденции, которые в разное время проявились в большинстве стран с рыночной экономикой – укрупнение магазинов, осуществляющих розничные продажи.

Действительно, тенденцией во всех индустриальных странах стали крупные книжные магазины, этакие книжные города – со множеством отделов, торгующих дополнительными товарами, услугами, с кафе и уголками для отдыха. Стремление к укрупнению площадей и приоритеты книгопродавцев обозначены здесь достаточно определенно, что позволяет говорить и об очевидной, все отчетливей проявляющей себя тенденции к вымиранию маленьких и специализированных магазинчиков, что отмечают специалисты. А. Подшибякин приводит слова Александра Иванова, главы издательства Ad Marginem и одноименного небольшого книжного магазина (2):

«Мелкие магазины обречены – специализироваться просто не позволяет сегодняшняя номенклатура изданий в России. Все это не ново – сейчас в нашей книготорговле повторяется ситуация, через которую в свое время прошла Европа» [Подшибякин, 2002].

Заметим здесь – не только Европа, но и США, где с 1991 по 1999 год количество маленьких местных магазинов сократилось с 5200 до 3300 [Powell, 1999. P. 135-137]. Упадок такого типа магазинов повсе­местно был встречен с сожалением, особенно в контексте воспроизводства локальной идентичности и местной городской культуры. Вписанность магазинчика с теплой домаш­ней атмосферой в местное городское пространство в западном городе (bookshop right round the corner – книжный магазинчик за углом), а также противостояние таких магазинов сетевым гигантам хорошо представлена в массовой культуре, например в американском фильме «Вам письмо» («You’ve got mail» 1998 год, режиссер Нора Эфрон, в главных ролях Том Хэнкс и Мэг Райан). Некоторые такие магазинчики становились настоящими городскими достопримечательностями, что впрочем не спасало их от разрушения (Ил. 4).

Ил. 4. Карл Шпицвег «Книжный червь», 1850. Художник запечатлел книжный магазин Лири в Филадельфии, который долгие годы был известен как старейший книжный магазин в США, но был снесен в 1969 году.

Дихотомия рационального / эмоционального, холодного / теплого раскалывает книжную культуру, порождая индустрию книг-мутантов для «вынужденного чтения» (сокращенные карманные издания классики для выполнения школьной и вузовской программы, содержащие выхолощенный сюжет), списывания зачетных работ (сборники сочинений и рефератов, которые, впрочем, не могут конкурировать с он-лайновыми коллекциями готовых работ различных учебных жанров). Ностальгия по «теплой» и оригинальной культуре книготорговли в большом городе ощущается и покупателями, и предпринимателями, которые пытаются реставрировать атмосферу домашнего уюта, организуя комплексы типа магазина-театра-музея в Буэнос-Айресе [Каменева, 2005. С. 222-223].

Рынок привнес разнообразие потребительских стилей и потребностей, диверсифицировались и способы их удовлетворения. Так возникают и исчезают, появляются вновь и каким-то образом сосуществуют с огромными «монстрами» специализированные магазины, клубные магазины, рынки, развалы, букинистические магазины, бутики, сетевые, книжные торговые центры, магазины при музеях, выставочных центрах, распродажи на открытом воздухе, книжные ярмарки. Они различаются между собой номенклатурой заголовков, сопутствующими товарами, дизайном – по типу развала, прямого доступа к полкам, прилавка, напоминая то дворец, то кабинет, то подвал. В странах с динамично развивающимся книжным рынком, имеющим долгую историю, этого разнообразия еще больше, здесь «можно встретить и очень старомодные магазины, и крупных книготорговцев, которые применяют нововведения согласно велениям времени, и недавно созданные книжные магазины совершенно нового типа» [Хитчин, 1999].

Вот несколько таких портретов магазинов, торгующих книгами в большом (и не очень) городе. Интерьеры магазин-бутика должны указывать на эксклюзивность товара и быть оформлены с роскошью, здесь можно встретить собрания богатых ценителей, эксклюзивные и редкие, дорогие издания.

Букинистический магазин схож и иногда объединен с магазином антиквариата – с дизайном дорогих помещений, символизирующим достаток, с дорогой мебелью, предметами искусства, картинами, статуэтками, предметами интерьера, которые полагается иметь рядом с книгой, символами учености, знаками профессий (бюсты философов, ученых, юристов). Книги здесь недешевы, много редкостей. А магазин подержанных книг напоминает лавку старьевщика – сюда сбрасывают килограммы ненужных уже книг, завалявшихся в домашних библиотеках. Здесь происходит поиск в развалах, случаются маленькие открытия, это важный источник чтения для необеспеченных групп и для особых групп ценителей.

Классический европейский магазин привычен в ландшафте старого города: узнаваемый внешний вид, в нем функциональность соединена со следованием традиции. А вот в магазине возле университета больше канцтоваров и подарков, чем книг, а выбор книг часто ограничен заказами преподавателей для своих курсов. Магазины мистической литературы представляют особую субкультуру – книги по эзотерике, мистике, религиозная литература соседствуют с мистическими предметами, камнями, благовониями, картами Таро, талисманами, сувенирами и одеждой. В некоторых проводятся клубные встречи, лекции, в других предлагается сервис по заказу астролога, гадальщика, услуги татуировщика. В Москве этот тип магазинов представлен такими заведениями, как Северный Ом, Белые облака, Путь к себе (ПуКС), Магазин-клуб издательства «София», Третий глаз, Клуб Литораль, Сто небес, Солнечный ветер, Оазис (при музее Рериха).

Особенность книги как товара

«Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать», – сказал книгопродавец устами поэта. Книжный магазин имеет двойную сущность: с одной стороны, выступает игроком рынка, книги здесь – товар, для чего требуются многие компоненты современной коммерции (бухгалтерия, маркетинг, мерчандайзинг, франчайзинг, работа с персоналом, товарные издержки и наценки). По оценкам эспертов, чтобы торговля была успешной, в магазине должно быть от 8000 до 15000 наименований [Подшибякин, 2002]. Циркуляция книг на рынке представляет собой масштабную, хорошо организованную индустрию с большими оборотами и развитыми стратегиями продвижения товаров. Впрочем, даже при таком подходе, это далеко не самый выгодный сегмент рынка, скорее напротив, рентабельность в книжной торговле невысокая, порядка 6 % [Каменева, 2005. С. 210-211].

При этом магазин – это часть пространства, отгороженная от остального города, бурлящих и суетящихся потоков людей, капитала, технологий и информации своей уникальной, даже в каком-то смысле мистической способностью. В самом деле, ведь находящийся и продаваемый здесь товар несет в себе знание и эмоции, располагая к тому, чтобы ими делиться, в том числе, визуальными переживаниями, которые пробуждаются дизайном помещения, эстетикой обложек, иллюстраций, содержанием художественных и фотоальбомов.

На переднем плане самопрезентации здесь книга – главный атрибут интеллектуала (хотя книги в книжных магазинах покупают не только те, кто считает себя интеллектуалом). Специальные мероприятия – встречи с авторами, лекции – усиливают, укрепляют эту идентичность. Помимо экономического и культурного капиталов, некоторые пространства, в частности, книжный магазин, как наиболее «избранное» из них,

«…требуют также и социального капитала. Они могут обеспечить себе социальный и символический капиталы лишь с помощью «эффекта клуба», который вытекает из устойчивого объединения в недрах одного и того же пространства людей и вещей, похожих друг на друга тем, что их отличает от огромного множества других, что у них есть общего, не являющегося общим. Эффект клуба действует в той мере, в какой эти люди исключают по праву (с помощью более или менее афишированной формы numerus clausus) или по факту (чужак обречен на некоторое внутреннее исключение, способное лишить его определенных прибылей от принадлежности) не проявляющих всех желательных свойств или проявляющих одно из нежелательных свойств» [Бурдье, 1993. С. 36, 40].

Предъявляемые к покупателям требования регулируют их поведение, уподобляя их одновременно посетителям библиотек (тишина и аккуратность) и участникам любого обмена товара на деньги. Но это не значит, что книжный магазин – беззвучное место, наполненное запретами и пронизанное контролирующими взглядами персонала.

Как подсказывает предпринимателям руководство Дж. Хитчина [Хитчин, 1999], «живой и интересный книжный магазин» всегда организует интересные мероприятия и вечера. Они могут включать с себя следующие приемы: авторы подписывают свои книги, читают свои произведения, принимают участия в дискуссиях, дают интервью; устраивается презентация новых книг, только что вышедших из печати, в том числе, презентации книг по промыслам, сопровождаемые практической демонстрацией; участие в рекламной компании района, культурные события в сотрудничестве с другими местными, национальными или зарубежными учреждениями культуры; тематические художественные выставки, поэтические вечера, мероприятия, связанные с премьерами в театре или кино; дискуссии на темы недавно опубликованных книг; специальные события для регулярных покупателей.

Книжный магазин в клубе «Проект О.Г.И» занимает особое место среди московских мест продаж книг:

«Заведение с ночным (до четырех утра) книжным магазином, довольно дешевой едой <…> и художественной галереей. Сюда ходит другая публика: относительно обеспеченная «творческая интеллигенция», интернет-тусовка и, главное, молодые люди с культурными потребностями» [Курицын, 2000].

Здесь книги из главного блюда переходят в разряд гарнира, а магазин свою главную функцию уступает кафетерию, выставкам-презентациям товаров, способов питания и рецептов, художественным экспозициям, клубам по интересам – здесь собираются любители различных жанров литературы – поэзии, современной или классической, отечественной или зарубежной, политической или мистической, здесь может быть создана романтическая атмосфера чтения в окружении других людей, бесед. Упомянутые в качестве главного атрибута клуба «молодые люди с культурными потребностями» в числе «другой публики» относят «себя к определенной социальной категории и позволяют окружающим соотносить их с этой категорией, избирая, в соответствии с индивидуальными вкусами, определенные символы, стиль одежды, виды пищи, напитков, спортивных развлечений, определенных друзей и т.д., считая их предпочтительными или, точнее, соответствующими своей социальной позиции» [Бурдье, 1993. С. 144], так производится индивидуальный вкус, или габитус.

Распространение симбиоза культуры книжного клуба и системы продвижения книги как товара, похоже, становится знаковым явлением для постсоветского пространства, указывая на некоторые группообразования, формирования специфического интеллектуального сообщества:

«… учредители нового круглосуточного магазина-кафе «Русская книга» (ул. Сагайдачного, 33) — украинская компания «УРА-Книга» и российская «Проект О.Г.И» — хотят, чтобы их заведение стало настоящим книжным «бутиком» и культовым местом для тех, кто не безразличен к новейшей российской литературе ХХ — начала ХХІ веков. Главный критерий, по которому произведения будут попадать на полки книжного магазина, — их интеллектуальность» [Мокротоварова , 2003].

Книжный магазин воплощает эту специфику городской среды – соприсутствие совершенно разных, подчас контрастных, культурных зон. В пространстве, пронизанном скоростью и движением, коллективном и одновременно чрезвычайно индивидуализированном, он порождает особые символические сообщества. Они лишь отчасти обусловлены географией места проживания, учебы или работы, чем-то напоминая объединения типа клуба, так как здесь анонимность может переходить в своего рода близость и наоборот. На фоне всеобщей неукорененности и атомарности в суете городской жизни вдруг создается новая локальность и идентичность: «наш книжный магазин за углом» или «наш клуб О.Г.И.». Пространственное сближение не обязательно может само по себе иметь результатом социальное сближение [Бурдье, 1993. С. 36, 40], городская среда, вынужденно помещая людей рядом, разъединяет их, создает невидимые барьеры и пропасти и, одновременно, каналы и инструменты, благодаря которым общности социально близких людей оказываются возможными. И книжный магазин является одним из таких инструментов.

Продавцы и покупатели

По выводам западных исследователей, книжный магазин представляет некую зону морали – здесь редки преступления, воровство практически не случается, разве что в журнальном отделе, где крадут диски из компьютерных журналов, рвут журналы мод, портят скучные журналы вроде «Экономист» [Schwendener, 1995. p. 607-617]. Эти выводы согласуются с данными маркетинговых и консалтиноговых агентств в России – книжные магазины посещает лояльный, редко ворующий покупатель (кражи составляют около 4%), в связи с чем не рекомендуется нести большие затраты на охранные системы. Отметим, что по данным опросов, подавляющая часть покупателей приходит в магазин, не имея цели купить определенную книгу. Всего же, «около трети населения регулярно покупает книги, и этот показатель достаточно стабилен» [Левина, 2005. С. 210].

У «хорошего книжного магазина» имеется много различных задач, включающих в себя следующие: 1) систематизация выставленных книг в помощь покупателю, который предпочитает сам заниматься поиском книг, используя для этого специальные обозначения; 2) особое представление книг, которые покупатель может приобрести под воздействием момента, создание дружелюбной атмосферы по отношению к покупателю, чему способствуют четкие и ясные обозначения, при этом очень важно и содержание обозначений и надписей – таким образом магазин демонстрирует, что он действительно заботится о своих покупателях и готов дружелюбно поговорить с ними один на один; 3) определение местных интересов, местных издателей и местных тенденций, обращая внимание на историю поселения и природу, собрания старых фотографий, различные аспекты местной культуры и вкусов; 4) консультирование покупателей, для которых характерно, что примерно половина из них точно не знает, что они хотят, и многие потенциальные покупатели даже не заходят в книжный магазин, чтобы не выставить себя в глупом виде, поэтому нужно создать удобную и приятную атмосферу для клиента, при этом заботясь о прибыли магазина. Важно сохранить этот баланс, так как покупатель не должен чувствовать, что его просто вынуждают совершить покупку, поэтому он просто опасается задавать вопросы; 5) создание особой интересной и дружелюбной обстановки, чему способствуют не только широкий ассортимент книг, красиво выставленных на полках, стиль, дизайн и обстановка, приспособления и освещение, но и сотрудники, их желание помочь, их дружелюбие и их творческий подход к продаже книг [Хитчин, 1999].

А вот какие отношения продавцов и покупателей увидели исследователи в саратовском Доме книги:

«Для посетителей и персонала книги являются объектом разных манипуляций. Посетители пытаются интегрировать книги в собственный мир, для чего деформируют (физически – раскрывая, сгибая, щупая), или знакомятся; покупают, крадут, наконец. Персонал, прежде всего, консультанты, «приватизируют» книги, стремясь сохранить за книгами их специфические «книжные» значения, для этого их сортируют по типам, видам и родам, раскладывают по полкам в соответствии с указанными на книгах шифрами, оберегают от слишком рьяных посягательств посетителей, очищают от пыли. Для книг создаются особые условия хранения (расставлены по полкам шкафов, стеллажей и горок) и подобающий интерьер (привозимые вместе с ними рекламные плакаты). Иными словами, если персонал стремится «укоренить» книги в книжном магазине, то посетители – вырвать их из этого контекста. Это – неявное конфликтное поле между двумя группами участников взаимодействия» [Харитонова, Шушкова, Щепкин, 2004].

Такие пространственные практики, как включение покупателя в пространство магазина, «обволакивание» его или ее с целью подвинуть к решению о покупке или, напротив, выдавливание нежелательных, неправильных покупателей, как полагает австралийский автор Малькольм Войс, характеризуют торговые центры разного рода. Войс применяет концепцию управленитета Фуко для объяснения того, как могут воспроизводится практики исключения ряда категорий людей из пространства магазина [Voyce, 2003. Р. 249–262].

Коммуникативное пространство книжного магазина создается общением покупателей и продавцов, между покупателями, при этом взаимодействие организуется вокруг книг по-разному. Книжный магазин «Москва» одним из первых ввел самообслуживание в 1995 году. Продавцы «тогда говорили: "Ой, как плохо, все ноги оттоптали". Они же стояли не за прилавком, а в залах. Но это удобно. Это в два-три раза увеличивает оборот, потому что книгу надо посмотреть, подержать, полистать...» [Каменева, 2005. С. 222]. Степень свободы покупателя в этом магазине намного выше, чем в иных, менее крупных, провинциальных домах книги.

Продавец книжного магазина – это эмоциональная работа с относительно низким уровнем оплаты при высокой интенсивности труда, где требуются осведомленность в вопросах литературы, культуры, искусства, здесь складываются умение сортировать книги в соответствии с собственными и цеховыми представлениями об организации знания. Вид деятельности накладывает определенные требования на исполнителей, поскольку «книгопродавец "живет в своей витрине"», а книготорговля – это такой «вид торговли, которая не может быть вульгаризована выше определенного предела» [Оруэлл, 1989. С. 222-227]. Это особый жизненный мир, смысловая сфера повседневности, специфическая для разных типов магазинов. В свое время Дж. Оруэлл, работавший некоторое время продавцом книг, создал свою типологию покупателей, отличающуюся определенной недоброжелательностью к этой «породе» людей. Типы покупателей у него – это а) безошибочные параноики (не способные быть удовлетворенными лунатики), б) ничтожные личности, пахнущие как старый сухарь, в) покупатели, которые заказывают книгу без намерения ее купить, г) люди, вроде милой пожилой леди, желающей книгу для инвалидов, д) покупатели, которые хотят определенную книгу, но не могут о ней сказать ничего, кроме того, что она красная.

Исследования повседневности книжных магазинов не столь распространены, интерес для авторов представляют социальные отношения и символические смыслы этого мира, в частности, эротизация пространства книготорговли. Анализ социальных норм поведения в порнографическом книжном магазине демистифицирует эту «социально нелегитимную» практику [Stein, 1990], где особую важность для покупателей приобретает их собственный гендерный дисплей, при помощи которого женщины и мужчины пытаются управлять впечатлением о самих себе, выбирая товар в «мире для взрослых» [Berkowitz, 2006. P. 583-606].

Итак, есть смысл говорить об определенной культуре купли-продажи книг. В каждом культурном контексте есть и свои особенности [Kusnerz 2002. P. 224-226], но книга как товар диктует определенные стили поведения продавцов и покупателей независимо от страны.

Выводы

В современных условиях книжные магазины по-новому вписываются в пространство городской жизни – и на это влияют как глобальные, так и локальные обстоятельства. В глобальной перспективе происходит демократизация книгопотребления, расширение доступа к книгам в самых разнообразных формах, рост значимости крупных торговых центров, которые объединяют в себе разнообразные виды сервисов и широкий выбор литературы, предназначенной для различных социальных слоев, возрастов, вкусов читающего населения. Торговые центры-дворцы становятся визуально привлекательным объектом городского ландшафта мегаполисов, вытесняя на периферию традиционные элементы повседневной жизни, которые не исчезают насовсем, а просто остаются жить не на виду, все в тех же больших городах – или в городах поменьше.

Эволюция культуры потребления с ее множащимися видами потребления и производства, развитие технологий книгопечатания и дистрибуции, изменение городского пространства и городского сообщества – все это сделало возможным возникновение многообразного по форме, укорененного в городскую культуру, символом которой он является, – книжного магазина. За годы его существования менялось отношение к книге и чтению, уходили в прошлое и возникали заново моды на определенных авторов, однако оставались устойчивыми образы, по которым мы узнаем места продажи книг – алтареподобные витрины, за которыми открываются полки, заполненные книгами, толпы у прилавков или полок, люди, склоненные над каким-то изданием и неторопливо переворачивающие страницы. Сцена может меняться – на первый план может выйти хайтековский дизайн и искусно подсвеченные помещения или магазин вдруг обернется неопрятным складом-развалом или прокуренным кафе, заполненным беседующими между собой посетителями, лавкой магических атрибутов, роскошным бутиком или лавкой редкостей, – но книги и читатели всегда играют в этой драме основные роли.

В перспективе технологии производства и распространение книг как товара с неизбежностью изменят формы потребления. Некие намеки на новые жизненные стили, с этим связанные, дают Интернет с его неудержимой тенденцией расширения доступа к различного вида оцифрованным текстам и изображениям, онлайн-торговля книгами, в том числе электронными (крупнейшие мировые Интернет-магазины Барнс и Ноубл, Амазон давно вовлеклись в этот процесс), электронные специализированные девайсы-читалки, делающие процесс чтения электронных книг не менее комфортным, чем обычных бумажных. Многие производители книг, в этой связи, смотрят с надеждой на «электронные чернила», другие – на OLED дисплеи. И то, и другое пока очень дорого и не всегда удобно в эксплуатации, но можно ожидать их удешевление и появление все более привлекательных функций – как это произошло с компьютерами, мобильными телефонами, mp3-плейерами.

Другой революционный тренд таится в трансформации моделей извлечения прибыли с авторского права и трансформация самого авторского права. По мере того, как широкополосный Интернет перестает быть преимуществом богатых стран и столичных жителей, пожалуй, все очевиднее тот факт, что борьба правообладателей за ограничение копирования и некоммерческого распространения оцифрованных книг терпит поражение. На смену одним, закрытым по обвинению в пиратстве, сайтам, компьютерным технологиям и возможностям приходят другие технологии копирования и распространения содержания (торрент, eMule, ю-тьюб и другие P2P, т.е. peer-to-peer – из рук в руки и другие программно-сетевые средства). Эти мощные потоки нерыночного обращения книг в их электронном виде все труднее контролировать правообладателям (крупным корпорациям) – не помогают цифровые метки в проприетарных файлах, охота за пользователями, скачивающими нелегальный контент из Интернета и показательные суды над ними. Авторы и издатели сами все чаще выкладывают на своих ресурсах свои творения для бесплатного или условно бесплатного скачивания. Таким образом, по мере того, как доступ к бесплатному текстовому, визуальному, музыкальному контенту и его удобному и недорогому воспроизведению все более расширяется, численность, состав и цели посетителей книжных магазинов меняются самым решительным образом.

При всех этих тенденциях нас не оставляет уверенность, что книга и книжность в современных пользовательских формах как феномены нового времени воплощают в себе как подвижные, так и устойчивые элементы социальной системы города, соединяющего в себе признаки личной изоляции и одновременно вовлеченности в некие сообщества, не связанные с соседскими или родственными связями. Именно поэтому книжный магазин будет сопровождать жизнь городского человека в обозримом будущем, привлекая наше внимание и постоянно возвращая нас к размышлению об особенностях городской жизни, неразрывно связанной с чтением и потреблением книг. Книга олицетворяет собой культуру Модерна, является ее воплощением, подвергаясь сегодня виртуальным, мобильным перевоплощениям. Исторически вектор эволюции складывается в направлении расширения доступности и дифференциации видов книг и их читателей – книга из библиотек переместилась в книжные магазины, из городов как центров книжности – за их пределы, из более богатых и образованных слоев – к менее богатым, от инканабул – к карманным форматам и виртуальным формам хранения и распространения. Городское пространство с его интенсивными коммуникациями, преимуществами доступа к новинкам и к информационным ресурсам расширяется и превращается в метафору трансформации интеллектуального жизненного пространства современного человека.

Список источников

Бурдье П. Социальное пространство и символическая власть // THESIS. 1993. вып. 2. С. 137-150.

Бурдье П. Физическое и социальное пространства: проникновение и присвоение // Бурдье П. Социология политики / Пер. с фр. Н.А. Шматко; Сост., общ. ред. и предисл. Н.А. Шматко. М.: Socio-Logos, 1993. С. 33-52.

Быков Д. Без колбасы // Огонек. 2008. № 37 // http://www.ogoniok.com/ /5063/9/.

Ваганов А. Законы баллистики для мягкой обложки. Эволюция книжных форм как отражение эволюции способов передвижения в физическом пространстве. 2008-06-05. НГ Exlibris // http://exlibris.ng.ru/ /kafedra/2008-06-05/4_evolution.html.

Динерштейн Е. Коммерция народного чтения // Отечественные записки. 2005. № 4. С. 197-209.

Каменева М. Разговор с книгопродавцем // Отечественные записки. 2005. № 4 // http://www.strana-oz.ru/?numid=25&article=1112.

Курицын В. Из уст в уши. К закрытию сезона в литературных салонах (лето 2000) // Современная русская литература с Вячеславом Курицыным // www.guelman.ru/slava/kuritsin/mn9.htm.

Левина М. Книжный рынок России: мифы и реальность // Отечественные записки. 2005. № 4. С. 210-218.

Литвинцев Г. До последней страницы. Специалисты прогнозируют изменение формата книжных продаж // Российская газета. Экономика Центрального округа № 4586 от 12 февраля 2008 г. // http://www.rg.ru/ /2008/02/12/reg-chernoz/do_posledn.html.

Мак-Люэн М. Галактика Гуттенберга: Сотворение человека печатной культуры. Киев: Ника-Центр, 2004. С. 293.

Мокротоварова Т. Бутик, где не купишь одежды // Контракты. Украинский деловой еженедельник. 2003. № 5. Февр. // http://www.kontrakty.com.ua/ /rus/gc/nomer/2003/05/35.html.

Оруэлл Дж. Воспоминания книготорговца // Джордж Оруэлл. «1984» и эссе разных лет. М.: Прогресс, 1989. С. 222-227.

Подшибякин А. Книжная розница: нужно быть Наполеоном // Бизнес-Журнал. 2002. № 13. 20 дек.

Пэнсон М., Пэнсон-Шарло М. Отношение к объекту исследования и условия его принятия научным сообществом // Socio-Logos’96: Альманах Российско-французского центра социологических исследований Института социологии Российской Академии наук. М.: Socio-Logos, 1996. С. 39-48.

Романов П., Ярская-Смирнова Е. Фарца: Подполье советского общества потребления // Неприкосновенный запас. 2005. № 43. С. 62-71.

Тараканова О.Л. История книги. М.: Центр дистанционного образования МГУП, 2001// http://www.hi-edu.ru/e-books/HB/index.htm.

Харитонова Т.А., Шушкова Н.В., Щепкин А.Г. Блуждая в мире книг: этнография одного магазина. Эссе по курсу «Социальная антропология современного общества». Саратов, 2004. Рукопись.

Хитчин Дж. Планирование открытия и работы книжного магазина. Будапешт: Центр развития издательского дела (Center for Publishing Development), 1999.

Яцутко Д. Чтиво: Ставрополь. Записки из кельи // Топос от 22.02.2002. http://www.topos.ru/articles/0202/06_08.shtml.

Berkowitz D. Consuming Eroticism. Gender Performances and Presentations in Pornographic Establishments // Journal of Contemporary Ethnography, Vol. 35. 2006. № 5. P. 583-606

Escarpit R. The book revolution.London: Harrap, 1966.

Freefoto.com // http://www.freefoto.com/preview/1351-06-1?ffid=1351-06-1

Kusnerz P.A. Old China Bookshop,Peking, с.1933-46 // History of Photography. Autumn 2002. Vol. 26. Issue 3. P. 224-226.

Newcomb L.H. `Social things': The production of popular culture in the reception of Robert Greene's Pandosto // English Literary History. Winter 1994. Vol. 61. Issue 4. P. 753-782.

Powell W.W.The Little Bookshop Around the Corner Isn't There Anymore // Contemporary Sociology. March 1999. Vol. 28. Issue 2. P. 135-137.

Reuveni G. Reading and Consumption. The Birth of Consumer Culture in German Newspaper and Advertising until 1933 // Archiv fur Sozialgeschichte. Friedrich Ebert Stiftung. Juni 2001. Band XXXXI / 2001 – Summaries http://library.fes.de/afs-online/41/41-en04.htm.

Reuveni G. Reading sites as sights for reading. The sale of newspapers in Germany before 1933: bookshops in railway stations, kiosks and street vendors // Social History. Vol. 27. September 2002. Issue 3. P. 273-287.

Schwendener P. Reflections of a Bookstore Type // American Scholar, Autumn. Vol. 64. 1995. Issue 4. P. 607-617.

Stein M. The Ethnography of an Adult Bookstore Private Scenes, Public Places.New York: Edwin Mellen Pr, 1990.

Voyce M. The Privatisation of Public Property: the Development of a Shopping Mall inSydney and its Implications for Governance through Spatial Practices // Urban Policy and Research. Vol. 21. September 2003. № 3. Р. 249–262.

(1)В русскоязычном употреблении используются разные варианты транслитерации фамилии McLuhan – Мак-Люэн, Маклюэн, Маклюен.

(2) В 2008 году этот магазин – один из наиболее популярных среди магазинов интеллектуальной литературы – действительно был закрыт.