Александр Сытин

 ГЛОБАЛЬНЫЙ СМЫСЛ УКРАИНСКОГО КОНФЛИКТА

Украинские события стали поворотным пунктом в крушении ряда казавшихся незыблемыми политических постулатов. Прежде всего, они ознаменовали второй и, будем надеяться, окончательный этап краха так называемой советской цивилизации и возникшего на ее развалинах после 1991 г. постсоветсткого пространства. Украина нанесла сокрушительный удар по всем утопиям славянского единства, «русского мира», попыткам возрождения империи в ее дореволюционном или постсоветском виде.

Украинские события положили начало развалу режимов, возникших на территории бывшего СССР. Эти режимы характеризовались тем, что власть, принадлежавшая КПСС и советской номенклатуре, которую вполне можно рассматривать как господствующий класс, или, если избегать классовых определений, как несменяемую замкнутую элиту, была конвертирована в собственность и материальные активы. Тот факт, что это было сделано так называемым «вторым эшелоном» номенклатуры, совершенно не меняет сути сказанного. Мало того, за четверть века существования произошел и обратный процесс – крупная собственность была обратно конвертирована во власть. В результате на постсоветском пространстве сложилась система родственных режимов, характеризовавшихся отношением элиты к государству как к корпорации, главная задача которой – обеспечение правящего номенклатурно-олигархического класса. Необходимость защиты подобного режима и своего положения обусловила гипертрофированную роль разного рода спецслужб, контролирующих и охранных организаций. Многопартийность и выборы фактически превратились в фикцию, а роль населения в политико-экономическом процессе сведена к нулю. В полном соответствии с традициями советского периода была сделана ставка на несменяемость власти, зачистку политического поля от любых альтернативных движений, обеспечение информационно-идеологического господства, временами, например, в России принимающего форму националистически-православной диктатуры с ее апологетикой императорского режима, «русского мира» и народно-религиозного принципа «справедливости» в ущерб принципу свободы.

Подобные режимы сложились во всех постсоветских государствах. Лишь странам Балтии и отчасти Грузии удалось провести комплекс либеральных политико-экономических реформ в сочетании с идеологической десоветизацией общественного сознания. Недолговечность была заложена в самой сути постсоветских режимов. Прежде всего это следует из того, что «элита», обеспечив вывоз капиталов за рубеж на счета своих потомков, свела исторический кругозор до рамок собственного физического существования. Вопрос о государственном интересе в его традиционной постановке в этой ситуации становится абсурдным и заменяется принципом «после нас – хоть потоп!», а вопрос преемственности политики и власти трансформируется в вопрос о пожизненных гарантиях неприкосновенности.

Естественной чертой родственных режимов, тем более имеющих историческое прошлое, является стремление к интеграции.  В сущности взятый в 2011 г. путинской Россией курс на евразийскую интеграцию был первым шагом на пути краха постсоветского пространства как своеобразного политико-экономического проекта. Попытка объединения на основе сложившейся инфраструктуры государств, ни в одном из которых не сложилось подлинно рыночной сбалансированной экономики, был построен на идее товарообмена неконкурентоспособной на мировых рынках продукцией. Объединение провальных экономик на основе дешевых энергоносителей в условиях конкуренции с таким успешным, несмотря на все трудности, проектом, как ЕС, неизбежно должна была выродиться в форму насильственно-политического объединения, основанного на пренебрежении суверенитетом его участников со стороны главного актора – России. Это не могло не породить сопротивления со стороны «младших партнеров», а значит, вело к конфликту.

Следующим шагом к кризису стала социальная программа. Столкнувшись с оппозицией среднего класса, образованной и квалифицированной частью населения крупных городов в период думских 2011 и президентских 2012 гг. выборов, В.Путин сделал ставку на люмпенизированные необразованные слои выходцев из моногородов и бюджетников, благосостояние которых зависело от финансирования и деятельности ВПК. Им в первую очередь за счет разного рода пособий, а опосредованно и всему населению была предложена своеобразная форма общественного договора по формуле – «лояльность в обмен на стабильность». Одновременно окончательно оформилась вертикаль власти, базирующаяся на трансферах из Центра в регионы для обеспечения их лояльности Кремлю. Наиболее ярким примером действия такой системы вертикали власти выступает кадыровская Чечня.

В сфере внешней политики утвердилась «логика управдома» – цены на энергоносители для соседей, прежде всего по постсоветскому пространству, стали рычагом давления и шантажа в целях обеспечения лояльности Москве. В первую очередь это относится к Украине и Белоруссии. Странами же Южного Кавказа и Центральной Азии манипулировали за счет потока мигрантов. В принципе в несколько стертых формах аналогичная система сложилась и продолжает функционировать не только в России, но и в других постсоветских государствах.

***

Стремление Украины к евроинтеграции и события конца 2013-начала 2014 г. нанесли описанной системе удар, от которого она уже не сможет оправиться. Прежде всего был объективно поставлен крест на проекте евразийской интеграции. Аннексия Крыма взорвала всю систему европейских международных отношений. Режим личной власти В.Путина представлялся той же Германии и даже США терпимым, пока пресловутая вертикаль действовала внутри РФ. С ее агрессией мириться уже гораздо сложнее. Возникновение самопровозглашенных ДНР/ЛНР, сразу же приобретших террористический характер, сделал неоспоримым тот факт, что именно на них, их «ополчениях» и «добровольцах» лежит ответственность за тысячи жизней мирных жителей, оказавшихся заложниками террористов. Они же ответственны и за полное хозяйственное разорение региона, фактически доведшее его до гуманитарной катастрофы. Поддержка, как прямая военная через поставки вооружения и организацию вербовки и засылки добровольцев, так и дипломатическая через признание субъектности на Минских, например, переговорах – поставили Россию в положение государства-изгоя. Об интеграции с таким государством не может быть речи. Все мечты о евразийской интеграции, тем более интеграции в рамках БРИКС с Китаем или Индией тем самым были похоронены на корню. До сих пор остается загадкой, как этого могли не понимать в Кремле и МИДе. Опасения Белоруссии и Казахстана за свой суверенитет, их отказ от интеграции и от ряда форм сотрудничества с РФ означал не просто крах евразийского интеграционного проекта. Он означал утрату Россией роли гаранта стабильности постсоветского пространства – того, ради чего Европа, да и США, терпели путинский режим, вступали с ним в переговоры и находили ему место в различных международных организациях и объединениях. Утрата этой роли автоматически означает окончательный крах послевоенного устройства мира, результатов Хельсинкских соглашений и т.п. Отныне мы объективно имеем дело с новой европейской конфигурацией, в которой роль России будет определяться уже не ею самой, а системой международных санкций и соглашений – по сути ее внешняя политика окажется под бдительным международным контролем, своего рода внешним управлением. Процесс выработки таких санкций и соглашений только начался, но в самом скором времени это станет актуальным и необходимым.

Дело даже не в том, что без Украины, а заодно и без Белоруссии, Россия уже никогда не сможет претендовать не то что на статус мирового полюса силы, но и просто великой державы, а в том, что в Восточной Европе будет установлена новая система международных отношений, с новыми региональными лидерами и центрами силы. Политические итоги Второй мировой войны, базировавшиеся на ужасе человечества перед трагедией холокоста, отойдут в прошлое, а место послевоенной Германии займет ослабленная и вполне возможно разделенная на части и региональные зоны ответственности Россия. Ей в условиях невозможности осуществлять трансферы в регионы и реализовывать принцип «лояльность в обмен на стабильность» придется как минимум полностью утратить свои международные позиции, а как максимум сойти с исторической арены и прекратить свое существование в сегодняшнем виде.

***

Однако не следует представлять себе этот процесс легким и безболезненным. И.Ильин в свое время писал: «Как бы ни была тяжела и кровава советская власть, смерть ее окажется во сто крат тяжелее и кровавее». Украинские события по сути положили начало гражданской войне, которая не сводится к национальному, межгосударственному или межконфессиональному противостоянию. Эта война носит межцивилизационный характер и может превратиться в мировой конфликт. Историки (Б.Ф.Поршнев) давно заметили, что историю следует рассматривать не только и может быть не столько в вертикально-хронологическом, сколько в горизонтально-синхронном разрезе. С этой точки зрения ситуация выглядит не слишком оптимистично.

Сейчас сложно говорить, находимся ли мы на сломе крупных исторических эпох, но похоже, что начало ХХI в. отмечено глобальным цивилизационным конфликтом. Условный Майдан, начавшийся как протест против коррумпированной власти, пренебрегавшей интересами и стремлениями значительной части городского населения, прежде всего среднего класса,  за прошедший год стал нести в себе черты глобального столкновения. Применительно к постсоветствому пространству, его можно определить как конфликт между «совками» и «несовками», между вектором индивидуальности и свободы, с одной стороны, и централизации, государственности, подчинения индивида отжившим правилам и нормам ради облегчения управления им.

Очевидно, что одной из сторон экономической мировой глобализации, ее диалектическим следствием стала атомизация общества. Индивид, особенно живущий в крупном городе, сравнительно мало зависим от социума, отношения с которым носят для него скорее характер договора, более или менее взаимовыгодного соглашения, чем неких врожденных и неотъемлемых обязательств. Практически нивелируется значение большой семьи, рода, традиции, «любви к отеческим гробам», привязанности к месту и социальной группе. Индивид становится мобильнее. Для него важнее те социальные связи, которыми он обзаводится по собственной воле: рабочие, дружеские, любовные, семейные в рамках малой семьи. Разрыв между поколениями становится все более заметным.

Этот процесс идет во всем мире, но идет он очень неравномерно по территориям, народам, обществам, государствам. Он очень пугает автократические режимы, типа российского, которые привыкли повелевать массами и крупными социальными группами и практически ничего не способны предложить индивиду. Пугает он и людей, которых я условно называю «совками». Эти люди обладают определенной системой ценностей. В нее входит приверженность традиционному обществу и политическому устройству во всех их ипостасях от рудиментов кланово-родовых отношений до «послевоенного утройства мира». Ценностями такого человека является принцип крови (ксенофобия) или социальной группы: «свои – чужие». Абсолютной ценностью выступают также любые проявления государственного суверенитета – сила, значение, влияние государства на международной арене, духовный и воспитательный коллективизм и государственный патернализм. Как индивиду, так и государству «совку» совершенно чужд дух развития и эволюции, а любые перемены вызывают у него первобытный страх. Мир для таких людей и выражающих их интересы политиков и журналистов представляется черно-белым. Они живут по принципу «Друзьям – все, остальным – закон». Говорить с ними о международных стандартах, праве, общечеловеческих ценностях бессмысленно. «Не бывает человека вообще», – утверждал один весьма неглупый и образованный представитель этой генерации. Личность, индивидуальность для них либо слова, лишенные всякого содержания, либо наполненные исключительно негативным значением. «Мы не будем жить в мире, где одним позволено все, а другие должны спрашивать на это разрешения» – вот образчик их мышления. Любые ссылки на правовые нормы вызывают бешенство, «совок» все это презирает, хотя сам прибегает к правовым уловкам очень охотно.

Хуже всего то, что носители подобных взглядов никак не стратифицированы, они есть во всех странах и слоях общества. Никакие формальные факторы – социальные, профессиональные, материальные, географические не работают и ничего не определяют. С этими людьми, политиками, государствами невозможно договориться, их невозможно урезонить и умиротворить – любую попытку диалога они воспринимают лишь как свидетельство собственной силы и слабости оппонента. Их отличительной чертой является глубочайший антиглобализм.

Именно эти люди, опирающиеся на привнесенную извне, независимо от их личного участия выработанную систему ценностей, лишенные собственных ценностей и ориентиров, являются главными врагами свободы, индивидуальности, прогресса и развития. На сегодняшний день их боевым авангардом в Европе выступает ДНР/ЛНР, за которыми стоит Россия, а на южных рубежах цивилизованного мира – ИГИЛ.

Начавшись как внутриукраинский и межнациональный, конфликт Киева и ДНР/ЛНР очень быстро перерос свои рамки. С рассматриваемой точки зрения не столь уж важно, принимают ли в нем участие российские регулярные войска – это вопрос для будущего международного трибунала. Достаточно того, что территория России покрыта отделениями, фондами, вербовочными пунктами, куда стягивается весь сброд многомиллионной страны, имеющий опыт «горячих точек». За их спиной неспособность жить мирной жизнью, усталость от жен и семей, тяга к «мужскому братству» и неудовлетворенная страсть к насилию и убийствам. К сожалению, подобные люди есть и по другую сторону фронта. Сейчас они боятся выходить на улицу с черно-оранжевыми ленточками, но они есть. Подобные же люди воюют и отрезают головы журналистам в ИГИЛ. Они же устроили недавнее побоище в Париже и теракты 11 сентября. Эта «гражданская война» носит сетевой характер – у нее нет фронта  и флангов, танковых клиньев, штабов и пехотных масс. Она может заглохнуть в одном месте и тут же вспыхнуть в другом. В рассматриваемом случае она носит название «русской весны» и борьбы за «русский мир».

Как всякая война, эта имеет не только вооруженный, но и идеолого-пропагандистский аспект. Причем последний не менее, а может быть более важен. Сторонники традиционализма и централизации подвержены эрозии и разложению гораздо в большей степени, чем страху физической смерти: ведь их ценности выработаны не ими, они внушены им извне. Необходимо приложить все усилия, чтобы сломать их социокультурный код. В этой «гражданской войне» не может быть перемирий и компромиссов – надо понять, что противоречия носят антагонистический характер и могут завершиться лишь полным, в первую очередь духовным, уничтожением одной из сторон.

Европейская цивилизация, которая  есть цивилизация гуманизма и индивидуальности, творчества и свободы, развития и прогресса, выросшая из духа Античности. Ренессанса и Просвещения, обречена либо победить, либо исчезнуть с исторической арены. Чем быстрее это будет осознано, чем жестче и эффективнее будет выражена ее коллективная воля в лице ЕС и НАТО, чем более значительная помощь будет оказана Украине и чем глубже будет поражение России как главного носителя антиглобалистского  начала, тем меньшей будет  в итоге цена, которую придется заплатить за выживание этой цивилизации.

**

См. этого же автора: Александр Сытин: в ошибках во внешней политике России виноваты кремлевские эксперты