ПОЧЕМУ В РУССКОЙ ДИАСПОРЕ ТАК ЛЮБЯТ ПУТИНА?

«Либералы ненавидят Россию!». «Пятая колонна мечтает уничтожить нашу страну!». Эти истеричные высказывания на разные лады ежедневно звучат в российской пропаганде и подхватываются ее идейными или, напротив, щедро профинансированными проводниками. На самом деле, я, как человек, несколько лет проведший в российской диссидентской среде и знающий ее досконально, могу констатировать – ни разу в жизни я не встречала там ни одного человека, ненавидящего свою страну.

Да, понятно, что раньше, до войны и до разгула политических репрессий в диссидентской среде присутствовали самые разные люди, в том числе случайные, но худшее, что мне встречалось там – это безразличие к судьбе России и забота лишь о собственной выгоде (только не говорите, что таких людей нет среди российских чиновников или силовиков!). Наряду с действительно идейными самоотверженными людьми мне встречались порой и нечестные, и корыстные. Но вот ненавистников, врагов, желающих России зла, не было ни одного.

И потому впервые я увидела людей, искренне, бескорыстно, всей душой ненавидящих страну, в которой они живут, и желающих ей краха, только здесь, в США. И по странному стечению обстоятельств все они принадлежали к русской диаспоре. Уже не раз и Константин Боровой, и Аркадий Бабченко, и многие другие отмечали, что в русской диаспоре в США крайне велика поддержка Путина и, соответственно, негатив по отношению к стране пребывания. Иногда этот негатив выливается в абсолютно иррациональную ненависть, учитывая, что многие россияне в США уже имеют американское гражданство, некоторые – политубежище (!), живут на пособие, не собираются возвращаться домой и лишь вожделенно рассуждают о том, как замечательно будет, когда Россия уничтожит «проклятых пиндосов».

Разумеется, русская диаспора неоднородна, и в ней встречаются вполне достойные люди, для которых немыслимо желать кому-то уничтожения, а тем более стране, за счет которой они живут. Однако процент «ненавистников» в российской диаспоре существенно выше, чем в любой другой. Возникает вопрос, чем российская община отличается от других, и за счет чего в ней формируются такие настроения? Очевидно, что одной лишь кремлевской пропагандой данный феномен объяснить нельзя: пропаганда эффективна для тех, кто живет в России и никогда не видел своими глазами заграничную жизнь. Реальность по определению должна влиять на человека сильнее, чем телевизор, однако здесь мы наблюдаем зачастую противоположную картину. Почему?

Алексей Цветков в своей статье «Уроки диаспоры» последовательно доказывает, что сегодня у русской диаспоры в США полностью отсутствует культурная самоидентификация. «У сегодняшнего русского пришельца, похоже, полностью отшибло охоту к самостоятельному строительству общественных институтов», – сетует он, сравнивая жизнь выходцев из России с украинскими эмигрантами, которые, с одной стороны, гораздо лучше интегрировались в американское общество, а с другой стороны, создали множество культурных, благотворительных и иных организаций, позволяющих им сохранить национальную самобытность.

Я, со своей стороны, согласна с Цветковым в том, что русская культура в эмиграции представлена гораздо беднее украинской (хотя бывают и исключения). Однако неспособность создавать яркие и многочисленные формы культурной жизни не приводит к утрате русской самоидентификации эмигрантами из России. Напротив, уровень сплоченности таких эмигрантов тоже достаточно высок. Неумение самоорганизоваться и создавать объединения «горизонтального» типа, без указания «сверху» не привело к тому, что россияне ассимилировались в среде американцев или утратили свою идентичность.

Это лишь стало причиной объединения большинства россиян вокруг организаций, созданных Кремлем и, по сути, аффилированных от российских консульств и представительств: различных русско-американских ассоциаций (как молодежных, так и нет), «конгрессов соотечественников» и прочего. Притом объединение в таких организациях происходит на основе политических, а не культурных факторов, в данном случае: поддержки Путина и развязанной им войны. И вот таких организаций и симпатизирующих им людей в США, к сожалению, ничуть не меньше, чем различных украинских культурных центров.

Отчасти причина этого явления заключается в том, что россияне, как уже говорилось, не привыкли к самоорганизации, и для них гораздо легче примкнуть к тому, что уже существует, чем создать что-то свое. Однако причина, на мой взгляд, заключается не только в этом. Украинцу трудно представить, что отношение к эмигрантам как к предателям Родины внушается в России в последние десятилетия практически с таким же упорством, как в советское время. «Уехал – значит, предал». Эта установка оседает на подсознание людей так глубоко, что порождает глубочайшее и совершенно нелогичное чувство вины. Я сама помню, с каким ужасом смотрели на меня некоторые знакомые, узнав, что я собираюсь уехать в Америку. «В Америку? Ту самую? Да как можно!».

Понятно, что несколько лет назад антиамериканская пропаганда была не такой интенсивной, как сейчас. В результате у многих людей здравый смысл и личные мотивы брали верх, они отбрасывали пропагандистские доводы и все же уезжали, но чувство вины оставалось в подсознании. Я как-то уже писала о том, что в России, где нет неприкосновенной частной собственности и независимых судов, где человек не чувствует себя защищенным со стороны закона, единственной опорой в жизни для него становится лояльность государству. Для многих россиян, за исключением, разумеется, тех, кто сознательно встал на путь диссидентства, осознание своего конфликта с государством являлось довольно травматичным фактором. Как же так, они всего лишь решили попользоваться благами цивилизованного мира и заработать побольше денег, а вот нести на себе ярлык «предателей» совершенно не готовы!

Это – не первый случай, когда российская пропаганда добивается успеха в манипулировании людьми, вводя в их сознание ненужные дилеммы и противопоставления. Я уже писала о том, как были противопоставлены друг другу ценности мира и свободы или разные варианты самоидентификации в одном человеке. С тем же успехом российская пропаганда противопоставила друг другу возможность жить в США и при этом чувствовать себя русским, вызвав тем самых у многих эмигрантов практически шизофреническое состояние: возвращаться и терять достойную жизнь в США им не хотелось, но чувство вины, пусть даже неосознанное, все же оставалось.

Во многом поэтому любые формы объединения, навязанные Кремлем, такие люди воспринимают с радостью. Участие в жизни подобных организаций для них становится зримым и практически официальным восстановлением связи с бывшей Родиной и основой для уверенности, что теперь уже никто не сможет назвать их предателями. Особенно важно для такого типа эмигрантов видеть связь близких им по духу организаций с российскими консульствами, то есть, фактически, с самим государством. Таким образом, их внутренняя дилемма разрешается, и у них остается возможность пользоваться всеми благами Америки, и при этом ощущать, что они «прощены» Россией, то есть спокойно сидеть на двух стульях. При этом они даже не задумываются о том, что сама по себе эта дилемма вызвана искусственно, и, если бы не усилия столь любимого ими российского государства, ее бы в принципе не возникло. Воистину, стокгольмский синдром – находка для шпиона. 

Разумеется, данные психологические ловушки не действуют на тех, кто уехал не так давно, будучи в оппозиции к нынешним российским властям. Таких людей довольно много среди молодых программистов или предпринимателей. Процент новейшей, «посткрымской» эмиграции еще не так ощутим в сравнении с предыдущими волнами, но явно тоже должен пополнить число нелояльных к Путину россиян.

Однако надежд на то, что «новые диссиденты» способны наладить активную культурную жизнь в эмиграции, пока что немного. Скорее, на данный момент они тоже объединяются скорее по политическому признаку («против Путина») или примыкают к украинским общинам, выражая им поддержку против российской агрессии, а заодно окунаясь в их национальную среду. А значит, российская самоидентификация в США в ближайшей перспективе обещает оставаться проблемной.

Ксения Кириллова