100-ЛЕТИЕ ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Леонтий Бызов

 Целый ряд обстоятельств, исторического, политического и социального планов, происходящих в современной России, делают столетний юбилей Октября актуальным и дискутируемым, имеющим прямые аналогии с днем сегодняшним. Действительно, полтора десятилетия стабильности (начиная от дефолта 1998 года и вплоть до присоединения Крыма в марте 2014 года), казалось бы, заставили многих экспертов, простых граждан говорить о том, что страна наконец-то преодолела вековую политическую смуту и вступила в период медленного, но неуклонного развития, движения вперед. Однако последние три года во многом опровергли эти оптимистические утверждения. Резко осложнилось международное положение страны, вокруг нее возникла изоляция, которой не было даже во времена «холодной войны», и здесь уместны аналогии скорее с первыми послереволюционными годами, и во внутриполитической жизни наблюдается постепенный «разогрев», повышение социально-политической турбулентности,  рост протестных настроений, которые, конечно, еще очень далеки от событий столетней давности, но кто знает, что нам в этом отношении готовит день грядущий. Будущее страны даже в глазах неполитизированного большинства «в тумане», оно не просматривается дальше нескольких лет, своего рода «Россия во мгле», по меткому определению Герберта Уэллса, и россияне чаще всего полагают, что «сегодня еще жить можно, а завтра будь, что будет», а образованная и квалифицированная часть общества все охотнее покидает пределы страны. Приближается рубеж эпох, и дело не только в предстоящих выборах, достаточно предсказуемых, сколько в исчерпанности тех парадигм, которые поддерживали страну на плаву последние 20 лет. Период длительной стабильности, переходящий в застой, как это обычно и происходит в России по «закону маятника», грозит смениться периодом нестабильности, смуты, роста центробежных сил, а запаса прочности уже практически нет, историческое время для завершения процесса модернизации, так и не завершенной за 100-летний период, исчерпано, а как ее завершить, никто не знает, и политической воли для решения этой задачи, не видно. Тем актуальнее для нас события того, дальнего от нас Октября, и всего предшествовавшего этим событиям.
В первую очередь, это касается наличия глубоких конфликтов и противоречий в современном российском обществе. Согласно данным последнего опроса мониторинга ИС РАН (шестая волна в мае 2017 года),  социальные противоречия в обществе продолжают уверенно доминировать над идейными, религиозными и национальными. Это противоречия между властью и народом (36,2%), впервые вышедшие на первое место по своей остроте, и касающиеся всех ветвей и этажей власти, кроме Президента РФ, между богатыми и бедными (31,4%), между чиновниками и гражданами (24,3%), между олигархами и остальными гражданами (15,6%), между собственниками предприятий и наемными работниками (14,0%).     Все это рисует картину классового, глубоко стратифицированного общества,  наполненного глубокой агрессией, пожалуй, более разобщенного чем когда-либо в своей новейшей истории. Можно утверждать, что несмотря на годы стабильности и достатка, российское общество так и не смирилось с ситуацией глубокого общественного неравенства, вызванного не до конца продуманными реформами начала 90-х годов, и так и не преодоленного до дня сегодняшнего. В условиях значительного ухудшения социально-экономического фона в последние три года, эти противоречия становятся особенно нетерпимыми. Но здесь следует отметить и то, очень важное, обстоятельство, что несмотря на столь огромные социальные разрывы, общность граждан на социальной основе в России не складывается, а складывается скорее на почве разногласий идейных и на почве общности отдельных, ситуативных интересов.
Между какими группами российского общества сегодня существуют наиболее острые противоречия? (Выберите не более трех ответов).
14,0 – Между собственниками предприятий и наемными работниками
11,3 – Между разными властными группировками
36,2 – Между властью и народом
24,3 – Между чиновниками и гражданами, к ним обращающимися
5,8 – Между “бюджетниками” и работниками частных фирм
10,4 – Между местными и приезжими
7,8 – Между западниками и сторонниками самостоятельного российского пути развития
4,7 – Между демократами и противниками демократии
31,4 – Между богатыми и бедными
12,8 – Между русскими и нерусскими
8,0 – Между старшим поколением и молодежью
11,9 – Между Москвой и провинцией
8,2 – Между православными и мусульманами
8,6 – Между людьми различных политических убеждений
15,6 – Между олигархами и остальным обществом
15,9 – Никаких острых противоречий нет
Современное российское общество — несмотря на наблюдаемый с 2012 г. всплеск консерватизма и даже архаики - достаточно молодое. После социальной встряски начала 90-х, дефолта 98 г. и других революционных событий, его структура только-только формируется. В относительно спокойные «нулевые» в России стал формироваться давно ожидаемый средний класс из представителей бизнеса и квалифицированных служащих, и, казалось в то время, что именно он и скажет свое веское слово в политике и станет выразителем интересов новых групп общества, появятся политические партии и движения, за которыми стоит этот средний класс, а политики и партии маргинальной части спектра постепенно сойдут с политической арены. К этому все и шло, даже возник феномен «метаидеологии», о котором лично мне приходилось не раз писать в то время, ставший визитной карточкой первого десятилетия «путинской» России и представлявшей собой сплав либеральных, лево-государственнических и патриотических идеологем, который носил более или менее органический характер. Скажем, различия внутри системной части спектра были значительно ниже чем между радикалами и умеренными номинально той же ориентации. Однако события в 2011-17 гг. изменили этот вектор, привели к поляризации общества, глубокому ценностному расколу, который прошел и внутри того же «среднего класса», и, как следствие, послужили началом новой переструктуризации общества, уже не столько на основе социальных характеристик, сколько на основе  ситуативных интересов, материальных (как пример — объединение вокруг протестов «дальнобойщиков», профессиональных (протестная активность ученых из РАН, защитники Химкинского леса) или ценностных (объединения внутри социальных сетей по политическим симпатиям и ориентациям). Сам институт политических партий при этом стремительно деградирует, и становится все более архаичным.  Все это усугубляется кризисом, начавшимся в 2014 г., как по вине российского руководства, так и в связи с неблагоприятной внешней конъюнктурой, который в значительной мере начал разрушать сложившийся ранее средний класс, усилил политизацию и протестную активность общества, в том числе и в социальных сетях. Общаясь в социальных сетях, пользователи не спрашивают про имущественные характеристики «френдов», гораздо важнее общность взглядов. Тем более что события 2014 г. раскололи и рассорили и старых друзей, и коллег, и даже семьи. На эти процессы наложился и выход на общественную арену нового поколения молодых россиян, «непоротого» поколения, уже не помнящего потрясений конца прошлого века и выросшего в условиях относительной социально-политической стабильности.
Современное российское общество устроено сложно, и не описывается с помощью обычной социальной стратификации. На сегодняшний день в качестве самостоятельных социально-политических субъектов, вокруг которых складываются своего рода «протопартии», могут выступать:
1. Т.н. «консервативное большинство», состоящее как из убежденных консерваторов-державников, так и из конформистской части общества,  примерно в пропорции 30% против 70. Это консервативное большинство сегодня за действующую власть (в целом, при наличии многих претензий по частностям). Можно утверждать, что это консервативное большинство вместе со «своими» СМИ, в т.ч. основными каналами ТВ, обладают чертами «протопартии». Это протопартия рыхлая, и при усилении политической турбулентности начнет быстро распадаться. Вспомним последние годы СССР, когда «агрессивно-послушное большинство», преобладавшее на всех съездах, быстро проиграло политически оппозиционному меньшинству во главе с Ельциным и Сахаровым.
2. Оппозиционное меньшинство, его же можно охарактеризовать как «либеральную интеллигенцию» или «креативный класс». При том, что численность этой группы составляет по самой максимальной оценке не более 15-17%, и она на протяжении долгих десятилетий не может сформировать собственного представительства в партийном спектре, рассыпаясь на несколько маргинальных групп, ее вес в общественно-политической жизни страны остается весьма значительным, благодаря высокому уровню образования, владению информационными коммуникациями и наличию «своих» СМИ. Признаки протопартии эта группа проявляет и в том, что в ней существуют негласные лидеры, своего рода законодатели моды, и «ослушникам» грозят санкции, вплоть до исключения из круга «своих», «нерукопожатность» и пр.
3. Молодежь. Сложно говорить о российской молодежи как единой группе, но, как показали акции в марте нынешнего года, имеются некоторые признаки растущего объединения молодежи, связанные с односторонней ориентацией власти на архаичные формы общественного управления, клерикализацию, ограничения в Интернете и т. д. Поэтому молодежь может начать постепенно склоняться на сторону либерального меньшинства, если власть будет продолжать опираться на архаичные и отсталые общественные слои. Однако говорить о молодежи как о протопартии пока явно преждевременно, во многом потому, что активность молодежи на протестных акциях в первой половине 2017 года во многом носит характер возрастного самоутверждения, а не каких-то убеждений и политических взглядов. Следует также подчеркнуть, что если по всей выборке доля тех, кто предпочитает перемены стабильности составляет 44%, то среди молодежи — 56%,  И это накладывает на социальное напряжение в стране конфликт поколений.
4.  Остальные группы общества в качестве субъектов общественно-политической жизни сегодня не просматриваются, кроме отдельных групп, сформированных вокруг конкретных интересов.  Таким образом, современное российское общество является и расколотым, и монолитным одновременно, но имеющиеся расколы скорее углубляются в последнее время.
Владимир Путин недавно констатировал, что в сегодняшнем мире даже  «в самых благополучных странах и устойчивых регионах возникает всё больше разломов и конфликтов на политической, национальной, религиозной, социальной почве». И именно в этом контексте нам следует вспоминать о событиях российской истории столетней давности. Говоря об этих событиях, мы должны стремиться к тому, чтобы извлечь из этих событий урок, который пригодится нам в дне сегодняшнем. В первую очередь мы должны сделать так, чтобы, вспоминая события, связанные с историей Великой русской революции, мы не продолжали борьбу «белых» и «красных», не продолжали бы линию, которая в своё время уже привела к расколу нашей страны и к многочисленным жертвам и конфликтам, а попытались бы найти те объединяющие начала, те важные и актуальные для разных социальных групп общества уроки, которые бы нас объединяли. То есть мы должны искать в этом опыте не разъединяющие, а консолидирующие начала. При этом в основе должно лежать понимание, что правда была и на той, и на другой стороне. И каждая сторона в меру своих сил и в меру своего понимания того, как она должна была действовать, пыталась эту свою правду реализовать. Как отмечает историк Владимир Рудаков, «если же говорить о молодом поколении — тех, кто только знакомится с драматической историей России нач. ХХ века, то они должны видеть то, к чему приводит разлом между социальными группами, то, к чему приводит политический радикализм в любых своих проявлениях, то, к чему приводят призывы борьбы с государством, с государственностью как таковой. Молодое поколение в силу своего возраста радикальнее, чем более зрелые поколения. И поэтому на это следует особенно обращать их внимание.  Именно под этим углом зрения правильнее всего преподносить уроки 1917 года2».
Все эти обстоятельства предопределяют весьма противоречивое отношение россиян к Октябрьской революции. Согласно данным опроса, общество расколото в этом отношении. 21% опрошенных считают, что революция принесла больше пользы, 19% - что больше вреда, и 29% - что вреда и пользы примерно одинаково. Казалось бы, можно предположить, что те, кто остаются приверженцами ценностей революции, это люди старшего поколения, еще выросшие в советские времена и воспитанные советскими учебниками.  Это действительно так, но лишь отчасти. Соотношение тех, кто видит в революции плюсы и минусы, составляет для молодежи в возрасте до 30  лет — 13% против 17%, а среди старшего поколения — 35% против 15%. Но значительно сильнее корреляция отношения к Октябрю с расколом общества на консерваторов и либералов. Среди первых данное соотношение составляет 23% против 16%, а вот среди вторых — 7% против 35%. Это означает, что идейные расколы 100-летней давности продолжают жить и в наши времена. Раны гражданской войны зарубцевались не до конца. Как отмечает историк В. Романовский, «в прошедшем столетии нашей истории много противоречивого, трагичного и печального. Российская революция 1917 года расколола страну на два противоборствующих лагеря. Каждая из сторон по-своему понимала благо и счастье для своего Отечества, «красные» и «белые» стремились добиться процветания Родины в соответствии с собственными представлениями о добре и зле. Все это ввергло страну в жесточайшую братоубийственную войну, которая привела к огромным человеческим жертвам, массовому исходу соотечественников в эмиграцию, разорению территорий. Строительство нового общества сопровождалось насилием, разжигаемой ненавистью к классовым врагам, безжалостными и бессудными расстрелами классово чуждых и «подозрительных», отказом от прошлой истории, неприятием национальных традиций и духовных ценностей3».
Впрочем, в данном случае речь может идти не только о собственно о революционных событиях, но и обо всем периоде советской власти в стране. И если в целом отношение к советскому периоду носит все-таки скорее позитивный характер, то отношение к его «революционным» точкам гораздо более негативно. Никто в современной России не хочет революций, и не хотел бы жить при революционных событиях. Во многом потому, что у нынешних поколений на памяти революционные события начала 90-х годов, которые и сегодня воспринимаются как эпоха разрухи и бедствий. Как видно из следующей таблицы, если к самим событиям Октября отношение «фифти-фифти», то отношение к свержению монархии в феврале того же года носит скорее негативный характер (28% сторонников против 37% противников). Еще критичнее отношение к радикальному переходу к рыночной экономике в 91-92 гг. (реформы Ельцина-Гайдара) — 23% против 46% и расстрелу Верховного Совета РФ в октябре 1993 г. (10% против 51%).
Как Вы относитесь к перечисленным революционным событиям ХХ века в России?
Безусловно положительно
Скорее положительно
Скорее отрицательно
Безусловно отрицательно
Затруднились ответить
1. Свержение царя в 1917 году
8,3
20,2
24,8
12,9
33,8
2. Захват власти большевиками в 1917 году
7,4
23,4
22,9
12,4
34,0
3. Радикальный переход к рыночной экономике в 1991 году
4,4
19,1
26,3
19,8
30,4
4. Ликвидация системы советов, расстрел Верховного Совета России (Белого дома) в 1993 году
2,5
7,8
27,0
24,5
38,2
Конечно, более чем 70-летняя история советской власти в нашей стране не может быть исчерпана только революционными событиями в ее начале и в ее конце. Эта история «полосата», и эпоха 20-х или 30-х годов ничуть не похожа на 70-е годы ХХ века, к примеру. Поэтому не увенчались успехом все попытки выкрасить историю советского периода одним цветом, неважно белым или черным. Но если взглянуть на нее через призму современного общественного мнения, сформировавшегося в эпоху «путинской стабильности», являющуюся реакцией на период потрясений предшествующего ей десятилетия, то отчетливо видно, что россияне более позитивно относятся к периодам стабильности, укрепления государства, и явно негативно ко всем периодам революционных встрясок и гражданской войны. На предыдущем примере видно, что россияне совсем не в восторге от свержения монархии в феврале 1917 г. Захват власти большевиками в октябре воспринимается двояко — и как виток очередной разрушительной смуты, и как заложение фундамента новой государственности, уже советской. Аналогично противоречивым является и отношение к исторической фигуре В.И. Ленина, и как к «зачинщику» революционной смуты, и как к основателю советского государства. . Достаточно большим остается число почитателей личности И. Сталина, и это несмотря на активную «десталинизацию», идущую в стране вот уже более 60 лет, начиная с ХХ съезда партии и опубликованных в начале 60-х произведений А. Солженицына. Причем, как показывают данные опросов ведущих социологических центров, в последние годы отношение к Сталину становится лучше, чем раньше. Так «с 2008 года соотношение оценок Сталина начало меняться: если до этого количество тех, кто негативно оценивал его, было достаточно высоким (например, 2001 год - 48%, 2006 - 38%), то начиная с 2008-го эта цифра уменьшилась и продолжает снижаться: с 2008 по 2012 год - 23-24%, 2014-15 годы - 19-20% и в нынешнем году - уже 17». И хотя подавляющее большинство опрошенных знает о сталинских репрессиях, считает их жестокими и несправедливыми, образ Сталина как создателя великой советской державы, победителя в войне — все-таки начинает перевешивать связанный с ним негатив. Важно здесь и то обстоятельство, что нынешняя российская нация (или протонация по мнению ряда специалистов) во многом берет свои корни из советской нации, «отцом» которой во многом и являлся Сталин. Сегодня подавляющее большинство общества негативно относятся к ликвидации системы Советов и расстрелу Верховного Совета РФ в октябре 1993 г. Это тема отдельного разговора, но можно предположить, что система советов, в условиях настоящей, а не фиктивной демократии, вполне могла бы стать фундаментом политической системы постсоветского периода, и была бы более органичной формой демократии, чем «фасадная демократия», установившаяся в стране после 1993 года.
Смешение народов, социальных слоев, классов, произошедшее в 20-х и 30-х годах, уничтожило значительную часть «живой памяти» о досоветской эпохе, наиболее массовым социальным слоем стали горожане в первом, а позднее втором поколении, дети и внуки крестьян, память о которых утонула в  водовороте социальных процессов первых десятилетий советской власти. Но у нынешних поколений, выросших уже в постсоветские времена, постепенно стирается память и об этих временах. Как показали данные опроса, большая часть нынешних россиян ничего не знают о том, что делали и какую позицию занимали их предки в период Гражданской войны (56%-60%), в постреволюционных событиях (около 50%). 25% ведут свою родословную от предков, поддержавших «красных», 6% - «белых», у 24% предки пострадали в период сталинских репрессий, а 21,5% - получили выгоду от революционных и последующих событий.  31% опрошенных полагают, что предки в их семье выиграли или скорее выиграли от прихода к власти большевиков, 29% - что скорее проиграли; 40% ничего об этом неизвестно. Это то, что донесла до нынешних времен историческая память.
Есть ли среди Ваших предков….?
Да
Нет
Не знают, об этом ничего не известно
1. Те, кто во время революции и последующей Гражданской войны поддерживал «красных» (большевиков)
25,4
18,8
55,8
2. Те, кто во время революции и последующей Гражданской войны поддерживал «белых» или других противников большевиков
6,3
33,8
59,9
3. Пострадавшие от террора во время Гражданской войны
13,0
27,2
59,8
4. Пострадавшие от сталинских репрессий (раскулачивания, террора 1930-1940-х гг.)
23,8
28,6
47,6
5. Те, кто от революционных и последующих событий получил выгоду (смог получить образование, хорошую работу и т.д.)
21,5
26,4
52,1
По данным того же Левада-центра, к лидеру позднесоветской эпохи — Леониду Брежневу — с уважением и симпатией относятся  23% россиян . К деятельности таких политиков, как Никита Хрущев и Юрий Андропов, безразлично относятся 45% и 42% соответственно. Личности Михаила Горбачева и Бориса Ельцина вызывают неприязнь и раздражение у 30% опрошенных5. Если к этой социологической картинке добавить еще беспрецедентно позитивное отношение к нынешнему лидеру страны «стабилизатору» В. Путину, то налицо явная тенденция — критичное отношение ко всем реформаторам — Хрущеву, Горбачеву, Ельцину, частично — к Ленину, и более позитивное — к «государственникам» - Сталину, Брежневу, Путину. И здесь стоит снова перекинуть мостик в эпоху нынешнюю — данные того же опроса показывают, что эпоха стабильности в нашей стране продолжается (55% за сохранение стабильности; 45% - за перемены даже ценой утраты стабильности), но уже на излете, постепенно складывается критическая масса сторонников перемен, особенно среди молодежи (56%), что и видно, что называется, невооруженным глазом, как часто пишут блогеры, «начинается движуха», что совершенно естественно при выходе на общественную арену новых поколений россиян. 
Возвращаясь к теме Октябрьской революции, отметим, что в ее трактовке налицо две основные концепции: она произошла в силу объективных причин, к  которым вела вся российская история предшествующих десятилетий, и то, что она стала результатом заговора со стороны неких сил («пломбированный вагон с Лениным», «масоны» и пр.). Опрос показал, что несмотря на большую популярность второй версии среди определенного круга публицистов и в некоторых СМИ, она не пользуется большой поддержкой в обществе 9,0%). 14% опрошенных полагают, что Октябрьскую революцию совершил весь народ, 18,8% - что рабочие и крестьяне, 37% - что партия большевиков. В общем, пока побеждает официальная трактовка Октября, известная старшему поколению по учебникам истории партии.
Кто, по Вашему мнению, совершил Октябрьскую революцию?
14,0 – Весь народ
18,8 – Рабочие и крестьяне
36,9 – Партия большевиков
7,0 – Агенты Германии, против которой Россия тогда вела войну
2,2 – Кто-то другой (Масоны-3, антанта-2, партия Большевиков с народом-3, агенты Англии-6, Ленин-15, Троцкий-2, американцы-2, евреи-3, запад-2)
21,1 – Затруднились ответить
Впрочем, есть и иные концепции и трактовки. Они восходят к таким классикам как Иван Бунин и Александр Блок, которые, пусть с диаметрально противоположных ценностных позициях в «Окаянных днях» и в «Двенадцати» описали по сути одну и ту же картину: разгул люмпенов, которым «ничего не надо и ничего не жаль», люмпенов, во многом созданных в России и не слишком успешной крестьянской реформой, и Первой мировой. Именно с этих позиций, например, анализирует события столетней давности историк и публицист Леонид Млечин6: «мы должны просто это обозначить, чтобы было понятно, почему страна в 1917 году проделала такой путь и пришла к совершенно катастрофическому варианту, перебрав все возможные варианты, выбрала самый катастрофический. Потому что политики, не отдавая отчета и не сознавая своей ответственности, идут на поводу вот таких вот настроений, их раскручивают и разжигают, в результате жизнь в стране разваливается полностью. Это тоже ведь очень любопытное зрелище. С одной стороны, люди хотят воли и полной воли, а когда она реализуется, они ее пугаются, потому что реализуется в полном развале, в хулиганстве, в бандитизме, в преступности – жизнь становится невозможной для всех, и люди требуют жесткой руки». Близкую позицию занимал и выдающийся философ и культуролог Александр Ахиезер. По его мнению, «Октябрьский переворот следует рассматривать прежде всего как массовую архаическо-традиционалистскую реакцию на предшествующую попытку власти насильственно сдвинуть схематизм нравственности к полюсу либерализма и развитого утилитаризма. Волны  архаизации  провоцировались экономическими реформами. Её вызвала даже отмена крепостного права и последующие попытки расшатать общину. В итоге российское общество вернулось к крепостничеству в форме сталинского тоталитаризма, который был доведён до неслыханных в истории форм и масштабов. Налицо историческая слабость городской культуры, городского образа жизни, городских ценностей, очагов интеллектуализации, т.е. именно того, что могло бы в перспективе стать соразмерной силой, противостоящей  архаизации7». Это заставляет вспомнить широко имеющие ход в России сегодняшней рассуждения о природе «самодержавной матрицы», которая столь зримо проявляется в нынешние времена, равно как и в царской России, и при советской власти. Начиная с попытки демократических реформ, что в 17 году, что в 91 году, общество делало своего рода «мертвую петлю», и приходило к режиму самовластья, который только и мог преодолеть очередную смуту, порожденную неподготовленной демократией. В конечном счете, архетипическая матрица «твердой руки», выработанная веками русской истории, начинает торжествовать и закручивать гайки. Однако по законам маятника, на очередном витке истории — снова уступает дорогу новой русской смуте. 
Впрочем, и в этом отношении есть некоторая двойственность. Большевики, сами являясь в 17 году маргиналами, и опирающиеся на маргиналов, очень вскоре превращаются в государственников, охранителей, особенно в военные и послевоенные годы консервативная составляющая их идеологии начинает намного превышать реформаторскую, и из космополитического проекта «мировой революции», большевистский проект превращается в сугубо русский, национальный, «особый российский путь». Писатель Сергей Шаргунов  в этой связи отмечает: «если бы большевики были лишь маргиналами», то они вряд ли «смогли бы основать такое мощное государство». По словам писателя, тотальный негативизм в отношении любого периода истории исключительно вреден и опасен. Такой негативизм «подчас маскирует стремление навязать нашей стране нигилистический сценарий, сказать нам, что мы движемся в никуда8».
Сегодня мы, очевидно, находимся в исторической противофазе 1917 года. Тогда — революционные настроения, охватившие собой все общество. Сегодня революции желают единицы. Тогда — проект обновления мира. Сегодня — скорее изоляция от большей части мира, свой особый путь. Тогда — слом традиций, сегодня консерватизм и архаика. Не случайно фигура государственника и консерватора Сталина видится намного более политически актуальной чем фигура пламенного революционера Ленина. Но, по тому же закону маятника, период стабильности должен исторически скоро смениться периодом очередной смены парадигм. И все-таки возможна ли новая русская революция?
"Не исключена революция, которая может иметь несколько форм, - считает историк и общественный деятель левого толка Александр Шубин. - С одной стороны, может быть псевдореволюция либералов, но от этого Болотная оказалась хорошей прививкой. С другой — революция националистов, которая крайне разрушительна для России и опасна для всего человечества. С третьей — социальная революция, которая тоже может стать формой социального разворота, но весьма разрушительного. Очень важно при любой форме социального и ремодернизационного разворота отстаивать его ненасильственные, гуманистичные, демократичные формы". Независимый политик Геннадий Гудков полагает: 
«Я не думаю, что революция возможна уже в 2017 году: запаса прочности на этот год у власти точно хватает. Но к его концу могут закончиться деньги, и страна двинется в направлении социальных потрясений…9» 
Как Вы думаете, какие главные уроки должна извлечь Россия из исторического опыта прошедшего столетия? (не более трех ответов)
21,3 – Нельзя жить без веры в Бога
6,4 – Не надо «изобретать велосипед»; западная модель развития наиболее эффективна, надо твердо ей следовать
27,8 – Реформы в обществе надо начинать с экономики, а не с политической системы и демократии
15,4 – В России нельзя допускать чрезмерной концентрации власти в одних руках
10,6 – Советская власть, нес6мотря на отдельные достижения, завела страну в тупик
18,0 – Социализм подходит России гораздо больше, чем капитализм
14,8 – Запад – извечный враг России, именно он противодействует ее процветанию
23,1 – Россия может стать развитой страной только тогда, когда будут созданы все условия для тех, кто хочет работать и зарабатывать; а те, кто не желает этого, пусть остаются бедными
22,3 – Россия может процветать только тогда, когда во главе ее – сильная личность, хозяин
34,9 – Россия должна жить своим умом и идти своим путем, а не копировать опыт других стран
21,7 – Нельзя менять жизнь методом революций, необходимы постепенные преобразования в обществе
3,3 – В России никогда ничего хорошего не получится
6,3 – Другие уроки
Из приведенного перечня ответов опрошенных на вопрос о том, какие уроки следует вывести из событий 100-летней давности, хорошо видно, что «уроки» в основном отвечают тенденциям дня нынешнего, настроениям сегодняшнего дня. А эти настроения соответствуют консервативному тренду, особенно заметно проявившемуся в общественных настроениях после присоединения Крыма в 2014 г. Мы видим, что лидирующие позиции занимают такие высказывания как «Россия должна жить своим умом и идти своим путем, а не копировать опыт других стран (35%), «Реформы общества следует начинать с экономики, а не с политики и демократии» (28%), «Необходимы постепенные преобразования в обществе» (22%), «Во главе России должна стоять сильная личность, хозяин» (23%), «Запад — извечный враг России...» (14%), «Нельзя жить без веры в Бога» (21%). Заметно уступают этим консервативным высказываниям мнения из арсенала «демократов» - «Советская власть завела страну в тупик» (10%), «Нельзя допускать концентрации власти в одних руках» (14%),  «Западная модель наиболее эффективна» (6%). В целом, почти все «уроки» скорее носят перпендикулярный характер по отношению к тем идеям, которые доминировали в России 100 лет назад. Как излагает эту позицию академик А. Чубарьян, «моя точка зрения, что главный урок 1917 года для нас – прост. Это не должно повторяться. Это не лучший способ разрешения социальных противоречий. Потому что революция связана с насилием и жертвами. Маркс определил, что революция – это локомотив истории, и роль их  действительно была огромной. И во Франции, и в Англии, и в России — причем у нас масштабы были даже больше. Но я думаю, что опыт революции, которая сопровождалась таким количеством жертв с разных сторон – совершенно очевидно говорит: достаточно таких революций! Поэтому я уверен, что у молодежи должна быть прививка против революции: в 1917 году это событие раскололо нацию. И сотни тысяч, миллионы людей погибли с обеих сторон – всё граждане нашей страны. Основная моя точка зрения в том, что разные идеи, что конфронтации между разными общественными силами не должны сопровождаться физическим уничтожением другой стороны. Мы привыкли методологически противопоставлять реформы и революции. Путь реформ более конструктивен, более удобен для нации, для населения, нежели насильственная конфронтация10». Хотя с приходом Владимира Путина резко антисталинские взгляды эпохи Бориса Ельцина уступили место более позитивному восприятию советского вождя, оба этих периода объединяет одно: категорическое неприятие революционных потрясений11.
18% опрошенных считают, что урок 17 года состоит в том, что социализм нашей стране подходит больше чем капитализм. Собственно говоря, ради этого и затевался Октябрь. Сегодня в России настроения тоже скорее левые, но эта левизна не совсем та, что в 1917 г., не случайно россияне не настроены ни на какие революции, даже под левыми знаменами. Сегодня — это «левые государственники», сторонники сильного государства, которое только и должно наводить в стране социальную справедливость. Большевики в начале 1917 года были вооружены революционной теорией Маркса, которая при всем ее историческом значении, сегодня перестала быть актуальной, так как не смогла предсказать ни живучесть капиталистической системы, ни формирования общества массового потребления, ни других реалий, проявившихся в веке ХХ. В то же время в первой четверти того века именно благодаря 1917 году произошел поворот влево во всех развитых странах. Как пишет тот же Чубарьян,  «поворот "влево" – в сторону большей социальности государства – был очевиден во всем мировом развитии первой половины ХХ века. Это, кстати, в первую очередь объясняет мировой интерес к российской революции 1917 года. Правда, у нас в стране лозунги справедливос        ти оказались в противоречии с реальностью…Что касается мирового интереса к российской революции, то он особенно высок в странах, которые непосредственно затронули наши события 1917 года. Это, прежде всего, Финляндия, Польша, страны Балтии – ученые и этих стран участвуют в совместных проектах, посвященных столетию революции. Независимость этих государств напрямую связана с российскими событиями 1917 года. Но есть интерес к этим событиям и в других странах».
Семь с лишним десятилетий советской власти не были и не воспринимаются современными поколениями россиян как что-то единое, целостное. «Советский проект» пережил сложнейшую эволюцию от «экспорта мировой революции», ради которого было можно пожертвовать национальными интересами государства как нечто несущественным (вспомним пресловутый Брестский мир), до государства — мировой державы, осажденной крепости в период «холодной войны». То же касается и внутренней политики — от военного коммунизма, при котором интересы и жизни целых сословий и классов приносились в жертвы «книжным идеалам» - до послевоенных и особенно «брежневских» лет относительной сытости и покоя, своего рода общества массового потребления советского образца, когда и простые люди, и власти намного больше интересовались содержимым комиссионок и «березок», чем сочинениями классиков марксизма. Вскоре после войны наиболее умные «вожди» СССР поняли перемену в массовых настроениях. Не случайно в  последнее время становится известным «проект Берии», при котором идеология коммунизма, как переставшая работать, должна была постепенно заменена идеологией «советского патриотизма», «нашей советской Родины», так эффективно проявившей себя в военные годы. Под этот проект в 40-е годы стала восстанавливаться и РПЦ, призванная по замыслам авторов проекта, стать идеологической опорой, замещающей КПСС.   Хрущев, вероятно, был последним лидером СССР, еще верившим в идеалы коммунизма. Архетипическая матрица, включающая в себя такие компоненты как «держава, православие, сильная власть, антизападничество» - стала все активнее замещать идеологию коммунизма.  В этом нет ничего удивительного, так как идеология русского коммунизма, далеко не являвшаяся прямой наследницей автора «Капитала», базировалась во многом на стихийных настроениях общины, в том числе и выходцев из общины в первом поколении.  Ну а по прошествии 20-25 лет после коллективизации и войны, самым массовым слоем стали уже не выходцы из общины, а горожане во втором поколении, которым обобществления материальных благ и социальных отношений, были совершенно безразличны.  В нашем поколении, людей рожденных в 50-е, идея коммунизма как таковая была мертва, и шумные юбилейные торжества, связанные со 100-летием Ленина, воспринимались с большой иронией. Но вот отношение к советскому государству совсем не было ироничным, даже в среде тогдашних критиков советского руководства.   И лишь к концу 70-х и в 80-е картина стала меняться. Как массовый феномен возникло «западничество», идеология, предполагавшая преимущество «цивилизованного западного мира» перед советским, как осуществившего идеал всеобщего благоденствия на фоне возраставшего в позднем СССР товарного дефицита, «где пышнее пироги» по заголовку популярной в то время статьи Ларисы Пияшевой в «Новом мире». По данным первых опросов общественного мнения в конце 80-х доля «западников» подошла к отметке в 38-40%, а среди образованных сословий крупных городов — превысила 50. Это во многом облегчило приход к власти  в годы реформ «западнического» крыла КПСС во главе с тогдашним главным идеологом А. Яковлевым. Но историческое поражение «западников», под флагом которых во времена Б. Ельцина и Е. Гайдара  страна вверглась в пучину нищеты и деградации, снова восстановило позиции сторонников «советского государства», а последовавшая массовая поддержка В. Путина во многом была связана с тем, что в его политике видели и продолжают видеть наследника «советского проекта» в новых исторических условиях. Все большую актуальность приобретает личность И. Сталина, в 2017 г., согласно исследованию «Левада-центра», возглавившего список самых выдающихся деятелей России всех времен. К Сталину как «советскому царю» тянутся ментальные нити от эпохи российской империи, минуя годы революции и гражданской войны.  А вот интерес к личности Ленина начал неуклонно снижаться, как революционеру, разрушителю, и ко всему историческому периоду, связанному с ним.
Революция начала восприниматься как безусловное зло (11% оценили слово «революция» со скорее позитивными эмоциями; 47% - со скорее  отрицательными и 41% нейтрально). При этом общество в гораздо большей степени ностальгирует по сильному советскому государству, державе, противостоящей половине мира, государственному порядку, чем по социалистическому строю как таковому, отношение к которому скорее доброжелательно-нейтральное чем безусловно позитивное. Так к СССР отношение россиян скорее положительное (53% против 8%), а к социализму — в большей степени нейтральное (36% скорее позитивно относящихся  против 11% - скорее отрицательно). Сказанное, конечно, не означает, что подобные настроения —  надежный иммунитет против революций в обозримой перспективе. В России революции чаще всего бывают результатом смуты, обострения борьбы за власть, а смуты перерастают уже в революции как таковые, так как в радикальной смене власти, политической и социальной системы население уже начинает видеть шанс на восстановление государственного порядка, нарушенного смутой. Как это и произошло с советской властью в 30-е годы когда руками Сталина и его приспешников она расправилась с поколением революционеров, восстановив фактически самодержавие в масштабах, о которых и не грезили Романовы.  Великой Октябрьской революцией гордятся лишь 6% опрошенных россиян, тогда как победой в войне — 77%, послевоенным восстановлением — 59%, полетом Гагарина — 46%, воссоединением с Крымом — 26%. Ну а недавней революцией, связанной с именами Горбачева и Ельцина — всего 1-2%. Культ революции давно умер, но плоды ее живы, и продолжают оставаться идеалом для миллионов соотечественников. Главные праздники россиян — это либо идеологически нейтральные, как Новый Год (89%), либо государственнические, как Победа 9 мая (75%), ну а годовщина Октября 7 ноября сохранила значение лишь для 4% опрошенных. День российского суверенитета 12 июня, с которого и началась завершающая фаза революции рубежа 90-х,  важен лишь для 7%. Первые десятилетия советской власти воспринимаются как идеал устройства России только 9% наших современников, ну а явно не революционные периоды - последние десятилетия советской власти, эпоха Брежнева, равно как и нынешняя путинская эпоха — по 19-20%.  Все это свидетельствует о том, что несмотря на все  трудности, современный  политический режим, очень точно попавший в параметры архетипической матрицы российского массового сознания, сохраняет значительный ресурс прочности.
Говоря о тех процессах национальной и социально-политической идентичности, которые происходят в сегодняшней России, следует отметить наличие двух принципиальных позиций относительно того, как вписать события 1917 года и весь советский период в историю России. Причем раскол проходит не между национал-патриотами и либералами, что само по себе вполне понятно, но и внутри того лагеря, который сегодня можно назвать «патриотическим большинством». Этот раскол переносится и на оценку совсем «горячих» событий 2014 года и последующего противостояния России с окружающим миром.
Значительная, и, наверное самая большая часть нынешних российских патриотов рассматривает советский период как часть дела строительства российской империи, пусть и под иными лозунгами. Еще в 1937 году Н.А. Бердяев в книге «Истоки и смысл русского коммунизма», открывал глаза Западу на иллюзорность произошедшей с Россией трансформации: «Произошло изумительное в судьбе русского народа. Вместо Третьего Рима в России удалось осуществить Третий Интернационал, и на Третий Интернационал перешли многие черты Третьего Рима». По мнению сторонников «советского патриотизма», понимание истории СССР как преемственного этапа в истории российской цивилизации имеет принципиальное значение для нынешнего поколения россиян. Если большевизм был историческим разрывом с прежней Россией, то, значит, в 1917 году пресеклось существование российской цивилизации. И чьими тогда достижениями была победа в Великой Отечественной войне, освоении космоса, выдающихся побед в спорте? Очевидно, ни российская цивилизация, ни имперское цивилизационное государство не перестали существовать. Они лишь модифицировались, сменили язык, обрели новые формы в соответствии с новыми вызовами времени. Российская империя и СССР были различными модификациями одного и того же цивилизационного российского проекта.  Большевики взяли на себя объективно миссию — политически — восстановителей Империи, культурно — восстановителей идентичной цивилизационной общности. Созданное ими новое государство СССР явился исторической модификацией российской цивилизационной государственности.
Идеологию «советского» патриотизма активно отстаивает государственник Виталий Третьяков. Вот его тезисы в связи с оценкой Великого Октября и его последствий для страны:
1. Великая Октябрьская революция — одно из величайших событий ХХ века, повлиявшее на весь ход мировой истории, на судьбы множества стран и народов. В истории же самой России (от Российской империи до современной Российской Федерации) это вообще самое крупное событие ХХ века, тем более, что два других сопоставимых по масштабу события — победа в Великой Отечественной войне и распад СССР — прямо связаны с Октябрём 1917-го.
2. Именно в результате Октябрьской революции (прихода к власти большевиков) Россия под названием Советский Союз стала одной из двух мировых сверхдержав, достигнув своего максимального за всю историю могущества и влияния.
3. Большевики воссоединили фактически распавшуюся после Февральской революции страну. Не исключено, что если бы они не пришли к власти, сегодня нашего государства в нынешних его границах и даже под его нынешним названием просто не существовало бы. Под управлением большевистского (коммунистического) правительства СССР победил и в Великой Отечественной войне, сохранив целостность и независимость нашей страны и его народа и ликвидировав реальную опасность его физического уничтожения.
С другой стороны, в российском патриотическом движении представлены и «белые патриоты». Вот типичное мнение русского националиста, православного деятеля Егора Холмогорова: «Я русский националист. Я наблюдаю большевистскую политику 20-30-х годов, это была дерусификация. На Украине это была украинизация. В общем, Белое движение сражалось именно за то, чтобы этого не случилось. До этого Киев был центром русского национализма. Чем он сейчас является, вы отлично видите. Грубо говоря, большевики уничтожали идентичность России. Говорить о том, что вот мы собрали государственное тело, но назвали его СССР, это собрать тело, убив душу».
Интересно сопоставить эту позицию с мнением другого представителя русского патриотизма с имперским акцентом А. Ципко. «На «величии» Октября настаивают многие члены команды Путина, которые пришли к власти именно благодаря анти-Октябрю, благодаря антикоммунистической контрреволюции Горбачева и Ельцина. «Инвалидность патриотизма» нынешней властной элиты как раз и состоит в противоестественном соединении в своей душе, с одной стороны, ценностей «великой России», православных ценностей и одновременно – ценностей «великого Октября», ценностей Ленина и большевиков, которые надругались над тем, что якобы для них, нынешних патриотов, свято, надругались над национальными святынями, надругались над русской Церковью и даже над могилами великих русских полководцев. Мне трудно, честно говоря, понять, как устроены мозги и душа у всех тех представителей нынешней власти, которые так страстно настаивают на «величии Октября»».
Критикует А. Ципко и современных «посткрымских патриотов», которые в увлечении «русской идеей» разбазаривают российскую государственность и ее имперскую составляющую: «... нынешние посткрымские патриоты связывают «величие Октября» с мифом, с так называемой «русской идеей», со славянофильской верой в моральные преимущества русского человека над народами Западной Европы. Нынешний патриотизм начисто порвал с традициями великой русской культуры, с традициями человеколюбия, сострадания к мукам и боли ближнего. Наверное, до сих пор нет никого, кроме нынешних русских патриотов, кто бы связывал величие исторических событий с апокалипсическими масштабами смерти людей, и говорил бы, что наша революция великая, потому что породила великие ужасы. Нынешний патриотизм, и не только патриотизм Изборского клуба, отрицает право людей на моральную оценку своей истории, право людей на осуждение преступлений против человечности, совершенных правителями России и вождями большевизма. Сегодня даже патриарх Кирилл, руководитель РПЦ, говорит, что мы не имеем права на идеологическую, а следовательно, моральную оценку царей-государственников и вождей большевизма – государственников».

Свидетельство о публикации №217081301436

Другие произведения автора Леонтий Бызов