Закон. Серьёзную проблему Вы начали обсуждать, Юлия. Знаете ли, Френсис Фукуяма сказал однажды: "Утверждение власти закона - одно из самых великих достижений западной цивилизации; достижение, преимущества которого становятся тем более очевидными, когда имеем дело с такими странами, как Россия или Китай, которые его лишены".
Это огорчает, что Вы, Юлия, не понимаете, что такое Закон. Но в этом ничего страшного. В России десятки миллионов не понимают, что это такое. И речь идёт вовсе не о недостатке образования. Речь идёт о традиции, насчитывающей уже столетия. Если до того, как начал жить в Америке, я представлял себе ситуацию теоретически, по книгам (в основном... Не только, кстати, Салтыков-Щедрин и Некрасов, но и Шаламов, и Буковский, и Булгаков, и множество других авторов ), то теперь после стольких лет здесь, мои представления об этом вполне, как мне кажется, адекватны. Речь идёт вовсе не о том, что никто не нарушает закон. Ещё как нарушают!.. Но осознание того факта, что Закон поставлен выше человека (даже очень хорошего, заслуженного, богатого, любимого главою государства и пр.), такое осознание повсеместно распространено.
Мне доводилось объяснять американцам (не понимающим по-русски), суть разницы между жизнью в США и в России (СССР). Так я пример такой придумал. Я был в некоторых не самых маленьких городах Италии (не в Риме, а скажем, в Венеции, Падуе), и у меня есть представление о поведении итальянцев: пешеходов и водителей к сигналам светофора и друг к другу. Улицы часто узенькие – и пешеходы, и автомобили нарушают правила: сигают на красный, подрезают и пр. Но они знают, что нарушают, и идут на это сознательно. А в России и пешеходы и автомобили (особенно, автомобили начальственные!) движутся по улицам и дорогам, не просто игнорируя сигналы светофора. Светофоры не включены в их картину мира. Им неведомо, что это за штука висит тут и меняет цвета; и знать этого они не хотят (как, например, перебегающие дорогу белки). Это не буквально, Юлия. Это аллегория такая. Очень многие в России совершают поступки и допускают высказывания, ни в малейшей степени не ориентируясь на Закон. Вместо него – на понятия... На то, что Вы называете «справедливостью».
Я тут как-то приводил этот французский анекдот – но Вы не обязаны читать мною написанное, поэтому повторю. Работник спрашивает у хозяина: «Почему Вы повысили зарплату Жану, а не мне? Вы же сами говорили, что я работаю быстрее и лучше его!» - «Видишь ли, малыш, у Жана ведь шестеро детей, а ты пока холостой...» - «Знаете, хозяин, я думал до сих пор, что нам платят за то, что мы делаем на работе, а не дома!» Это Вам по поводу справедливости. Как она выглядит в этом случае: делить, чтобы «всем было хорошо»? Если задуматься, то понятно, что это спрашивающий работник (скажем, Поль) кормит детей Жана; хотя он и не думал брать на себя таких обязательств... В нормальном государственном устройстве. при организации бизнеса, подчинённого закону, а не справедливости, оплата труда – отдельно, а забота о детях – отдельно. В России это не так.

Снова вернусь к словам Юлии: «Я бы тоже предпочла ориентироваться на Закон, но ведь принимаемые в стране Законы должны удовлетворять в равной степени интересы людей, государства и права. Они должны слиться, тогда выходит Закон, который будет работать, его будут соблюдать все граждане страны, ну хотя бы большинство. У нас в Законах чёрт ногу сломит: один закон противоречит другому, в ином вообще ахинея написана. Люди такие Законы соблюдать не собираются. У людей надо спрашивать, обсуждать законы вместе и принимать, учитывая мнение народа. До тех пор, пока этого не будет, ничего работать не будет. Все будут жить по своим понятиям справедливости».
Здесь намешано всё, поэтому вместо разговора по делу, получаются вздохи о том, как тяжела жизнь. «...принимаемые в стране Законы должны...». Уже на слове «должны» я вздрагиваю. Скажите, физические законы кому-нибудь что-нибудь должны? Даже сочетание этих слов кажется бессмысленным. Разве что сказать: «они должны быть понятны» (ну, и не противоречить друг другу). Но, вообще-то, это дело принимальщика и понимальщика (на крайняк, толкователя), а не обязанность законов. Если (понятные и принимаемые человеком) физические законы позволяют ему предсказывать результаты экспериментов... Заметьте, я и не заикнулся о том, соответствуют ли они реальности!.. Если позволяют, то можно на них опираться. Можно, не буду приводить примеров физических законов?.. <…>
Так вот от Законов юридических требуется (безотносительно к тому, кто, где, когда, для чего и при каком строе их применяет) главное: они должны быть понятны. Я вкладываю широкий смысл в слово «понятны», и без пояснения может быть непонятно. Поясню. Правила дорожного движения, по-видимому, можно отнести к сфере законодательной. Сигналы светофора необходимо, чтобы толковались однозначно. Красный – значит, проезда нет. Ни для кого, даже для начальника районного управления БДД, главы ГИБДД или для Путина. Или для машины со спецсигналом (включённой мигалкой и сиреной) проезд есть? Скажите, чтобы было понятно! Как разрешается конфликт двух машин со спецсигналами? Реанимационная машина, мчащаяся по городу с включённой ревущей сиреной, слыша которую (скажем, по моему скромному опыту) все автомобили (в обе стороны движущиеся) прижимаются к правой кромке, чтобы помочь реаниматорам не потерять секунды, от которой, возможно, зависит чья-то жизнь... Эта машина должна остановиться и уступить право проезда кортежу Путина (или даже его «любимца», специалиста по римскому праву)? Должна или нет? Должна? – Так скажите об этом прямо. Запишите в ПДД. Обозначайте как-то кортеж, чтобы у водителя скорой помощи или реанимационной машины не возникало вопросов – а то ведь они ездят, как машинисты поездов, никому не уступая дороги!.. Нет, – Вы скáжете: никакой особой маркировки кортежа не нужно – право проезда путинскому кортежу обеспечивает постовой полицейский, сигналы которого, в отличие от сигналов светофора игнорировать невозможно. Замечательно! – отвечу я Вам. Полицейский имеет право останавливать тех, кто имеет преимущественные (эксклюзивные) права на движение («в случае необходимости», хотите Вы добавить? – Be my guest!) – точно так же, как он имеет право на применение табельного оружия (тоже в случае необходимости). Однако каждый случай применения табельного оружия является предметом служебного расследования (во всяком случае, должен являться!). А самовольная (не прописанная в рамках ПДД) остановка реанимационного автомобиля, возможно стоящая жизни кому-либо (как и применение табельного оружия)... Вы слышали, чтоб она была объектом служебного расследования?.. Да чего тут разбирать! – воскликните Вы, поражаясь моей тупости. – Ему приказали, он и остановил. Причём тут Закон? А вот и при том. Отменить Закон приказ не может; иначе это не Закон, а филькина грамота. Старинные идеи типа: «Течёт вода Кубань реки, куда велят большевики!» или "согласно решениям партии, электроны движутся от «-» к «+»"… Это всё же лишь метафоры. Не потечёт вода вверх; переместить её можно, затратив энергию (и перемещают, создавая искусственные водохранилища) – но это же о другом! С часовыми поясами можно упражняться до одури, но коровы... Можно сказать «положили на это с прибором». Если эти примеры для Вас слишком просты, поупражняйтесь с периодами вращения Земли (хоть вокруг оси, хоть вокруг Солнца) – поотдавайте приказы об изменении Законов! Скажем, закона тяготения...
Некую сентенцию (принятую властью) можно назвать Законом, если она для всех и всегда. И она, именно в связи со своей всеобщей применимостью должна быть понятна тем, кто хочет понять и следовать нормам закона или нарушать их. А в том, что касается «всем нравиться»... Как Юлия пишет: «его будут [согласятся] соблюдать все граждане страны, ну, хотя бы большинство»... Это, вообще, прелестно. Как говорится, Закон – это не золотой червонец, чтобы всем нравиться... А про «хотя бы большинство» - это просто блеск! А как с теми, кто не соглашается соблюдать?..

Вот тут и начинается интересное. Если некая сентенция претендует на то, чтобы называться Законом, ей совершенно необходимо, не только чтобы было понятно, что именно надо делать (или наоборот: «чего делать ни в коем случае нельзя»), но и чтоб безо всяких экивоков было ясно, что начнёт происходить с теми, кто этого делать не будет (ну, или в случае, описанном в скобках – кто осмелится делать то, что запретили). А нравится ему это или нет, никакой роли не играет. Скажем: приняли закон: что-то делать запрещено; за нарушение – расстрел. Главное не в том, чтобы всем нравилось!.. Такая законодательная норма понравится только тому, кто жаждет порасстреливать кого-нибудь и мечтает только о том, чтобы делать это безнаказанно; ему лишь нужен «законный повод». А тем, от кого ждут исполнения закона, с чего бы она понравилась?!.. Но – непременное условие: должно быть понятно. И что можно-нельзя, и что будет, если...
Если эта сентенция хочет считаться Законом, то должно быть понятно, как обнаруживается, что требования этого «кандидата в Законы» нарушены. Поэтому такие глупости, как «неправильно думает» («мыслепреступления»), не могут быть событием преступления. Чтобы произошло нарушение закона, надо что-то наблюдаемое совершить! Хотя бы сказать что-нибудь, что явно запрещено говорить...

Я остановился на том, что установленная законом норма должна понятно проверяться. Это, может быть, совершенно дурацкая норма, ничему хорошему не способствующая, – дело не в этом. Установили норму? – Значит, установите и процедуру, с помощью коей Вы, законодатель (или кого Вы там уполномочиваете), будете определять: было нарушение или нет. Скажем, установили норму содержания алкоголя в крови у водителя – 0.00%. Не о том речь, что это идиотизм, а о том, что это означает наличие прибора, которому и проверяльщик и проверяемый могут доверять... А если что не так, то и экспертизы этого прибора потребовать – и его не отошлют к его матери, а проведут-таки экспертизу, которой он может доверять...

Или про митинги... Какие-то сейчас судебные преследования стали модными: «Заявили 25 000 участников, а пришло 100 000! Платите штраф! Тю-тю-тю тысяч!» А откуда знаете, сколько? – А так не видно, что ли? Сами будто не знаете?!.. И с вертолёта мы смотрели!.. Вот оценка ГУВД!.. Нету тут того, что называется факт. Почему с театром или со стадионом не возникает подобных проблем? Да потому что у них билеты. Хотите, можно продавать билеты, можно так раздавать!.. Но на входе стоит контролёр (очевидно, из ФСБ, бывш. КГБ) и пропускает только по билетам. Или по списку... Можно потребовать составить предварительный список участников предполагаемого митинга, согласовать этот список заранее (всё в той же ФСБ, бывш. КГБ), вычеркнуть «нежелательных», можно даже предложить им самим явиться на допрос, куда скажут (эта практика уже и опробована). А тех, кто в списке остался, тех уже (тот же ФСБ, бывш. КГБ) может впускать на мероприятие. И ведь мало того! Можно будет привлекать к уголовной ответственности тех, кто не пришёл вовремя! И с речами тоже! Какие-то обвинения расплывчатые в экстремизме, в призывах к терроризму, или в просьбах к кому-то (скажем, к Богородице) через голову патриарха (минуя инстанцию!) прогнать кого-нибудь из верховных правителей! Экспертизы какие-то лингвистические и литературоведческие!.. Зачем это?! Есть специалисты (скажем, из ФСБ, бывш. КГБ или Горлит). Посмотрели текст, проверили, поставили штамп «Залитовано», и выступай на здоровье! А ещё лучше, чтоб сами специалисты (скажем, из ФСБ, бывш. КГБ) эти тексты и писали бы, докладчики зачитывали бы их на плёнку; и если всё в порядке, то разрешающие инстанции (ФСБ, бывш. КГБ) пускали бы их в эфир. При такой несложной процедуре все требования закона будут соблюдены – хотя бы потому, что контроль будет превентивный, и нарушениям просто неоткуда будет взяться, да и государственная безопасность будет обеспечена «по самое не могу»! А без билетов или списков присутствующих (с проверкой на входе) это не закон, а та же самая филькина грамота... Это просто такое демагогическое оформление произвола – почти по «Волку и ягнёнку».
Очень много ещё о чём хочется поговорить в связи с письмом Юлии. Но пока хотел бы – ещё о Законе. Тем более, что не только соображения Юлии (я помню и Вас, читатель, призываю помнить, что хотя эти соображения и беспомощны (даже дремучи, если хотите), Юлию следует умножать на десятки миллионов, а, значит, относиться стоит к её соображениям очень серьёзно; ибо именно она, умноженная на миллионы, разумеется, будет, в конечном счёте, решать судьбу будущего России). И она и нынешняя думская (законодательная) практика бездумного законотворчества вопиют о серьёзности обсуждаемой темы. Тут замечу, что я математик и, конечно, же теоретик (напомню: физик Кирхгоф научил меня: "Ничего нет практичней хорошей теории"), но не соглашусь ни с идеей сухости математики, ни с идеей оторванности её от жизни. Предупредил? Услышали?.. Дело в том, что я хочу довести ситуацию до абсурда; тогда станет яснее абсурдность (возможно, не различимая сразу) новых инициатив этих бездумных думцев. Итак, представьте себе, вдумчивый читатель, что появляется пространная преамбула, наполненная леденящими кровь свидетельствами того, какие жуткие преступления против отдельных людей, против групп этих людей (иногда и очень больших групп), а порой и против человечества в целом, совершались людьми, у которых (sic!) уши находятся по разные стороны от носа! Жутчайшие преступления! Для всеобщего счастья и государственной безопасности принимается закон: «те граждане, у которых уши окажутся по разные стороны от носа, подлежат расстрелу». Хотел было предложить пожизненное заключение, а потом подумал: стоит ли «размазывать белую кашу по чистому столу»? Расстрел! Однако, в связи с традицией гуманности, свойственной как советскому, так и его правопреемнику – российскому суду, исполнение приговора может быть отложено судьёй до достижения младшим ребёнком осуждённого (либо его младшим внуком) дееспособного возраста (до 50 лет, скажем) или (по ходатайству уполномоченных инстанций) этот подсудимый может быть вообще освобождён от наказания. Всё. Можно спокойно (и вполне законно!) расстреливать, кого захочется. Или, в порядке особого милосердия, отправлять их на какие-нибудь спецработы – если не лесоповал, то химия или урановые рудники... Мало того! Ведь более не нужно никаких иных законов, подзаконных актов, вообще каких бы то ни было законодательных норм. Никаких длинных процессов, следствий, экспертиз и т.п. фигни. Улики – на лице! А как будут счастливы оставшиеся в живых! Как они будут искреннейше благодарны партии и правительству, и, разумеется, лично товарищу... И далее... Страница за страницей! Краше, чем «Москва-2024»!

Пятый постулат Эвклида служит лучшей иллюстрацией взаимной сопряженности: «если прямая брошена на две других прямых и в точке пересечения с ними образует углы, отличные от прямых, то это означает, что две прямые обязательно пересекутся». Так неизбежно пересекаются всеобщие интересы, жизни, амбиции, страсти. История человечества есть история взаимных зависимостей и долгов, способности сострадать и чувствовать за другого. Самыми вопиющими примерами зависимости являются категорический императив Канта и Нагорная проповедь.

Сегодняшний политический дискурс показывает, что фашизм — есть общий знаменатель уравнения, а в числитель уравнения история помещает культурные особенности страны, пораженной вирусом: российское мессианство, германский реваншизм, украинская гордость, венгерская спесь.

Наследие Арендт включает в себя более 450 работ, разнообразных по проблематике, но объединенных идеей осмысления современности («думать над тем, что мы делаем»).
По выражению Арендт, на Земле живут «люди, а не Человек», и сущностной характеристикой человека, отличающей его от животного, является его стремление «показать в делах и словах, кем он является в своей уникальности». Она считала, что центральной характеристикой любого общества является баланс между публичностью и приватностью, а нарушение гармоничного соотношения между этими сферами деформирует нормальное течение человеческой жизни. В тоталитарных обществах дисбаланс в пользу публичности предельно расширяет границы вмешательства государства в жизнь человека, до минимума сводя возможности проявления человеком себя в приватной сфере.
Арендт уделяла особое внимание понятию свободы, указывая, что свобода в сфере политики выступает как «сопротивление» в контексте воздействия и как «особое личное мнение» — в контексте несогласия. Потенциал свободы инспирирует «начинание нового», реализующееся в особом срезе человеческой жизнедеятельности — «активности». В отличие от «труда», обеспечивающего воспроизводство биологических процессов человеческого организма и не требующего для своего осуществления Другого, и «производства», воспроизводящего неорганическое тело цивилизации и реализующего связь между людьми лишь в контексте, заданном технологической программой, «активность» направлена на других людей. Именно осуществляя её, человек выступает не как «рабочее животное» или «человек производящий», а как творческий субъект «начинания нового».
В новейшее время, по мнению Арендт, главная опасность для мировой цивилизации грозит не извне — от природных катаклизмов или «внешнего варварства», а изнутри, так как XX век показал, что мировая цивилизация может порождать варварство из себя самой. Одним из явлений, давших непосредственный толчок зарождению тоталитарных движений, Арендт считает появление в XX веке феномена «массы». «Падение охранительных стен между классами,— писала Арендт,— превратило сонные большинства, стоящие за всеми партиями, в одну громадную, неорганизованную, бесструктурную массу озлобленных индивидов… Они не нуждались в опровержении аргументации противников и последовательно предпочитали методы, которые кончались смертью, а не обращением в новую веру, сулили террор, а не переубеждение». Тоталитаризм создается сочетанием репрессий и внутреннего самопринуждения людей, «тирании логичности» тоталитарной идеологии. Этой «тирании логичности» человек передоверяет производство своих мыслей, что является предательством его внутренней свободы.

Один из известнейших современных философов анализирует роль Платона, Гегеля и Маркса в формировании идейной базы тоталитаризма. Критикуются претензии на знание «объективных законов» истории и радикальное преобразование общества на «научной основе». Подробно рассмотрено развитие со времен античности идей демократического «открытого общества». Книга, давно ставшая классической, рассчитана на всех интересующихся историей общественной мысли.

Вирус фашизма в очень интенсивном развитии; ссылаться на врачебное заключение пятидесятилетней давности, на мнение Ханны Арендт или Поппера, ценно не более, нежели на мнение врача начала ХХ века о раковых клетках. Сегодня колоссальный всплеск фашизма перечеркивает изыскания по этому поводу.

Сегодняшний политический дискурс показывает, что фашизм — есть общий знаменатель уравнения, а в числитель уравнения история помещает культурные особенности страны, пораженной вирусом: российское мессианство, германский реваншизм, украинская гордость, венгерская спесь. Следует назвать характерные черты фашизма — общие для всех культур.

Да, есть итальянский и германский фашизм, они в чем-то несхожи. Ну и что с того? Есть масса явлений, представленных в разных странах, — с отличным культурным числителем, но с общим знаменателем. Есть общий радикал, и на основании этого общего и надо определять фашизм; а то, что фашизм Салазара не похож на фашизм Квислинга, — это относится к культурным особенностям.

Радика́л (буквально: «коренной» от лат. radix — «корень»):
В химии
Радикал — группа атомов, содержащая углеводородный остаток в молекуле.
Радикал — по представлениям А. Л. Лавуазье, группа атомов, переходящих без изменения из одного соединения в другое.
Свободные радикалы — атомы или группы связанных между собой атомов, характеризующиеся наличием неспаренных электронов.
В обществе и политике
Радикал — сторонник радикализма, то есть бескомпромиссный выразитель каких-либо взглядов, как правило — связанных с глубокими преобразованиями в общественном устройстве.
Радикал — член какой-либо Радикальной партии.
В математике
Радикал (от лат. radix — корень) — знак извлечения арифметического корня (√ — изменённая латинская буква r), а также число или выражение, являющееся результатом извлечения корня.
Радикал билинейной формы — ортогональное дополнение линейного пространства относительно билинейной формы.
В лингвистике
Радикал — то же, что иероглифический ключ.

Несмотря на все «интернационалы», европейские рабочие движения со своим исключительным интересом к внутренней политике оставались захвачены внутринациональной борьбой. Они страдали хронической недооценкой империалистических партий. Периодические предостережения против люмпен-пролетариата и против возможного подкупа части рабочих путем долевого участия в империалистических прибылях не привели к более глубокому пониманию новой политической силы, которая осуществила столь противоестественный с точки зрения марксизма и догмы классовой борьбы союз, как союз между чернью и капиталом. Правда, социалистическим теоретикам — таким, как Гобсон в Англии, Гильфердинг в Германии и Ленин в России, — мы обязаны достаточно ранним и ясным раскрытием чисто экономических движущих сил империализма. Однако политическая его структура, попытка расщепить человечество на расы господ и рабов, in higher and lower breeds, на черных и белых, на citoyens и force noire и организовать нации по образцу диких племен, чтобы затем одновременно оснастить их техническим превосходством высокоцивилизованных народов, — все это скорее замаскировано, чем разъяснено хитроумными исследованиями экономической инициативы.

1) Первое определение фашизма, непременный компонент знаменателя фашизма — национализм как двигатель государственной идеологии. Фашизм — это национальная идея, поставленная над общечеловеческой моралью. Национализм есть последняя карта, которую правительство страны выбрасывает ограбленному населению — если нет возможности иначе создать единства, то единство создается по племенному признаку. Сегодня в России поворот к национальной идее произошел. Когда экономика в тупике, когда иная культурная программа отсутствует, остается одна «духовная скрепа» — родоплеменная принадлежность. Родовые черты объявляют духовной особенностью.

Что позволило Англии устоять в последний год? Отчасти, бесспорно, некое смутное представление о лучшем будущем, но прежде всего атавистическое чувство патриотизма, врожденное у тех, чей родной язык английский, — ощущение, что они превосходят всех остальных. Двадцать предвоенных лет главная цель английских левых интеллигентов состояла в том, чтобы подавить это ощущение, и, если бы им удалось добиться своего, мы бы уже видели сейчас эсэсовские патрули на улицах Лондона. А отчего русские с такой яростью сопротивляются немецкому вторжению? Отчасти, видимо, их одушевляет еще не до конца забытый идеал социалистической утопии, но прежде всего — необходимость защитить Святую Русь («священную землю отечества» и т. п.), о которой теперь вспомнил и говорит почти этими именно словами Сталин. Энергия, действительно делающая мир тем, что он есть, порождается чувствами — национальной гордости, преклонением перед вождем, религиозной верой, воинственным пылом, словом, эмоциями, от которых либерально настроенные интеллигенты отмахиваются бездумно, как от пережитка, искоренив этот пережиток в самих себе настолько, что ими утрачена всякая способность к действию.

Фашизм – радикальное политическое движение, восхваляющее военную силу и использующее полицейскую власть государства для подавления оппозиции, открытая террористическая диктатура, отрицание демократии и прав человека; режим, основанный на тоталитарно-корпоративной государственности и однопартийности; утверждение насилия и террора в целях подавления политического противника и любых форм инакомыслия.