Никогда не задумывался над возрастом моего коллеги – социолога, доктора наук, профессора, саратовчанина и москвича Павла Романова. То есть я понимал, что он «младший» коллега, но по совокупности плодов своей профессиональной деятельности он успел явно не меньше меня (о чем свидетельствует статья из Википедии и добрых половина полки книг, его собственных  или коллективных монографий, где он  редактор, зачастую вместе с Еленой Ярской-Смирновой, его супругой, тоже социологом, профессором, заслуженным деятелем науки.

И вот, вдруг узнав о его предстоящем юбилее - оказывается уже 50 - сообразил, что моя дочь Ольга… старше его на несколько лет! И, стало быть, мы  с ним являем пример отношения «отцов и детей», И это притом, что его путь в социологию – в его, уже постсоветское  время – тоже был не прямым, как и у меня 50 лет назад, Как тут не вспомнить нечаянный афоризм, произнесенный однажды моей супругой Зинаидой Вахарловской: «Дети старше нас, потому что они младше нас».

Дети не по возрасту, а ИСТОРИЧЕСКИ старше, и в этом их заведомое преимущество, которым, конечно, можно распорядиться по-разному. Но Павел  распорядился наилучшим образом, А это уже – не от жизненных обстоятельств, и даже не от «исторического преимущества», а от Бога, от природной склонности к расширению знания и углублению понимания того общества, в котором мы имеем счастье / несчастье жить.

Мы познакомились лет семь назад, на организованной им и его супругой дискуссии по проблематике ПУБЛИЧНОЙ СОЦИОЛОГИИ  и с тех пор – так и ассоциируется у меня научное творчество Павла именно с этим понятием. (Публичная социология для меня характеризуется актуальностью, демократичностью, диалогичностью, гражданственностью, открытостью… См.: Общественная роль социологии / Под редакцией Павла Романова и Елены Ярской-Смирновой. (Из библиотеки Журнала исследований социальной политики(. М., 2008, с. 54-64).

Это – в плане профессиональном. А в плане человеческом – никогда не забуду, как в моей статье в вышеупомянутом, уже изданном  сборнике обнаружилась опечатка (по вине издателя) в названии какой-то из моих работ. И вот, Павел затеял, по собственной инициативе, вклейку пары строк с правильным названием в 1000 экземплярах еще не разошедшегося издания!!

Я мог бы приводить еще примеры творческих достижений, человеческих и гражданских качеств Павла, мне глубоко симпатичных, но жанр «юбилейного» привета накладывает ограничения места.

Ниже слово предоставляется Борису Докторову, которому тоже есть что сказать.

Андрей Алексеев. 22 мая 2014.

Борис Докторов

Пятидесятилетие Павла Романова – повод сказать о пятом поколении российских социологов

Прежде всего я искренне поздравляю Павла Васильевича Романова с 50-летием и желаю ему здоровья и дальнейших долгих лет успешной, продуктивной деятельности в науке, образовании, в сфере гражданских инициатив. Сделанное им – отличная позиция для продолжения движения. В нашей переписке на мой вопрос, как ему, биологу по образованию удалось столь стремительно ворваться в социологию, Павел ответил: «Думаю, что меня вывела судьба, видно, как-то удалось услышать ее тихий голос». Уверен, Павел, Ваша судьба не оставила Вас. Слушайте её голос внимательно.

Несколько лет назад мною была предложена концепция поколенческого строения сообщества советских/российских социологов. Утверждается, что, опуская детали,  оно образовано системой профессионально-возрастных когорт с конкретными временными границами. Профессиональное поколение как нечто цельное рождается, социализируется и определенным образом входит в существующее сообщество социологов. Постепенно оно формирует свою собственную поколенческую среду и сначала вырабатывает механизмы взаимодействия со сложившимися ранее поколениями социологов, а потом – с новыми поколенческими образованиями.

Согласно этой концепции, каждое поколения социологов объединяет ученых, которые родились внутри временного интервала продолжительностью в 12 лет. Исторически так сложилось, что пятое поколение советских/российских социологов образуют ученые, родившиеся в период с 1959 до 1970 годы. Это – конец политической «оттепели» и начало эпохи застоя. Вхождение в социологию у самых старших представителей этого поколения состоялось на разных фазах перестройки или в постперестроечные годы, а у младших – в период Ельцинских реформ. Таким образом, социологи пятой профессиональной когорты родились и взрослели в советское время, и потому хранят в себе определенный опыт жизни в брежневской и андроповской стране. Однако лишь немногие из этой страты могут быть отнесены одновременно к  советским и российским социологам, основная часть образует первую страту «собственно» российских социологов.

Все это отчетливо видно в интервью в биографии Павла Романова. Он родился в 1964 году, когда Н.Хрущева в Кремле сменил Л.Брежнев, и стал осваивать азы социологии в первые постперестроечные годы. А его профессиональная социологическая деятельность началась на закате СССР, в 1989 году.

Здесь нет ни причин, ни возможностей для сопоставления процесса вхождения в социологию представителей рассматриваемого поколения и старших генераций, можно лишь сказать одно – их пути-дороги кардинально различны. Время, социальная среда – при том, что во многом она была очень жесткой – предоставили российским социологам пятого «призыва» принципиально новое исследовательское (проблемное) пространство и дали им возможности для освоения новых методов познания социального мира. Среди тех молодых социологов, которые почувствовали вызовы времени и оказались готовыми дать ответы на них, пусть самые приближенные, был и Павел Романов.  

Почти десять лет были отданы мною изучению жизненных и творческих траекторий первых поколений российских социологов. Но в 2013 году после длительных размышлений я приступил к проведению интервью с социологами пятого поколения. Эти размышления не носили теоретико-методологического характера, но были вызваны организационными соображениями, и основной вопрос, на который мне следовало ответить, звучал примерно так: «Продолжать лишь интервью с социологами первых четырех поколений или расширять исследовательское поле и постепенно переходить к беседам с представителями следующих профессионально-возрастных когорт?». Ответ на этот вопрос был найден, когда стало ясно, что добавление новой группы исследователей сможет в будущем углубить анализ деятельности старших поколений социологов.

1964 год относится к центральным годам интервала рождения социологов пятого поколения. И пятидесятилетие Павла Романова следует рассматривать не только как факт его личной и профессионально зрелости. Но и как сигнал для начала серьезного осмысления роли, функций рассматриваемой когорты в совокупном сообществе российских социологов, для анализа уже сделанного этим поколением и того, что им предстоит сделать.

И прежде всего ответ на эти задачи должно искать само поколение пятидесятилетних социологов. Пожелаем им всем успехов на этом пути и на многих других.

Искандер Ясавеев

К 50-летию Павла Романова

Первые впечатления о Павле связаны с его приездом в Казань в мае 1998 года и выступлением вместе с Леной на конференции. Мое отношение к социологии в то время было совершенно традиционным: абсолютно серьезным и, если можно так выразиться, тяжелым. Павел с Леной показали, что социологией можно заниматься по-другому – ярко, неравнодушно, с удовольствием и в то же время очень глубоко. Это было первое увиденное мною выступление, в котором использовались визуальные образы.

Потом было много всего: встречи на школах и конференциях, разговоры короткие и длинные, отчаянная поддержка Павлом конструкционистских идей на моей защите, проходившей перед совершенно позитивистски настроенным диссертационным советом. С Павлом удивительно легко и интересно везде – в Саратове, Москве или Казани, за домашним или дискуссионным столом, в кофейне или автомобиле…

Особенно благодарен Павлу за то, что он своими действиями, публикациями, организованными им событиями способствует продвижению очень важных, на мой взгляд, идей публичной социологии в России.

И еще у Павла замечательная улыбка – ироничная, слегка грустная и добрая…

С Днем рождения, Павел! Всего тебе и твоим близким самого светлого и доброго!

**

Как это часто бывает, одним их подарков юбиляру от друзей и коллег является составленная ими статья  в Википедии. Приведем ее самую последнюю версию  (в сокращении):

РОМАНОВ ПАВЕЛ ВАСИЛЬЕВИЧ (родился 22 мая 1964 года) – российский социолог, доктор социологических наук, профессор кафедры социально-экономических систем и социальной политики Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики»; главный редактор Журнала исследований социальной политики; директор Центра социальной политики и гендерных исследований. Один их наиболее авторитетных российских исследователей в русле социологии организаций, социальной политики, социологии профессий, этнографического метода в социологии.

Биография

Родился 22 мая 1964 года в городе Куйбышев (c1991 г. – Самара) в семье инженеров. После окончания школы в течение года работал на металлургическом заводе имени В.И. Ленина – «Металлурге», что в дальнейшем, по собственному признанию П.В. Романова, определило сферу его научных интересов в качестве социолога-исследователя. В1982 г. трудился в летнем стационаре Лимнологического института в Иркутске в должности «рабочий по науке».

Интерес к социологии и психологии возник достаточно рано, однако, выбор специальности был сделан в пользу биологического факультета Куйбышевского государственного университета. За время обучения в университете  участвовал в дискуссионных клубах, творческих группах по психологии и социологии; его интерес к социальным дисциплинам окреп.

В 1985-1987 участвовал в Школе молодого социолога, познакомился с Б.Г. Тукумцевым, О.К. Самарцевой, А. С. Готлиб, начал проводить первые эмпирические исследования.

После окончания университета в 1989 году начал работу в качестве научного сотрудника  социологической лаборатории Самарского государственного педагогического университета под руководством И.М. Козиной.

В 1993-1998 гг. работал в проектах «Перестройка управления и трудовых отношений на промышленных предприятиях России» под руководством профессора Уорикского университета (Великобритания) Саймона Кларка. Входил в межрегиональный Институт сравнительных исследований трудовых отношений (ИСИТО), участвовал в полевых исследованиях, стажировках, научных семинарах и подготовке публикаций по проектам.  

В 1993-96 гг. в рамках проекта ТЕМПУС под руководством проф. С. Кларка и С.Е. Кухтерина, разработал, а затем читал принципиально новые учебные курсы «Социология менеджмента» и «Качественные исследования» в Центре социологического образования ИС РАН в Москве (ЦСПО ИС РАН, 1995-2011), «Антропология организаций» в Саратовском государственном техническом университете (СГТУ,  2000-2011), «Менеджмент проектов» в Московской высшей школе социальных и экономических наук (МВШСЭН, 2003-2007), «Теория организаций» в Государственном университете «Высшая школа экономики» (ГУ ВШЭ, 2008-2010), «Корпоративная социальная политика» в Национальном исследовательском университете «Высшая школа экономики» (НИУ ВШЭ, 2010 – по н.в.).

С 1995 по1997 г. учился в аспирантуре Института социологии РАН под научным руководством профессора Г.С. Батыгина. В 1997 получает степень кандидата социологических наук по специальности 22.00.01 – Теория, методология и история социологии (Институт Социологии РАН, Москва, тема диссертации «Этнографический метод в социологии»).

С 1996 совместно с Е.Р. Ярской-Смирновой создает Центр гендерных исследований как сетевую межрегиональную организацию на правах временного творческого коллектива.

1998 – стипендиат программы Фулбрайт, стажировка в Университете Северной Каролины (г. Чапелл Хилл, США).

В 2000 году (три года спустя после защиты кандидатской диссертации! – А. А.) успешно защищает докторскую диссертацию по социологии на тему «Менеджмент как форма социальной практики», специальность 22.00.08 – Социология управления (Саратов, Саратовский государственный технический университет). 

С 2000 по 2007 – профессор кафедры социальной антропологии и социальной работы Саратовского государственного технического университета. Совместно с Е.Р. Ярской-Смирновой, В.Н. Ярской и Т.И. Черняевой открывает образовательную программу «Социальная антропология», развивает концепцию программы в русле интерпретативной теоретической перспективы социальной антропологии и качественной социологии.

С 2003 по 2007 гг. – профессор Московской высшей школы социальных и экономических наук.

С 2003 года - директор Автономной некоммерческой научно-исследовательской организации Центр социальной политики и гендерных исследований, соредактор Журнала исследований социальной политики.

С 2007 по 2009 профессор факультета менеджмента Государственного университета «Высшей школы экономики».   

С 2010 по н.в. профессор кафедры Социально-экономических систем и социальной политики НИУ ВШЭ,  главный редактор Журнала исследований социальной политики.

Член Российского Общества Социологов (РОС), Международной социологической ассоциации (ISA), Европейской социологической ассоциации (ESA), Европейской сети по изучению социальной политики EspaNET.

Сфера научных интересов

Социальная политика, социальная история, трудовые отношения, социология и антропология профессий, организаций, менеджмента, визуальные исследования, методы социологических исследований, экономическая антропология, гендерные исследования. 

Научная деятельность

Выдвинул концепцию промышленного патернализма, представляющего особую практику управления, основанную на системе взаимных ожиданий и действий со стороны менеджмента и работников организации. Изучал специфику низовой организации промышленного производства и социальных служб.

Развивает научное направление – антропология и социология профессий. Адаптируя неовеберианскую теоретическую перспективу к российским реалиям, исследует идеологию профессионализма, воплощение социальной политики в повседневности социальных служб, режимы социального государства, проблемы социальной инклюзии, гендера, инвалидности, социального  неравенства и бедности, прав человека. Один из первых российских социологов, применивших феноменологический подход, качественные, визуальные методы к исследованиям социальной политики.

Реализовал десятки индивидуальных и коллективных научно-исследовательских проектов, в том числе, выступая их руководителем, при поддержке грантов РГНФ, РФФИ, НИУ ВШЭ, Европейской Комиссии, CAF, Независимого института социальной политики, Московского общественного научного фонда, фонда Хамовники, IREX-Диалог, фондов Форда, Джона Д. и Кэтрин Т. Макартуров и др., по заказам органов местного самоуправления, министерства социального развития, в рамках конкурсов на государственный заказ. <…>

**

Из биографического интервью, которое П. Романов давал Б. Докторову (2014)

(эти фрагменты ранее публиковались в фейсбуке. – А. А.):

«…В вузе учиться было легко, оставалось много времени на песни, фестивали, походы. Интеллектуальная жизнь тоже кипела – дикуссионные клубы, встречи по психологии. На первом курсе мы были вдохновлены психологией, и тогда случилась забавная история, ее детали уже подзабыты и воспроизводятся с ошибками, в чем честно сознаюсь. У меня в тот период было увлечение социальной психологией – в книжном на углу купил монографию про гуманистическую психологию и проникся тем, что понял оттуда. Социологией я тогда уже переболел – прочитанная книжка про социологию уже выветрилась из головы. В общем, от одного смутного предмета желания плавно перешел к другому.

Таких дурачков вроде меня, увлеченных психологией, на биофаке и на нашем курсе оказалось еще трое. И вот за осень мы проштудировали ту книжку по психологии, до дыр зачитали, а к концу осени родился прекрасно-идиотский план, не помню точно у кого: поехать в Москву, в МГУ и просить автора книги взять нас в ученики. Тут у меня некоторый провал, признаюсь. Как мы в ту пору, без интернета, нашли координаты кафедры, где работала наша вожделенная гуру? откуда я узнал, куда ехать, когда? Вроде добыли телефон кафедры и звонили узнать, когда она будет, но я не уверен.

В экспедицию снарядили почему-то именно меня. Было сыро и холодно, мне 19 лет, в Москве я до этого был только один раз в компании друзей по Клубу самодеятельной песни -- проездом на фестиваль какой-то зимний, денег было очень мало, но на билеты хватало. Родители в ту пору достали мне через знакомых турецкий черно-пестрый свитер - мода на них только начиналась - это должно было спасти меня от промозглой московской погоды. Купил студенческий билет в один конец со скидкой в плацкартный вагон поезда Куйбышев-Москва, взял какую-то сухомятку и вперед. Первое разочарование ждало меня утром – из-под головы украли турецкий свитер. Но душа жила надеждой, и я выбрался в город реализовывать наш безумный план.

День сохранился в памяти какими-то фрагментами, помню, что бродил по центру и дико замерз. Помню, с каким наслаждением я нашел какую-то маленькую забегаловку, где употребил божественный горячий бульон и мясной пирожок. Где-то часам к трем пополудни добрался на кафедру, полагаю - социальной психологии МГУ в комплексе зданий недалеко от Журфака на Красной площади и стал ждать. Прождал часа два, и вот Она пришла.

Подробного описания встречи нет, поскольку очень смутно помню, что там происходило, разговор тоже плохо вспоминается, но был он короткий, минут 15. Она была удивлена и не знала, что со мной делать, сказала вроде, что я с товарищами живу так далеко, и вряд ли она сможет нами руководить, чтобы делать что-то научное. Что-то такое еще говорила, но в результате я вижу себя бредущим по Тверской улице с какой-то пустой башкой. В общем -- фиаско, надо возвращаться домой.

Рядом с Казанским вокзалом находится универмаг «Москва», его тогда только что открыли, и он был самым желанным местом для куйбышевских командировочных, которые приезжали кратко и перед отъездом домой покупали здесь гостинцы домой, в голодную Самару, где на витринах в ту пору ничего не было кроме консервированной морской капусты и трехлитровых банок с зелеными помидорами. Заглянул туда и я, пересчитывая в кармане небольшие деньги, рублей пять, оставшиеся после покупки обратного билета в плацкартный вагон. Занесло меня в продуктовый отдел, и... Ура! я там увидел то, что должен был привезти в Куйбышев как гостинец - красивые банки с импортными консервами и красивым названием «Спаржа», грамм по 200. Спаржу я никогда не ел, только читал о ней в толстых переводных книжках. Как сейчас помню, это вместе почему-то, два красивых слова -- спаржа и артишоки, что-то французское, Дюма, Стендаль и проч... Мммм.…! Денег у меня хватало как раз на две банки. И как-то хорошо сразу стало на сердце, словно я, наконец, исполнил то, зачем ехал.

Добрался домой хорошо, в вагоне было сильно натоплено, и был чай. Дома наварили картошки, я достал банку, и мы ее открыли, вкус отсутствовал, в мутной водичке плавали белесые стебли. Домашние это есть не стали, но я мужественно одолел с картошкой. Вторую банку подарил друзьям с чистым сердцем и о покупке не жалел – уж очень красивая была упаковка, настоящий гостинец из Москвы…

Потом в 1985-1987 была Школа молодого социолога – более или менее регулярные занятия для студентов, где я встретил своих первых наставников Будимира Гвидоновича Тукумцева, Ольгу Кузьминичну Самарцеву, Анну Семеновну Готлиб, Дмитрия Завершинского. С их занятий начались мои первые систематические занятия эмпирической социологией. Конечно, все это смахивало на кружок без обязательств, но с чего-то надо было начинать. А в конце четвертого года состоялся мой краткий роман с биологией – я чуть было не остался в ней работать, изучая сезонные периоды спячки у сусликов, но   как-то обошлось.

Суслики (Citellus major) заняли важное место в моей жизни, я им даже посвятил дипломную работу в университете. Эти пушистые небольшие рыжие зверьки – ростом сантиметров по 30 – роют норы и живут колониями в степях Среднего Поволжья, на Южном Урале и в Казахстане. Важной особенностью их образа жизни является зимняя спячка – ей они посвящают до восьми месяцев в году. Летом суслики отъедаются, нагуливают жирок на пшеничных полях, иногда довольно основательно прореживая посевы, а как только погода портится и холодает, становятся вялыми, залезают в нору и цепенеют в спячке. Диплом мой назывался «Циклы сна и бодрствования у сусликов Citellus major».

После четвертого курса университета в 1987 году я попал на практику в Тольятти, в Институт экологии Волжского бассейна АН СССР (совсем новое тогда еще учреждение, всего года четыре как основали). Туда были свезены статусные ученые из Москвы, Ленинграда, других академических центров, им всем обещали лучшие условия работы, отличные бюджеты, самое современное оборудование, новые квартиры. И действительно, на первых порах всего этого было в избытке, мои друзья мэнээсы получали прекрасные квартиры за всего лишь пару лет после трудоустройства, - и это одинокие, а семейные и того быстрее.

Лаборатория, где прошла моя практика, и где позже я писал диплом, занималась проблемами экологии сна - весьма экзотической даже сейчас темой. Возглавлял ее москвич П., доктор наук, широко известный в СССР и за рубежом (в узких кругах, конечно) ученый. Работало там, кажется, пятеро сотрудников, в основном ребята молодые и амбициозные, очень дружелюбные, веселые и квалифицированные, к ним я и присоединился. Основными лабораторными животными были как раз суслики (из-за своей склонности впадать в спячку всякий раз, как только условия жизни для них ухудшались). Ученые стремились погрузить животных в управляемую спячку при помощи разных типов пищевых рационов, изменений температурных условий (была оборудована специальная холодная комната). Подопытным вживлялись датчики в мозг, чтобы замерять показатели о характере активности нервной системы: бодрствование, медленный сон, быстрый сон (REM-сон), спячка. Эти показатели обрабатывались на хитром (по тем временам) компьютерном оборудовании, распечатывались в виде километров бумажных полос энцефалограмм и внимательно анализировались. При лаборатории была оборудована целая звероферма, куда помещали отловленных сусликов. В жаркие деньки того лета в мои обязанности входил уход за этой фермой - заготовка свежей травы, засыпание комбикорма, смена подстилки. Участвовал я и в экспедиции по Куйбышевской области и Татарии для отлова животных. Сейчас я думаю об этом с сожалением - дикие зверьки часто гибли, не выдержав содержания в клетках, их мучили опытами, принося в жертву науке. Тогда это воспринималось как нормальные потери в ходе научного познания, никто не ставил этических вопросов, увы.

За полтора года работы в лаборатории я многому научился, кое-что понял из того, как делается наука, это оказался важный опыт в жизни. Приобрел массу навыков, которым, правда, потом не нашлось применения – от ухода за лабораторными животными до проведения экспериментов, от экспедиционной полевой работы до приемов использования энцефалографа. Самый был для меня насыщенный год университетской жизни. К сожалению, к моменту моего окончания университета это подразделение закрыли, кого-то уволили, кого-то перевели в другие лаборатории. Оставшихся без работы зверьков, надеюсь, тоже выпустили на волю. Так и не пришлось мне понять толком, что такое сон, тем более, поработать по специальности, которую осваивал пять лет. Вокруг все просыпались от спячки, снимались с насиженных мест, шли бурления в политике и экономике. Каждый, даже самый небольшой научный проект в советском НИИ был частью Великого плана. И между прочим, проект по управлению спячкой сусликов тоже выходил на решения амбициозных народно-хозяйственных задач – и вроде бы, на эту тему исследования велись в 1980-е годы и на Западе. Не знаю уж как сейчас, давно уже не слежу за публикациями. Главная идея, как мне по секрету сообщили коллеги по лаборатории, состояла в том, чтобы быстрее американцев найти способы, как выводить в спячку некоторые виды домашних животных в зимние периоды, когда кормов не хватает. И экономить тем самым на кормежке, например крупного рогатого скота. Во всеуслышание эта задача не объявлялась, но допускаю, что в этом и состоял прикладной эффект изучения сусликового спанья. А что? Звучит очень многообещающе – так и вижу огромные животноводческие комплексы, переоборудованные в стойла-спальни. Кроме того, как провозглашал в начале того десятилетия Брежнев, «экономика должна быть экономной», и экономить следовало на основе научных исследований и продвинутых технологий.

Впрочем, тему сна не стоит обходить и социологам, сами посмотрите: целые народы могут просыпаться после десятилетий покоя, разворачивают активность, строят демократию и гражданское общество, - чтобы через некоторое время опять впасть в спячку, с неудовольствием ворча на ненужные забугорные изобретения вроде свободных выборов, независимых судов и неподконтрольных средств массовой информации. Разве это не циклы сна и бодрствования? Разве не интересно узнать, что будит людей и что усыпляет? Ответы не так уж и очевидны.

Итак, в воздухе пахло перестройкой, лабораторию сократили, потом и я – молодой, свежевыученный специалист оказался нужен только сам себе – страна быстро входила в рынок….»