ПАМЯТИ ВЛАДИМИРА ШЛЯПЕНТОХА

На сайте Международная биографическая инициатива есть раздел, где российские социологи чествуют юбиляров, вспоминают ушедших из жизни и празднуют их достижения. У каждого автора памятных заметок свой стиль, свое видение того, что жизненно важно в человеке. Перечитывая эти показания, начинаешь лучше понимать самого свидетеля. Володя Шляпентох оставил немало свидетельств такого рода о своих коллегах. И о себе:

"...Владимир Николаевич Шубкин был и является героем моего романа. [Э]то человек, у которого главной личностной доминантой является чувство собственного достоинства... Шубкин не объявлял открытую войну партии и КГБ, но он был глубинно поглощен всю свою жизнь тем, чтобы не сделать ни одного жеста в пользу системы, переступить порог дозволенного из страха карьеры".

" ...Владимир Александрович - человек с редким равнодушием к власти и ее атрибутам. Он удивительно не чванливый человек, уважающий своего шофера не менее чем достойного коллегу... Ядов выглядит для многих в Москве этаким интеллектуальным чудаком, Дон Кихотом, не понимающим, что сейчас не время заниматься чистой, никому не нужной наукой. Увы, видимо, слабеющая империя была лучшим местом для интеллектуального развития. Ни постсоветская Россия, ни богатая Америка для этого не годятся, особенно первая. И Володя Ядов (и только он для меня) в сегодняшней Москве видится мне, как последний интеллектуальный осколок прошлого".

" ...Юрий Левада был убежденным и последовательным. В этом суть. Такой индивидуальный склад, помноженный к тому же на безукоризненную научную честность и человеческую порядочность, об обаянии личности не говорю, составлял чрезвычайную редкость и притягивал к нему многих. Но многих –  а их было куда больше! – отталкивал. Давайте осознаем, насколько он противоречил всей антропологии советского общества и человека, сколько бы названный разваливающийся социум и его руководящие органы ни пытались подобные качества переиначить на свой куцый салтык, присвоить себе и на правах морального кодекса".

" ...Игорь Кон был глубоко уважаемым ученым не только в России, но хорошоизвестным социологом в мире. Он был, по сути, первым, который в послесталинский период бросил вызов государственному коллективизму, воспел личность и даже индивидуализм... его роль была ролью просветителя, он гарантировал нашу социологию от того, чтобы она не была провинциальной, чтобы она не замыкалась внутри страны. И он был гарантом того, что влияние официальной идеологии на социологию было минимально".

 "...Леня Гордон был в 60-80-е годы одним из немногих социологов его класса не членом партии... Леня, великий и может быть последний романтик моего поколения, был эмоционален во всем – в спорах, в его любви к искусству, в его поклонении женской красоте. Мы-то не забудем Леню. Будем надеяться, что и следующие поколения социологов будут хоть немного помнить о том, что во второй половине ХХ века в России был яркий, оригинальный, талантливый добрый и славный человек – Леня Гордон.

[К]огда я покидал страну в апреле 1979, в весьма политически тягостное время, у него и его Тани, видимо, не было и мгновения колебаний устроить мне специальный прощальный прием. Не так уж много моих знакомых и коллег решились тогда на это (с друзьями было все в порядке)".

Подчеркнуто независимый, бесконечно любознательный, щедрый с коллегами и учениками, Шляп, как его называли друзья, ценил в людях качества, которые отличали его самого. Он блистал эрудицией и заражал своим энтузиазмом, но мог своевременной шуткой охладить полемический пыл. Таким он мне запомнился, когда я впервые его увидел в начале 70-х во время его командировки в ленинградские сектора Института конкретных социальных исследований. Таким же он предстал много лет спустя на съезде американских социологов, кажется в Нью-Йорке,  где мы встретились после его эмиграции.

Шляп мог позвонить среди бела дня, чтобы поговорить о Канте и феноменологии. Или рассказать о своем последнем проекте. Мы спорили об огосударствлении российской социологии, о возможностях возврата к тоталитаризму в России, о роли консервативного движения известного в Америке под названием Tea Party (Володя видел в нем реакцию на вашингтонскую бюрократию), и многом другом. Шляпентох считал своим долгом высказывать оппоненту своемнение без обиняков, даже если это задевало за живое. Но мог с не поддельным восторгом отозваться о чьей-то “гениальной”идее.

На Форуме по биографике и биокритике сохранились многие из наших горячих дебатов о советской и постсоветской социологии, о невидимом колледже и судьбах российских социологов за рубежом, о достоверности личных свидетельств и биографических интервью... При всех расхождениях не возникало сомнений в доброжелательности Шляпа. Володя мне чем-то напоминал Эрвинга Гофмана, канадско-американского социолога с российскими корнями. Он встречался с ним в Америке и оставил в Архивах Гофмана  интересные воспоминания об этом самом цитируемом американском социологе, которым Володя восхищался.  Оба ученых отдавали науке все свои силы и не отгораживали профессиональные интересы от прочих. Оба находили социологически значимое в тривиальных вещах и остро ощущали личностное начало в макросоциальных процессах. Оба олицетворяли bios sociologicus – жизнь как воплощение научного поиска, характерная для интеллектуалов милостью божией.

Несколько лет назад Володя опубликовал на своем блоге заметку «О роли тоталитарного опыта в мой жизни». Эта попытка осмыслить американскую культуру в свете советского опыта выражает амбивалентность эмигранта-социолога, благодарного стране, предоставившей ему убежище но не заменившей ему родину. В заметке этой Володя размышляет о скрытых достоинствах советской империи эпохи упадка и критикует местные институты и политическую корректность американских ученых. Парадоксальность,  желание свести в одну систему координат, казалось бы, несовместимые идеи пронизывают этот документ. Пусть он напомнит о человеке, с которым нам посчастливилось делить судьбу.

 Дмитрий Шалин

Лас-Вегас

7 октября 2015 г.

**

ПАТРИАРХИ УХОДЯТ И ВСЕ ЛОЖИТСЯ НА НАС

Вот и еще одного патриарха российской социологии не стало. Ушел Володя Шляпентох, ученый огромной эрудиции, четкой гражданской позиции. И это еще одна невосполнимая потеря.

Мы познакомились в Новосибирске году в 1970, а через год меня (тогда еще совсем «зеленого» социолога) пригласил в сектор методики и техники социологических исследований ИКСИ АН СССР Андрей Григорьевич Здравомыслов. И я оказался среди таких корифеев, как Владимир Эммануилович Шляпентох, Адольф Кабыща, Лена Нерсесова, Лена Петренко. Татьяна Ошанина, Эдуард Андреев, Оля Маслова. Они стали моими учителями, наставниками и друзьями. Это был дружный и очень творческий коллектив. Сектор состоял из двух частей: московской и ленинградской. В московской его части несомненным лидером был Владимир Эмануилович - ироничный, искрометный, с очень тонким и в тоже время глубоким восприятием действительности.

К сожалению, это продолжалось недолго. Через четыре года был создан ИСЭП: ленинградская часть сектора перестала существовать и мы оказались в разных институтах. Однако, это не мешало нам сотрудничать и поддерживать дружеские отношения. А потом Владимир Эмануилович был вынужден уехать из страны, но и это не прервало наши контакты и не повлияло на характер наших отношений.

Потом, когда «власть переменилась», Володя не раз приезжал в Россию и мы встречались и приватно, и публично. Хорошо помню его яркое выступление на собрании клуба ленинградской интеллигенции «Ленинградская трибуна». Там случилась спонтанная и острая его полемика с американским политологом Ричардом Пайпсом по поводу полного провала и социологов, и политологов, «проморгавших» и не имевших внятных объяснений перестройки в СССР (не помню, кто пригласил на это собрание Пайпса, в это же время находившегося в Ленинграде).

Общение с Володей (и очное, и по почте) всегда было очень содержательным и исключительно полезным. Он всегда был очень внимателен к происходящему вокруг, его оценки, подчас неожиданные, но всегда емкие и точные, заставляли иногда увидеть в привычной ситуации новые и оригинальные аспекты.

И вот его не стало. Слово «скорбь» не выражает тех чувств, которые переживаешь, когда уходят такие люди. И Шляпентоху, и Ядову, и Здравомыслову были присущи не только живой интерес к миру, но и острое чувство ответственности за все происходящее в стране и в мире. Теперь эта ответственность ложится на нас, на следующее (и следующие) поколение исследователей общества. И от этой ответственности  никуда не деться.

О. Божков, с.н.с. СИ РАН, член ССА с 1969 года, сотрудник АН с 1971-го.

**

Слушайте на радио «Свобода» передачу, посвященную памяти В.Э. Шляпентоха, с участием «русских американцев», коллег и друзей покойного (какое не подходящее к нему слово!): профессоров – экономиста Владимира Канторовича, социолога Бориса Докторова и политолога Эрика Ширяева; ведущий Юрий Жигалкин - http://www.svoboda.org/audio/27268690.html.

Примечательно полемически заостренное название этой передачи: «Несокрушаемое обаяние Владимира Путина». В передачу включен «живой голос» Владимира Шляпентоха (фрагменты его выступлений на радио «Свобода» последнего времени).

А. Алексеев.