См. ранее на Когита.ру:

Рэм Баранцев. Становление тринитарного мышления. Часть 2

Рэм Баранцев. Становление тринитарного мышления. Часть 1

Р.Г.  БАРАНЦЕВ.

СТАНОВЛЕНИЕ  ТРИНИТАРНОГО  МЫШЛЕНИЯ

(Москва-Ижевск: «НИЦ «Регулярная и хаотическая динамика, 2005)

Аннотация

Современное стремление к синтезу, к новой целостности, существенно связано с идеей тринитарности, корни которой уходят далеко вглубь тысячелетий. Архетип триединства, проявляясь в разных формах, становится объединяющим ядром новой парадигмы.

Излагая личностный генезис тринитарного сознания, автор опирается на деловые и дружеские контакты со многими коллегами, раскрывая одновременно интегральный процесс становления тринитарного мышления.

Книга обращена ко всем, кто озабочен поисками идейной основы единения человечества.

Окончание

**

3. ТРИНИТАРНОСТЬ В ОБЩЕСТВОЗНАНИИ

3.1. Синтез в культуре.

Вспоминая В.Ф.Одоевского, согласимся с тем, что содержание культуры заключается в целостном соединении науки, искусства и религии. «Три могучие сферы духовной жизни человечества» - так называет их Е.Л. Фейнберг [171].

Понятно стремление включить в триаду культуры и философию. Но, группируя религию, философию и науку, мы оставляем за бортом искусство. Объединяя науку, искусство и философию как три лика мысли [172], мы остаёмся без религии. Соразмеряя компоненты, можно увидеть значительную корреляцию между наукой и философией, искажающую правильность треугольника. В нашем представлении философия появляется на второй ступени трихотомии как субстанциальная компонента в триаде наук: естественные-гуманитарные-философские. При этом различаются словесные-изобразительные-музыкальные искусства и догматические-иконические-мистические религии.

Целостность культуры опирается на триединство человека «тело-душа-дух» и выражается языком, живущим в культуре. «Мир языка располагает потенциями, необходимыми для осуществления целого», - пишет Т.П. Григорьева ([173], с.86). Реализация этих потенций требует привлечения всех средств выражения, включая понятийный язык науки, образный язык искусства, символический язык религии. Символ действует как самостоятельная, независимая, фундаментальная языковая сущность. Он «неразложим ни в эмоциях, ни в дискурсивных понятиях», - говорил А. Белый ([174], с.81).

1. Понятия-образы-символы.

Как показывает история культуры, целостность живого достигается лишь при динамическом балансе всех компонент системной триады. Чрезмерное усиление или ослабление отдельных компонент разрушает целое. В динамике жизни каждый элемент триады играет мерообразующую роль в совмещении двух других.

В цивилизации Запада, основанной на науке, преобладает рацио. Стремясь к объективности, наука избавлялась от всего личностного, отрываясь тем самым от жизни. Но жизнь брала своё и «тащила на поводу упирающуюся науку» ([175], с.116). В результате «западная культура XX века явила удивительное зрелище тяжбы между сциентистами и экзистенциалистами; бессердечной голове было противопоставлено безголовое сердце» ([72], с.151). Оппозиция рацио-эмоцио по сей день активно проявляет себя в таких диадах как тело-душа, экономика-политика, наука-искусство. Другая фундаментальная оппозиция складывается по линии рацио-интуицио, находя выражение в антитезах типа вещество-поле, материя-идея, наука-религия. Оппозиции типа эмоцио-интуицио не сформировались в той же степени, так как рациональный мир сбрасывал всё иррациональное в одну неразличимую смесь.

Посмотрим, как проявляются эти оппозиции в нашей языковой триаде, следя за объединяющей ролью третьей компоненты.

Споры между понятиями и образами разрешаются с помощью символов. Так, символы ритуала, проявляя синтезирующий характер, объединяют, согласно В.Тэрнеру ([176], с.12), разнородные и логически несовместимые идеи, преодолевают конфликты. Смысл слова, разбитого на термин и образ, возрождается, как полагает А.Белый [177], в жизни ритма. Книга, спектакль, лекция доставляют нам не только информацию и удовольствие; спонтанные ассоциации, возникающие при этом интуитивно, оказываются не менее ценными. 

Диалог понятия и символа становится безжизненным, если не находит своего выражения в образной форме. Художественное творение – наиболее адекватное воплощение союза интуицио и рацио ([178], с.98).

Различая образ и символ, довольно трудно фехтовать ими без вербализации. «Живое, изреченное слово не есть ложь», - парирует А.Белый ([174], с.131) известный разящий выпад Ф.И.Тютчева.

Оставлять какую-либо компоненту нашей триады в одиночестве ещё более губительно для целостности.

Что может дать строгое понятие, не допускающее образа и символа? Может ли жить тело, лишённое души и духа? «Правду никогда не созерцали обнажённой, - писал А.Франс. – Вымысел, притча, миф – вот наряды, в которых люди всегда узнавали и любили её» (см. [178]), с.7). Когда слово «остаётся голым понятием, его эмоциональный заряд исчезает в песках интеллектуальной пустыни» ([3], с.93).

А что даст образ, за которым не видно символа и который не находит словесного выражения? Или символ, не воплощённый в понятия и образы? Существуют ли они больше, чем абстракции эстетизма и фанатизма?

Пытаясь раскрыть смысл каждой компоненты триады, мы выделяем их, но не можем вырвать из сети отношений и невольно пользуемся услугами отодвинутых соседей. Три структуры, представляющие математику Бурбаки – порядковые, алгебраические, топологические, - будучи, прежде всего, понятиями, осмысляются не без помощи образов и символов.

Целостный смысл достигается в синтезе тех же трёх аспектов внутренней структуры, как понятия, так и образа и символа. При этом способ различения может быть заметно личностным. Так, если И.Кант различал искусства словесные, пластические, игровые, то А.Сокуров осуществлял в своём творчестве единство литературы, живописи, музыки ([179], с.72).

Ещё богаче спектр представлений о символе. Вот три взгляда известных авторов.

К.Юнг: «Символом мы называем термин, название или даже образ, обладающий помимо своего общеупотребительного ещё и особым дополнительным значением, несущим нечто неопределённое, неизвестное. Символическим является такое слово или образ, значение которого выходит за рамки прямого и не поддаётся точному определению или объяснению. Когда разум пытается объять некий символ, то неизбежно приходит к идеям, лежащим за пределами логики» ([3], с.15).

П.Флоренский: «По Платону, это идея, тип бытия; по Гёте – первоявление, протофеномен; Вяч. Иванов предпочитает называть это символом… Но речь идёт об одном… Творец должен возвысить единичное до всеобщности, увидеть в нём символ, всё собою охватывающий… Часть, равная целому, причём целое не равно части – таково определение символа. Роза – не лепестки, но лепестки – роза» ([175], с.125-126).

В.Тэрнер: «У символов есть три особенно значительных параметра: экзегетический, операционный и позиционный» ([176], с.41).

Символ часто конкурирует со знаком. В треугольнике Фреге «денотат-сигнификат-концепт» символ скрывается в концепте, являясь интуитивной компонентой знака. Аналогичную роль он играет в классификации знаков у Ч.Пирса: знак–изображение (icon), знак-индикатор (index), знак-символ (symbol) (см. [73], с.240). То же положение и в нашей триаде, если рассматривать её как ещё один вариант трихотомии знака.

Однако символ претендует на большее. К.Юнг пишет: «Знак всегда меньше, чем представляемое им понятие, тогда как символ всегда заключает в себе больше, чем его очевидное и сразу приходящее на ум значение. Более того, символ – это естественный и спонтанно возникающий продукт» ([3], с.49). А.Ф.Лосев, отмечая, что у Ч.Пирса насчитывается 76 разных типов знака, формулирует следующую аксиому символа: «Всякий знак может иметь бесконечное количество значений, то есть быть символом» ([73], с.64).Убедившись, что знак понимается в Тарту весьма близко к термину символ (с.242), А.Ф.Лосев вопрошает: «Не лучше ли будет вместо “трудов по знаковым системам” говорить о “трудах по символическим системам”?» (с.243).

К.А.Свасьян, напомнив этимологию символа (греч. сюмбалло означает “сталкиваю вместе”, “сбрасываю вместе”), трактует его как синтез формы и содержания, морфемы и метаморфемы. Проведя символ сквозь строй десяти различных морфем, К.А.Свасьян приходит к выводу, что ни одна из них не исчерпывает всей природы символа. «Все звенья … специфицируют знаковую выраженность символа в модальном отношении, то есть в отношении его возможности (аллегория, понятие, явление, тип), действительности (метафора, образ, олицетворение) и необходимости (парабола, миф). Формализм не в состоянии охватить целостную природу символа; ему подвластен лишь пласт морфемы» ([72], с.115).

«Проблема символа, - пишет далее автор, - есть проблема не формы как априорно положенного догмата, а формы в движении» (с.132). На динамику обращает внимание и А.Ф.Лосев, говоря, что элементы триады знак-миф-символ  «сами собой явились вполне естественным результатом понимания языка не в виде застывших грамматик и словарей, но в виде живой стихии человеческого, то есть осмысленно-жизненного, общения» ([73], с.4).

Окунаясь в язык, можно видеть его инструментом не только общения, но также познания и мышления. Охватывая все пласты жизни, язык является экосферой человека, в нём «заложено объяснение бытия» ([175], с.128). Он может позволить себе побыть машинным, стилизованным, мистическим, но всегда остаётся естественным, жизнеспособным, творческим. По сути своей он «вполне может служить символом целого» ([180], с.276).

«Язык – символичен» ([72], с.47). И всё же в триаде сознания у В.В.Налимова текст-язык-смысл ([156], с.283) его место – не интуицио, а эмоцио, там, где движение, общение, жизнь. Пространство общений, связей, взаимодействий – самое естественное для языка. Он лучше раскрывается в онтологии отношений, чем в онтологиях вещей или свойств. Магия языка может быть выражена через плотность сети отношений. Не случайно современная семиотика, следуя физике, тяготеет к этой онтологии.

Мир отношений существенно разнообразнее, интереснее, богаче, чем мир вещей. Возможно, именно в нём заложена фундаментальная сущность эволюции [181]. Во всяком случае, когерентная тайна синергетики кроется в переходных слоях между масштабными уровнями, где встречаются разные законы, действуют смешанные языки, рождаются новые смыслы. Крутые градиенты способствуют актуализации творческого потенциала природы. В Тэрнер пишет о ритуалах перехода, символика которых обладает онтологической ценностью ([176], с.17). Мощность отношений порождает богатство символов, образующих лиминальное (пороговое) состояние выхода в новые измерения семантического пространства. Такие трансмерные переходы могут быть необходимым условием разрешения противоречий, возникающих в исходном пространстве [182].

Увеличивая размерность рабочего пространства, приходится следить за тем, чтобы целостность изучаемой натуры не выродилась в полноту изобретаемой модели. Природа демонстрирует наличие рубежа Планка, несущего меру онтологической неопределённости. Этот рубеж ставит ограничение на размерность семантического пространства. Узость коридора эволюции проявляется здесь в оптимальных свойствах трёхмерности. Поэтому смысловым ориентиром в типологии многомерных переходов может служить семантическая формула системной триады. Если удаётся скомплексировать существенные факторы по тринитарному образцу, работа по свёртке разнообразия, отсеиванию мелочей, сжатию информации в макропараметры проходит целенаправленно [183].

«Естественный язык – открытая система, включённая в динамический процесс культурного обмена с другими языками», - писал Вильгельм фон Гумбольдт ([184], с.15). Будучи открытым, «язык в своей естественности проверяется на границах» ([185], с.48), которые являются скорее полосами общения, чем стенами разобщённости. «На границах культур воспитывается их самосознание, - говорил Д.С.Лихачёв, - Если граница сохраняется как зона общения – она обычно и зона творчества, зона формирования культур» ([186], с.98).

Общение происходит в форме диалога, вообще говоря, многомерного: и по набору предметов, и по числу участников, и по спектру смыслов. Ориентируясь на семантический архетип системной триады, можно различать следующие аспекты полезного, живого, целесообразного диалога: общая основа - различие мнений - взаимный интерес. Соразмерное сочетание этих компонент обеспечивает действенность, жизнеспособность, целостность диалога как саморазвивающегося организма. Ту целостность, которая так нужна для гармонического самоощущения человека среди людей, а в глобальном масштабе – для достойного поведения человечества в этом усложняющемся мире [140].

2. Обучение-образование-просвещение.

«Наука с годами становится всё образованнее, но не становится умнее. То же можно сказать о человечестве вообще», - писал С.В. Мейен (см. [187], запись от 20.07.80). Задача преемственности постепенно сводится (возвращается?) к передаче минимального набора практических знаний. Хуже того, лозунг покорения природы, господствовавший в научной парадигме Нового времени, воздействовал и на природу самого человека, привыкавшего к праву сильного. Кольцо власти превращало Человека в Агрессора. В результате главный продукт образования – внутренний образ мира – становится жертвой идеологии насилия. Тема борьбы, вражды, агрессии внедряется в картину мира, где насилие объявляется «повивальной бабкой истории». Соблазн силы оказался не менее опасным, чем прелесть свободы.

Перед угрозой небытия Бытие спохватывается в поисках коридора дальнейшего существования. Кризис напрягает и систему образования. Следуя переменам, происходящим в обществе, формируется новая образовательная парадигма, берущая за основу принципы фундаментальности, человечности, целостности. В Государственном образовательном стандарте для гуманитарных специальностей вузов появился базовый курс «Концепции современного естествознания», задача которого – дать целостное представление о мире, о законах развития, являющихся общими для природы, человека и общества. «Целостность знания как доминанта новой фундаментальной парадигмы образования должна разрешить проблему двух культур, преодолеть субъект-объектную дихотомию нашей ментальности, восстановить гармонию отношений человека и природы», - утверждает В.Буданов ([188], с.286).

     В последние годы вышел ряд учебных пособий, содержащих немало свежих интересных подходов к постановке преподавания этой новой дисциплины. Однако традиционный способ изложения материала по принципу «от простого к сложному» привязывал авторов к построению целого путем собирания частей. При этом учет взаимодействия между частями не спасал от утраты целостности, если не охватывалось взаимодействие рассматриваемого целого с окружающим миром. Как считает К.К. Колин, курс “Концепции современного естествознания” сегодня не ориентирован на формирование у обучаемых целостного миропонимания и современного естественнонаучного мировоззрения. «Исправить положение здесь может только новый подход к целевым установкам, структуре и содержанию этого курса, что практически означает формирование принципиально нового курса» ([189], с.25).

Чтобы строить обучение по принципу «от целого к частям», нужна соответствующая методология, которая создаётся с отставанием. Такое запаздывание видимо характерно для переходного периода. Так на Попперовских чтениях в феврале 1998 года прозвучало сожаление о том, что открытое общество пытаются строить методами общества закрытого. Ю.М. Лотман в книге «Культура и взрыв», говоря о переключении с бинарной парадигмы на тернарную, озабоченно отмечает, что сам переход мыслится в традиционных понятиях бинаризма [16]. Открытая методология особенно нужна в синергетике, изучающей открытые системы: метод должен соответствовать изучаемому предмету.

Целостный подход, реализуемый автором на гуманитарных факультетах Санкт-Петербургского государственного университета с 1997 года (см. [31]), характеризуется следующими чертами:

1. Освобождение от бинарного стереотипа (две культуры, два лагеря и т.п.) как структуры разделяющей, недостаточной для синтеза. Опора на системную триаду с ее универсальной семантической структурой, осуществляющей объединение.
2. Движение от целого к частям, от целостного метода к демонстрации общности законов в разных областях знания. Акцент на кризисные ситуации и способы совмещения оппозиций на основе тринитарной методологии.
3. Методологический подход, благодаря которому движение от целого к частям не противоречит принципу «от простого к сложному». Освоение пространства методов. Знакомство с новыми ветвями знания, идеями, гипотезами. Синергетика как вестник грядущей культурной парадигмы.

Задача такого курса - не собирательное знание, а целостное понимание. Поэтому изложение начинается с метода, способного реализовать целостный подход к изучаемому предмету. Главная трудность состоит в том,  что меняется сама парадигма, так что вместо господствующей концептуальной системы приходится иметь дело с перестройкой научных платформ. Концепции современного естествознания находятся в состоянии брожения, обновления, переосмысления. Речь идёт не просто о смене антитез, как это бывало в прошлом, а о совмещении оппозиций в жизнеспособном синтезе с участием мерообразующего фактора.

Существенное значение всегда имеет стиль изложения, который должен соответствовать духу парадигмы. В стабильные периоды обучение сводилось к освоению апробированных знаний. Если наука требовала вечного беспокойства, то преподавание велось с непоколебимой уверенностью. Заучивая готовые формулы, ученик оставался вне сути явлений. Но «истина должна быть пережита, а не преподана», - говорил магистр музыки у Г. Гессе в романе «Игра в бисер» [190].

В новой парадигме преподавание не может быть изложением готовых истин. Поиски, сомнения, переживания должны  сопровождать обучение, вовлекая в этот процесс всех участников. Конечно, для этого необходимо, чтобы преподаватель опирался не столько на книжное знание, сколько на своё собственное, выстраданное в творческих исканиях. Необходимо, но не достаточно, ибо требуется ещё заинтересованное участие аудитории в движении мысли. «Учить надо не только мыслям, но и мыслить – и не просто постоянно учиться мыслить, но и учиться мыслить совместно, коллективно… Совместное мышление свободных разумных существ есть высшее искусство», - пишет И.Герасимова ([191], с.132). «Пока человек производит акт сравнения внешних предметов, не имеющих к нему отношения, и не вовлекает самого себя в акт сравнения – он не мыслит», - говорил М.К.Мамардашвили [192].

В социологии различаются методы включённого наблюдения и наблюдающего участия. Переход от первого ко второму реализовал в своей деятельности А.Н.Алексеев, протоколы жизни которого [193] стоит прочитать любому обитателю современного социума.

Человеческий фактор, замыкая старые оппозиции типа рацио-интуицио, становится штурманом синергетики на пути к целостности сквозь системные триады. Через человека разрешается пресловутый “основной вопрос” прежней философии. Благодаря братству, объединяются равенство и свобода. С помощью красоты обретают целостность истина и добро.

«Синергетический подход склоняет к уходу от дихотомии внутреннего-внешнего, искусственного-естественного, анализа-синтеза и предполагает выход в “третье пространство”, давая тем самым место для таких представлений, как, например, концепция личностного знания М.Полани» ([194], с.155). «В нелинейных ситуациях нестабильности и ветвления путей эволюции человек играет решающую роль в выборе желаемой – и в то же время достижимой -  будущей структуры» ([195], с.113). Самоорганизация вернее, надёжнее, предпочтительнее внешней организации. Она опережает управленческие действия, успевая находить простые решения в мире растущей сложности. Жизнь сама порождает внутреннюю меру осуществления.

К.Колин [196] обращает внимание на повышение качества развития человеческого потенциала, составляющего основную долю национального богатства страны, и видит главную проблему в нравственном воспитании людей. «Главные задачи XXI века, - считает М.Громкова [197], - возвращение к духу и возвращение к природе… Образование – непрерывный процесс… Информация – это ещё не знание, знание – не образование… Можно выделить три группы факторов, разделив окружающий мир на три сферы: биосфера, социум и духовное пространство в их единстве и целостности, во взаимодополнении…Три компоненты образовательного пространства: информационное, воспитательное, развивающее… Субъект впитывает то, что интересно и возвышает разум… Воспитание отличается от впитывания, как восхождение от хождения, воспевание от пения и т.п.   Осознание – проникновение бытия в сознание… Процесс осознания меняет внутренний образ и, следуя семантике, может называться образовательным».

Таким образом, системная триада образования, выполняя синтезирующую роль [198], должна включать в себя и передачу знаний (рацио), и воспитание стиля (эмоцио), и развитие умения (интуицио). Целостно образованный человек ощущает себя понимающим («счастье – это когда тебя понимают»), участвующим («без меня народ не полон»), творящим (синергия- соработничество человека с Богом).

Опираясь на семантическую формулу системной триады, Г.Г. Малинецкий и Т.С. Ахромеева считают, что «в школе основную нагрузку по развитию рационального начала должна взять на себя математика, эмоционального – история, интуитивного – русский язык» ([199], с.122).

Потенциальное равноправие сторон системной триады не мешает доминированию отдельных компонент при актуализации. Как в Святой Троице, любая ипостась может быть полномочным представителем целого. Так принцип сочувствия, провозглашённый С.Мейеном, несёт всю триаду «признание-сочувствие-доверие» [200]. Эмоциональная судьба России определяет соответствующую доминанту и в системе образования [201]. В русской тройке коренная лошадка – эмоцио.

Душа, красота, любовь – сильнейшие “параметры”, хотя и не поддаются строгому определению. «Истинная красота не имеет последней черты, как не имеет точных границ фрактальное множество» ([202], с.226). В стремлении к истине человек обречён на асимптотичность. Соблазняясь манящей определённостью, он время от времени поддаётся искушению линейной экстраполяции, уводящей от мира жизни в искусственное пространство абстракций. Но изощрённые модели предельного анализа порождают чудовища формализма, не менее отвратительные, чем химеры мистики [2]. Обольститель, как известно, скрывается в деталях. Заманивая дерзкого человека в хаос излишних подробностей, он готов торжествовать. Но всякий раз остаётся ни с чем. Ибо человеку дана спасительная опора в архетипе триединства.

Организуя систему образования по западному образцу, не следует переходить рубеж Планка, если не хотим уйти от целостности жизни к полноте модели. Живой организм выдерживает насилие властей лишь до некоторого предела. Для народного образования жизненно важно сохранять приоритет гуманитарных ценностей. Главное достоинство российской школы – человеческий талант учителей.

Целостность материи порождает триаду вещество-сила-поле ([31], с.69), которая обеспечивает предметность понятия, силу образа, поле символа. Оглядываясь на семантическую формулу системной триады, можно видеть, что и образ, и сила находятся в сфере эмоцио. Поэтому образование должно вести к овладению, освоению, управлению силовой компонентой мира, исключающему насилие как злоупотребление ею [203].

3. Наследие Рерихов

Процесс глобализации, обусловленный планетарным масштабом основных проблем человечества, происходит не только в экономической и политической сферах. Духовные учения, предчувствуя неизбежное сближение, тоже озабочены сбережением собственных ценностей в общем русле интеграции. Далеко не все ещё осознают, что восходя на соборный уровень каждая религия не теряет, а обретает себя как неотъемлемая грань Единой Вселенской Истины.

Культурное наследие Рерихов, включая научную, эстетическую и духовную компоненты, образует мощную целостность, потенциал которой приближается, наконец, к осознанию и освоению. Опережая ход истории, идеи Рерихов долгое время оставались недоступными адекватному восприятию современниками. Даже картины воспринимались поверхностно, без философского осмысления. Понадобился глобальный кризис, чтобы пришло понимание огромной роли рериховского потенциала в подготовке духовного возрождения человечества.

Для верного понимания идей Рерихов требовалось тринитарное мышление. В книге [204] читаем: «Не может происходить понимания, пока не осознаны три Мира и их соотношения… Ко многим определениям слова АУМ припомним, что А есть Мысль-Основа, У есть Свет-Начало, М есть Тайна-Сокровенное… Могут вам объяснить, что три буквы АУМ означают – прошлое, настоящее и будущее. И такое значение имеет основание. Основа – прошлое, Свет – настоящее и приближение к Сокровенному – в будущем… Предложат и такое толкование АУМ: первое – на основе проявленное, второе – явленное в тончайших энергиях, третье – несказуемое в огне и величии. Каждое толкование в сущности сводится к тому же троичному потсроению». Помещая на Знамени Мира знак из трёх кругов, симметрично расположенных в одном общем круге, Н.К. Рерих опирался на глубокие традиции триединства, сохранённые в самых разных культурах [205].

Актуализация рериховского потенциала до сих пор встречает немало трудностей, обусловленных антиномичностью прежних отношений [206]. Земные проекты Рерихов с трудом находят место в современном социуме, продолжая отвергаться существующей парадигмой. Духовное учение всё ещё наталкивается на враждебное отношение господствующих религий, избегающих возможного диалога [207].

Энергичную попытку включения рериховского наследия в научную парадигму предприняла Л.В.Шапошникова в своём докладе [208] на Международной научной конференции «Космические мировоззрение – новое мышление XXI века» 9 октября 2003 г. Опираясь на рацио, она выстраивает систему познания, представляющую собой синтез научных и метанаучных способов мышления. Однако принцип двойственности, провозглашённый важнейшим методологическим положением системы познания Живой Этики, привязывает предлагаемую систему к одномерной бинарной схеме, закрывая путь к целостности. На оси материя-дух встречаются наука и метанаука, земное и небесное, плотный и тонкий миры, но отсутствуют душа, красота, любовь. Ось эмоцио, важнейшая для России, оказалась невостребованной. Дуализм “материя-дух” отличается от дуализма христианства “тело-душа” направлением оси, но оба они одинаково страдают одномерностью.

Сопоставляя вертикальную организацию рериховедения в России с горизонтальной сетью на Западе, Д.Энтин отмечает положительные стороны каждой структуры и их взаимодополнительность [209]. Но проблема синтеза остаётся нерешённой, и о сотрудничестве говорить пока трудно. Для объединения двух разных подходов требуется новый фактор, способный замкнуть оппозицию в целостную триаду.

Воспринимаемое только через горные картины и духовное учение, рериховское наследие остаётся не вполне проявленным на земном плане, не реализованным в социальной действительности. Но путь к духовному возрождению не может пройти мимо активного участия в земной жизни. Об этом свидетельствует и собственный опыт Рерихов в геополитической деятельности, о котором сообщает В.А.Росов в двух своих книгах [210].

«Выдающееся исследование В.А.Росова, вводящее в научный обиход важнейшие документы, инициирует новый взгляд на миссию Рерихов», - писал философ-космист Ю.В.Линник после выхода в свет первой книги [211]. Вторая книга продолжает открывать неизвестные ранее страницы деятельности Н.К.Рериха как большого политика и мирового вождя. Автор пишет: «Общепринятое мнение таково, что художник не может быть политиком. Тем более Рерих, исповедующий учения Востока и всегда пульсирующий духовностью, должен оставаться непогрешимым. Общественная жизнь, встречи с сенаторами, министрами и конгрессменами как бы не имеют ничего общего с культурной работой. В отношении Рериха такое расхожее мнение опрокидывается» (с.192).

Почитатели Н.К.Рериха, привыкшие видеть в нём прекрасного художника и духовного лидера, вряд ли одобрят погружение светлого образа в опасную сферу политики, где трудно оставаться чистым. Не избегая реальных трудностей, В.А.Росов убедительно показывает, что уровень геополитических действий Рериха отнюдь не умаляет масштаба его личности.

Гармоническое освоение рериховского наследия сдерживается в России жёстким пониманием принципа Иерархии на всех уровнях организации. Естествознание явно указывает на то, что субординация должна зависеть от места, времени и масштаба. Так, на ядерном уровне электромагнитное взаимодействие перестаёт быть главным. В человеческом масштабе нелинейная динамика жизни включает периодическую перестройку вертикальных структур, ибо «все отжившие энергии смещаются, уступая место новым» ([212], §134). Задержки порождают деспотию. И если к Свету ведёт «свободное служение, сердечное почитание и сознательное восхождение» (§460), то Иерархия не должна иметь ничего общего с насилием (§410).

Осознание приоритета общечеловеческих ценностей перед групповыми ведёт к поиску путей единения человечества. При этом общая цель не должна быть антиномична частным интересам, ибо плодотворное соединение возможно лишь тогда, когда оно достигается не только в плоскости однородных связей, но и по вертикали масштабных уровней. Идеи овладевают массами, когда осуществляется масштабный резонанс на обыденном, культурном и эзотерическом уровнях. Идеи Рерихов, объединяющие миры разных масштабов [213], могут стать спасительной опорой грядущего синтеза.

3.2. Восхождение к ноосфере

1. От биоса – к ноосу.

Греческое слово  bios  означает жизнь, а  nous – разум, дух.  Эти фундаментальные понятия не поддаются строгому определению. На первый взгляд они кажутся очевидными, но по мере осмысления становятся всё более сложными. «Чем больше мы знаем о живой материи, тем дальше уходим от определения живого, тем сложнее сформулировать отличительные свойства живого и обнаружить чёткую границу между живым и неживым», - признают авторы статьи [214].

Биологи утверждают (см., напр.,[215]), что у живых организмов нет ни одного признака, присущего только живому и единственный способ описать жизнь – перечислить её свойства. Комплексируя биологические свойства по образцу вещество-структура-функция, предметную специфику живого можно видеть в триаде биополимеры-клетки-самовоспроизводство. В стремлении выделить главное, определяющее, Н.Н.Моисеев называет три особенности жизни: метаболизм (способность поглощать и обмениваться внешней энергией и материей), редупликация (способность к воспроизведению) и стремление к сохранению собственной целостности [19]. Авторы статьи [214] полагают, что основное свойство живого – способность самореализации первоначально заложенной в нём информации. Более общий вывод делает К.Б.Серебровская: «Изучение специфики Живого долгое время шло в трёх, несвязанных между собой, аспектах: субстратном (изучение вещества Живых систем), энергетическом и информационном. Только в начале 60-х годов нашего столетия стало очевидным, что в Живой системе все эти три аспекта, отражающие три стороны метаболизма, тесно переплетаются, и появилось понятие триада Жизни» ([216], с.299). Автор рассматривает эту триаду как основную методологическую характеристику живого вещества.

Общепризнанной научной теории происхождения жизни не существует. Известная концепция биохимической эволюции – не более, чем заманчивая гипотеза, поскольку качественный скачок от неживого к живому по-прежнему остаётся загадкой. «Перейти от бактерии к человеку – это меньший шаг, чем перейти от смеси аминокислот к этой бактерии», - пишет Дж.Хорган ([217], с.230). Ограниченность наших знаний относится не только к сложной материальной структуре и функции живого. «Строение живого организма не исчерпывается его физическим телом… Имеется ещё “духовная” составляющая, которая превосходит первую по сложности и важности для жизнедеятельности организма» [214].

Прежняя научная парадигма, не включающая душевной и духовной составляющих, оказалась не в состоянии объяснить феномен жизни. «Всё, что можно определить научно (или объективно), не может быть живым», - решительно заявляет Г.В.Рязанов [218].

Понятие Жизнь сопоставимо с такими фундаментальными понятиями, как Добро и Зло, которые вне жизни теряют смысл. Чтобы постичь смысл Жизни, нужно взглянуть на неё в более крупном масштабе, представляя Живое лишь этапом на пути к Мыслящему, на пути к созданию ноосферы.

Биосферой принято считать активную оболочку Земли, в которой совместная деятельность живых организмов проявляется как фактор планетарного масштаба и значения. Учение о переходе биосферы в ноосферу, развитое В.И.Вернадским [219], опирается на веру в созидательную роль человеческого разума. «Познавая, наш разум не наблюдает, он формирует действительность по правилам самого человека ([13], с.281)… Настало время, когда мысль стала средством формирования действительности (с.476)… Мысль – это не только логическое умозаключение, она – планетное явление (с.479)».

На пути от биосферы к ноосфере наша планета проходит сейчас стадию антропосферы [220]. В науках идёт процесс гуманитаризации, в общественном сознании муссируется человеческий фактор, общечеловеческие ценности объявляются приоритетными. Будучи центром внимания и узлом противоречий, человек оказывается и ядром современного глобального кризиса. Но именно человек обязан найти выход из этого кризиса, чтобы стать достойным  более высокого уровня. Переход к ноосфере – не пассивное втекание, а вдохновенное восхождение. Трудом разума, щедростью любви и подвигом духа приходится человечеству завоёвывать право, достоинство и высоту нового устойчивого состояния. Это требует коренной перестройки научной парадигмы, социальной политики и философского мировидения.

На этом пути создаётся коллективный разум, который призван интегрировать все духовные компоненты социума, формируя некоторое поле, воздействующее на духовный мир людей. Этому способствуют такие социальные институты, как ООН, Гринпис, Римский клуб, Международная лига защиты культуры и, конечно, Internet. По мере того, как разум становится всё более способным определять целенаправленное развитие общества, ноосфера обретает свойства организма, живущего по своим законам и оберегающего свою целостность.

2. Время перемен

Однородные области в пространстве, времени и масштабе заведомо конечны, так что переходные зоны, периоды, интервалы являются скорее правилом, чем исключением. Каждый может назвать, припомнить, представить множество таких ситуаций: таможенный досмотр, поступление в вуз, социальная перестройка и т.п. Крутые перемены порождают определённый тип человека, Homo zwischens (от нем. “между”), оказавшегося в полосе междуцарствия, без надёжных ориентиров и привычной шкалы ценностей. «Цвишенсы – это оказавшиеся перед выбором, колеблющиеся, сомневающиеся люди, вынужденные в атмосфере неопределённости принимать рискованные решения» ([221], с.151). Потеряв представление об определённом русле жизни, человек превращается в джокера [222].

Жить в эпоху крутых перемен действительно опасно. В Китае, например, такое могли пожелать разве что недругу. В России отношение к перестройкам иное, скорее восторженное, чем опасливое. Можно вспомнить Тютчева («Счастлив, кто посетил сей мир в его минуты роковые»), Горького («Пусть сильнее грянет буря»), Ленина, наконец, который «никогда не чувствовал себя так свободно и радостно, как в эпоху революционных потрясений» ([223], с.101). А вот как пишет на этот счёт В.И.Вернадский: «Мы переживаем не кризис, волнующий слабые души, а величайший перелом научной мысли человечества, совершающийся лишь раз в тысячелетия…. Стоя на этом переломе, охватывая взором раскрывающееся будущее, - мы должны быть счастливы, что нам суждено это пережить, в создании такого будущего участвовать» ([13], с.255).

Безучастно в ноосфере не окажешься. Но ведь не всякая активность ведёт к подъёму. Сколько сил тратится сейчас безуспешно в поисках “золотой середины” между всякими крайностями! Серость и демонизм, событие и смысл, единство и свобода разрывают линии поисков на безнадёжные противоположности, загоняя искателей в тупики патовых ситуаций [23]. Вырвавшись из мира линейных уравнений, синергетика продолжает оставаться линейной в одномерных схемах, порождаемых бинарной идеологией.

Для выхода в новые измерения смыслового пространства нужна метафизическая смелость. Без неё многомерные структуры остаются формальными схемами, которые не способны раскрыть тайну когерентного образования лазера, лавины, толпы. Управляющие этим процессом законы скрываются в неосвоенных пока областях смыслового пространства. Редукционистские попытки объяснить появление параметров порядка на основе известных алгоритмов не приводят к успеху. Испытание цвишенизмом [224] ниспослано человечеству видимо для того, чтобы произошла «глубокая моральная перестройка самого духа и смысла человеческой культуры, обретение нового смысла существования» ([19], с.368).

Прошлое и будущее всегда легче поддаются идеализации, чем настоящее. Там был и будет – порядок, а здесь сегодня – хаос. Можно, конечно, и на сегодняшний день взглянуть в усредняющем внешнем масштабе, но тогда окажется, что жизнь – только миг и придётся согласиться с поэтом, что на свете счастья нет, удовлетворившись тем, что есть покой и воля. А в человеческом масштабе повседневности покой нам только снится.

Понятия чести, достоинства, совести постепенно восстанавливаются в их истинном значении, преодолевая сопротивление всевозможных механизмов торможения. «Сопротивление перестройке – это не только и даже не столько боязнь потерять какие-то материальные привилегии, сколько неприятие чести, достоинства, правды, совести – всего того, что сам растерял, а другие сохранили… Схватка идёт за человеческое достоинство», - эти слова, сказанные в разгар перестройки [225], не потеряли значение и сегодня.

По отношению к социальным группам нравственные понятия осознаются, к сожалению, слабее, чем в масштабе личности. Многие учреждения и сообщества не считают делом чести отвечать за поступки предшественников и исправлять их ошибки. Но брать на себя моральные долги прошлого обществу необходимо, чтобы сохранять достоинство и право на будущее. Здесь уместно вспомнить П.Я.Чаадаева: «Народы - в такой же мере существа нравственные, как и отдельные личности. Их воспитывают века, как отдельных людей воспитывают годы» ([226], с.44).

Нравственные критерии, почти незаметные при стагнации, становятся важнейшими в периоды общественной перестройки. В 1857 году Ф.И.Тютчев писал: «В истории человеческих обществ существует роковой закон, который почти никогда не изменял себе. Великие кризисы, великие кары наступают обычно не тогда, когда беззаконие доведено до предела, когда оно царствует и управляет во всеоружии силы и бесстыдства. Нет, взрыв разражается по большей части при первой робкой попытке возврата к добру, при первом искреннем, быть может, но неуверенном и несмелом поползновении к необходимому исправлению. Тогда-то Людовики шестнадцатые и расплачиваются за Людовиков Пятнадцатых и Людовиков Четырнадцатых. По всей вероятности, то же самое постигнет и нас в том страшном кризисе, который – немного раньше или немного позже, но неминуемо – мы должны пережить. С моей точки зрения, всё будущее задуманной реформы сводится к одному вопросу: стоит ли власть, призванная её осуществить,… выше… классов в нравственном отношении? И здесь я говорю не о нравственности её представителей, более или менее подначальных, и не о нравственности её внешних органов, составляющих её руки и ноги… Я говорю о самой власти во всей сокровенности её убеждений, её нравственного и религиозного кредо, одним словом – во всей откровенности её совести… И тем не менее… мы пройдём через эту фазу,… мы обязаны через неё пройти, чтобы понести в пути все наказания, столь нами заслуженные» ([227], с.373-375).

3. Антропный принцип в ноосфере.

Удивительно тонкая согласованность фундаментальных физических констант обеспечила необходимые условия развития Вселенной на многие миллиарды лет. Вероятность случайного совпадения столь ничтожно мала, что версия о преднамеренности становится неизбежной. Вселенский разум замыслил ход развития, ведущий к самоосознанию Вселенной через Человека. Такова суть антропного принципа в космологии [228].

Необходимые условия становятся достаточными, когда они дополняются, подкрепляются, корректируются чем-то соответствующим по ходу дела. Приняв этот принцип, следовало ожидать повторения тонкой согласованности в каких-то формах и на других критических этапах развития.

В синергетике антропный принцип проявился при изучении эволюционного уравнения с нелинейным источником и нелинейным коэффициентом диффузии [150]. Перспективные пути развития были найдены только в случае степенных нелинейностей при определённых соотношениях между показателями степеней. Иными словами, коридор эволюции в пространстве определяющих параметров оказался весьма узким.

Уравнение – модель, которая подсказывает, намекает, ориентирует. Синергетика настраивает нас на энергичный целенаправленный поиск узкого коридора дальнейшего существования. В процессе перехода от биосферы к ноосфере забота и ответственность за будущее всё больше возлагается на самого человека, на творческую силу мысли [219]. В социуме существует множество проблем согласования различных областей, сторон и уровней человеческой деятельности. И настройка здесь будет посложнее, чем в случае с физическими константами.

Неоднородность социума с самого начала человеческой истории была обусловлена неоднородностью природных условий на поверхности Земли. В биоценозах отдельных ландшафтов формировались определённые этнические общности (греч. ethnos – племя) с единым стереотипом поведения. Поведение – определяющая черта этноса, в отличие от расы, о которой говорит внешний облик человека, и от нации, где основная характеристика – культура, представленная в языке. Например, в Китае несколько этносов объединены в одну нацию; в арабских странах разные нации составляют один этнос. Развивая учение об этногенезе, Л.Н.Гумилёв установил, что в появлении нового этноса существенную роль играет пассионарность – способность к сверхнапряжению ради идеальных целей [229]. Взаимопонимание между этносами – одна из коренных проблем социума на пути к ноосфере. Легче согласовать законодательства, чем стереотипы поведения.

Другая проблема – гармонический баланс экономической, политической и духовной сторон жизнедеятельности каждого народа. Подавляющее господство или явная отсталость отдельных сторон нарушают целостность общественной системы, тормозят её развитие. В настоящее время трудно назвать страну, где триединую гармонию можно было бы считать достигнутой. Как показывает П.Маляска [230], в странах Запада преобладают экономические функции, в Восточной Европе – общественно-политические события, в мусульманском мире – духовная деятельность.

Не менее важна проблема согласования разных уровней развития природы: косного, живого, разумного. На каждом из них имеются свои внутренние закономерности, обеспечивающие их существование. Но есть и процессы межуровневого взаимодействия, которые не должны разрушать целостность всей системы. Человек, ощутив свои большие возможности, в какой-то момент возомнил себя властелином природы, призванным господствовать над ней. Беспощадная эксплуатация окружающей среды привела к экологическому кризису.

Экология (греч. oikos – дом), вырастая из биологии, сначала считала своим предметом окружающую природную среду и занималась охраной этой среды с целью рационального природопользования. Однако дом человека открыт на весь мир, и экология быстро распространилась на все естественные науки, захватывая также эстетическую и нравственную сферы жизни. Появились экология города, экология культуры, экология мышления. Понятие окружающей среды существенно усложнилось, а отношения с ней перестали рассматриваться как однонаправленные. В поисках целостности экология повернулась к объединяющему центру этих отношений и превратилась в экологию человека.

Проблемы, связанные с потеплением климата, ростом народонаселения, сокращением биоразнообразия и т.п., угрожают потерей стабильности всей биосферы и не могут быть решены локально. Экологическое мышление должно обрести планетарный масштаб. Вместе с тем, оно не может ограничиваться экономической стороной дела, ибо здоровье, как человека, так и общества, соединяет физическую, психическую и духовную компоненты в целостном единстве. В книге Ф.Капры «Уроки мудрости» читаем: «Экологическое понимание есть осознание единства всей жизни, взаимозависимости всех её проявлений. А человеческая духовность – такой модус сознания, в котором мы чувствуем связь со всем космосом. Следовательно, экологическое сознание духовно в глубине своей сути» ([132], с.100). По словам А.Сокурова, главная экологическая проблема сегодня – не большие и малые чернобыли, а целенаправленное разрушение сознания [179].

Отношение человека к природе, превращаясь из хищнического в охранительное, всё ещё остаётся покровительственным. А между тем, у природы есть своя стратегия развития, которая достойна понимания, согласования, уважения. Эпоха покорения должна смениться признанием самоценности природы, установкой на совместное развитие. Природа – не реквизит, а полноправный участник событий. Поэтому «необходима новая стратегия человечества, поиск качественно нового пути развития цивилизации, способного обеспечить состояние коэволюции природы и общества» ([19], с.364). Слова Ф.Тютчева:   “Не то, что мните вы, природа: не слепок, не бездушный лик – в ней есть душа, в ней есть свобода, в ней есть любовь, в ней есть язык” ([77], c.78) могут теперь рассматриваться не как поэтическая метафора, а как гениальное пророчество.

Концепция коэволюции способствует движению к ноосфере, так как экологический императив порождает императив нравственный ([19], с.309). Эту связь давно подметил А.Битов, когда писал: «Современная экология кажется мне даже не наукой, а реакцией на науку. Реакцией естественной, нормальной…Почерк этой науки будит в нас представление о стиле в том же значении, как в искусстве. Изучая жизнь, она сама жива, исследуя поведение, она обретает поведение. У этой науки есть поведение, неизбежный этический аспект. Её ограниченность есть этическая ограниченность: не всё можно» ([231], с.203). Более того, экологическая этика отходит от традиций антропоцентризма и становится трансперсональной, понимая ‘Я’ широко и открыто, не как отдельный атом или частицу, а как пульсирующее поле взаимодействий ([232], с.104). Защита природного мира и защита себя оказываются неразделимыми. Структура слов со-знание, со-чувствие, со-весть напоминает о причастности человека к общему полю.

Методом управления процессом саморазвития в какой-то мере может служить согласование темпов жизни структур, организация резонанса темпомиров [150]. Если такой резонанс наступает естественным путём и его приближение удаётся распознать, появляется эффективный инструмент микровоздействия на макропроцессы. В социуме можно предсказать, например, грядущий стартовый резонанс сыновей с отцами, которые будут вынуждены обновлять свою парадигму как раз тогда, когда сыновья определяют свою [233]. Прежний резонанс взаимодействия внуков и дедов нарушился, и происходят болезненные биения.

По мере становления ноосферы открываются не только возможности противостоять нынешним угрозам, но и новые возможности истинного прогресса. Чтобы воспринять и понять эти закономерности, необходимо, прежде всего, поверить в их существование. Наука XVII–XX веков не стала бы открывать новые законы, если бы не доверяла природе. Пора распространить область доверия на ноосферу, сферу разума и духа, пространство смыслов.

На ноосферном этапе развития антропный принцип обязывает человечество к мудрой самоорганизации, обеспечивающей прохождение по узкому эволюционному коридору в сложное будущее. Рыть этот тоннель в семантическом пространстве приходится путём тонкого согласования существующих различий между этносами, нациями, конфессиями. Надежда на Свет будет опираться на целостность земной ноосферы. И системная триада, воплощающая тринитарный архетип, может служить здесь базовой структурой целостности.

 Задавая смысловые координаты, она указывает те направления, в которых нарастает опасность разрушения. Так, в экологической политике наблюдается явный крен в проблемы экономические, а в экологии человека речь идёт главным образом о здоровье физическом. Но человек есть триединство тела, души и духа, и безнадежно пытаться решать проблемы жизни, ограничиваясь телесным, субстратным, предметным её проявлением. Пренебрежение факторами души и духа ведёт к тому, что сдача позиций начинается как раз оттуда. Разруха происходит, прежде всего, в головах, сказал у М.Булгакова профессор Преображенский. Пошлость, которая льётся с экранов телевизора, - это уже следствие, плоды духовного упадка. Коррупция, насилие, обман становятся привычным явлением. Под давлением негатива смещаются нормы, снимаются запреты, разрешаются дозы греха. Коррупция и насилие уже допускаются как неизбежность. Осознание происходящего подстраивается к событиям, едва успевая что-то объяснять и почти не дерзая планировать.

Мысль отстаёт от жизни – вот в чём суть экологической проблемы в духовной  сфере. И пока разум плетётся позади событий, человек не может считать себя входящим в ноосферу. Вот когда ноос пойдёт впереди биоса и будет направлять человечество в узкий коридор возможного существования, успешное решение эволюционной проблемы станет реальным во всех её аспектах [234].

3.3. Стезя России

Дорога, путь, направление – так толкует Владимир Иванович Даль это ёмкое старинное слово стезя, которое, при всей покорности судьбе, взывает к ответственности, свободной от гордыни. Почувствовать ход событий, увидеть естественный путь, войти в Дао – задача, которая становится главной всякий раз, когда наступает кризис отживающего устройства. Оказавшись снова на распутье, Россия напряжённо всматривается в себя, стремясь осознать смысл своей доли.

1. В тисках дуализма.

Размышления о судьбе России почти всегда начинаются с определения её места между Востоком и Западом. При этом переход из географического пространства в смысловое происходит без задержки на сомнения. В результате характеристики России выстраиваются путём линейной комбинации свойств Запада и Востока, и обсуждение сводится к оценке вкладов обеих сторон, вместо того, чтобы исследовать корни самобытности России.

Поиски равновесия, центра, золотой середины легко объяснимы стремлением избежать крайностей. Но искать место между – коварная постановка вопроса. Она приковывает к одной смысловой оси, обрекая на безвыходные метания. Мысль Гёте о том, что между двумя противоположными мнениями находится не истина, а проблема, означает, в её развитии, что эта проблема не находит своего решения до тех пор, пока остаётся дилеммой. Отсюда постоянные метания, мучительные распри, русская антиномичность ([235], с.3). Такие колебания представляют опасность не только для России, но и для всего мирового сообщества.«Противопоставление Востока Западу, противопоставление одной части человечества другой ведёт к деградации мировой культуры», - писал Р.Тагор ([236], с.17).

Безысходность дуализма порождает пораженческие настроения, мрачные опасения “скатиться в третий мир”, ложные представления об ущербности российской цивилизации. Так А.С. Ахиезер, исходя из дуальной оппозиции Восток-Запад, утверждает: «Россия – промежуточная неорганическая цивилизация, где спор двух основных цивилизаций разрывает её тело и душу, порождая катастрофы, угрозы её существованию» ([237], с.24).

Одномерный дискурс оказывается очень прочным стереотипом [23], удерживая в своём плену даже тех, кто, преодолевая бинаризм, переходит к тернарным структурам, но не выходит в новое измерение семантического пространства.

М.Н.Эпштейн [238], переходя от двоичной модели к троичной, ищет, прежде всего, «золотую» середину: «русской культуре необходимо какое-то среднее пространство» (с.206), «третье – нейтральная зона между святым и грешным» (с.202), «область естественного лежит между небесной областью сверхъестественного и инфернальной областью противоестественного» (с.207). Но середина, раздвинув крайние позиции достаточно далеко, может захватить всё пространство, так что наступает медиократия, расцвет мещанства. Возникает новая оппозиция: либо демонизм как сверхнапряжённое отношение полюсов, столкновение ада с раем, либо господство серости, пошлости, скуки. Вместо середины в качестве третьего можно брать синтез, снимающий противоположность тезиса и антитезиса. Но гегелевская триада лишь декларирует снятие противоречия, не раскрывая его движущей структуры. И если ни медиация (нейтральная зона), ни тотализация (слияние противоположностей), то остаётся «прямая интеракция и инверсия полюсов» (с.213). История русской культуры при этом выглядит как «бесконечная серия вывертов и надрывов», а переход от бинарной модели к тернарной – как не уход с распутья, а его дальнейшее углубление и новое осознание его безвыходности (с.176). Поймёт ли читатель, что эта обречённость – свойство не русской культуры, а одномерной модели ?!

Ф.И.Гиренок [239], теряя состояние целостности при скольжении по масштабам в переходных слоях, находит утешение в бичевании читателя скептическими парадоксами, построенными тоже на безысходности одномерного воображения. С позиций подсознательного детерминизма неопределённость диады становится нестерпимой, различение переходит в разделение, взгляд рассеивается, парадоксы вырастают до абсурда. И если бинарность мыслится как понятие онтологическое, то событие и смысл – противоположны, речь – либо пустая, либо немая, единство и свобода – несовместимы. А человек оказывается в тупике патовой ситуации. Конкретный человек, который мог бы реабилитировать русский ум, с не меньшим блеском раздраконив тупико-логию ума бинарного.

Одномерное мышление не только ущербно; оно агрессивно и опасно. Ибо несёт в себе гибельный антагонизм, чреватый социальными взрывами. В одномерном мире всякое качественное изменение протекает как «радикальное отталкивание от предыдущего этапа… выворачивание старого наизнанку» ([240], с.221). «Мы сталкиваемся с идеей полного и безусловного уничтожения предшествующего и апокалиптического рождения нового ([16], с.268). «Взрывы – неизбежный элемент линейного динамического процесса» (с.257). «Это…суровый диктат бинарной исторической структуры» (с.270).

Однако, «наступило время для синтеза русской культуры, способного предотвратить очередной взрыв» ([241], с.349), преодолеть «конфликт между условной культурой и безусловной жизнью, где сама жизнь как бы раскалывается на безжизненный разум… и внеразумную жизнь» ([242], с.332).

2. Поиски синтеза.

Взаимопритяжение культур Востока и Запада существует с давних времён. С Востока на Запад обращали взоры Р.Тагор, С.Вивекананда, М.Ганди; с Запада на Восток – И.Гёте, Р.Роллан, Г.Гессе. Оценивая значение путешествий Вивекананды по странам Запада, Р.Роллан писал: «Великий посредник между Богом и человеком призван быть также посредником между Востоком и Западом» ([243], с.274). После паломничества по странам Востока Г.Гессе мог сказать: «В мудрости Востока и Запада мы видим уже не враждебные силы, но полюса, между которыми раскачивается жизнь» ([244], с.206).

Российское самосознание формировалось в ходе конвергентного перемешивания племён на обширной территории в условиях суровой природы и постоянных войн. «Русский народ был вынужден нести на своих плечах бремя трёх вызовов истории: полиэтничности, суровой природной среды и гигантских размеров государства»([245],с.21). Процесс собирания, освоения, объединения не мог бы осуществиться без великого стремления к целостности – в территории, в истории, в духе. Идея единства во множестве нашла воплощение в образе Святой Троицы, запечатлённом А.Рублёвым на знаменитой русской иконе. Уходя корнями в глубокую древность, этот Божественный символ связывает Россию со всем человечеством.

История России пишется в категориях путей (хождения, беженцы, странничество). Идейные блуждания в поисках гармонии «свободы и послушания, творчества и аскетизма, любви и строгости, прощения и наказания» [246] неминуемо выводили в многомерное пространство социокультурных координат. Не случайно Н.Данилевский [247] приходит к концепции множества культурно-исторических типов, или цивилизаций, и видит прогресс в увеличении пространства их деятельности.

Научные исследования нуждались в понятийном аналоге образа и символа единства во множестве. Так появилось понятие соборности [248]. «Это зерно русской идеи, центральное понятие русской философии, слово, не поддающееся переводу на другие языки, даже на немецкий – самый всеобъемлющий по части философской терминологии» ([249], с.19). Журнал, выходивший некоторое время в Англии, так и назывался “Sobornost”. «Добровольная взаимодополнительность – вот стержень различных определений соборности» ([250], с.116).

Появление “русской идеи” часто связывают с мессианским мироощущением, восходящим к XVI веку, когда псковский старец Филофей назвал Москву “третьим Римом”. «Мессианское рождается в очистительном огне страданий», - написал в 1938 году немецкий философ и историк В.Шубарт ([251], с.61). «Русская идея – это предчувствие общей беды и мысль о всеобщем спасении. Она родилась в России, но опиралась на западную, прежде всего немецкую философскую культуру. Её источники: русский исторический опыт, православная религия, немецкая диалектика. Русская идея имела целью объединить человечество в высокую общность, преобразовать в фактор космического развития» ([249], с.25).

Эволюцию этой идеи, вместе с родственными ей, в дореволюционной России можно проследить через славянофильство А.Хомякова, философские письма П.Чаадаева, учение В.Соловьёва о всеединстве, софийности, богочеловечестве, работы Н.Фёдорова, В.Розанова, С.Булгакова. После 1917 года она развивалась русскими философами как внутри СССР (Л.Карсавин, П.Флоренский, А.Лосев), так и в зарубежье (Н.Лосский, Н.Бердяев, С.Франк, И.Ильин, Г.Федотов, П.Сорокин, Г.Флоровский,…).

В истории России, начиная с Петра I, насчитывается пять попыток вестернизации ([252], с.24). Но, как пишет германский политолог Л.Люкс, превратить Россию в нормальную европейскую страну не удалось ни Петру, ни его преемникам ([253], с.5). Реакцией на эти попытки явилось евразийское движение, оформившееся в 1921 году в эмиграции и возродившееся ныне в глобальном миросистемном контексте. Отвергая крайние позиции западников и славянофилов, евразийцы стремились противопоставить культурам Европы и Азии срединную евразийскую культуру. Современный же проект уповает на «социокультурное измерение, связанное с устойчивостью… духовности перед натиском одномерного технического разума» ([254], с.113).

Многомерный цивилизационный подход Н.Данилевского нашёл продолжение в трудах А.Тойнби [255] и вновь ожил в модели С.Хантингтона [256], заявившего, что после окончания “холодной войны” не идеологические, политические или экономические факторы разделяют народы – их разделяют культурные факторы. При этом Россия рассматривается как стержневое государство одной из основных мировых цивилизаций, исторически идентифицируемое с православным христианством. Однако, проводя линию разлома между цивилизациями, Хантингтон опять приходит к дихотомии, в которую Россия никак не вписывается.

Распадные процессы, порождая многообразия, казалось бы, способствуют выходу в многомерные смысловые пространства. Однако перечисление цивилизаций, свойств национального характера, менталитетов ещё не является расширением сознания. Ибо даже упорядоченное (в пространстве, во времени, в масштабе) расположение в ряд остаётся одномерной структурой. Но в одномерном мире нет места синтезу. Для разрешения противоречий необходима мера, которая может появиться лишь при взгляде со стороны. Чтобы подняться по диалектической спирали развития, нужно сначала выйти в боковое измерение, обрести двумерный фундамент, задаваемый невырожденной тройкой опор одного уровня. Иными словами, необходима системная триада, та синтезирующая ячейка, в которой есть и структурная многомерность, и системная коррелятивность, и смысловая целостность.

3. Тринитарный взгляд

Где видится место России в смысловой структуре мира с позиций тринитарного синтеза? [257]. В русской культуре сущность триединства наиболее ярко воплотил В.Соловьёв, соединивший в себе достоинство гражданина, дар поэта, мудрость философа. Большая часть его философии проникнута духом Божественной Троицы. В славянском мире он видел третью силу, которая призвана органически связать “мир бесчеловечного бога и мир безбожного человека” (см. [249], с.100), единство без свободы и свободу без единства ([251], с.59).

Признавая за Востоком доминанту интуицио, за Западом – рацио, меру их совмещения очевидно следует искать в аспекте эмоцио. Не эту ли роль играет Россия в поддержании целостности триады  Запад-Россия-Восток? Оглядываясь на классические триады тело-душа-дух, истина-красота-добро, надежда-любовь-вера, видим, что специфика России должна быть там, где душа, красота, любовь. Но ведь именно эти понятия всегда ассоциировались с российским менталитетом.

У В.Шубарта [251] читаем: «Проблема Востока и Запада – это прежде всего вопрос души (с.23)… Только исходя из души, можно превозмочь силы раздробления (с.121)… Русская душа наиболее всех склонна к жертвенному состоянию. Она стремится к всеобъемлющей целостности и к живому воплощению мысли о всечеловечестве (с.23)… Россия есть родина души (с.78)». И в нынешней России, как пишет современный автор, «каждое движение человеческой души ценнее, чем любое цивилизационное завоевание» ([258], с.124). «Из вашей народной души найдёте все те вопросы, без ответа на которые человечество будущего не сможет существовать», - предрекал Р.Штейнер ([259], с.18).

«Путь к свободе ведёт только через красоту», - утверждал ещё Ф.Шиллер (см. [249], с.293). «Красота спасёт мир», - завещал Ф.Достоевский. «Но не красота сама по себе, - уточнил А.Гулыга, - а любовь. Любовь как космическое чувство. Для Достоевского (и других носителей русской идеи) мир спасается любовью, открывающей истину, творящей добро, формирующей красоту» ([249], с.297). А И.Ильин писал: «Русская идея есть идея сердца… Она утверждает, что главное в жизни есть любовь и что именно любовью строится совместная жизнь на земле, ибо из любви родится вера и вся культура духа» (см. [249], с.236).

Вспоминая широко известные слова Ф.Тютчева «Умом Россию не понять… В Россию можно только верить», хочется теперь сказать, что прежде нужно Россию полюбить.«Нужно полюбить душу России и интимно узнать её, чтобы виден был русский сверхнационализм и русское бескорыстие», - писал Н.Бердяев ([235], с.141).

В России всегда «сердце преобладало над умом и волей» ([235], с.84). «Русский человек не очень ищет истины, он ищет правды… ищет спасения» (с.83). «Русский дух выражает себя в стремлении к чему-то высшему, чем право и государство», - писал П.Новгородцев ([54], с.368), заявляя, что в России нет и не может быть работ, подобных “Духу законов” Монтескье и “Общественному договору” Руссо.

Различая гносеологию, аксиологию и онтологию, можно обратить внимание на аксиологический акцент русской философии. Для неё характерно не стремление к созданию завершённых систем, а нравственные искания и литературный стиль. Душу России сильнее всего выразили как раз писатели. «Стиль всякого писателя так тесно связан с содержанием его души, что опытный взгляд может увидеть душу по стилю», - писал А.Блок ([260], с.315). «Идеи в литературе не так важны, как образы и магия стиля… В стиле отражается человек», - подчёркивает В.Набоков ([261], с.248, 195), заставляя вспомнить известный афоризм Ж.Бюффона, уточнённый К.А.Свасьяном: «Стиль – это человек, которого нет, но который ищется, чтобы быть».

Из французской триады “равенство-братство-свобода” русскому                         человеку ближе всего чувство братства ([251], с.75-80), тесно связанное с идеей соборности и мессианства. «Русский мессианизм, - пишет Н.Бердяев, - не может быть претензией и самоутверждением, он может быть лишь жертвенным горением духа, лишь великим духовным порывом к новой жизни для всего мира» ([235], с.109). Такая роль включает и смирение перед жертвенностью [262]. А  понятие соборности, явившись словесным воплощением образа Святой Троицы, выразило концепцию синергии, источник современной синергетики.

Православная религия опирается на соборность как сочетание единства и свободы, полагая, что в католицизме существует единство без свободы, а в протестантизме свобода существует без единства [263]. «Каждой из исторических ветвей вселенского христианства дан свой особый дар, преимущественно его выделяющий: католичеству – организационный дар власти и организации, протестантизму – этический дар честности житейской и интеллектуальной, православным же народам, и прежде всего Византии и России, - дано видение умной красоты духовного мира» ([264], с.278). В этой триаде России достаётся роль эмоцио. Да и само христианство занимает ту же позицию в триаде опорных религий мира “ислам-христианство-буддизм”.

Эмоциональная доминанта российского менталитета объясняет непредсказуемость и противоречивость национальной истории. «Россию и русский народ можно охарактеризовать лишь противоречиями», - писал Н.Бердяев ([265], с.255). Доброта и жестокость, лень и удаль, кротость и крутость сочетаются здесь в невообразимой мозаике, содержащей материал для любых оценок. Одним критикам подойдёт Обломов, другим сгодится Степан Разин. Педалируя тезис о тупой лени, можно лихо процитировать даже Пушкина: «Мы ленивы и нелюбопытны». Но если оглянуться на контекст: «Как жаль, что Грибоедов не оставил своих записок! Написать его биографию было бы делом его друзей, но замечательные люди исчезают у нас, не оставляя по себе следов. Мы ленивы и не любопытны» ([266], с.252), то смысл окрасится иным цветом.

Не поддаваясь соблазну одноцветной простоты, хочется совместить полюса, но метания между любыми двумя крайностями создают лишь патовую ситуацию, если не выходить в многомерное пространство смыслов. Животное и божественное, телесное и духовное соединяются в человеке через душевное. Кладовые души образуют тот человеческий потенциал, который составляет основное богатство нашей планеты ([196], с.328).

В наше переходное время больших градиентов местом наибольших амплитуд оказывается как раз Россия. Широту амплитуды как показатель культурного потенциала отмечал А.Любищев в своих дневниках ещё в 1918 году ([267], с.29). Эта повышенная противоречивость обусловливает и повышенную тягу к гармонии, к совершенству, к целостности ([268], с.295). «Основную черту русского национального характера, русской души, я усматриваю в тяге к абсолютному», - писал Л.Карсавин ([269], с.370). А Ф.Достоевский в своей знаменитой пушкинской речи произнёс: «Ко всемирному, ко всечеловечески-братскому единению сердце русское, может быть, изо всех народов наиболее предназначено» ([270], с.459).

Способность человека к синтезу выражает волю Создателя в масштабе личности. «Создавая человека по образу и подобию своему, Бог-Творец и в человеке хотел бы видеть творца» ([271], с.68). Русская философия соборности и всеединства пронизана идеей органической связи личности и социума, человека и мира, микро- и макрокосмоса [272]. «Это мировоззрение антропокосмическое по своим основаниям, ноосферное по своей устремлённости и православно-христианское по преемственности духовных традиций» ([250], с.163). Целостность русского космизма проявляется в наличии трёх его ветвей: естественнонаучной (К.Циолковский), художественной (В.Одоевский), религиозно-философской (Н.Фёдоров) ([273], с13). Говоря о космо-психо-логосе, Г.Гачев понимает его как «единство тела (местной природы), души (национального характера) и духа (языка, логики) ([274], с.22).

В России всё рождается в сфере эмоцио. Внутренняя самоорганизация чувств опережает внешнюю организацию государства. Голосуя все вместе ещё “за”, по отдельности мы уже “против”. Плоды зреют внутри народного сознания, и решающую роль играет характер, концентрированный в душе. Даниил Гранин как-то отметил, что войну с немецким фашизмом мы выиграли несмотря на то, что по всем параметрам должны были проиграть.

Душа – это эстетически оформленная жизнь [275]. И в России сфера эстетики берётся отвечать за всю ноосферу ([276], с.82). С.Довлатов, размышляя о высшей объективности Пушкина, писал: «Его литература выше нравственности.  Она побеждает нравственность и даже заменяет её. Его литература сродни молитве, природе» ([277], с.361).

По ходу становления земной ноосферы выясняется, что «главные проблемы человечества будут решаться не в экономической или политической сферах, а в сфере культуры» ([196], c.334). И тяжесть этих решений ляжет на Россию [278]. Сможем ли мы быть достойны этой ноши?

Заключение: к новой парадигме

Понятие научной парадигмы (греч. paradeigma – пример, образец, паттерн) в широкое употребление ввёл Томас Кун, книга которого «Структура научных революций»[279] появилась в русском переводе в 1977 году через 15 лет после её первого издания в США. Согласно Куну, парадигма есть понятийная система, которую принимает сообщество учёных и которая обеспечивает их схемами проблем и решений. Философская нагрузка этого термина постепенно росла, и рамки науки становились для него тесными. В книге Ф.Капры «Уроки мудрости»[132], появившейся в 1996 году, парадигма определяется уже иначе: это совокупность мыслей, восприятий и ценностей, которые создают определённое видение реальности, оказывающееся основой самоорганизации общества. Таким образом, понятие парадигмы вырастает до общекультурного уровня, означая господствующую концептуальную систему, стиль мышления.

Изменения, происходящие в человеческом обществе, характеризуются словами: развитие, эволюция, прогресс, которые воспринимаются как синонимы. Заглядывая в этимологию, в историю этих понятий, можно обнаружить, что термин эволюция в XIV веке означал развёртывание войска, а в XVШ веке он проник в биологию, в онтогенез и филогенез почти одновременно. Развитие – калька с латинского evolutio. Прогресс – более древнего происхождения. Греческое слово pro-gredo означало движение вперёд.

Развитие, в современном представлении [280], предполагает увеличение разнообразия, ускорение процессов, усложнение форм. Эти изменения происходят неравномерно, и качественная перестройка воспринимается как смена парадигмы.

В эпоху анализа перестройка концептуальных систем происходила путём смены доминанты в бинарных оппозициях. Сама структура оставалась прежней. Переход к синтезу не выражается схемой маятника. Меняется не доминанта, а вся структура. И вопрос стоит не о главенстве одной из противоборствующих сторон, а об условиях их сосуществования, о том третьем факторе, который обеспечивает целостность всей системы. В результате формируется системная триада как тринитарный портрет новой парадигмы. «Процесс, свидетелями которого мы являемся, можно описать как переключение с бинарной системы на тернарную»([16], с.264).

Восхождение к новой целостности может идти различными путями.     Вырастая из прежней парадигмы, приходится преодолевать хронический  рацио-уклон. Возможный путь - через отказ от метода априорного отрицания. Отучиться отвергать с порога непонятное, отвыкнуть от подозрительности к новому, перестать видеть в инакомыслящем врага. Пора осваивать принцип приятия: признание-сочувствие-доверие [187].

В природе, социуме, ноосфере уже происходят важные события, генерирующие процессы в этом направлении. Не так давно иммунологи нашли препарат, снимающий реакцию отторжения чужих органов. Это открытие, согласно гипотезе Шелдрейка о заразительности идей [281], должно повлиять на все области знания. Социологам теперь легче будет увидеть и освоить "препарат", снимающий реакцию отторжения социальных целостностей.

Иммунитет был в широком смысле краеугольным камнем бинарной парадигмы. Он обеспечивал самосохранение организмов и всех частей мира, пока жизнь их была локализована. По мере того, как сохранение мира и жизни становится глобальной проблемой, происходит перестройка камней фундамента. Переход к новым масштабам иммунных систем даётся непросто. Достаточно назвать бич аллергии или эпидемию СПИДа. Но в то же время эти бедствия заставляют человечество направлять больше внимания и сил на разрешение проблемы единения через приятие.

 Восхождение к целостности из эмоцио-уклона кажется не столь актуальной задачей. Но присматриваясь к соответствующим периодам в истории человечества и  судьбам отдельных людей, можно заметить, что изживание эмоционального комплекса связано видимо с жертвоприношением, имевшим когда-то глубокий смысл, утраченный утилитарной эпохой.

При подъёме через субстанцию, от интуицио, возникают трудности с различением аспектного и интегрального понимания целостности. Бинарная парадигма не выработала соответствующего расщепления понятий. Поэтому во многих случаях приходится специально оговаривать или маркировать наличие широкого и узкого смысла. Такие понятия,  как космос, жизнь, добро, без расщепления вытянуты вверх наподобие вертикальных мостов. Близость аспектного и интегрального понятий целостности создаёт впечатление о преобладании субстанциального пути к синтезу, через интуицию. Сближение в этой сфере должно быть легче, поскольку духовные богатства при отдаче не убывают.

Но, каким бы ни был путь восхождения, достигаемый уровень потребует внимательного отношения к новой целостности как самостоятельной сущности. Тернарная структура не разложима на совокупность бинарных отношений [282]. Становление тринитарной парадигмы [283] сопряжено с серьёзными психологическими проблемами, связанными с преодолением бинаризма, освоением семантической формулы системной триады, постижением новой целостности.

Эмоциональная специфика России предопределяет путь к тринитарному синтезу по ступеням культуры, утверждающим подлинные человеческие ценности. «Преодоление дуализма пробуждает совесть», - уверенно заявляет Т.П.Григорьева [284]. Область действия аксиологии – пространство отношений, а не вещей или свойств. Субстанция, как и теорема, суду не подвластна.

«Под культурой я понимаю определённость формы, в которой люди способны (и готовы) на деле практиковать сложность», - говорил М.К. Мамардашвили ([285], с.22). Однако всякая определённость условна, преходяща, относительна. В стремлении к истине человек обречён на асимптотичность. Соблазняясь манящей определённостью, он время от времени поддаётся искушению линейной экстраполяции, уводящей от мира жизни в искусственное пространство абстракций. Но изощрённые модели предельного анализа порождают чудовища формализма, не менее отвратительные, чем химеры мистики [2]. Обольститель, как известно, скрывается в деталях. Заманивая дерзкого человека в хаос излишних подробностей, он готов торжествовать. Но всякий раз остаётся ни с чем. Ибо человеку дана спасительная опора в архетипе триединства.

Совмещая нераздельность и неслиянность, Святая Троица остаётся единосущей. Трансцендентность Абсолюта означает недостижимость полной определённости на человеческом уровне. Асимптотическая математика обладает этим Божественным свойством. Освобождаясь от «внепорядковых членов» (см. [94]), она проявляет способность к самоограничению и готовность к ограниченной точности. «Бог непостижим, а идея Троицы постижима, триединость – это свойство природы», - утверждает Б.В.Раушенбах [286].

Следуя законам природы, можно малыми усилиями управлять развитием больших систем. С.Н. Магнитов и В.Ю. Татур [287]  связывают овладение тринитарным мышлением с перспективами мирового лидерства.

Тринитарный подход прокладывает сейчас дорогу во всех областях знания: в технике 288], в ботанике [289], в социальной динамике [290],… . При этом архетип триединства проявляется в разных видах. Так, А.Н. Алексеев [291], исследуя формы человеческой коммуникации, выделяет триаду “статья-письмо-дневник”; С.О. Гримблат и М.В. Воронов [292], занимаясь психикой человека, плодотворно работают с триадой “вещество-энергия-информация”; Г.И. Басина и М.А. Басин [293], развивая синергетическую теорию информационных систем, опираются на триады: “размерность-иерархия-континуальность” и “структура-контроллер-поле”. Все такие триады гомологичны семантической структуре “рацио-эмоцио-интуицио”, которая всё увереннее входит в роль вестника новой парадигмы.

Литература

1. Особенности дифференцируемых отображений. М., 1968, 268 с.
2. Баранцев Р.Г.Семиодинамика и теория катастроф // Асимптотические методы в теории систем. Иркутск, 1992. С. 15-20.
3. Арнольд В.И. Теория катастроф. М., 1990, 128 с.
4. Томпсон Дж. Неустойчивости и катастрофы в науке и технике. М., 1985, 256 с.
5. Баранцев Р.Г. Многообразия чувствительности в окрестности катастроф // Дальневосточный математический сборник, Владивосток, 1998, вып.6. С.18-21.
6. Баранцев Р.Г. Перспективные идеи в асимптотической методологии. Автообзор // Вестник молодых учёных. Серия: Прикладная математика и механика, 2002, №1. С.27-35.
7. Андрианов И.В., Баранцев Р.Г., Маневич Л.И. Асимптотическая математика и синергетика. М., 2004, 304 с.
8. Баранцев Р.Г. Снова об асимптотологии // Вестник СПбГУ, сер.1, 2004, вып.2. С.79-84.
9. Баранцев Р.Г. На пути к мягкой математике // Труды профессорского клуба, Владивосток, 2002, №7. С.18-20.
10. Гротендик А. Урожаи и посевы. Размышления о прошлом математика.  М.- Ижевск, 2001, 288 с.
11. Penrose R. Shadows of the mind: A search for the missing science of consciousness.Oxford, 1995. 457 p.
12. Hersh R. What is mathematics, really? Oxford, 1997. 343 p.
13. Паршин А.Н. Размышления над теоремой Гёделя // Вопросы философии, 2000, №6. С.92-109.
14. Панов М.И. Гуманитаризация математики – тенденция развития науки XX века: (можно ли считать математику сплавом культуры, философии, религии?). Обзор // РЖ, сер.3, философия, 1991, №6. С.21-30.
15. Devlin K. Goodbye, Descartes: The end of logic and the search for a new cosmology of the mind.  N.Y., 1997. 320 p.DavisPh. Beyond the pillars of Hercules: Soft mathematics // SIAM News. 1998, No.6.
16. Кондратьев В.Г., Солодухина М.А. Мягкое исчисление как новая парадигма. Обзор // РЖ, сер.3, философия, 2000, №3. С.34-41.
17. Арнольд В.И. “Жёсткие” и “мягкие” математические модели // Природа, 1998, №4. С.3-14.
18. Бабич В.М., Булдырев В.С. Искусство асимптотики // Вестн. Ленингр. Ун-та, 1977, 3!3. С.5-12.
19. Бесконечность в математике: философские и исторические аспекты.  М., 1997, 400 с.
20. Захаров В.Д. Истина в науках о природе. 1. Математика и истина // Вестник РУДН, серия философии, 2000, №1. С.92-105.
21. Баранцев Р.Г. Асимптотичность человека // Международные чтения по теории, истории и философии культуры. №17. Творение-Творчество-Репродукция: исторический и экзистенциальный опыт. СПб, 2003. С.53-63.
22. Баранцев Р.Г. О триадной структуре информационных систем // Кинетические и газодинамические процессы в неравновесных средах. М., 1986. С.141-142.
23. Тиори Т., Фрай Дж. Проектирование структур и баз данных. М., 1985, т.1, 287 с., т.2, 320 с.
24. Нагао М., Катаяма Т., Уэмура С. Структуры и базы данных. М., 1986, 198 с.
25. Уёмов А.И. Основы формального аппарата параметрической общей теории систем // Системные исследования. М., 1984. С.152-180.
26. Поспелов Г.С. Новая информационная технология // Знание-сила, 1986, № 2. С.20-22.
27. Любищев А.А. Проблемы систематики // Проблемы эволюции, т.1, Новосибирск, 1968. С.7-29.
28. Краснова Е.М. Классификация форм существования материи // Философские исследования, 1995, № 2. С.268-296.
29. Любищев А.А. Проблемы формы, систематики и эволюции организмов. М., 1982, 278 с
30. Александр Александрович Любищев, 1890-1972, Л., 1982, 144 с.
31. Баранцев Р.Г. Развитие идей А.А.Любищева о комплексировании // Теоретические проблемы эволюции и экологии. Тольятти, 1991. С.33-44.
32. Osgood Ch.E., Suci G.J., Tannenbaum P.H. The Measurement of Meaning,Urbana, 1957, 342 p.  См. также: Кондратов А.М. Звуки и знаки, М., 1978, 208 с.
33. Кедров Б.М. Общие соображения о полной системе наук // Актуальные проблемы логики и методологии науки. Киев, 1980. С.20-32.
34. Royce J.R. Three ways of knowing and the scientific world-view // Methodology and science, 1978, v.11, №3. P.144-164.
35. Овчинников Н.Ф. Ступени рефлексии: от мифа к науке // На пути к теории научного знания. М., 1984. С.25-51.
36. Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983, 606 с.
37. Баранцев Р.Г. Взаимодействие разреженных газов с обтекаемыми поверхностями. М., 1975, 344 с.
38. Баранцев Р.Г. Системная структура классификатора молекулярной газодинамики // Динамика разреженных газов и молекулярная газовая динамика. М., 1988. С.52-70.
39. Баранцев Р.Г. Классификация моделей взаимодействия газа с поверхностью // Труды 9-й Всесоюзной конференции по динамике разреженных газов. Свердловск, 1988, т.2. С.14-20.
40. Моэм В.С. Подводя итоги. М., 1957, 227 с.
41. Степанов В.М. Союз религии и науки – программа XXI века // Мир в Ш тысячелетии. Диалог мировоззрений. Н.Н-д, 1999. 232 с.
42. Владимиров Ю.С. Метафизика. М.: БИНОМ, 2002. 550 с.
43. Баранцев Р.Г. Преодоление бинарной парадигмы // Реальность и субъект. 1999, т.2, №4. С.52-53.
44. Судницын И. Через трёхмерный образ бытия // Наука и религия, 2003, №5. С.26-28.
45. Капра Ф. Дао физики, СПб, 1994, 304 с. Уроки мудрости. М., 1996, 318 с.
46. Weber R. Dialogues with Scientists and Sages. The Search for Unity. L., 1987, 256 p.
47. Кузин Б.С. Из писем к А.А.Гурвич // Вопросы философии, 1992, №5. С.165-190.
48. Баранцев Р.Г.  Дискретность-фрактальность-непрерывность // Логико-алгебраические методы в науке, технике и экономике. Ульяновск, 2000. С.10.
49. Баранцев Р.Г. Плодотворная семантика триадической структуры // Новая Россия – транспорт и земная ноосфера, Новороссийск, 2000. С.5-8.
50. Свидерский В.И., Кармин А.С. Конечное и бесконечное. М., 1966,  120 с.
51. Bennett J.G. The Dramatic Universe. Vol.3. Man and His Nature. Charles Town, 1987, 315 p.
52. Ленин В.И. Полное собрание сочинений. М.: ИПЛ, 1980, т.29.
53. Баранцев Р.Г.  К целостности диалога // Культура XXI века: диалог и сотрудничество, Владивосток, 2000. С.26-28.
54. Баранцев Р.Г. Синергетика и семиодинамика // Синергетика и методы науки. СПб, 1998. С.412-415.
55. Баранцев Р.Г. Семиодинамика в истории синергетики // История идей как методология гуманитарных исследований. Часть 1, СПб, 2001. С.113-126.
56. Гольдштейн Дж. Вавилонская башня в нелинейной динамике: выяснение терминов // Синергетика и психология. Вып.1, М., 1997. С.322-333.
57. Баранцев Р.Г. Синергетика на фоне научных школ // Академические научные школы Санкт-Петербурга. СПб, 1998. С.19-22.
58. Баранцев Р.Г. Поиски границ синергетики // 1-й Российский философский конгресс, СПб, 1997, т.8. С.15-17.
59. Баранцев Р.Г. О соотношении фундаментальных и прикладных наук // Прикладная философия, логика и проблемы образования. Ульяновск, 2005. С.35-39.
60. Баранцев Р.Г. Имманентные проблемы синергетики // Новое в синергетике. Взгляд в третье тысячелетие. М., 2002. С.460-477. См. также: Вопросы философии, 2002, №9. С.91-101.
61. Буданов В.Г. Принципы синергетики и язык // Философия науки, М., 2002. С.340-354.
62. Аршинов В.И., Войцехович В.Э. Синергетическое знание: между сетью и принципами // Синергетическая парадигма. М., 2000. С.107-120.
63. Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Основания синергетики. СПб: Алетейя, 2002, 414 с.
64. Пригожин И., Стенгерс И. Время, хаос, квант. К решению парадокса времени. М., 2000, 240 с.
65. Синергия. Проблемы аскетики и мистики Православия. М.,1995,368 с.
66. Онтология и эпистемология синергетики. М., 1997, 160 с.
67. Баранцев Р.Г. Типы переходных зон // XIV Любищевские чтения. Ульяновск, 2002. С.87-89.
68. Князева Е.Н. Методы нелинейной динамики в когнитивной науке // Синергетика. Том4, М.: МГУ, 2001. С.174-187.
69. Налимов В.В. Разбрасываю мысли. В пути и на перепутье. М., 2000, 344 с.
70. Einstein A. Ideas and Opinions. Ed. by Carl Seelig. N.Y.: Dell, 1973.
71. Бранский В.П. Теоретические основания социальной синергетики // Вопросы философии, 2000, №4. С.112-129.
72. Тасалов В.И. Хаос и порядок: социально-художественная диалектика. М., 1990, 62с.
73. Валери П. Об искусстве. М., 1993, 508 с.
74. Малинецкий Г.Г. Синергетика. Король умер. Да здравствует король! // Синергетика. Труды семинара. Вып.1, МГУ, 1998. С.52-69.
75. Буданов В.Г. Междисциплинарные технологии и принципы синергетики: проблемы и коррективы // Синергетика. Труды семинара. Вып.1, МГУ, 1998. С.5-17.
76. Василькова В.В. Порядок и хаос в развитии социальных систем. СПб, 1999, 480 с.
77. Князева Е.Н. Синергетическое видение креативности человека // Грани научного творчества. М., 1999. С.114-133.
78. Гильберт Д. О бесконечном // Основания геометрии. М.-Л., 1948. С.338-364.
79. Баранцев Р.Г. На подступах к внешнему слою // Синергетика. Труды семинара. Вып.5, МГУ, 2003. С.257-261.
80. Басин М.А. Основы классификации нелинейных волновых движений, вихрей и транспортных систем // Синергетика и методы науки. СПб: Наука, 1998. С.95-131.
81. Малинецкий Г.Г., Подлазов А.В. Парадоксы самоорганизованной критичности // Прикладная нелинейная динамика. Саратов, т.5, в.5. С.89-106.
82. Баранцев Р.Г. Лекции по трансзвуковой газодинамике. Л., 1965, 216 с.
83. Назаретян А.П. Цивилизационные кризисы в контексте Универсальной истории. М., 2001, 239 с.
84. Фейнберг Е.Л. Наука, искусство и религия // Вопросы философии, 1997, №7. С.54-62.
85. Делёз Ж., Гваттари Ф. Что такое философия?. М.-СПб, 1998, 288 с.
86. Григорьева Т.П. Предвечность языка // Языки науки – языки искусства. М.: Прогресс-Традиция. 2000. С.82-86.
87. Белый А. Символизм как миропонимание. М.: Республика.1994,528 с.
88. Флоренский П.А. У водоразделов мысли // ВИЕТ, 1989, №2. С.115-132.
89. Тэрнер В. Символ и ритуал. М.: Наука. 1983, 277 с.
90. Белый А. Ритм и смысл // Труды по знаковым системам. Том 12. Тарту. 1981. С.140-146.
91. Диденко В.Д., Кортунов В.В. Восхождение к непостижимому. М, 1998, 187 с.
92. Александр Сокуров на философском факультете. СПб, 2001, 98 с.
93. Шишкина Л.С. Язык как естественная модель становления целого // Синергетика и методы науки. СПб: Наука, 1998. С.260-277.
94. Хайтун С.Д. Фундаментальная сущность эволюции // Вопросы философии, 2001, №2. С.152-166.
95. Кобляков А.А. Теорема о трансмерном переходе как непременном условии творческого устранения противоречий и парадоксов // Математика. Компьютер. Образование. Вып.7, часть1. М., 2000.  С.57-61.
96. Баранцев Р.Г. Комплексирование целостности // Глобализация: синергетический подход. М.: РАГС. 2002. С.83-89.
97. Гумбольдт В. фон.  Избранные труды по языкознанию.  М.: Прогресс, 2000, 400 с.
98. Киященко Л.П. Риторика очевидности естественного языка в междисциплинарном контексте // Синергетика: язык междисциплинарного диалога. Философские исследования. 1(26).  М., 2000. С.39-53.
99. Лихачёв Д.С. Очерки по философии художественного творчества. СПб, 1996. – 160 с.
100. Баранцев Р.Г. Признание-сочувствие-доверие // 12-е Любищевские чтения. Ульяновск, 2000. С.19-23.
101. Буданов В.Г. Трансдисциплинарное образование, технологии и принципы синергетики // Синергетическая парадигма. М.: Прогресс-Традиция. 2000. С.285-304.
102. Колин Г.Г. Формирование современного естественнонаучного мировоззрения // Синергетика: человек, общество. М.: РАГС. 2000. С.16-25.
103. Гессе Г. Игра в бисер. М., 1992, 496 с.
104. Герасимова И.А. Совместное мышление как искусство: опыт философско-синергетического исследования // Синергетическая парадигма. М.: Прогресс-Традиция. 2002. С.126-142.
105. Мамардашвили М.К. Беседы о мышлении // Мысль изреченная… М.: ИФ РАН. 1991. С.13-52.
106. Алексеев А.Н. Драматическая социология и социологическая ауторефлексия. СПб: Норма. 2003. Том 1, 592 с. Том 2, 480 с.
107. Аршинов В.И., Редюхин В.И. Синергетический подход к управлению российским обществом // Синергетика и социальное управление. М.: РАГС. 1998. С.152-164.
108. Курдюмов С.П., Князева Е.Н. Структуры будущего: синергетика как методологическая основа футурологии // Синергетическая парадигма. М.: Прогресс-Традиция. 2002. С.109-125.
109. Колин К.К. Информационная глобализация общества и гуманитарная революциия // Глобализация: синергетический подход. М.: РАГС. 2002. С.323-334.
110. Громкова М.Т. Синергия духовного и материального в условиях глобализации // Глобализация: синергетический подход. М.: РАГС. 2002. С. 166-172.
111. Баранцев Р.Г. Синтезирующие структуры в системе образования // Синтез познавательного и прекрасного в образовании. СПб: Левша. 2001. С.14-18.
112. Малинецкий Г.Г., Ахромеева Т.С. Системный кризис средней школы и инновационная экономика // Математика. Компьютер. Образование. Том 7. Часть1. М., 2000. С.118-123.
113. Мейен С.В. Принцип сочувствия // Пути в незнаемое. Сб.13. М.: Сов. Писатель. 1977. С.401-430. Реальность и субъект. 2001. Т.5. № 3. С.6-20. См. также: Баранцев Р.Г. Соинтуиция С.В.Мейена // Реальность и субъект. 2001. Т.5. № 3. С.4-5.
114. Баранцев Р.Г. Эмоциональная доминанта российского образования // Наша школа, 2004, №9. С.16-20.
115. Волошинов А.В. Об эстетике фракталов и фрактальности искусства // Синергетическая парадигма. М.: Прогресс-Традиция. 2002. С. 213-246.
116. Баранцев Р.Г. Образование есть осилие // Труды профессорского клуба. Владивосток. Вып. 8-9. С.8-10.
117. АУМ. Рига, 1936.
118. Баранцев Р.Г. Об архетипе триединства // 2-я Изварская научная конференция, посвящённая 60-летию института «Урусвати», Л., 1988. С.19-20.
119.  Баранцев Р.Г. Проблемы и просветы актуализации рериховского потенциала // Рериховское наследие. Т.1. Труды конференции. СПб, 2002. С.485-488.
120. Иванов А.В. Православие и Живая Этика: сущность расхождений и перспективы диалога // Орифламма, 2000, №1. С.2-5.
121. Шапошникова Л.В. Космическое мышление и новая система познания // Культура и время, 2003, №3/4 (9/10).
122. Даниил Энтин: «Подлинная иерархия – это иерархия качества». Интервью с директором Музея Николая Рериха в Нью-Йорке // Вестник Ариаварты, 2003, №1-2 (4-5). С.5-18.
123. Росов В.А. Николай Рерих: Вестник Звенигорода. Экспедиция Н.К. Рериха по окраинам пустыни Гоби. Книга 1: Великий план. СПб: Алетейя; М.: Ариаварта-Пресс, 2002. 272 с. Книга 2: Новая страна. М.: Ариаварта-Пресс, 2004, 304 с.
124. Линник Ю.В. Китеж в пустыне нирваны // Апофатика. Газета Юрия Линника. 2003. С.2-3.
125. Иерархия. Новосибирск, 1990, 224 с.
126. Баранцев Р.Г. Масштабная инвариантность рериховских идей // Сердце, 1993, №4-5. С.115-118.
127. Бороздин Э.К., Мартынова А.Ю. О свойствах живого // Сознание и физическая реальность. 1997, т.2, №4, с.53-63.
128. Кемп П., Армс К. Введение в биологию. М., 1988, 671 с.
129. Серебровская К.Б. Сущность жизни (История поиска). М.,1994, 400с.
130. Хорган Дж. Конец науки. СПб, 2001, 480 с.
131. Рязанов Г.В. Путь к новым смыслам. М., 1993, 368 с.
132. Вернадский В.И. Философские мысли натуралиста. М., 1988, 520 с.
133. Баранцев Р.Г. Экология человека на пути от биосферы к ноосфере // Экология человека. Архангельск, 1994, «1. С.15-20.
134. Харин Ю.А. Современный цвишенизм: реалии и перспективы человека как социоантропной тотальности // Субъективные притязания и объективная логика в развитии общества переходного типа. Гродно, 1998. С.150-152.
135. Малинецкий Г.Г., Потапов А.Б. Джокеры, русла, или Поиски третьей парадигмы // Синергетическая парадигма. М., 2000. С.138-154.
136. Ленин В.И. Краткая биография. М., 1955, 312 с.
137. Баранцев Р.Г. Явление цвишенизма в социальных кризисах // Синергетика, философия, культура. М.: РАГС, 2001. С.220-225.
138. Васильев И. Непорядочность // Советская Россия, 07.02.1988.
139. Чаадаев П.Я. Статьи и письма. М., 1989, 623 с.
140. Тютчев Ф.И. Стихотворения. Письма. М., 1986.
141. Астрономия и современная картина мира. М., 1996, 248 с.
142. Гумилёв Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Л., 1989, 496 с.
143. Маляска П. Триединая гармония и преобразование общества // Идеи Н.Д.Кондратьева и динамика общества на рубеже третьего тысячелетия. М., 1995. С.28-44.
144. Битов А.Г. Птицы, или Новые сведения о человеке // Книга путешествий. М., 1986. С.187-249.
145. Стратегия выживания: космизм и экология. М., 1997, 304 с.
146. Баранцев Р.Г. Время, динамика, синтез // Темпоральные аспекты моделирования и прогнозирования в экологии. Рига, 1986. С.67-84.
147. Баранцев Р.Г. Экология духа // Светоград, Владивосток, 2003, №3. С.2.
148. Бердяев Н.А.Судьба России. М.: МГУ. 1990. 240 с.
149. Взаимодействие культур Востока и Запада. М., 1987, 200 с.
150. Ахиезер А.С. Россия – специфическая цивилизация // Россия и Запад: диалог культур. Тверь, 1994. С.22-24.
151. Эпштейн М.Н. Русская культура на распутье. Секуляризация и переход от двоичной модели к троичной // Звезда, 1999, №1, с.202-220, №2, с.155-176.
152. Гиренок Ф.И. Пато-логия русского ума. Картография дословности. М., 1998, 416 с.
153. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Роль дуальных моделей в динамике русской культуры (до конца XVIII века) // Б.А.Успенский. Избранные труды. М., 1994, т.1, с.219-253.
154. Кондаков И.В. Введение в историю русской культуры. М.,1994, 378 с.
155. Свасьян К.А. Философия культуры // Современная западная философия. Словарь. М., 1991, 414 с.
156. Роллан Р. Жизнь Рамакришны. Жизнь Вивекананды. Л., 1991, 320 с.
157. Восток-Запад. Исследования. Переводы. Публикации. М., 1982, 293 с.
158. Трофимов В.К. Душа русской цивилизации. Ижевск. 1998. 152 с.
159. Любимов Б. Русские пути и русские идеи // Русская мысль, № 4145, 17-23.10.1996. Париж.
160. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. СПб, 1995, 513 с.
161. Шапошников Л.Е. Философия соборности. Очерки русского самосознания. СПб, 1996, 200 с.
162. Гулыга А.В. Русская идея и её творцы. М., 1995, 310 с.
163. Сагатовский В.Н. Русская идея: продолжим ли прерванный путь? СПб, 1994, 218 с.
164. Шубарт В. Европа и душа Востока. Франкфурт н/М, 1947, 125 с.
165. Зобов Р.А., Келасьев В.Н. Мифы российского сознания и пути достижения общественного согласия. СПб, 1995, 86 с.
166. Люкс Л. Россия между Западом и Востоком. М., 1993, 160 с.
167. Панарин А. Евразийский проект в глобальном миросистемном контексте // Российский обозреватель, 1995, №1. С.110-116.
168. Тойнби А.Дж. Постижение истории. М., 1991, 732 с.
169. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? // Полис, 1994, №1. С.32-57. Российский обозреватель, 1995, №1. С.148.
170. Баранцев Р.Г. О месте России в семантическом пространстве социума // 2-й Российский философский конгресс. Екатеринбург. 1999. Т.2. Ч.1. С.128-130.
171. Большаков В.П. Ценность времени и проблема диалога культур в нынешней России // Народы СНГ накануне 3-го тысячелетия и перспективы. СПб, 1996, т.1. С.123-125.
172. Штейнер Р. О России. Из лекций разных лет. СПб. 1997. 407 с.
173. Блок А. Собр. Соч. М.-Л. 1962. Т.5. 799 с.
174. Набоков В.В. Лекции по русской литературе. М. 1998. 440 с.
175. Линник Ю.В. Жертва России. Петрозаводск. 1992, 35 с.
176. Хомяков А.С. Работы по богословию. Соч. в 2 т. М.1994. Т.2. 478 с.
177. Булгаков С.Н. Православие: Очерки учения православной церкви. М.: Терра. 1991. 413 с.
178. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. Соч. М.: Раритет. 1994. 413 с.
179. Пушкин А.С. Путешествие в Арзрум во время похода 1829 года // Дневники. Автобиографическая проза. М.: Сов.Россия. 1989. С.233-274.
180. XIV Любищевские чтения. Ульяновск: УГПУ. 2002. 188 с.
181. Зобов Р.А., Обухов В.Л., Сугакова Л.И. Основы человековедения: человек как микрокосм. М. 1999. 382 с.
182. Карсавин Л.П. О сущности православия. Соч. М.: Раритет.1993. 493 с.
183. Достоевский Ф.М. Пушкин. Речь 8 июня1880 г. // Собр. Соч. в 10 т. Т.10. М. 1958. С.442-459.
184. Самохвалова В.И. Человек и спасение мира: (Русский космизм, синергизм, синергетика) // Русская культура и мир. Н.Новгород, 1993. С.67-69.
185. Дуденков В.Н. Русская идея и космизм // Вече. Альманах русской философии и культуры, 1996, №6. С.197-208.
186. Философия русского космизма. М., 1996, 374 с.
187. Гачев Г. Национальные образы мира. Космо-психо-логос. М., 1995, 480 с.
188. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство. 1979.  424 с.
189. Бранский В.П., Пожарский С.Д. Парадокс Пригожина и суператтрактор // Глобализация: синергетический подход. М.:РАГС. 2002. С.76-83.
190. Довлатов С. Д. Заповедник // Собрание прозы в трёх томах. СПб: Лимбус-Пресс. Т.1. 1993. С.325-415.
191. Баранцев Р.Г. Культурная стезя России // Мост, 2003, №55, с.7-8.
192. Кун Т. Структура научных революций. М., 1977, 300 с.
193. Моисеев Н.Н. Судьба цивилизации. Путь разума. М., 1998, 228 с.
194. Sheldrake R.  A New Science of Life: The Hypothesis of Formative Causation. – Los Angeles, 1981.
195. Пирс Ч.С. Логика как семиотика: Теория знаков // Метафизические исследования. Вып.11. Язык. СПб. 1999. С.199-217.
196. Баранцев Р.Г. Становление тринитарной парадигмы // 1-й Российский философский конгресс, СПб, 1997, т.3, 291-294.
197. Григорьева Т.П. Синергетика и Восток // Синергетическая парадигма. М., 2000, с.215-242.
198. Мамардашвили М.К. Осмелиться быть… // Наше наследие, 1998, №3. С.22-27.
199. Раушенбах Б.В. Триединство пронизывает природу // Вера, 2000, №11. С.1,5-7.
200. Магнитов С.Н., Татур В.Ю. Тринитаризм как научная доктрина ноосферы // Славянское Вече – 2, Минск, 2003. С.202-205.
201. Ширялкин А.Ф. Формирование естественных классификаций деталей машин для применения в системах автоматического проектирования и управления. Ульяновск, 2004, 142 с.
202. Грайм Д.П. Классификация растительности по соотношению стратегий // Теоретические проблемы экологии и эволюции. Тольятти, 2005. С.48-58.
203. Опрятная О.Н. Социальная динамика: тринитарный подход, М.,2004, 120 с.
204. Алексеев А.Н. Дневник, письмо и статья как соотносительные формы коммуникации / XII Любищевские чтения, Ульяновск, 2000. С.66-69.
205. Гримблат С.О., Воронов М.В. Стратегия управления персоналом. Киев, 2004, 192 с.
206. Басина Г.И., Басин М.А. Синергетика. Эволюция и ритмы человечества. СПб, 2004, 260 с.

См. эту книгу также: http://www.trinitas.ru/rus/doc/0226/002a/02261086-stm.pdf