Выступление Елены Белокуровой (к.п.н, директор Центра изучения Германии и Европы СПбГУ) состоялось в лектории "Контекст" 4 марта 2010.

Елена Белокурова: Добрый вечер. Оксана, спасибо за представление. Я бы хотела только добавить, что я также являюсь научным сотрудником Европейского университета в Санкт-Петербурге. Я не упомянула это имя в презентации, но на самом деле для меня это безумно важно, поскольку многие из тех вещей, о которых я буду говорить, я узнала, в том числе благодаря проектам, сделанным в Европейском университете в Санкт-Петербурге.

Я хотела бы начать с того, что в своей презентации, которая как бы начинает нашу дискуссию, я постараюсь дать некую общую рамку для того, чтобы уже после лекции обсуждать более конкретные проекты, которые существуют в бизнесе, которые существуют в некоммерческом секторе Санкт-Петербурга, которые мы смогли бы осмыслить уже в более широкой рамке, которую я постараюсь дать в начале. Поэтому я, может быть, не буду говорить много о конкретных проектах и надеюсь на то, что эта лекция, это сегодняшнее мероприятие станет первым, может быть, в какой-то более широкой дискуссии. И я очень благодарна организаторам за то, что они пригласили меня для обсуждения этой темы, которая мне кажется очень важной.

Вначале я скажу о некоммерческих организациях, о некоммерческом секторе, собственно, о чем вообще идет речь. И далее, исходя из некоторых политических теорий, из социологии, попробую осмыслить, каким образом от некоммерческого сектора, от некоммерческой деятельности может быть выгода и кому эта выгода может быть. Исходя из этих интерпретаций, мы можем порефлексировать об этом, посмотреть, откуда берутся некоммерческие организации и некоммерческая деятельность, и, разобравшись в этом, мы сможем, возможно, высказать какие-то предположения, предложения о том, как эту деятельность можно сделать более эффективной.

Презентация

Для начала я хотела бы показать данные Общественной Палаты Российской Федерации, которая каждый год готовит доклад о состоянии гражданского общества России (где проводится статистический и не только статистический анализ того, что у нас в России на сегодня существует) [см. презентацию]. Общее количество некоммерческих организаций – около 670 тыс в стране на 1 января 2009 года. Конечно, на сегодня их уже гораздо больше. Но мне кажется, что эта статистика как раз не так важна. Я буду говорить о статистке немного, я просто хотела коротко показать, о чем мы будем вести речь. Как вы видите, в этой статистике есть также учреждения, показаны разные формы некоммерческого сектора, общественные и религиозные организации, потребительские кооперативы и т.д.

К некоммерческому сектору, о котором мы в большей степени будем говорить, относятся не столько учреждения, сколько все остальные юридические формы некоммерческих организаций. И мы видим, что общественно-религиозных организаций гораздо большее количество. Мы видим также садоводческие, огороднические некоммерческие организации, которые, может быть, нас будут интересовать в меньшей степени, так же, как и товарищества собственников жилья. Когда социологи или политологи говорят о некоммерческом секторе, садоводческие товарищества, товарищества собственников жилья и религиозные организации часто выносят за скобки, а говорят обо всех – мы тоже в большей степени будем говорить о них.

Здесь я хотела показать масштабы бедствия: по сравнению с другими странами, в России третий сектор, некоммерческие организации экономически очень невелик. И если мы возьмем долю занятых в некоммерческом секторе, то мы увидим, что это очень маленький процент. Если мы посмотрим на добровольческие ресурсы некоммерческого сектора, тоже увидим, что Россия довольно сильно отстает от всех развитых стран, и это тоже совсем маленькая часть населения. И мы можем сказать, что в целом некоммерческий сектор (впервые посчитали – буквально за последние годы, только начали считать всю эту статистику) – это, действительно, очень-очень маленькая часть с экономической точки зрения. Можно было бы еще больше приводить разных статистических данных. Я, честно говоря, не об этом хотела рассказать, я хотела поговорить о том, почему некоммерческие организации, некоммерческий сектор в России настолько мал, почему эти цифры таковы, и попробовать разобраться в этом при помощи политологии, социологии, которой я занимаюсь.

Я хотела бы посмотреть, откуда взялись некоммерческие организации. И я хотела бы предложить три основные интерпретации, которые существуют в политической теории, социологии. Первая из них – это гражданское общество. Понятие «гражданского общества» в последнее время в России стало очень популярным (я об этом немного попозже скажу – что в России происходит с этим понятием). Если мы посмотрим на изначальное понятие «гражданского общества», увидим, что это то, что, можно сказать, предшествует государству, является прародителем государства, национального государства. Поскольку это некое сообщество граждан, равноправных, уже не вассалов – свободных граждан, которые объединяются в некий общественный договор и создают государство. Конечно, я безумно огрубляю эту интерпретацию, однако, она является одной из основополагающих интерпретаций гражданского общества. Это общество равноправных граждан, которые имеют свои права, свои обязанности и которые объединились и создали государство для обслуживания каких-то общих интересов.

Что здесь важно? Если мы говорим о некоммерческих организациях в данном случае, то некоммерческие организации часто выступают как основа гражданского общества, так воспринимаются и интерпретируются, поскольку это, действительно, автономные объединения граждан, свободных, которые объединяются для защиты собственных интересов, теперь уже от государства. Эта связка с государством  очень интересна, поскольку государство с развитием, с бюрократизацией, начало все больше наступать на интересы, на автономию граждан, и, соответственно, гражданское общество стало интерпретироваться как противостоящее государству, защищающее граждан от его поползновений. Что здесь важно, если мы говорим о пользе, о выгоде от некоммерческих организаций? В данном случае, в данной интерпретации какую общую выгоду для граждан осуществляют некоммерческие организации? Они способствуют защите граждан от государства, ограничивают его поползновения. Даже если общественные объединения, некоммерческие организации защищают какие-то другие группы, просто фактом своего существования они добиваются общего блага для всех, потому что они – угроза государству, своим существованием они ограничивают его поползновения. В этом смысле они тоже дают некие общие блага, общие выгоды.

Другая интерпретация – откуда взялись некоммерческие организации и почему они развиваются – связана с понятием третьего сектора и с теорией третьего сектора, которая исходит из чисто экономический точки зрения и говорит о том, что государство, которое связано с властью и которое выстраивается вокруг власти, является первым сектором, бизнес – это второй сектор, который работает в рамках некоего рынка, и некоммерческие организации, которые связаны с солидарностью и с обеспечением того, что первые два сектора сделать не могут. То есть тут связь с провалом государства и рынка. То, что государство не делает, что государство не способно сделать или забывает, то могут осуществлять некоммерческие организации. И то, что не выгодно рынку, коммерческим организациям, то могут также осуществлять некоммерческие организации. То есть здесь некое противопоставление. Не противопоставление, но некоторое различение. Это некоммерческие организации, которые создаются самими людьми для решения проблем, которые не решают ни государство, ни бизнес.

Какие здесь могут быть общие выгоды? Я пытаюсь сразу отвечать на эти вопросы, на вопросы выгоды от некоммерческого. Понятно, что в данном случае некоммерческие организации способствуют общей социальной стабильности, поскольку решают те проблемы, которые не решены никем другим. И они дополнительно способствуют экономике, поскольку тоже создают некие рабочие места и т.д. Я бы здесь, наверное, добавила то, что исследования показывают, что некоммерческие организации больше развиваются (если мы говорим об экономическом развитии) даже не там, где экономическое развитие очень слабое, плохое, а там, где экономика в целом более развита. С чем это связано? С тем, что при более высокой степени экономического развития в обществе высвобождается некие ресурсы, которые могут быть направлены на некую некоммерческую деятельность. Это касается и финансовых ресурсов, и временных, например, и разных других ресурсов. Это, мне кажется, тоже интересная вещь, которая нам тоже может помочь что-то понять в России.

И третья интерпретация, откуда взялись некоммерческие организации, – это теория социального капитала, развитая Робертом Патнэмом и потом многочисленными его последователями. С чем здесь связано развитие некоммерческих организаций, ассоциаций? Оно связано с некими историческими традициями. Здесь речь идет о том, что разного рода ассоциации, союзы свободных граждан развивались уже очень давно и могут быть причиной и одновременно фоном успешного экономического развития. Патнэм показал это на примере Италии, где сравнивал север, на котором развивались разного рода свободные ассоциации, в отличие от юга, на котором правила мафия (тоже некие сети, некие, можно сказать, ассоциации граждан, но построенные совершенно на других основаниях). То есть здесь речь идет о том, что свободные ассоциации свободных граждан, пусть даже и не связанные с политикой, а просто группы по интересам способствуют в целом повышению социального капитала как отдельного человека, каждого участника этих ассоциаций, так и в целом сообщества – города, региона, страны и т.д. С чем это связано? Механизм здесь такой – если мы с вами довольно часто встречаемся в рамках разной деятельности (вместе играем в футбол, в карты или во что-то еще, обмениваемся фотографиями, я не знаю, что-то еще делаем вместе, обсуждаем такие проблемы, как сегодня), мы воспитываем взаимное доверие друг к другу, мы знаем лучше друг друга и, тем самым, допустим, при ведении бизнеса уже экономим огромную кучу транзакционных издержек, которые связаны с отсутствием доверия. Это повышение доверия в целом повышает социальный капитал сообщества. И я бы сказала, что теория социального капитала связана с разного рода идеями самореализации и т.д. Может быть, это не совсем то, что имел в виду Патнэм, но это то, что сейчас тоже активно развивается в теории развития сообществ и т.д.

До сих пор то, о чем я до сих пор говорила, – выгоды от некоммерческого – я говорила в основном о тех выгодах, которых являются общими благами, плюсы, которые могут испытать все жители сообществ, вне зависимости от того, насколько они в этом участвуют или нет. Это такая общая рамка. Если мы, однако, переходим на уровень каждого отдельного человека, то картинка будет немножко другая, и я хотела бы ее показать довольно просто – это можно посмотреть даже на уровне пирамиды Маслоу. Можно посмотреть с любых других точек зрения. Существует множество разных исследований о том, почему люди участвуют в деятельности некоммерческих организаций. И в разных исследованиях, в разных обществах могут быть разные проценты того, что является основными мотивами, но можно сказать, что через некоммерческую деятельность могут реализовываться любые мотивы, как то: защита – кому не хватает защиты какой-то, каких-то первичных потребностей, кому-то необходимо общение, признание, любовь, кому-то необходим престиж, кому-то это просто самореализация, самоактуализация. Я бы не хотела так много останавливаться на этом, но это, в общем-то важные моменты, если мы говорим о каждом отдельном человеке. Сложность состоит в том, что, помимо этих общих благ и частных благ, даже если мы понимаем, насколько это все замечательно и хорошо, мы почему-то не всегда начинаем некоммерческую деятельность, поскольку существует некий средний уровень. И поскольку мы здесь будем говорить, в том числе о бизнесе и о фирмах, то я попробовала сделать такую «среднюю» картинку, на которой как раз и возникает множество проблем.

Если мы говорим об отдельном бизнесе, который, предполагается, сотрудничает с некоммерческими организациями или может сотрудничать с некоммерческими организациями, или заниматься какой-то благотворительностью, то здесь мы видим, что уровень отдельной фирмы или бизнеса находится где-то между общими благами и частными благами. То есть мы можем сказать, что крупный бизнес, особенно совместно, может думать о новом общественном договоре, о необходимости повышения доверия в обществе. Выступавший здесь Александр Аузан, наверное, говорил об этом. Его любимая идея о том, что сейчас бизнесу общество не доверяет, и мы видим некий кризис доверия между обществом, государством и бизнесом. Нет кредита доверия и нет признания правильности результатов приватизации, начиная с этого. Заключение некоего нового общественного договора между обществом, бизнесом и государством, при котором бизнес мог бы в большей степени быть включенным в социальные проекты – это действительно некое общее благо, на которое мог бы работать бизнес. Это макроуровень, наш самый высокий уровень общих благ.

С другой стороны, мы имеем уровень – уважение, общение, удовлетворение – я коротко сказала о том, что касается частных благ. Мы можем себе представить, что каждый отдельный бизнесмен может иметь какие-то собственные потребности, которые он может удовлетворять через благотворительность, через сотрудничество с некоммерческими организациями. Однако на среднем уровне мы оказываемся в некой сложности, потому что главные мотивы для бизнеса в этой сфере будут связаны с интересами собственно фирм. Сложно думать об общих благах, иногда не очень хорошо думать только о частных благах, то есть здесь некий средний уровень. Понятные механизмы – реклама, PR, имидж, репутация – то, в чем как бы нуждается любой бизнес. Я думаю, что как раз об этом у нас будут говорить эксперты после перерыва. Мне кажется, важный момент – он тоже связан с обществом. Выстраивание стратегии и благотворительная деятельность должны ориентироваться на принятые в обществе ценности, потому что, если что-то в обществе не принято как благо, это, соответственно, будет довольно сложно работать. В то же время вся эта деятельность может быть направлена на изменение ценностей, которые бы способствовали лучшему потреблению, лучшему развитию бизнеса. Но на самом деле, хотя все эти факторы очень важны, мы знаем, что вообще-то их недостаточно для того, чтобы бизнес очень активно вкладывался в дополнительную некоммерческую деятельность. Поэтому государству приходится придумывать дополнительные мотивы, а именно способствовать тому, чтобы бизнес помнил о своей собственной социальной ответственности, и проводить некую политику. Причем, это происходит на разных уровнях. Я думаю, что какие-то примеры вы тоже можете привести.

Если мы переходим к России, то я хотела бы совсем коротко высказать некие выводы – по результатам наших исследований – о том, как все эти прекрасные теории работают в России, почему в России они наталкиваются на проблемы.

Что касается гражданского общества – если вспомнить интерпретацию, что это защита от государства, некое противостояние государству, некий независимый сектор, который в какой-то степени противостоит государству. Я хотела бы коротко сказать для тех, кто не знает, о том, что некоммерческие организации в России (в отличие от традиционных общественных объединений, которые существовали в советское время, – такие тоже существовали, но они были в меньшей мере добровольны и жестко контролировались государством), которые начали возникать в 1990-е годы по собственной инициативе, часто были организациями взаимопомощи, поскольку, вы помните, экономический, социальный кризис, который большое количество людей откинул за черту бедности. Некоторые люди, которые оказались в разных сложных ситуациях, начали создавать некоммерческие организации. Другим источником создания стала деятельность зарубежных фондов, о которой мы сейчас так много говорим, которые сначала через передачу гуманитарной помощи, а потом уже через обучение, через множество проектов начали активно финансировать некоммерческий сектор, обучать и иногда даже создавать, что сейчас привело к упрекам со стороны государства о том, что именно западные – европейские и американские фонды – создали наше гражданское общество. И что важно, почему я это отношу к гражданскому обществу, – для этих некоммерческих организаций само понятие «гражданского общества» стало идеологической основой собственного существования. Тем самым они всегда оправдывали свое существование, притом что многие граждане и государство, и бизнес в том числе, в это время занимались своими делами, пытаясь выжить. Некоммерческие организации часто оставались практически без внимания со стороны всего остального общества. И это до сих пор имеет свои очень важные последствия. Но в 1990-е годы существовало такое, почти изолированное состояние этих организаций. Государство на тот момент на федеральном уровне практически не занималось некоммерческими организациями. На региональном уровне губернаторы, мэры, замечая деятельность этих организаций, привлекали их к собственной социальной политике и очень радовались тому, что часто те могли финансировать, решать те социальные проблемы, которые государство было решить не в состоянии.

Федеральные органы власти заметили эти организации только в 2000 году, я бы сказала – с приходом Путина. В 2001 году был организован первый Гражданский форум, с участием Путина, когда в Кремле он собрал более пяти тысяч представителей некоммерческих организаций. И месседж был такой, что вы, некоммерческие организации, нам нужны, поскольку мы надеемся, что вы будете помогать нам решать какие-то социальные проблемы. Однако в тот момент, хотя он и был услышан, но он был не настолько сильным, то есть не так много работы велось в этом направлении. Новый всплеск этого интереса появился в 2004 году. После теракта в Беслане появился очень сильный импульс разговоров о гражданском обществе, когда стало очевидным, что коррупция, которая привела к такого рода проблемам и неучастие граждан (это в интерпретации Путина) привели, в том числе, к таким трагическим событиям. Я не буду сейчас дискутировать с ним. Важно, что такая интерпретация – граждане должны объединяться и решать собственные проблемы и помогать государству решать собственные проблемы – появилась в этот момент. И она до сих пор довольно сильно присутствует. Общественная Палата Российской Федерации появилась после этого, и некоммерческие организации стали в большей степени привлекаться к решению разного рода проблем.

В то же время, однако, такая политика привлечения некоммерческих организаций привела к тому, что некоммерческие организации стали хорошими и плохими. Те организации, которые были привлечены государством, стали олицетворять гражданское общество и, тем самым, дискурс, о котором я говорила, что некоммерческие организации, которые существовали в 1990-е годы и считали себя гражданским обществом, перестали быть гражданским обществом, потеряли монополию на понимание. Гражданским обществом стали другие общественные организации, которые уже привлек Путин. Я не буду об этом больше говорить. Если возникнут вопросы, можем еще пообщаться. Я думаю, что вы все были свидетелями дискредитации плохих организаций, особенно начиная с 2006-го, в 2007-2008 году, и появления неких «хороших» организаций, которые работают с государством. Я просто сделала вывод о том, что некоммерческие организации как гражданское общество в Росси работают в худшей степени, проявляется это понятие именно в связи со страхами государства перед некой силой гражданского общества, которое может смести государство, как это случилось, например, в Оранжевой революции и в других революциях. То есть такие страхи у государства существовали и до сих пор существуют. И, к сожалению, они не развивают наше гражданское общество, а наоборот.

В другой интерпретации, если вы помните, что касается экономики – почему в экономической сфере это работает плохо. Я здесь написала: «Страхи клиентов и доноров». Но на самом деле речь идет не только об этом, а и о том, что социальная политика в России до сих пор остается полностью государственной. И если во многих странах мы видим финансирование некоммерческих организаций государством, то в России это финансирование минимально. Пока социальная политика остается преимущественно государственной, эта ситуация сохраняется. Это заметно, если мы посмотрим на долю финансирования государства в разных странах. Хотя в Соединенных Штатах некоммерческие организации финансируются в большей степени частным бизнесом, для этого созданы предпосылки, связанные с налоговым льготами и т.д., и существует такая традиция, то есть в основном частный бизнес финансирует некоммерческую деятельность, но даже в Соединенных Штатах около 20% финансирования некоммерческих организаций – это государство. Не говоря уже о европейских странах, где социальная политика в большей степени проводится государством через аутсорсинг. Вместо того чтобы создать новый детский дом или приют, или еще какое-то социальное учреждение, объявляется конкурс, государственный тендер, и, соответственно, некоммерческие организации осуществляют эту деятельность для государства. И экономически показано, что это более выгодно для государства, поскольку общественные некоммерческие организации привлекают дополнительно волонтеров, чем в том числе экономят на трудовых ресурсах, привлекают другие дополнительные средства, из бизнеса и т.д. Социальная политика обходится дешевле, и при этом более эффективно производится, потому что некоммерческие организации ближе к населению и все время в тонусе, в борьбе за социальный заказ, в отличие от государственных учреждений, который бюрократизируются и на автомате получают свое финансирование каждый год и тем самым менее ориентированы на эффективность. Этот момент важен. Мы пока мало можем увидеть предпосылок перехода к такой модели социальной политики, потому что, даже признавая некую инновативность некоммерческого сектора, государственная социальная политика не доверяет им и не готова это все выносить на такие социальные заказы в той степени, в которой это было бы нужно. Хотя что-то уже происходит, конечно.

И последнее – социальный капитал. Раз уж везде страхи, я написала о страхах людей. Если мы посмотрим на разного рода исследования, то мы увидим, допустим, результаты, с которыми, может быть, я не совсем согласна, но они существуют в большом количестве – интерпретация российской политической культуры, которая отличается апатией, нежеланием что-то делать для общества и патернализмом – ожиданием всего от государства. Я в целом суммировала их под знаком вопроса. Мы можем об этом подискутировать, если хотите. Что делать России? Если мы ставим такие диагнозы, то в целом мы можем сказать, что для развития гражданского общества необходима политика государства, которая бы способствовала повышению имиджа некоммерческих организаций и вообще созданию более благоприятных условий. Я бы сказала, что в этом смысле мы имеем подвижки после репрессий и ужесточения законодательства в отношении некоммерческих организаций, которые мы имели в 2007-2008. Уже в 2009 году началось развитие нового законодательства, которое сейчас способствует более легкому развитию некоммерческих организаций. Сейчас в меньшей степени подразумевается контроль, происходит множество реформ, на сегодня разрабатывается новый пакет законодательства. Я вижу, что у меня уже не так много времени осталось, поэтому, если хотите, мы можем потом еще об этом поговорить.

Что касается третьего сектора в целом, то, как я уже сказала, лучшее экономическое развитие способствует развитию некоммерческого сектора. Понятно, что сейчас в России так же, как во всем мире, некий кризис. Для некоммерческого сектора это тоже большой удар, поскольку сокращается финансирование со всех сторон. Но в какой-то степени это заставляет активизировать и оптимизировать деятельность некоммерческого сектора, задуматься о большей эффективности и т.д.

Что касается социального капитала, то здесь что делать? Я написала все, что может быть, что может способствовать социальному капиталу. Я бы с удовольствием с вами пообсуждала все эти вещи, поскольку в целом это то, что способствует в итоге и некоммерческому сектору и, наоборот, чему способствует некоммерческий сектор. То, что в России у нас существует, пока, может быть, недостаточно развито, но развивается. Здесь под знаком вопроса я написала два понятия «умная экономика» и «экономика, основанная на знаниях» – вы видите, что это цитата. «Умная экономика» – это идея Медведева, а «экономика, основанная на знаниях» – это идея Суркова, которую, правда, мало кто заметил в его трактате о суверенной демократии, поскольку все обратили внимание на «суверенную демократию» в большей степени. Это те вещи, к которым стремится наше правительство на словах. То есть те идеалы, которые они высказывают, но которые, однако, пока что не могут никак реализовать. С чем это связано, можно поговорить, но то, что цели, которые ставятся, если присмотреться, соотносятся с развитием социального капитала и с развитием третьего сектора и т.д. Однако в интерпретации Путина или Медведева,или Суркова все эти вещи не связаны с развитием некоммерческих организаций. То есть это две вещи, которые у них эмпирически, дискурсивно не связываются, в то время как они должны бы быть связаны, с моей точки зрения, поскольку «умная экономика» и «экономика, основанная на знаниях» возможны только в той ситуации, когда есть вся инфраструктура для некоммерческого сектора и, собственно, для развития.

Что касается Санкт-Петербурга, я совсем бы уже сказала, что это вопросы для дискуссии – для чего нужны здесь некоммерческие организации и чему они могут способствовать? Здесь мы уже можем обсуждать, чего у нас не хватает, а чего, наоборот, хватает. Я бы сказала, что для развития некоммерческих организаций не хватает инфраструктуры, хотя она развивается, не хватает каких-то коммуникаций, сетей и т.д. И все это вещи, которые могли бы способствовать креативному городу. Почему я это выделила так? Потому что все пункты, которые я назвала здесь, способствуют креативному городу. Это тот город, понятие, которое в современном мире касается того, что может активно и хорошо развиваться на сегодня.

Все эти вещи понятны, и я хотела бы их вынести на общую дискуссию. Что нужно делать для того, чтобы общий социальный капитал развивался? Наверное, когда мы будем говорить о каких-то конкретных проектах, мы в большей степени сможем увидеть, почему они работают, почему – нет, и что еще необходимо для этого развития.

Собственно говоря, это, наверное, все, что я хотела сказать. Удачи нам всем и удачи нам всем в этой дискуссии и в развитии социального капитала.

Междисциплинарный лекторий "Контекст" (Санкт-Петербург)