Доклад Михаила Соколова был прочитан первым на конференции "Научная диаспора и будущее российской науки" в Европейском Университете в Санкт-Петербурге, которая начала работу сегодня.

Из доклада Михаила Соколова:

Основные выводы

1. По количеству англоязычных публикаций в базах данных Web of Science и Scopus, в 1999-2009 годах Россия занимала шестое место среди европейских стран, однако, к концу этого периода она уступила его Нидерландам, переместившись на седьмую строчку в 2009 году. На основании простой экстраполяции можно предполагать, что в ближайшее десятилетие она переместится на восьмую строчки (после Турции).

2. Страны отчетливо группируются по дисциплинам, благодаря публикациям в которых они в первую очередь видимы для интернациональной аудитории. В первую группу входят страны, преимущественно представленные точными науками  (математика, физика, химия) и традиционными инженерными специальностями, во вторую – страны, в которых более развиты биология и медицинские специальности, а также социальные науки. К первой группе относятся, прежде всего, постсоциалистические страны, ко второй – скандинавские, Бенилюкс и Соединенное Королевство, а также Турция. Франция и Германия занимают промежуточное положение (Франция тяготеет к постсоциалистическому полюсу, Германия – к североевропейскому).

3. Популяция ученых вполне предсказуемо оказывается фактором, оказывающим наибольшее статистическое влияние на количество производимых публикаций, однако, сила этой связи варьируется от дисциплины к дисциплине, достигая минимума в локально укорененных социальных и гуманитарных науках.

4. Хотя размер страны влияет на общее число производимых статей, он не влияет ни положительно, ни отрицательно на вероятность для отдельного исследователя из нее опубликовать статью на английском языке. Решающим фактором здесь является доля финансирования, приходящаяся на одного исследователя.

Неожиданным образом, влияние этого фактора оказывается сопоставимым как для капиталоемких экспериментальных  областей, так и для математики или гуманитарных дисциплин.  Другим важным фактором, влияющим на шансы произвести  англоязычную публикация, является относительный статус  академического сектора, измеренный как отношение среднего  финансирования на исследователя к ВВП на душу населения. По всей видимости, страны, в которых академический сектор занятости богаче других, выигрывают от притока в него наиболее мотивированных и талантливых индивидов (что может объяснять рывок Турции в последнее десятилетие).

5. Влияние экономических факторов превосходит по силе влияние культурно-лингвистических (во всяком случае, для не-гуманитарных специальностей): шансы ученых из самых богатых академических сообществ опубликоваться на  английском выше, чем соответствующие шансы ученых из Великобритании и Ирландии. В общем и целом, два последние наблюдения согласуются с представлением о числе англоязычных публикаций как о надежном показателе качества научной работы.

6. Вопреки ожиданиям, доля прямого зарубежного финансирования исследований в стране не оказывает прямого влияния на стремление ученых из нее представлять свои  работы на суд интернациональной аудитории.

7. Интенсивность студенческой миграции из страны (значительная часть которой становится невозвратной)  статистически слабо связана с общим числом англоязычных  публикаций или шансами для отдельных исследователей из нее  напечатать статью на английском, что на первый взгляд противоречит как представлению о миграциях молодых ученых как об «утечке мозгов», так и вере в автоматическую  благотворность образования диаспор. Более детальное  рассмотрение показывает, что статистическая связь между  интенсивностью миграционного потока из страны и шансами для ученых из нее опубликоваться на английском существует, но зависит от направления этого потока. Страны, основными пунктами назначения для академических мигрантов из которых оказываются Великобритания и США, производят больше публикаций на душу ученых-резидентов, чем те, которые поставляют кадры во Францию или Германию.

8. Направления потоков студенческих миграций из страны с высокой степенью точности повторяют преобладающие направления «взрослых» партнерств, фиксируемых как доля соавторств ученых из разных стран или совместного участия в крупных исследовательских проектах. Это хорошо  укладывается в представление об академических миграциях как о социальном фундаменте дальнейших научных сотрудничеств.

9. Вместе данные о студенческих миграциях и «взрослых» партнерствах создают карту академических империй, на  которые поделена современная Европа: распадающейся  советской, перетягивающей на себя восточноевропейские сети  германской, в значительной степени ориентированной на  Великобританию североевропейской (Скандинавия, Бенилюкс и  присоединившаяся к ним Эстония) и романо-средиземноморской.

10. Композиция этих империй кажется производной как от территориальной близости, так и от исторического прошлого и более общих культурных ориентаций входящих в них стран.

.