По сути – нет. Никаких существенных новаций по сравнению с неформальными правилами, регулирующими работу правоохранителей с гражданами, пострадавшими, подозреваемыми и т.д. в законе нет. Много говорят о появившейся в проекте презумпции законности действий полиции, которая позволяет сотруднику делать все что угодно, пока гражданин не докажет в суде, что действия полицейского противозаконны (ст. 32, п.2). В юридическом смысле это действительно совершенно новое положение, спорное с точки зрения соответствия Конституции, Хельсинской декларации и здравого смысла. Но на практике милиционеры и сегодня не считают нужным объяснять законность своих действий или давать гражданину возможность оспорить их в процессе. Например, можно ли представить себе, чтобы милиционеры, останавливая человека для проверки документов, сообщали ему, на каких основаниях у него просят документы? Или хотя бы без сопротивления соглашались сделать это по его просьбе? Вместо того, чтобы в явном виде отменить эту презумпцию, закон ее попросту легализует. То же касается и остальных норм, таких как право на услуги адвоката не с момента фактического задержания, а с доставления в отделение (ст.14, п.2). Правила, регулирующие время задержания у нас вообще, по большому счету игнорируются, никто и сегодня не предлагает вам адвоката в момент задержания – по сути, до препровождения в отделение с задержанным попросту никто не разговаривает.

Маловероятно. Большинство прав, которые позволяют милиционерам оказывать давление на бизнес, сохраняются в новом законе. Полномочия полиции немного расширяются, но расширения эти не настолько принципиальны, чтобы сколько-либо существенно повлиять на повседневную практику работы сотрудников ОБЭПов и отделов по борьбе с правонарушениями в сфере потребительских рынков. Ни ощутимо хуже, ни ощутимо лучше бизнесу от этих изменений не станет. И снова: легализуются незаконные на данный момент, но общераспространенные практики деятельности милиции. Эксперты справедливо говорят о том, что в новом законе появляется право полицейских на доступ во все помещения без ордера (ст. 15). Это верно. Однако, в реальной жизни милиционеры делают это и сейчас, опираясь на ст. 6. закона об оперативно-розыскной деятельности. Это же касается и права проверять «прочие документы», которое предоставляется полиции новым законом. В повседневной работе сотрудники милиции и сейчас запрашивают у предпринимателей все или почти все документы, а при желании – целиком конфискуют бумаги и компьютеры в офисе, причем не только у подозреваемых, но и у свидетелей. В целом, изменение лишь одно. То, что ранее делалось милиционерами на грани законности, теперь будет делаться на вполне законных основаниях.

ИПП отмечает дальнейшую федерализацию милицию, ведущую к устранению разделения на милицию общественной безопасности, подчиняющуюся региональным властям и одновременно министерству и, криминальную милицию федерального подчинения. После отмены прямых выборов губернаторов двойное подчинение МОБ стало фикцией. На практике, местная милиция подчиняется только Москве и находится с губернатором в состоянии вооруженного нейтралитета: мало вмешивается в местную политику, но и действует совершенно независимо от местных властей. В очередной раз, закон лишь легализует сложившуюся ситуацию, и способен послужить лишним барьером на пути возможных перемен. Региональное и муниципальное финансирование упоминается в новом законе лишь номинально, и сам закон отражает политику, направленную на выведение правоохранительных органов из-под муниципального или регионального подчинения.

Очень просто. Задача непосредственно написать текст законопроекта была передана «Экспертному совету МВД по вопросам нормотворческой работы». В этом может убедиться каждый, пройдя на сайт всенародного обсуждения будущего закона www.zakonoproekt2010.ru, и взглянув на верхние строчки, указывающие на владельцев сайта. Другими словами, милиционеры писали новый закон сами для себя. Для того чтобы создать иллюзию реформы было, во-первых, предложено новое название, которое сразу отвлекло добрую половину комментаторов от содержания документа. Во-вторых, чтобы никак не напоминать структурой действующий закон «О милиции», его параграфы были перетасованы, а формулировки слегка изменены, что создало ощущение нового содержательного текста. Стоит ли удивляться, что в закон было внесено несколько десятков поправок, которые позволяют легализовать существующие рутины милицейской работы. Эти повседневные приемы милицейской работы ощутимо ухудшают положение простых граждан (как виноватых в чем-то, так и совершенно невиновных) при контакте с милиционером – но до сих пор эти практики хотя бы формально были незаконными.

Ст. 15 Законопроекта предоставляет полицейскому право проникать в любое помещение при наличии «достаточных оснований» полагать, что там совершается преступление. Очевидно, что достаточными основаниями можно посчитать практически все, что угодно. На сегодняшний день, де факто, сотрудники не идут в суд за ордером/разрешением. Они просто дожидаются момента, когда дежурный судья уйдет домой и суд окончательно закроется до завтра (в большинстве случаев это происходит в 19:00), после чего следователь выносит постановление о срочном оперативно-розыскном мероприятии, на основании которого и проводится досмотр помещения. Новый закон сильно облегчит жизнь правоохранителей: теперь следователю не надо будет после окончания рабочего дня высиживать на работе, чтобы подписать бумагу, позволяющую оперативным работникам вломиться к вам в дом: они могут сделать это в любое время дня и ночи.

Другая такая поправка, которая, казалось бы, расширяет полномочия, а на деле всего лишь делает легальным то, что и так было повсеместно распространенным, это право проверки «иных документов», которое предоставляется полиции той же статьей 15 законопроекта. Технически это обозначает, что можно проверить любые документы гражданина или предприятия. На практике любые – в том числе и совершенно не относящиеся к предмету проверки – документы и так испрашивались в рамках закона об оперативно-розыскной деятельности без всякого постановления суда и/или наличия возбужденного уголовного дела. Эту практику теоретически можно было оспорить в суде, просто делалось это крайне редко в силу полной бессмысленности. Под обычную технологию милицейской работы новый законопроект подводит законное основание.

В законопроекте записывается ограничение полномочий прокуратуры. Теперь «Вопросы, касающиеся организации деятельности полиции, тактики, методов и средств ее осуществления, не являются предметом прокурорского надзора.» (ст. 53). Однако это тоже легализация существующего положения. На сегодняшний день прокуратура надзирает не за тем, что и как делают милиционеры, а, по сути, за документированием их деятельности. Так, прокурор может вынести представление по факту отсутствия в деле плана оперативно-розыскных мероприятий (поскольку записано, что этот план должен там быть), но не может ничего сказать о конкретных пунктах этого плана, если в нем нет ничего противозаконного. Прокурорский надзор и сегодня является очень формализованным, ориентированным на контроль за соблюдением «бумажной» законности. Таким образом, большая часть прокуроров и милиционеров просто не заметит этих изменений. Вносимые поправки – просто дополнительная страховка на случай появления чересчур ретивых прокуроров, которые, впрочем, и сегодня не могут ничего сделать. Итак, предлагаемый законопроект, с одной стороны, создает иллюзию реформирования, с другой стороны, снимает многие мелкие, но наболевшие проблемы милицейской работы. Чуть облегчится жизнь простого оперативника или сотрудника ППС, но принципиально характер их деятельности не изменится. Количество инцидентов того, что раньше считалось милицейским произволом, а станет правомерным действием сотрудника полиции, точно не сократится.

Для того чтобы произвести реальные изменения в правоохранительной системе России нужны намного более радикальные меры, чем просто переписывание закона. Такие как муниципализация или отказ, наконец, от системы воинских званий и абсурдной в милиции строевой подготовки, таких как радикальное сокращение численности или ликвидация доброй половины подразделений (к примеру,ОВО или ОБЭП). И, самое главное, нужно отказаться уже от наивной идеи о том, что какой-нибудь орган (МВД в особенности) может реформировать сам себя – это не удалось еще нигде и никому. Нужно создать внешнюю, независимую структуру, которая и займется разработкой новых законов, контролем, отслеживанием общественной реакции и методической поддержкой местных подразделений милиции. Нужно полностью изменить организационную структуру – чтобы разбить систему круговой поруки. И, наконец, нужно радикально обновить кадры, в первую очередь в верхних эшелонах. Не на проценты – на десятки процентов.