Права человека через призму ЛГБТ-движения
Когда СМИ стали интересоваться массовыми случаями похищений, пыток и убийств геев в Чечне, один очень известный правозащитник, который считается экспертом по Кавказу и по Чечне в частности, сказал, что не понимает, почему именно геям уделяется такое внимание, ведь в Чечне убивают всех. И мы, конечно, чисто на эмоциональном уровне можем возмущаться этой оценке. Но при этом о ней можно и задуматься.
Ведь такой вопрос можно задать и относительно Холокоста. А почему собственно евреи? И задаются такие вопросы, между прочим. Почему вдруг делается акцент на пытках и массовых убийствах евреев? Ведь страдали все. Все немцы оказались жертвами нацизма, и евреи ведь оказались не первыми, кого отправили в концентрационные лагеря. Как раз первыми были инакомыслящие, были, кстати, гомосексуалы.
Я понял, что мы часто бываем бессильны, в том числе активисты или исследователи, публицисты, бессильны ответить на этот вопрос достаточно убедительно. А ведь действительно, почему со времен Второй мировой войны, наверное, не было такой темы в международном правозащитном движении, которая бы вызывала такой резонанс, такой отклик у сторонников прав человека, как тема равноправия ЛГБТ?
Мы не сможем ответить на этот вопрос, если будем исходить из такой традиционной парадигмы, которую мы используем, когда речь идет о истории ЛГБТ движения, когда речь идет о сравнительном анализе ЛГБТ движения с другими общественными движениями. Мы чаще всего вспоминаем, когда речь идет об ЛГБТ, когда мы ищем, с чем это можно сравнить, для того, чтобы начать анализировать, мы чаще всего вспоминаем, прежде всего, движение за гражданское равноправие афроамериканцев в середине - второй половине прошлого века и движение женщин за равноправие, начиная от суфражисток и дальше. И вот здесь мы попадаем, как мне представляется, в очень серьезную ловушку. Потому что эта совершенно разные движения. Мой тезис состоит в том, что как раз ЛГБТ движение гораздо адекватней сравнивать с Холокостом или движением советских диссидентов, чем с движением афроамериканцев и женщин. Движение афроамериканцев или женщин было основано на особой идентичности, расовой или гендерной и на осознании неравноправного положения людей с данной идентичностью по отношение к большинству. Это было движение за гражданское равноправие.
С ЛГБТ движением все немножко иначе, потому что это движение за свободу сексуального самовыражения. Это не та свобода, которая есть у всех остальных. У пресловутого гетеросексуального большинства тоже нет свободы сексуального самовыражения, тоже есть свои ограничения, очень жесткие достаточно.
Гомосексуалы – это всегда те, кого не должно быть. Похожая история происходила с евреями в годы Второй мировой войны. Это были те, кого не должно быть. Для общества в представлениях большинства они не несли никакой полезной функции. Это была совершенно особая ситуация. И здесь как раз появляется это понятие ситуации. Я думаю, что, когда мы говорим о гомосексуальности и сексуальности вообще, уместнее употреблять именно понятие ситуации, а не идентичности. Идентичность – это отнесение себя или отнесение меня кем-то к определенной традиции, к определенной истории, к предкам, каким-то нормам, культуре и так далее. Как, мне кажется, очень хорошо сказала Ханна Арендт, Освенцим не может быть объяснен ни немецкой, ни еврейской историей. Это было не социальное явление, это было явление экзистенциональное.
Так что понятие идентичности здесь не работает, зато здесь работает понятие ситуации. Вслед за Ясперсом мы можем под ситуацией понимать столкновение между субъектом с его интенциями и объективной действительностью. Когда столкновение порождает определенное сопротивление, вот это вот ситуация. И в данном случае можно говорить о ситуации еврейства и гейства, которые и определили роль и Холокоста, и ЛГБТ движения в современном мире. Что же это за ситуация? Здесь мы можем говорить о такой категории ситуации, как пограничная ситуация. Ситуации, которые заставляют нас бороться, сопротивляться, выживать или умирать. Или брать на себя вину за что-то, только на себя брать ответственность.
Отличие, которое объединяет в том числе и евреев ХХ века и ЛГБТ сегодня – это люди, которые создают себя сами. Евреи создавали то государство, которого на самом деле никогда не было. Даже вот то легендарное, мифическое государство Израиль, которое мы знаем по Ветхому Завету, имеет мало общего, мягко говоря, с современным Израилем. То же самое с ЛГБТ. Гей - это философ, потому что он каждый день должен изобретать себя. И он должен еще доказывать, что он существует. Потому что только геям и лесбиянкам задают вопрос: "А вы уверены в том, что вы гей или лесбиянка?". Нужно еще и доказывать, нужно конструировать себя полностью. Определять себя как личность. И нет образцов, которыми можно воспользоваться. Именно поэтому в названии моего доклада фигурирует понятие "права человека". Потому что права человека - это ровно про это. Это попытка создать определенную нормативную рамку для тех людей, которые выбирают подлинное человеческое существование, людей, которые хотят создавать себя сами.
Пресловутое большинство может предложить геям только варианты ассимиляции, но не сохранение своей индивидуальности. И этим объясняется уникальность ЛГБТ движения. По сути дела, успешное ЛГБТ движение – это движение индивидуальностей, которые вокруг некого общего дела пытаются сохранить, прежде всего, собственное существование. На Западе это была историю со СПИДом, "болезнью геев", как ее тогда называли. Но это была их история. Понятно, что сложилась определенная мифология ЛГБТ истории. Это Стоунволл, Харви Милк и так далее. Но если мы посмотрим на это критически, как мне это представляется, то мы увидим, что на самом деле это были такие достаточно бесплодные попытки подражания. Стоун Волл и все движение, которое мы видели в 1960-1970-е годы, это было подражание движению афроамериканцев или женщин. Попытка бороться за какие-то гражданские права, которые не привели ни к чему, абсолютно. Когда появился ВИЧ, стало ясно, что это не привело вообще ни к чему. Потому что правительство американское сказало: «Вы умираете, ну и умирайте, нет у вас никаких прав, даже прав на жизнь". И тогда отдельные индивидуумы объединились в этой борьбе за собственное выживание. Они объединялись не потому, что они были геями, они объединялись потому, что хотели жить. Они хотели жить, при этом сохраняя свою идентичность. Это была их принципиальная позиция, что мы не готовы жить любой ценой. И это было тоже движение на грани, и это было движение за сохранение своей непохожести, а не за интеграцию в общество. Сегодня мы видим и на постсоветском пространстве, и в другом незападном мире, что происходит нечто похожее. Происходит то же самое, но не на почве борьбы с ВИЧ, потому что ВИЧ это была история американских геев. Сейчас ВИЧ это уже не страшно, от него уже не умирают. Но сейчас вот появляется, например, Чечня, когда мы понимаем, что такое может случиться с нами. А что мешает? И тогда отдельные люди, которые являются частью сообщества, понимают, что вопрос идет о выборе между смертью и сохранением своей собственной идентичности, своей индивидуальности, что я могу выжить, только сохранив себя как личность, как индивидуума. Это не то же самое, что борьба за гражданские права. Это борьба за универсальные права человека, борьба за право быть собой, быть подлинным человеком, который сам себя определяет.
Фотографии Марии Гельман
Видеозапись доклада
Также на Когита!ру о других докладах на семинарах ЛИС (ЦНСИ):
Репрезентации сельской маскулинности в Бурятии
Разведенные отцы и алименты: обязательство, контрибуция или забота?
Представления молодёжи Петербурга о женском и мужском телах
Алиса Клоц: Кухарка как символ революции...
Как нью-эйдж паломники становятся настоящими мужчинами и женщинами
