Полина Попова решила ввести в оборот некоторые тезисы Джоэля Желлмана, которые, по её мнению, не были в своё время осмыслены в России. Она не нашла перевода статьи американского политолога, выполненного Еленой Раковой и, судя по тексту, не читала статьи Константина Сонина "Реформы и институты: взгляд экономиста" НЛО, 2007, №83). Тем ценнее краткий реферат будущего юного политолога.

Большая часть анализа политики экономических реформ основана на допущении о распределении издержек и выгод реформы по так называемой J-кривой. Проще говоря, реформы, как ожидается, сделают экономическое положение страны еще хуже, прежде чем они его улучшат. В краткосрочной перспективе, экономические реформы, как полагают, генерируют «переходные издержки» в виде высокой безработицы, роста цен и дефицита, так как экономика приспосабливается к огромным институциональным и политическим изменениям, необходимым для достижения долгосрочных выгод из эффективно функционирующего рынка.

Данный факт представляет серьезную политическую проблему: как может политик инициировать и поддерживать реформы, которые требуют серьезных жертв в краткосрочной перспективе ради обещаемых в будущем доходов? Конечно, проигравшие в краткосрочной перспективе захотят взять реванш против реформаторов и при первой же возможности, например, на ближайших выборах, выступят против реформы, поддержав других политиков. Предвидя такую реакцию, политики в демократических политических системах по понятным причинам отказываются проводить радикальные экономические реформы. Поэтому центральный политический вызов реформам, как сказано в метафоре Адама Пржеворского, заключается в том, чтобы пройти «долину перехода» и подняться на «высокие холмы» реформированной экономической системы.
Данная логика привела к серии политических рецептов, сосредоточенных вокруг той же темы: изолировать государство от давления краткосрочных проигравших, пока реформы не создали достаточно мощный круг избирательней - победителей, чтобы поддержать их.

Джоэл Хеллман, американский политолог, ставит своей задачей проверить данную логику на историческом примере развития поскоммунистических стран. В своей работе «Победители получают все: политика частичных реформ в посткоммунистических странах», опубликованной в 1998 году, он  пишет:

"Хотя многие из посткоммунистических стран сделали огромный шаг вперед в направлении создания рыночной экономики в удивительно короткий промежуток времени, затраты на этот переход, даже в лучшем случае, были существенными. В различной степени, каждая страна столкнулась с комбинацией следующих факторов: высокой инфляцией, высокий уровень безработицы, снижение реальных доходов, снижения государственных услуг и возрастающей уровень неопределенности - сочетание трудностей, которая привела к знакомой схеме обещанных улучшений и аннулирований экономических и политических реформ в других регионах мира. Тем не менее, наиболее радикальные программы реформ в посткоммунистических странах были введены и выдержаны в самых конкурентоспособных политических системам, где политики были наиболее уязвимы для избирательных зазоров со стороны краткосрочных проигравших. Хотя во многих случаях избиратели отвергли радикальные правительства реформаторов в первых же выборах после начала реформ, программы реформ пережили данные события и, в некоторых случаях, даже усилилась. В отличие от этого, правительства, изолированные от давления электората и которые традиционно рассматриваются как наиболее способные инициировать необходимые, но непопулярные экономические реформы, достигли, в лучшем случае, лишь частичного прогресса в реформировании своих экономик".

Более того, как показал анализ Хеллмана, бастующие рабочие, уволенные новым правительством чиновники, бедные пенсионеры, армии безработных - традиционные краткосрочные проигравшие от экономического перехода - не составили основное политическое препятствие для продвижения реформ. Так почему же так много посткоммунистических стран, включая Россию, выбрали курс частичных реформ с более высокими социальными издержками в краткосрочной перспективе и более низким ожидаемым выигрышем в долгосрочной перспективе?

Многие страны, к примеру, Польша, не пострадали от стандартных политических препятствий на пути посткоммунистических реформ. Они стали свидетелями сложного комплекса проблем, возникших с неожиданной стороны. Акторы, которые пользовались наибольшей выгодой от искажений частично реформированной экономики боролись, чтобы сохранить эти достижения, поддерживая дисбаланс частичных реформ в течение долгого времени. Банкиры, которые выиграли от финансовой либерализации, были мощной силой, противостоящей макроэкономической стабилизации. Государственные управленцы оказались частными владельцами, которые вышли крупными победителями из приватизации, предотвратили создание эффективных структур корпоративного управления и, таким образом, задерживали столь необходимую реструктуризацию предприятий. Рост финансово-промышленных конгломератов, восстановленных на вновь возникающих рынках ценных бумаг, использовали свою власть, чтобы блокировать новый для них рынок. Новые силовые предприниматели (entrepreneurs-cum-mafiosi), которые получили огромные возможности от либерализации отечественной экономики и внешней торговли, подорвали формирование жизнеспособной правовой системы, которая должна была поддержать рыночную экономику. В каждом случае победители из более ранней стадии реформы имели стимулы, чтобы блокировать дальнейшие достижения в реформировании экономики, которые бы исправили те самые перекосы, на которых были основаны их изначальные успехи. По сути, они пытались продлить период частичных реформ, чтобы сохранить первоначальный поток ренты, хотя  это и значительно увеличивало социальную стоимость этих реформ.

Данная статья объясняет, почему некоторые страны поддерживают частичные реформы в течение долгого времени, хотя их краткосрочные издержки выше, а общий рост ниже, чем в случае с более всеобъемлющими реформами. Объясняет, почему в посткоммунистических странах, в которых краткосрочные победители, имея значительную политическую власть над экономической политикой страны тем не менее, остались погружены в частично реформированную экономику. Наконец, выявленная логика обеспечивает одно из возможных объяснений тесной связи между демократией и экономическими реформами среди посткоммунистических стран, находящихся в состоянии перехода к рыночной экономике.