В России у полицейских и бомжей много общего. О первых принято говорить плохо или никак, о вторых вспоминают реже, но тоже без восхищения. Многие благовоспитанные граждане страны, согласно опросам, выступают за изоляцию алкоголиков, наркоманов, освободившихся из мест заключения и прочих асоциальных элементов. Хотя они уже изолированы: надежно и до скончания дней. Потому как их общение ограничено друзьями «по бутылке» и коллегами «по дозе» – такими же отверженными. Двери заведений культуры, медицины и образования для этих людей  закрыты. На улицах появляются они редко и, как правило, с наступлением темноты. Участковый – пусть и не желанный, но единственный гость, который, переступая порог «не хорошей» квартиры, спрашивает ее обитателей о состоянии дел. И не только потому, что погоны обязывают. Мария Сакаева убедилась в этом, отправившись с визитом к неблагополучным гражданам в компании участковых села Выльгорт в рамках профилактического плана «Быт».

Повезло с александрами

По странному совпадению всех мужчин в погонах, которые проводили рейд, звали Александрами. Первый - сотрудник МВД по Коми -  сопровождал по дороге в Выльгорт. Ехали в служебном микроавтобусе трое – Александр, водитель и я. Микроавтобус заказали специально, надеясь, что журналистская братия Сыктывкара заинтересуется жизнью сельского дна. Все для них: колоритные герои репортажей с доставкой на дом. Видимо, мои коллеги либо уподобились офисному планктону, либо испугались дождя. Бояться алкоголиков, хулиганов и бомжей Выльгорта не стоило. Моя полиция в лице участковых Выльгорта, Александра Васильевича и  Александра Витальевича, меня сберегла.

Сейчас покой жителей Выльгорта охраняют трое участковых. В прошлом году таких героев было четверо. (Чудны дела реформаторские в российской полиции – сократили штат в целях оптимизации). Три Александра и я разместились в служебных белоснежных «жигулях» и отправились в путь по унылым улицам Выльгорта.  

- Какие есть пожелания, заявки? Алкоголиков, наркоманов или рецидивистов желаете расспросить о житье-бытье? – то ли серьезно, то ли шутливо поинтересовался разговорчивый и улыбчивый Александр Васильевич.

- Раньше я работал участковым в Сыктывкаре, - рассказывает он. - Теперь из Выльгорта никуда. Здесь люди добрее. В столице позвонишь в домофон, в лучшем случае пошлют на три буквы. Пока попадешь в подъезд, уже забудешь, в какую квартиру идешь. Здесь сразу открывают, знают по имени, пригласят домой, чаем напоят, накормят. (смеется) Работать на селе проще: все друг друга знают. Участковым помогают, потому что доверяют. Совершено преступление, с одним, третьим поговоришь – уже легче раскрыть.   

Благодаря Александру Васильевичу теперь я точно знаю, что мента не видно издалека. Не стань он участковым, сделал бы карьеру в высшей лиге КВН. Чувство юмора искрометное. Как с такой работой удается смотреть на мир позитивно, уважать тех обитателей дна, которые давно перестали уважать себя – осталось для меня загадкой. Кстати, во время двухчасового рейда я не услышала от своих спутников ни одного бранного слова («блин» не считается). Так вдребезги разбился еще один стереотип о российских полицейских. Игра на публику? Ее хватило бы минут на двадцать. Участковый не актер, он следит за порядком, а не за указаниями суфлера.

Ванна на вынос

Пока я раздумывала о том, с алкоголиком или освободившимися из колоний пообщаться, мы заехали в вотчину Александра Витальевича.

Сейчас мы навестим очень колоритную женщину, - загадочно объявил участковый.

- Она пьет, курит? Чем знаменита? – наивно спрашиваю я.

- Она все делает. И пьет много, - многозначительно отвечает он.

- И давно пьет? – не унимаюсь я.

- Сама теперь вряд ли вспомнит, даже если трезвая. А это случается редко.

Дверь в подъезд открыли соседи: сразу и без лишних вопросов. У женщины, знаменитой среди отверженных Выльгорта, домофона нет. Хозяйка по имени Галина оказалась дома. С вопросом - «Ну как дела?» - Александр Витальевич переступил порог первой на нашем пути «нехорошей» квартиры. В нос ударил густой запах перегара. Непривычно большая компания в погонах и девушка с фотоаппаратом вызвали у Галины оторопь. Она была в привычном для себя (по словам участкового) состоянии алкогольного опьянения.

Живет Галина в однокомнатной квартире. От когда-то благоустроенного жилища осталась только раковина. Чугунную ванну вынесли друзья-собутыльники. На мой вопрос, как теперь моется, Галина развела руками.  Остатки обоев и штукатурки наверняка помнят еще Брежнева. Комната завалена хламом. Как рассказал Александр Витальевич, в квартире часто находят пристанище бомжи, а также их спутники – вши и клопы. Видимо, для всех них Галина и бережет остатки ватного одеяла, курток и пальто. Все это свалено на полу комнаты. Там же на стене висит картинка в рамочке. Вероятно, когда-то Галина любила не только водку, но и живопись. Теперь она на пенсии, которой хватает максимум на неделю. Желающих обмыть с Галиной очередной перевод из пенсионного фонда находится много.

- Ты когда пить перестанешь? Хоть бы прибралась, такой бардак развела. Ты же женщина!? – ведет воспитательную работу Александр Витальевич.

Галина смущается. По ее словам, давно бы прибралась, только гости мешают. Одного из них мы нашли на кухне. Обросший мужчина лет пятидесяти, в трусах и пиджаке, сидит на табуретке, задумчиво смотрит в окно. Это выльгортский бомж Руслан.

- Руслан, ты что тут делаешь? Давай собирайся и уходи. Нечего рассиживаться», - окликает его Александр Васильевич. Он знает всех бомжей Выльгорта в лицо. Не допускать скопления бомжей и алкоголиков в одном месте – одна из задач участкового. Потому как их посиделки могут закончиться драками, разборками на ножах и прочими травмоопасными событиями.

«Прыщ на теле общества»

Так категорично, но без злобы отзывается о своих подопечных один из участковых. Бомжи составляют самую малую их часть.

- В селе семь или восемь бомжей. Все «старые»: уже много лет без крова. «Новых», на наше счастье, нет. Одного не так давно «закрыли» за кражу. Но кражи или другие преступления бомжи совершают очень редко. Безобидные они. Хотя с другой стороны, тюрьма – альтернатива улице. За решеткой тепло, кормят и поят. Однако не хотят они в тюрьму, закон соблюдают, - пытаясь понять логику поведения бездомных, рассуждает Александр Витальевич. 

Мы покидаем квартиру Галины без Руслана. На слова участкового он отреагировал кивком головы и снова отвернулся к окну. Бомжует Руслан, теперь уже пенсионер, с 2004 года. История его бездомности банальна. Жил с мамой в скромной выльгортской квартире, работал. Когда мама умерла, Руслан пытался утопить горе в бутылке. Так и остался на ее дне. Квартиру продал. Говорят, не обошлось без черных риелторов. Деньги быстро кончились, благо желающих помянуть маму нашлось немало. По словам участковых, в квартире Галины появляется частенько, особенно с наступлением холодов.    

- Все бомжи округи за ним ходят, как появляется пенсия. За три дня она испаряется. Пьет он по черному. Социальные работники регулярно отправляют его в кризисный центр для мужчин в Сыктывкар. Там его накормят, отмоют, в чистую одежду оденут. На человека становится похож. А через несколько дней – опять все по-старому: пьяный в лохмотьях по улицам бродит, - рассказывает Александр Витальевич.

- А если его отправить на лечение? – интересуюсь я.

- Два раза отправляли в наркологию. Бесполезно. Если человек сам не хочет, его не заставишь. Стараюсь контролировать его и его «друзей»: где он и что делает. Потому как если умрет где-нибудь, что потом делать?

Не заперто – не входят

Продолжаем объезжать вотчину Александра Витальевича. По следующему адресу проживает семейная пара. Здесь пьют беспробудно, собираются шумные компании так называемых «сомнительных лиц». Не раз хозяева и гости «притона» попадали в милицейские сводки. Квартира на первом этаже нового жилого дома отгорожена от внешнего мира старой дырявой деревянной дверью без замка. Александр Витальевич стучится в незапертую дверь – тишина. Вторая череда барабанной дроби результата не приносит. Участковый приоткрывает дверь и заглядывает в прихожую. Но внутрь не заходит: то ли новый закон «О полиции» запрещает, то ли негласная этика сельских сотрудников правопорядка.

Не застав хозяев дома, мы выходим из подъезда. По пути к авто разговорчивый Александр Васильевич рассказал, что эта парочка раньше жила в бараке. В свое время всех расселили в новые квартиры. Улучшение жилищных условий тяги к спиртному не убавило.

Ремонт – за свой счет

 Настал через подопечных Александра Васильевича. Мы едем в общежитие сельскохозяйственного техникума. На тот самый пятый этаж, где после февральского пожара нынешнего года временно поселили  чудом выживших в огне. Нас интересуют Анна и Николай (имена изменены). Им выделили одну комнату, как и всем погорельцам, включая семьи с маленькими детьми.

Как писали все СМИ Коми, администрация района выделила немалую сумму на ремонт и благоустройство нового жилья для погорельцев. Деньги также собирались общественностью. В Выльгорте уже весной ходили слухи, что значительная часть денег до адресата не дошла, а осела в карманах чиновников. Слухи очень похожи на правду, потому как ремонт на этаже ограничился заменой проводки, установкой пожарной сигнализации и оборудованием мест общего пользования (кухни и туалетов). 

В пользу версии о загадочной судьбе денег говорит внутреннее убранство помещений. Старые обои с коридорных стен ободрали сразу после заселения. На дворе уже сентябрь, а до оклейки новыми дело не дошло. Покрыли потолки плитами и заменили светильники, но только в коридорах. Есть подозрения, что полами должны были заняться позже, но деньги кончились. Скорое бесследное их исчезновение вынудило жильцов за свой счет ремонтировать комнаты. Обитатели пятого этажа, продуваемого всеми ветрами, со страхом ждут зимы. Некоторые решились потратить последние деньги на замену окон, потому как имеющиеся помнят всех генсеков Советского Союза.  

Бьет - значит любит?

У Анны и Николая лишних денег на окна не нашлось. Отчасти потому, что большая их часть уходит на спиртное. Комната чистая и светлая, диван, импортный телевизор, аккуратный стол и кресло. Трудно поверить, что здесь регулярно проходят бои местного масштаба: Николай избивает Анну, жестоко, что называется, напившись до чертиков. Не раз после проявлений любви и ревности со стороны мужа она оказывалась в травматологии. Узнав, что я журналистка, Анна заволновалась и сердито спросила у Александра Васильевича, почему он не предупредил. Но слово за слово, и вот уже Анна рассказывает, как дошла до жизни такой.

С Николаем они знакомы больше двадцати лет. В конце 90-х стали жить вместе. Он работал, приносил деньги в дом, выпивал. Но раньше тяга к спиртному работе не мешала. В последние годы пьет по черному, потому на работу не берут. Хотя вернее было бы сказать, что Александру до работы дойти не удается. Семейный бюджет пополняет только Анна. Приняв лишнего после тяжелой трудовой недели, ведет с мужем воспитательные беседы на предмет заработков. Николаю посягательства на его мужскую свободу, конечно, малоприятны. Аргумент против весомый – кулак.

Как большинство российских женщин, которым история Анны знакома, она винит себя в буйствах мужа. Вернее, свою тягу к нравоучительным разговорам, которая заметно возрастает под действием алкоголя.

Анна посетовала на сердобольность соседей, которые часто приглашали ее мужа быть третьим.  

- Николай мой добрый, всегда готов помочь. Соседи, кто немощный, а кому просто лень самим сходить, просили то в магазин сбегать, то воды принести, то в доме что-нибудь починить. А расплачивались всегда бутылкой. Видят же – у человека слабость – зачем наливать? Я с соседями ругалась, просила по-человечески – бесполезно. А когда с работой на селе совсем туго стало, они почти каждый день заседали. Им хорошо, он для них бутылку всегда находил. Так и пошло поехало. 

Помогал как человеку

Как позже рассказал Александр Васильевич, на Николая возбуждено уголовное дело за нанесение тяжких телесных. Но Анна заявления не писала, потому как любит мужа. Врач, познакомившись летом с пациенткой в отделении травматологии, вынужден был сообщить в полицию о характерных увечьях. Александр Васильевич признается, что Анну пришлось долго уговаривать дать показания. Участковый надеется депортировать Николая на родину – в одну из бывших советских республик. Российского гражданства у него нет. Из документов - только копии военного билета и свидетельства о рождении.

Документы у Николая, в том числе советский паспорт, украли еще в девяностых. Он так и не нашел времени, чтобы их восстановить. Александр Васильевич взял заботы на себя.

- Я его водил по всем кабинетам, показывал пальцем, где расписаться надо, – рассказывает он. - Вместе ходили фотографироваться на паспорт. Я со всеми договаривался, столько времени потратил. А он зимой напился опять до полусмерти,  заснул на улице и ноги отморозил. Оказался в больнице. Пока лечился, все сроки по заполненным бумагам и справкам на оформление документов прошли. Теперь нужно начинать все сначала. Но я больше за это дело не возьмусь. Надоело возиться.

Участковый настроен решительно – довести уголовное дело до конца и отправить Николая на родину. И вовсе не потому, что отчаялся перевоспитывать. Все гораздо прозаичнее: трудно предсказать, как закончится очередная семейная ссора. Может быть, Анна снова отправится на больничную койку или сразу на кладбище.

Время рейда по «нехорошим» квартирам пролетело быстро.

 - Вам, журналистам, нужно вечером в Выльгорт приехать. В сумерках все герои улиц и милицейских сводок активизируются. Много интересного можно написать, - прощаясь со мной, сказал один из александров.

Я отправилась в Сыктывкар, а мои «экскурсоводы» продолжили службу. Ненормированный рабочий день как обязательное приложение к погонам. А дома обоих ждут жены и дети. Обитатели выльгортских притонов их тоже ждут, и всегда открывают двери. И не потому, что боятся. Для отверженных Выльгорта эти участковые остаются единственными гостями из внешнего мира, которые относятся к ним по-человечески. Смотрят в глаза, не отворачиваются с молчаливой брезгливостью и равнодушием.