Первоисточник, 3 июня 2013

Условия профессиональной деятельности интеллектуалов в России резко изменились – об этом говорят события весны 2013 года, начиная с атак правоохранителей на независимые НКО и заканчивая «делом экспертов», участвовавших в анализе правовых аспектов дела ЮКОСа.

Вплоть до нынешней весны российские власти и отечественная мыслящая публика (и академические ученые, и публицисты) существовали словно в параллельных измерениях. Власти не обращали на публичных интеллектуалов большого внимания, а общественность могла без особых для себя рисков публиковать критические материалы о российском авторитаризме и его пагубных последствиях для страны и мира. Пока публичные высказывания критиков оставались не более чем словами, санкции за них наступали редко – лишь когда эти слова воплощались в дела, которые Кремль (справедливо или нет) воспринимал как опасность для себя. Такое положение дел в целом устраивало и российские власти, и множество их шумных, но мало на что влиявших критиков.

Политическая реакция, наступившая после волны протестов 2011–2012 года, повлекла за собой резкое изменение условий этого неявного «социального контракта». Власти, сделав вывод о необходимости закручивания гаек, принялись искоренять крамолу не только в отношении дел (преследования оппозиционных лидеров и активистов), но и в отношении слов. Помимо давно досаждавших властям правозащитников и борцов с коррупцией под прицелом силовиков оказались и независимо мыслящие (и по определению нелояльные) исследователи.

То предостережение, которое вынесла Генпрокуратура «Левада-центру», пожалуй, наиболее четко демонстрирует новую грань между разрешенной «научной» деятельностью и не то чтобы совсем запрещенной, но подвергаемой остракизму «политической». Эта грань проходит вот по какой линии: насколько публично распространяются результаты интеллектуального труда. Тот же «Левада-центр» под статус «иностранного агента» подвели не столько сами исследования, сколько публикация их результатов в собственном журнале и в иных СМИ. Публикации влияют на формирование общественного мнения – стало быть, социологи занимаются политической деятельностью.

Такое представление российских властей о различии науки и политики носит вполне целостный характер. Необходимость социальных исследований они осознают и сами используют их результаты в своей работе. Но при этом предполагается, что результаты исследований должны принадлежать тем, кто их финансирует. Сами ученые могут ими пользоваться лишь по милости заказчиков, а уж обнародовать результаты вправе только с согласия властей (история советской социологии полна примеров опросов, выполнявшихся по заказу партийных органов, материалы которых или не увидели свет, или публиковались в сильно урезанном виде). Можно даже предположить, что если бы «Левада-центр» по-тихому строчил закрытые отчеты в «вашингтонский обком», не распространяя их публично, то это могло бы и сойти с рук.

Тем же ученым, кто не только публикует нелояльные тексты, но и участвует в экспертизе тех или иных шагов властей с «нежелательными» выводами, грозят и более суровые кары. Об этом свидетельствуют недавний арест краснодарского политолога Михаила Саввы и следственные действия в отношении экономиста Сергея Гуриева, вынудившие его уйти с поста ректора РЭШ и покинуть страну.

Трудно сказать, насколько длительным окажется процесс «зачистки» интеллектуального поля от нелояльных ученых и насколько далеко он зайдет. Но сколько-нибудь объективных препятствий на этом пути в сегодняшней России не существует. С решением стоящих перед властями задач, требующих знаний в области социальных наук (будь то подсчет рейтинга Путина или контроль денежной массы) вполне справится лояльная техническая обслуга режима. А вопрос о продвижении достижений российской науки в мировые рейтинги для власти не более чем предмет престижного потребления – куда менее важный, нежели Олимпиада в Сочи или Жерар Депардье в Саранске.

Да и внутренний спрос, как со стороны общественности, так и в научно-образовательной среде, на нелояльных интеллектуалов не стоит слишком преувеличивать. Достойный ответ высокому индексу цитирования Сергея Гуриева в международном Web of Science – тот факт, что самым цитируемым российским политологом по версии отечественного индекса РИНЦ является Александр Дугин.

Но как отреагирует российская мыслящая публика на эти шаги власти? Популярный тезис «пора валить» выглядит привлекательным, пока он остается на уровне мема. На деле те отечественные интеллектуалы, которые в поисках спасения от закручивания гаек решат перебраться за рубеж, столкнутся с многочисленными и с трудом разрешимыми проблемами. Квалификация и востребованность многих из них на международном рынке интеллектуального труда намного ниже, чем у Гуриева, ставшего профессором в Институте политических наук в Париже, или у живущего во Франции Бориса Акунина. Если кому-то и удастся найти должность преподавателя в средней руки колледже где-нибудь в Айдахо, то многим эмигрантам придется перебиваться временными и случайными заработками.

Снижение социального статуса и осложнение материальных условий новые политэмигранты смогут пережить, если закручивание гаек носит временный характер, а новая «оттепель» не за горами. Однако если эти процессы затянутся на долгие годы, а то и десятилетия, политэмигранты столкнутся с глубоким кризисом, переходящим в саморазрушение. Чтобы увидеть возможное будущее части «сваливших» из страны интеллектуалов при таком развитии событий, достаточно посмотреть на соседнюю с Россией Беларусь: перебравшиеся из нее в Литву и Польшу политические эмигранты по большей части влачат жалкое существование и в качестве общественных деятелей, и как производители интеллектуальной продукции. Тем не менее для немалой доли молодых и амбициозных мыслящих россиян профессиональная карьера за рубежом может в нынешней ситуации оказаться единственной осмысленной жизненной стратегией. Тем же, кому сегодня перевалило за сорок, и кто не успел, не смог и / или не захотел ранее найти для себя приемлемые и реалистические «ниши» за пределами России, стоит крепко подумать, найдут ли они себя, «свалив» из страны.

Альтернативой отъезду за границу может оказаться внутренняя эмиграция. Уход от острых тем исследований и (упаси Боже!) от иностранного финансирования, отказ от публичного обнародования нежелательных для властей результатов и перенесение нелояльности в сферу кухонных разговоров – все эти приметы позднесоветской эпохи как будто возвращаются в сегодняшнюю Россию. И вот уже ФОМ удаляет со своего сайта данные опроса, свидетельствующие о том, что 37% молодых россиян хотели бы навсегда покинуть страну, специалисты, изучающие проблемы сексуальности, всерьез опасаются обвинений в гей-пропаганде, а колумнисты и редакторы интернет-изданий тщательно вычеркивают из текстов те слова, которые могут спровоцировать уголовное преследование за клевету.

Страх способствует самоцензуре в сочетании с «фигой в кармане». Старшее поколение интеллектуалов-нонконформистов в годы застоя вполне успешно освоило подобный стиль, предполагавший эзопов язык и уход в частную жизнь или в иные формы деятельности, альтернативные официозу. Но длительное безвременье сыграло с некоторыми внутренними эмигрантами позднесоветской эпохи весьма злую шутку: их интеллектуальный и жизненный потенциал оказались растраченными впустую. И когда в перестроечные годы запреты стали снимать, выяснилось, что многим из этих людей попросту нечего сказать, а общественности и властям особенно незачем их слушать.

Те представители нынешнего поколения отечественных интеллектуалов, которые стремятся «пересидеть» период реакции, прибегая к сходным жизненным стратегиям, рискуют попасть в такую же ловушку. Хотя, возможно, для кого-то, кто не может или не хочет покидать Россию, подобный выход окажется чуть ли не единственным.

Возможен ли в сегодняшней России иной путь, позволяющий открыто заниматься профессиональной интеллектуальной деятельностью внутри страны и публично отстаивать свои идеи, не идя на недостойные прогибы? Во многом это будет зависеть и от умения самих интеллектуалов держать удары, наносимые им властями, и от готовности организованно противостоять закручиванию гаек в отношении коллег. Поэтому так важны публичные выступления экспертов-экономистов против закона об «иностранных агентах». Поэтому отечественные интеллектуалы должны быть заинтересованы в том, чтобы РЭШ смогла успешно продолжить работу и при новом руководстве. Наконец, поэтому, как бы скверно ни складывалась ситуация в стране, мыслящая публика не должна опускать руки: из всех смертных грехов уныние, пожалуй, наиболее позорный.