Елена Леонидовна, расскажите, пожалуйста, о новом центре, который вы возглавляете?

Омельченко: Профессиональная судьба социолога складывается по-разному в зависимости от личной мотивации и целей, которые каждый перед собой ставит. Моя судьба всегда была связана не только с педагогической работой, но и с исследовательской деятельностью. И желание работать в филиале Высшей Школы Экономики в немалой степени определялось тем, что здесь открывался простор для реализации не только преподавательского, но и исследовательского интереса, а именно, уникальная возможность продолжить работу в направлении молодежных исследований.

Несмотря на популярность и актуальность этого направления, социология молодежи остается в определенной степени на периферии внимания отечественных ученых. В определенной степени проявляется традиция относить молодежную тематику в разряд чего-то недостаточно серьезного, не в полной мере «научного», того, чем стоит заниматься на ранних этапах научных карьер, ну, скажем, в качестве профессионального тренинга, не больше. Как бы «серьезной науке здесь мало места». На мой взгляд, в подобном отношении проявляется некая властная позиция взрослых в отношении молодежи в целом. Подчиненное и зависимое положение молодежи в обществе вольно или невольно переносится и на позицию ученых, вовлеченных в эту тему. Рождение нашего Центра молодежных исследований - это совсем другой случай. То, что идея его открытия была поддержана не на словах, а на деле и в Москве, и в Санкт Петербурге, говорит о том, что академическое сообщество нашего исследовательского университета мыслит по-новому и действительно озабочено включением в мировое научное сообщество. Перед Центром поставлена амбициозная задача - развить и усилить направление молодежных исследований в рамках отечественной социологии. Я думаю, скорее, уверена - она нам вполне по силам.

Открытию центра предшествовала достаточно большая работа. Еще в прошлом году Центр неформально начал свою деятельность, и нашим коллективом был выполнен проект, поддержанный Центром фундаментальных исследований Государственного университета высшей школы экономики. Важно отметить, что ЦМИ организован в развитие договора о сотрудничестве между Санкт Петербургским филиалом ГУ-ВШЭ и НИЦ «Регион» Ульяновского госуниверситета. Поэтому и в первом и в текущем проекте, помимо преподавателей и студентов Вышки, самое активное участие принимают и мои коллеги из центра «Регион».

Вы упомянули прошлогодний проект, расскажите о нем, он уже завершен?

Омельченко: Проект назывался: «Поколение «R». Молодежь и экономический спад в сравнительной европейской перспективе» и был посвящен влиянию кризиса, или рецессии на социальное самочувствие различных групп молодежи. В фокусе нашего исследовательского интереса были различные реакции молодежи на кризисные ситуации, в частности - развитие новых потребительских практик, изменения в семейных и карьерных планах, смена акцентов в жизненных траекториях и культурных стратегиях. Был проведен анализ дискурсов и государственных программ, направленных на улучшение положения молодежи в области занятости, образования. Рассмотрены различные программы политической мобилизации молодежи, патриотического и нравственного воспитания, вовлечения молодежи в демографические проекты. Были обнаружены весьма интересные тенденции. Одна из них связана с неким «параллельным» молодежным миром в отношении оценки социальных эффектов кризиса и зависимости своего материального положения от родительского. Большинство наших респондентов, отмечая ухудшение уровня благосостояния семьи в целом, свое финансовое положение оценивали как вполне благополучное. Не менее интересна тенденция формирования некоей новой молодежной солидарности вокруг идеи антикапитализма или усиливающиеся предпочтения молодежи в пользу «гражданских» (неформальных) браков. Вероятно сейчас не стоит говорить о всех выводах проекта, мы надеемся на следующий год выпустить текст, в котором будут осмыслены эти результаты в более широкой перспективе

Можете чуть подробней рассказать о планах Центра?

Омельченко: Наши планы достаточно амбициозны. Самые большие надежды мы связываем с интересом со стороны студентов и магистрантов университета, с их собственными предложениями и инициативами. Именно их энтузиазм поможет вывести молодежные исследования на новый уровень. Ну и, конечно же, складывающийся коллектив из преподавателей и сотрудников филиала, обладающих высоким интеллектуальным потенциалом, включенных в международные академические сети, имеющих серьезную научную репутацию не может не вселять уверенность. Наша работа началась с серьезных дискуссий, что, на мой взгляд, говорит о реальном интересе к темам и направлениям Центра.

Если говорить о миссии - то она видится в разработке инновационных подходов и парадигм, адекватных языку, разделяемому авангардом мирового академического сообщества с его открытостью новым подходам, темам и методам исследования. Ключевым здесь является принципиальный отход от понимания молодежи как «социальной проблемы», от рассмотрения молодежи в контексте трудового или демографического ресурса, использования языка «моральных суждений», «нравственно-духовного излечения» и манипуляции.

Молодежь весьма условно может быть представлена в виде некоей гомогенной социальной группы, да и само понятие «молодежи» в рамках той или иной парадигмы государственной молодежной политики конструируется по-разному. Однако научный подход следует максимально отличать от политических интервенций в «молодежный вопрос», иначе происходит деление молодежи по принципу «пользы или вреда», что игнорирует молодежную субъективность и упрощает реальность молодежной жизни. Очевидно, что интерес к молодежи обусловлен тем, что «за ней будущее», однако в не меньшей степени важно, что мы, взрослые, ответственны за наше прошлое. И социальные обязательства, «контракты поколений» не могут быть сведены к исключительной ответственности молодежи за будущее государства, общества и морали. Поэтому одна из основных, стоящих перед Центром задач, заключается в работе над разграничением исследовательского, академического и политического дискурсов «молодежного вопроса».

В свете всего вышесказанного, работа Центра будет рассчитана на какую-то определенную аудиторию, скажем академическую, или же на более широкий круг?

Омельченко: Конечно, на более широкий круг, мы всегда заинтересованы в том, чтобы формировать позитивное знание в отношении различных молодежных групп. Так, например, мы исследуем субкультуры не через линзу «пользы или вреда» для общества (хотя может это для политиков это и важно), а обращаемся к анализу повседневных практик различных молодежных компаний и солидарностей, чтобы понять изнутри, что ими движет, какие цели они преследуют, вокруг каких ценностей они группируются. Нам интересна их внутренняя жизнь, особенности различных типов молодежных идентичностей, причины их культурных выборов, направленности их жизненных стратегий.

То есть, вы рассматриваете только субкультурную молодежь?

Омельченко: Вовсе нет. Центр будет заниматься изучением специфических форм молодежной солидарности и групповой идентичности. Мы ищем новые идеи, ценности, чтобы понять, насколько это возможно, какие-то тренды будущего. Все молодые, какими бы бунтарями или пофигистами они ни были, вырастают и становятся «взрослым большинством», составляя стабильное большинство общества. Некие идеи, которые сейчас только зарождаются, завра станут общим местом, идеологическим ядром, вернее идеологическими векторами будущего. Кроме того, в любом исследовании мы пытаемся понять, как разные группы молодежи (продвинутые, нормальные, обычные, субкультурные и так далее) связаны друг с другом. Насколько идеи, которые развиваются одной группой молодежи, находят отклики в более широкой среде. Так, например, новый проект ориентирован как на исследования новых молодежных солидарностей, так и на тот отклик, который их идеи находят в более широкой середе, в так называемом мейнстриме.

Это могут быть не только вопросы культурных объединений и практик, но и вопросы, затрагивающие всех молодых - доступность высшего образования, здоровье молодежи, семейные и карьерные планы, миграционная мобильность, новые потребительские практики, Интернет коммуникации.

Широкий спектр тем делает Центр открытым для того, чтобы студенты, магистранты, аспиранты, преподаватели, и все кому это интересно, могли приходить со своими инициативами, собственными проектами.

Вы говорите о том, что молодежь определялась через некие биологические характеристики, что такое молодежь, по-вашему, если отойти от категории возраста, которая многими признается недостаточно релевантной?

Омельченко: Я не думаю, что эта тема для нашей сегодняшней беседы, это очень серьезный вопрос. Вопрос дефиниций всегда связан с решаемой в исследовании задачей. В рамках какой-то проблемы будет вполне адекватен и демографический подход, в другой более подходящим окажутся стилевые характеристики. Когда мы будем говорить о потребительском измерении молодежного пространства, то границы «молодежи» могут быть очень широкими.

Бренд «молодежности» позволяет включить в этот сегмент людей разных возрастов и статусов. Здесь «молодежь» будет определяться через стилевые характеристики, такие как - склонность к риску, инновациям, высокий уровень мобильности, способность или потребность к постоянной смене потребительского набора и т.д. Существенными показателями будут характеристика здоровья, сексуальности, физической красоты. Если говорить о культурном измерении «молодежи», то будем обращаться к каким-то особым типам молодежных солидарностей, групп, компаний.

Попытки окончательного определение молодежи приведут к ее унификации, а молодежь, как и все люди, очень разная. Вы не пытались дать определение взрослым? Почему никто не задается такой задачей? Кто такие взрослые? Вы молчите, а на самом-то деле это однопорядковые вопросы. Конструкт «молодежи как социальной проблемы» есть результат политик мобилизации, подавления, контроля и управления. Молодежь наиболее незащищенная группа населения. Поэтому особое внимание обращено на то, чтобы она, вырастая и социализируясь, максимально бесконфликтно включалась во «взрослые» структуры, и тем самым обеспечивала поступательное и последовательное развитие общества, иначе говоря, чтобы она обеспечивала status-quo власти, режима, идей, идеологии и т.д. В зависимости от смены власти меняется и доминирующий конструкт молодежи. Сегодня, на мой взгляд, доминирующий конструкт молодежи - это конструкт прагматичного потребителя.

С какими трудностями пришлось столкнуться в процессе создания Центра?

Омельченко: Я бы не стала говорить о трудностях, есть рабочие задачи, которые достаточно оперативно решаются, благодаря помощи и поддержке со стороны руководства нашего университета. Самые сложные вопросы скорее теоретико-методологического порядка, с точки зрения осмысления стержневых понятий и научных приоритетов проектов.

Совсем недавно состоялся первый семинар, где главным был вопрос о ключевых категориях анализа исследовательского проекта. В частности, в фокусе нашего внимания в новом проекте, который называется - «Новые молодежные солидарности», центральной категорией является солидарность. Именно вокруг нее на семинаре разгорелась основная дискуссия. Одной из задач исследования является выявление эпистемологической состоятельности этой категории для понимания контекстов молодежной повседневности. У нас есть рабочее определение, и в процессе исследования мы будем наполнять избранные нами категории, в том числе «солидарность», более адекватными молодежной жизни смыслами.

Работа уже начата, планируется серия экспертных интервью, выход в поле. Студенты бакалавриата и магистратуры нашего филиала начали свои мини-исследования. Состоялось несколько встреч, на которых они представляли свои идеи по таким молодежным группам как, например: хипстеры, трейсеры, последователи нью-ейдж, мобберы, пикаперы и другие.

Как планируется проводить исследовательский проект Центра?

Омельченко: Будут рассмотрены разные молодежные солидарности в двух географических точках - Санкт-Петербурге и Ульяновске. Планируется сбор информации в нескольких направлениях: экспертные опросы, глубинные интервью, наблюдение. Будет изучаться информационное пространство Интернет, в частности блоги и социальные сети. Планируется также массовый опрос молодежи (старшеклассников и студентов младших курсов) в двух городах. Исследование позволит в некоторой степени описать общее смысловое пространство молодежности в целом, выявить ключевые идеи, продуцируемые и воспроизводимые в продвинутой молодежной среде, посмотреть, какие из этих идей наиболее созвучны настроениям широкой молодежной аудитории.

Когда Вы говорите о «продвинутой», субкультурной и альтернативной молодежи, вы используете эти понятия в одном ряду, как синонимы или взаимозаменяемые категории?

Омельченко: Это не синонимы и не взаимозаменяемые понятия. Здесь акцент делается на той или иной особенности молодежного «не-мейнстрима». Например, если для «продвинутых» характерна жизненная стратегия, ориентированная на сопротивление попсе, традиционализму, то у альтернативной молодежи важное место в реализации биографического проекта занимает идея противостояния доминирующей культуре, системе. Субкультурщики - это представители молодежных формирований более закрытого типа с известными традиционными или новыми именами, которые им приписываются, как, например, панки, готы и другие.

Судя по тому, что Вы говорите, в солидарности не может входить «обычная» молодежь?

О.: Вполне может, в качестве примера, можно привести современную Антифа сцену, где есть представители самых разных субкультур, и молодежи вообще не состоящей в субкультурах, но при этом относящая себя к Антифа. Антифа объединяется идеей антифашизма, причем в ее неформальном контексте (в противоположность, например, организованному сверху проекту «НАШИ»). Мы знаем, что в Антифа есть красные скинхеды, панки, антиглобалисты, «ди-ай-вайщики» (DIY) и просто так называемые цивилы, которые не считают, что у них есть какая-то особая субкультурная идентичность. Разную молодежь мы можем обнаружить и в таких городских сообществах, как например, паркурщики или графитчики.

Ранее в нашем интервью Вы говорили о позитивном знании, что это такое?

О.: Это еще более сложный вопрос. Внутри академического сообщества существует дискуссия о возможностях и пределах так называемой публичной социологии. Она очень обширна, но, например, один из вопросов - о смысле и предназначении результатов наших исследований. Одни считают, что исследовательские находки важны сами по себе и настоящий ученый-социолог не должен ставить перед собой цели как-то влиять, например, на политику. Другие же особый смысл видят именно в возможности влияния на общественные стереотипы, включения в общественные дискуссии. Молодежные исследования очень тесно переплетены с молодежной политикой. Когда мы говорим о решении молодежного вопроса, мы как раз подразумеваем перспективы диалога, коммуникации науки о молодежи и молодежной политики. Не могут не волновать, не задевать некоторые программные документы, которые обсуждаются в частности у нас в России в отношении к молодежи. Они часто грешат дискриминацией и объективацией молодежи, упрощением той или иной проблемы. Здесь позитивное знание - это вопрос социальной пользы, которую мы все-таки можем принести, а не вопрос принятия нами позитивистской парадигмы.

Значит, позитивное знание, это то, что может оказывать влияние на политику?

О.: Может и не оказывать, однако мы прикладываем к этому усилия.

Мы можем только предложить властным структурам свое видение той или иной проблемы, но не решить. В планах Центра - активная работа со средствами массовой информации, информационная поддержка сайта, включение в различные дискуссии вокруг актуальных молодежных тем. Мы ориентируемся на то, чтобы результаты нашей работы были максимально открытыми и доступными, будем стараться участвовать не только в научных конференциях, но и выступать в более широких аудиториях - перед учителями, работниками библиотек, работниками министерств по молодежной политике, всеми, кто работает или собирается работать в этой сфере.

Вы говорили о том, что в советское время социологи, которые исследовали молодежь, выполняли политический заказ, чей заказ на данный момент выполняете Вы?

О.: Ну, это почти провокационный вопрос. Нет, мы не выполняем чей-то заказ, тем более в таком контексте. Если говорить о первом проекте - он поддержан Центром фундаментальных исследований ГУ-ВШЭ, из чего следует, что Центр поддерживает именно фундаментальные исследования, соответственно речь идет о долговременной перспективе, разработке той или иной научной парадигмы. Мы также собираемся активно работать с отечественными и зарубежными фондами, а также будем рады сотрудничеству со всеми заинтересованными структурами, заинтересованными в развитии молодежных исследований.