15 октября 2010 года в Российской Национальной библиотеке прошло очередное заседание клуба, посвященное теме «Политика и топонимика Петербурга».

С основным сообщением выступил член Топонимической комиссии Санкт-Петербурга Алексей Ерофеев. Свою речь он начал с указания на то, что нынешняя традиция наименовывать улицы и площади города в честь кого-то имеет сравнительно недавнее происхождение.

При Петре первом и его преемниках названия улиц города фиксировались на карте на основе местных, стихийно сложившихся наименований.

До начала XIX века переименований в системе городской топонимии практически не было. Едва ли не первое из «громких» переименований – повеление называть Михайловский замок Инженерным – произошло в 1822 году.  В 1855 году построенный  в 1850 году благовещенский мост стал называться Николаевским – в память императора Николая I. Во второй половине этого столетия такие переименования – в честь кого-либо происходят все чаще, но не всегда удачно. Так Эртелев переулок (ныне улица Чехова) по предложению сестры композитора Глинки, был переименован в Глинкинскую улицу, но название не привилось. А вот когда в 1872 Никольскую улицу назвали улицей Глинки – имя закрепилось. В 1877 году Компанейская улица стала Пушкинской, в 1902 году М.Морская – ул.Гоголя, в 1912 году Щигровский переулок стал улицей Кондратенко.

В этот период случались курьезные просьбы местных «обывателей» - например, о переименовании Баскова переулка, Б.Подьяческой и других улиц «по причине  неблагозвучия» названий. К счастью, власть не шла навстречу этим явно вздорным капризам. В Первую мировую войну был осуществлен целый ряд «патриотических» переименований – так Шнейдеровская улица стала Тихомировской, а Благодатную переименовали в Русскую (последнее наименование не прижилось).

Но настоящая вакханалия переименований началась в 1918 году по инициативе тогдашнего «хозяина» Петрограда Зиновьева – было переназвано сразу полсотни улиц.

В 1923 году в СССР началась очередная антицерковная кампания, в рамках которой в Петрограде стирали с карты города десятки «церковных» названий улиц.

В 1930-е возникла новая проблема – пришлось убирать названия, связанные с именами «врагов народа». Так Большой проспект Васильевского острова, переименованный в 1922 году в честь Фридриха Адлера, в 30- стал проспектом Пролетарской Победы.

В 1940 году с карты города стали убирать названия-дублеры – тогда, например, Песочная улица, ведущая к Электротехническому институту, стала улицей профессора Попова. В 1944 году прошло массовое восстановление исторических названий улиц: так Невский проспект «сбросил» имя проспекта 25 октября, а Садовая улица утратила имя улицы 3 июля.

В 1952 году, как «эхо» ленинградского дела, прошло переименование сотни улиц, носивших исторические, исконные названия. В основном улицы переименовывались либо в честь героев недавней войны, либо в честь тех городов, за которые в ходе нее шли особо ожесточенные бои. (Видимо так власти пытались смягчить тяжелое впечатление, произведенное на горожан закрытием Музея блокады.)

Затем до конца 1980-х переименований было очень мало. В это время город бурно разрастался и власти тратили всю свою топонимическую энергию на то, чтобы придумать названия новым улицам.

В 1989 году, под давлением общественного возбуждения, в городе началась новая волна переименований, а точнее – возвращения улицам их исторических имен. Вершиной этого процесса стало возвращение имени Санкт-Петербург в 1991 году.

В этот же период многие самодеятельные структуры стали институционализироваться и общественная топонимическая комиссия получила официальный статус. Ее члены пришли к общему мнению, которого придерживаются до сих пор и которое постоянно отстаивают: улицам необходимо возвращать старые названия, особенно в тех случаях, когда они имеют какое-то своеобразие – местное, культурное, историческое и пр.

Наряду с этой позицией, широко распространена и другая, которую поддерживают разные инициативные люди и организации: с карты города надо убрать имена негодяев. Но тут происходят всевозможные курьезы. Так в начале 1990-х в комиссию приходила масса требований – убрать имя Дзержинского (вернув улице название Гороховая), но не трогать проспект Майорова (исконно звавшийся Вознесенским). Все дело было в том, что Дзержинский был известной личностью, главой ВЧК и исполнителем политики «красного террора», поэтому у наго нашлось немало «протисников». А кто такой Майоров, было забыто уже в начале 1930-х (сохранилась официальная переписка, неопровержимо подтверждающая этот «склероз»), поэтому многие считали его порядочным человеком.

Период активного возвращения исторических имен на карту города закончился после 1996, с уходом Собчака.При его преемнике Яковлеве переименования стали редки, а при Матвиенко и вовсе «точечными». Так последняя акция возвращения Сенатской площади первоначального имени (вместо площади Декабристов) прошла после многолетней паузы.

Говоря о позиции Топонимической комиссии в целом на ближайшую перспективу, оратор заявил: комиссия борется только за возвращение исторических названий – она считает, что топонимы, данные новопроложенным улицам изначально, должны сохраняться. Поэтому комиссия и, в частности, он, ее член, А.Д.Ерофеев, за возвращение Рождественских улиц (вместо Советских) и Дворянской улицы (вместо Куйбышева). Нынешние названия эти улицы получили случайно, в силу каких-то капризов власти, и потому надо их убрать. А вот улицу Белы Куна, проложенную в 60-е в чистом поле и названную так при этом, надо оставить.

Многочисленные собравшиеся буквально засыпали выступавшего вопросами. Так В.Астахов из профсоюза «Защита» поинтересовался ценой переименований и получил ответ, что это не стоит ничего. После издания соответствующего официального документа никто никогда и нигде не кидается менять ни таблички на домах, ни бланки документов.

Первые достаточно часто приходится заменять из-за естественного износа, который в нашем климате весьма велик – вот тогда-то и происходит появление новых имен не только на карте, но и на стенах домов. Вторые рано или поздно заканчиваются и приходится заказывать новые порции, что легко сопрячь со внесением новых реквизитов.

Журналист Рысев задал вопрос о смысле понятия «историческая ценность» и получил ответ, что всякое вхождение в историю имеет историческую ценность. От представителя пресс-службы Российской национальной библиотеку прозвучал вопрос: какие, по мнению оратора, наиболее разумные предложения о наименованиях поступали в комиссию от горожан. А.Ерофеев ответил, что по его мнению, самое разумное из последних предложений поступило от одной женщины насчет Сенатской площади. Это предложение понравилось не только комиссии, но и Матвиенко, а потому было быстро реализовано.

Человек, представившийся как Пушков, спросил, когда будут убраны с улиц таблички с глупыми и ошибочными названиями и получил ответ: в городе идет постоянная, плановая работа по замене табличек, отслуживших свой срок. Не представившаяся дама очень эмоционально стала укорять А.Ерофеева за то, что Пушкинскую площадь переименовали в Биржевую. По ее мнению тем оскорблена и память А.С.Пушкина и русская культура и оплевана наша история. В ответ ей было указано, что произошло не переименование, а восстановление исторического имени. Пушкинской эта площадь стала в 1937 году, причем обосновывалось это тем, что на площади планировалось поставить памятник Пушкину. Но в конце 50-х таковой встал на площади Искусств (б.Михайловской) и хорошо там «вписался». А название Пушкинская площадь за этим местом в обиходе не закрепилось – весь город всегда именовал его Стрелкой. Между тем на картах города в XVIII века по 1937 год место вокруг здания Биржи обозначается как Биржевая площадь, что и восстановлено сейчас.

Ведущим пришлось прервать как возбужденную вопрошавшую, так и поток вопросов, превращавшихся в выступления, и предоставить слово тем, кто хотел бы высказаться по поднятой докладчиком теме. Первым выступил вице-президент фонда «Возвращение» Д.Петров. Рассказав о задачах фонда по возвращению исторических имен, упомянув о поддержке фонда со стороны ряда видных деятелей «Единой России» (Исаева, Маркова, Мединского) он изложил свое видение этой проблемы. Суть его сводилась к тому, что возвращать исторические имена надо практически все – могут быть лишь отдельные случаи, когда это по каким-либо особым причинам делать не стоит. Что же до названий, данных в советские времена, то необходимо стереть с карты города имена цареубийц, террористов и прочих политических преступников. Принцип переименования при этом должен быть один – нравственный.

За ним выступил еще один член Топонимической комиссии А.Рыжков. Он уточнил, что при возвращении имен за основу надо брать принцип учета исторически сложившихся названий, так как фиксация топонимов в XVIII-XIX веках велась нередко непоследовательно и бессистемно. Только к концу позапрошлого века устоялись многие имена улиц центра и это надо помнить. В качестве курьеза оратор напомнил, что почему-то в 1952 году массовое переименование улиц не коснулось тогдашнего Ждановского района, включавшего в себя часть нынешнего Петроградского и Приморского районов. Возможно, что кто-то из тогдашних городских чиновников сумел как-то уберечь подведомственную ему территорию от очередного пароксизма «переименовательства», хотя, возможно, это произошло и по другим причинам.

Член НТС и «Мемориала» Долинин напомнил, что уже выпущена «Черная книга имен, которым не место на карте России» и комиссии неплохо было бы не только ознакомиться с ней, но и учесть ее в своей работе. Передав А.Ерофееву экземпляр этого издания, оратор указал, что сегодня готовиться новая работа – «Белая книга имен, достойных увековечения» Ведь необходимо как-то материально закрепить память о великих писателях, диссидентах, борцах с коммунистами и зэках, которые своей жизнью и, нередко, гибелью, приближали саму возможность свободно говорить, которой мы пользуемся сегодня.

Председатель РОВС И.Б.Иванов сказал, что, если бы наше собрание проходило двадцать лет назад, то его можно было бы только приветствовать. Но сегодня оно производит грустное впечатление. Начатое и брошенное на полдороге восстановление исторической справедливости привело к тяжелым последствиям – за двадцать выросло целое поколение, лишенное каких бы то ни было нравственных ориентиров. Они привыкли видеть вокруг смесь большинвистских, исторических и антибольшевистских символов, а потому они уже не задумываются об их значении, о том, какое Послание стоит за ними. У этих людей (как, впрочем, у их родителей) искусственно «отшиблена» историческая память. Поэтому, когда они протестуют против требований  переименовать, скажем, улицу Белы Куна – их нельзя слушать, нельзя идти им навстречу. Бела Кун был безумный кровавый маньяк, на совести которого – десятки тысяч жертв. Увековечивать его память – верх безнравственности и акт морального растления людей. Поэтому позиция топонимической комиссии в ее отношении к советским названиям неприемлема и отдает популистской конъюнктурность. Заканчивая свое выступление, И.Иванов задал риторический вопрос: а способна ли комиссия вообще избавиться от конъюнктурности – ведь одно из последних переименований было связано с появлением площади Собчака по желанию высокопоставленных московских друзей покойного, а отнюдь не по желанию горожан.

Активист клуба и колпинский краевед Е.Сизенов рассказал собравшимся, что он лично приглашал на заседание и представителей «Яблока» и ряд левых деятелей, но они не пришли. Обратившись к примеру Колпино, он указал: город этот – заповедник коммунистических названий. Люди, чьими именами названы его улицы в городе даже ни разу не были и эти топонимы надо убрать. Но пока большинство горожан против этого, а потому, по его мнению, это переименование надо отложить. Что касается средств, необходимых для такого переименования, то их всегда можно будет найти: во-первых, денег потребуется не так уж много, а во-вторых такое переименование будет важным политическим шагом, ради которого на чем то можно и сэкономить. Вообще, отметил оратор, переименования 1990-х – 2000-х годов почти не коснулись пригородов, что очень нехорошо.

Представитель РИСО Б.Туровский начал свое выступление с рассказа о случае, которому был свидетелем. На одном из дипломатических приемов французский консул обратился к Матвиенко с просьбой переименовать набережную Робеспьера обратно во французскую. Матвиенко удивленно спросила его: «Неужели вы так не любите Робеспьера?» «Нет, яочень люблю Францию!» - ответил консул. Именно исходя из этой позиции необходимо городу Пушкину историческое имя Царское Село – никаким оскорблением памяти великого поэта это не будет, тем более, что он сам писал: «Отечество нам – Царское Село!». 

Краевед А.Дубин выразил сожаление, что дискуссия принимает не краеведческий, как он надеялся, а политический характер. Он несколько разрядил обстановку, рассказав несколько казусов из истории переименований. Так в 1919 году по требованию какой-то красноармейской части (историки теперь даже не могут уточнить какой!) село Струги Белые вдруг стало называться Струги Красные. Город Ямбург в 1922 году стал Кингиссеппом в честь агента Коминтерна расстрелянного за попытку совершить переворот в Эстонии. Поселок Белоостров в 1922-1923 годах именовался Красноостровом – после гражданской войны все «белое» в названиях стремились заменить красным. Правда, это названия не прижилось. А улица Салтыкова-Щедрина (бывшая и нынешняя Кирочная) в 1939 году стала улицей Ленсовета, утратив это имя в 1944 году.

Муниципальный депутат и профсоюзный деятель Макаркин выступил в защиту советских названий, аргументируя это нежеланием большинства своих избирателей видеть новые названия.

Ему своим выступлением возразил г-н Лебедев, который обрушился с критикой на А.Ерофеева за его проповедь отказа от переименования советских названий.

Ведущий клуба Борис Габе указал, что всякое внесение имени в «публичное пространство»  - в карты, в официальные документы, в таблички на домах – есть политика. Возможна политика фиксации самодеятельности населения – именной такой в основном и была политика российских властей в сфере топонимики в XVIII-XIX веках. Можно проводить политику восстановления  старой российской культуры – именно к этому сводится деятельность топонимической комиссии. А коммунисты проводили политику пропаганды своих идеалов и в именах, увековеченных ими, идеалы эти видны куда отчетливее, чем в любых теоретических трудах. Дав улице имя кровавого палача и маньяка Белы Куна, коммунисты ясно дали понять, что в случае чего не остановятся перед необходимостью любого кровопролития. Тот, кто сегодня отстаивает сохранение этого топонима, либо сам намерен когда-то стать таким же убийцей, либо готов быть пособником таких кровососов. Оставлять улице это название недопустимо – а тех, кто за сохранение его, надо либо лечить (если это лечится!), либо сажать за попытку подстрекательства к совершению преступлений против человечности. 

В заключение выступил А.Д.Ерофеев. Он сказал, что сегодня услышал много искренних выступлений, но они, по его мнению, шли от ненависти к советской власти. Понимая мотивы ораторов, сам он считает, что надо идти от любви к Петербургу. Отвечая на прозвучавшие обвинения в конъюнктурности, он указал, что требование увековечить память Собчака шло из таких «сфер», что комиссия смогла только подобрать безобидное для города, с ее точки зрения, место для переименования.

После этого заседание было закрыто, но собравшиеся еще долго «мучили» А.Ерофеева вопросами в частном порядке.

Ранее на Когита!ру о событии:

Петербургская топонимика в зеркале политики