Новый цикл лекций организует и проводит главный редактор Когита!ру Татьяна Косинова при участии НИЦ "Мемориал" и содействии Московского отделения Фонда Фридриха Науманна. Ранее о лекции на Когита!ру. 

Узнав о предстоящем выступлении Дмитрия Яковлевича, увидев слово «протест», я настроилась на рассказ о томящихся под спудом, нереализованных общественных ожиданиях и брожениях. Ну, а вдруг? Сегодня мы их не видим (почти, очень мало, если сравнивать с зимой 2011-2012), даже не ощущаем, но, допустим, они уже зреют. Внезапно они вырвутся на поверхность, выдвинут никому не известных, молодых, ярких лидеров.

Если предположить, что сейчас Россия между двумя этапами роста гражданской активности, то один пришелся на 2011-2012 годы, а второй, например, случится в обозримом будущем. Постоянное давление на общество в сочетании с заметным снижением уровня жизни, мне казалось, должно встретить ответное сопротивление.

Однако из рассказа профессора Травина нарисовалась совсем другая – весьма мрачная – картина.  Жизнь, конечно, постепенно «возьмет своё». Возможно, всё так и будет, как я себе представила. Но нескоро. Еще долго придётся погружаться во всё более глубокую стагнацию, в болото, засасывающее страну, и ждать лет 10-15-20, пока сменится поколение руководителей, и начнутся перемены, как это случилось на излете СССР.

Но всё по порядку.

Вот о чем рассказал Дмитрий Травин: «Протесты 2011-2012 годов случились неожиданно. Только экономист и социолог Михаил Дмитриев сумел их предсказать. Но потом они так же неожиданно прекратились. Но самое неожиданное произошло в эти годы на уровне руководства страны: никто не предсказывал, что мы внезапно рассоримся со всем западным миром, увеличим территорию России, присоединив Крым, будем поддерживать сепаратистов на Украине и, по мнению Украины и западных стран, будем участвовать в военных действиях в соседней стране. Даже самые пессимистичные оценки не учитывали такого авторитарного поворота. Режим, конечно, и раньше был авторитарный, но степень жёсткости режима в последнее время стала гораздо больше».

Почему произошли такие резкие перемены? Почему был присоединен Крым? Почему начался конфликт с Украиной?

Есть два противоположных мнения. «Официальная трактовка событий, которую поддерживают миллионы россиян: Крым – наша земля, Владимир Путин – большой патриот – Крым вернул. Эта трактовка не выдерживает элементарной проверки логикой. Почему Путин ждал с присоединением 14 лет? В первые годы пребывания у власти Путин говорил противоположное: «Кто не жалеет о распаде СССР – у того нет сердца, а тот, кто хочет возродить СССР, - у того нет головы».

Есть и противоположная концепция: Путин хочет полностью восстановить СССР и готов идти на любые войны. Путин и российское руководство – угроза миру в Европе. Тут тот же вопрос: почему Путин не делал этого первые 14 лет своей власти?

Дело в том, что позиция Путина менялась.

Первое изменение в 2003 году: арест Ходорковского, напряжение с США в связи с войной в Ираке. Затем 2007 год: Мюнхенская речь (резкий выпад против США). 2008: Грузинская война. И вот теперь Крым и война на востоке Украины. 15 лет, которые мы прожили с Путиным, были очень разные. Поняв, что происходило в стране, можно понять, как и почему менялся курс российского руководства».

Профессор Травин так описал нынешнюю ситуацию: «Сейчас в стране экономический кризис. Мы вошли в рецессию: полгода валовой продукт падает. Сейчас падение продолжается (третий квартал подряд). Падают реальные доходы населения. Сильно упал рубль. Катастрофическая ситуация в автомобилестроении. А что было в экономике на протяжении 15 лет? В 2000-м году экономический рост составил 10%. Это потрясающий результат. Больше такого результата не было. Это уровень хороших китайских лет. За 15 лет мы прошли путь от 10% роста до падения валового продукта.  Причем цена на нефть за эти годы резко выросла. В 2000-м году цены на нефть были крайне низкими, а сейчас – в очень плохой год для экономики – 65 долларов за баррель. Это высокая цена, хотя бывали и выше. Если посмотреть в целом, то в первые 7 лет экономический рост был хоть и не по 10% в год, но 5-6% ежегодно. А последние 7 лет рост – чуть больше 1%. Вот результат деятельности власти. Почему это важно учитывать, говоря о политической ситуации? Когда экономика росла, у российских властей было много денег, чтобы поддерживать уровень жизни населения. Нулевые годы – «путинское процветание». Жизнь на протяжении 2000 – 2007 годов становилась лучше: реальные доходы росли, количество бедных уменьшилось. Когда мы анализируем: почему Путин выиграл выборы 2004 года, а его приемник Медведев – выборы 2008 года, то надо признать: значительная часть населения их поддержала. Отсутствие свобод и ухудшение инвестиционных условий простого человека мало интересовало. После кризиса 2008-2009 годов ситуация стала резко меняться. В середине 2010 года исчезли «фанаты Путина». Это был первый признак того, что старые механизмы поддержания популярности власти перестают работать. Затем протесты зимы 2011-2012 годов показали, что люди могут организоваться, «выйти на площадь». Власти поняли, что нужны новые механизмы работы с населением. В период процветания была «покупка голосов» (не в прямом смысле, а в широком смысле). Власть способствует повышению уровня жизни населения. Население поддерживает власть. К 2011-2012 годам стало ясно, что эти механизмы либо скоро перестанут работать вообще, либо будут работать так, что власть станет получать на выборах неожиданные результаты. В 2008 году ВВП упал на 8%. С 2010 начался рост (по 3-4% в год). А в 2013 году стало ясно, что роста ВВП не будет. Даже при очень высоких ценах на нефть (больше 100 долларов за баррель) экономика выросла на 1,3%. Высокие цены на нефть больше не работают, как фактор повышения роста экономики. Либо цена на нефть должна вырасти до 200 долларов за баррель, что маловероятно, либо надо придумывать что-то новое. На следующих выборах голоса будет не купить. Многие эксперты полагали, что теперь власть должна идти на контакт с обществом, демократизироваться, ввести несистемных лидеров оппозиции в парламент, улучшить качество правительства.  Но власть пошла прямо противоположным путем: если голоса нельзя покупать за деньги, надо сделать так, чтобы люди отдавали голоса бесплатно. Как это сделать? Надо, чтобы люди воодушевились, прониклись патриотическим энтузиазмом и по какой-то иррациональной причине решили, что эта власть им по-прежнему нужна. Во все времена лучшим способом получить голоса населения была маленькая победоносная война. Именно это произошло весной 2014 года. Как только выяснилось, что экономический рост невозможен, сразу оказалось, что нам нужен Крым. Сразу после присоединения Крыма поддержка населением Путина резко пошла вверх. Вопрос о переизбрании Путина на пост президента в 2018 году фактически решен».

Почему же Путин присоединил Крым? Профессор Травин полагает, что за прошедший год звучали разные объяснения необходимости присоединения Крыма: то защита русскоязычного населения, то Крым – сакральное место. «Но в последние полгода Путин вдруг стал заявлять, что мы не просто вернули Крым в состав России, а на Украине не просто идет гражданская война между востоком и западом, Путин впервые употребил тезис: США ведут курс на расчленение России. События на Украине – первый акт этого процесса. Однажды Путин так построил свою речь, что провел параллель между Америкой и Гитлером. И это действует на людей. Постепенно происходит трансформация представлений значительной части общества о положении России и о российском лидере. До 2007 года люди представляли себе Путина как молодого, энергичного, крутого лидера, которого девушки любят, который может летать, нырять, скакать, обниматься с тигром. При этом растет ВВП. А в последние годы лидер уже не молод, не летает, не ныряет, а иногда выпадает из политического процесса на 2 недели из-за того, что у него что-то болит, но при этом оказывается, что Путин – центр, вокруг которого мы сплачиваемся из-за угрозы внешнего давления, из-за угрозы врага. Мы превращаемся в некую осажденную крепость, а Путин становится комендантом осажденной крепости. Кто выиграл оттого, что Крым присоединили к России? Стали лучше жить российские граждане? Нет. Некоторые стали жить значительно хуже. Кто бесспорно выиграл от присоединения Крыма? Это Путин Владимир Владимирович. Берем ВВП, который падает, берем курс рубля, который падает, и берем рейтинг президента, который растет. Если в стране резко возрастает рейтинг лидера в ситуации тяжелого экономического кризиса, объяснить это можно только такими операциями, как Крым. С моей точки зрения, история с Крымом – это хорошо продуманная, хорошо выстроенная политтехнологическая операция, значение которой сводилось к решению внутриполитических вопросов. Это не удар по Украине. Украина Путина не сильно волнует. Тем более, это не подготовка к войне с Америкой. Не верю, что Россия способна устроить что-то, подобное Германии конца 30-х годов. Нет таких ресурсов. Наверное, если бы Янукович вошел в Евразийский союз, Крымской операции не было бы. Но было бы что-то другое. То же касается и ситуации с Донбассом. Путин пытался провести «размен» Донбасса на Крым. Ему нужно было, чтобы де факто Украина и страны Запада признали присоединение Крыма. Например, если бы спустя год отменили санкции, никакой поддержки сепаратистов со стороны Кремля не было бы. Но Запад на это не пошел, поэтому в Донбассе сохраняется напряженность. При этом на дипломатическом уровне Россия никогда не высказывала сомнений в том, что Донбасс является частью Украины. Позиция Путина была такой: идите на федерализацию, предоставляйте больше прав Донбассу. Света в конце тоннеля для Донбасса я не вижу вообще. При любом раскладе».

Еще одна трансформация, которая была нужна, чтобы выигрывать выборы в условиях экономического кризиса, – это трансформация политической системы. Вот, что говорит об этом Дмитрий Яковлевич: «Я считаю, что, придя на свой третий срок, Путин выстроил новый политический режим. Что принципиально изменилось? Я делю путинскую эпоху на три периода: режим Александра Волошина, режим Владислава Суркова, режим Вячеслава Володина. Первый был слабо авторитарный. Тогда проводились разумные экономические реформы, было партнерство с Западом, олигархов еще не сажали, но неугодных вытесняли из страны. Режим сменился в момент ареста Ходорковского. Волошин ушел в отставку. Режим Суркова длился с конца 2003 до 2013. И был более жесткий, более авторитарный и уже деструктивный, но более свободный, чем нынешний. Существовал принцип: «Живи сам и жить давай другим». Если вы не лезете в политику, вас не тронут. Можете писать в интернете и в некоторых газетах. Сурков перекрыл доступ к тем СМИ, которые влияли на электоральный процесс. На главных 3-4 телеканалах свободы быть не могло. В 3-4 газетах, которые выходили большими тиражами, свободы быть не могло. Но в интернете, на «Эхе Москвы», в «Новой газете» делайте, что хотите. Когда люди придут на избирательные участки, они проголосуют, как им скажет Первый канал. Кроме того, Сурков выстроил «полуторапартийную» систему. Так появилась «Справедливая Россия». Иногда «две ноги власти» вступали в жесткую полемику, но обе утверждали, что «Путин всегда прав». В нынешней ситуации этого показалось недостаточно. Во время тяжелого экономического кризиса народ может отказаться и от одной «ноги власти», и от другой. Кроме того, в 2011 году «левая нога власти» повела себя непредсказуемо для Кремля: начала лягать не только «правую ногу», но и того, «кого нельзя называть». В «Справедливой России» появились люди, которые «вышли на площадь», и даже Миронов заметался и начал себе позволять выпады против системы в целом. Путин решил, что система нуждается в радикальной модификации. Пришел Володин и стал выстраивать «новый порядок». Помимо идеи «маленькой победоносной войны» стала меняться политика в целом: серьезно трансформировались отношения к СМИ. Некоторые СМИ фактически перестали существовать: доступ в интернете к ним заблокирован, и прочесть их можно только, двигаясь сложными, обходными путями. Другие СМИ лишились рекламы, а значит, и финансирования. Кроме того, новый закон запрещает иностранцам держать контрольный пакет акций российских СМИ. В системе Володина все СМИ, даже те, которые на электоральный процесс не влияют, подвешены. Вся демократическая пресса России «при необходимости» может исчезнуть за два месяца. При системе Володина политический режим борется не только за победу на выборах, но фактически борется против любой интеллектуальной оппозиции. Каждый главный редактор должен помнить, если он не идет на компромисс с властью, завтра издания может не быть. Иногда это оборачивается самоцензурой. Журналистикой сегодня может прокормиться всё меньше людей. Кроме того, все лидеры политического протеста тоже подвешены. Не буду подробно останавливаться на убийстве Бориса Немцова, но одного из самых ярких и честных лидеров политической оппозиции с нами нет. Политическая оппозиция тоже может исчезнуть в любой момент. Режим приготовился к жесткой политической осаде, к ситуации, при которой следующие 15 лет ему придется существовать при экономической стагнации, при низких доходах населения, при том, что политический лидер будет стареть, терять харизму и всё больше походить на Леонида Ильича Брежнева. Чтобы удержать власть, будут использованы не экономические, а политтехнологические методы. Проблема, которую я условно называю: «Просуществует ли Россия до 2042 года?»,- соединив названия двух знаменитых произведений Андрея Амальрика и Владимира Войновича. А в 2042 году Владимиру Путину будет всего 90 лет».

«Путин и его команда – грамотные, умные люди, которые хорошо понимают, как поддерживать режим, который уже 15 лет существует и будет еще 15 лет существовать», подчеркнул Дмитрий Травин.

Приведу некоторые вопросы и ответы на них (обсуждение заняло больше часа).

Татьяна Косинова: «Слово «протест» звучало так редко, потому что именно протесты 2011-2012 годов привели к диктатуре?».

Дмитрий Травин: «К этой ситуации привели два фактора. Первое – это невозможность покупать голоса в условиях экономической стагнации. Второе – это, как показали протесты 2011-2012 годов, главная опасность для режима – сочетание протестов жителей больших городов с протестами жителей глубинки, перед которыми в какой-то момент встанет вопрос физического выживания. Когда мы ходили на акции протеста, – это были протесты сытых людей, которые хотели, чтобы страна стала более демократической. У нас были, как у Синявского, с властью «стилистические разногласия». А если в Пикалёво закроют завод, как это было в 2009 году, надо будет просто выживать, и люди могут выйти на улицу. И казус Пикалёво может возникнуть в любой момент. Объединение этих двух протестов – главная опасность для власти. Задача власти – предотвратить это объединение».

Александр Скобов: «Можно ли назвать происходящее сменой идеологии авторитарной модернизации на идеологию правого консерватизма?»

Дмитрий Травин: «Для авторитарной модернизации не нужна специальная идеология. Первые пару лет пребывания у власти Путин проводил авторитарную модернизацию. А никакой идеологии не было. Единственное, что Путину не нравилось, это когда люди говорили, что в Чечне делается что-то не то. За это могли наказать. С 2003 года никакой авторитарной модернизации нет. Зато Сурков стал говорить: «Нам нужна идеология». Попытки придумать «русскую идею» были, но это ничем не закончилось. При «режиме Володина» было две попытки придумать идеологию. Первая – это продвинуть Евразийство. Вторая – это объявление Путина, что мы теперь консерваторы. Он тогда Бердяева цитировал. Но потом вопрос об идеологии решился сам собой. Теперь у нас есть идеология – это «идеология осажденной крепости». Она очень эффективна. Любой рабочий Уралвагонзавода понимает: если против нас Америка, мы должны сплотиться. Более сложные конструкции не нужны. Больше Путин Бердяева не цитирует. Достаточно того, что «Крым – наше сакральное место», «Америка нам гадит», «мы встали с колен, и мы великий народ».

Игал Халфин: «Какие были экономические и политические альтернативы за последние 15 лет? И как общество оценивает происходящее в стране?»

Дмитрий Травин: «При Путине были реализованы две экономические реформы. Это налоговая реформа, когда снизили налоговое бремя. Вторая реформа – переход к конвертируемости рубля. Кроме того, было декларировано еще несколько реформ: пенсионная реформа (переход к накопительной пенсии), военная реформа (переход на контрактную армию), реформа образования и социальной сферы, реформа естественных монополий. Ни одна из этих реформ не была осуществлена. Только пенсионную реформу и реформу электроэнергетики попытались провести, но и та, и другая не удались, и были свернуты. Самые нужные реформы даже не начали осуществлять. Главное – это создание нормального инвестиционного климата, чтобы капитал не бежал из России, а приходил в Россию. Инвестиционный климат определяется гарантиями собственности. Кроме того, нужно иметь хорошую международную репутацию страны, куда рекомендуют вкладывать деньги. Для этого не сделано ничего. По итогам прошлого года 150 миллиардов долларов – чистый отток капитала. Это означает, что в России не может быть высокой производительности труда, не может быть современных технологий. Такие экономики могут находиться только в состоянии стагнации, если цены на нефть не растут постоянно. Но до 2007 года не только общество в целом, но и бизнес поддерживал Путина. Бизнес принял «правила игры»: «не нарывайся», не будь Ходорковским, не финансируй оппозиционные партии, не финансируй независимые СМИ, и всё будет нормально. Но сейчас, если бы режим был демократический, в обществе было бы много самых разных политических сил, которые выступали бы с разных позиций. Но в авторитарных режимах очень трудно появиться независимым политическим лидерам. Тем или иным способом их уничтожают. Если завтра Путин исчезнет, режим начнет рассыпаться, очень быстро сформируются различные группы интересов. Будем, как нормальная страна».

Я спросила нашего лектора: «Есть ли какие-то перспективы у протестного движения?»

Дмитрий Травин ответил так: «Если протест столичных интеллектуалов сможет слиться с протестом голодной глубинки, такое протестное движение для власти будет опасно. Пока протест интеллигентный, цивилизованный и выстроенный по западным образцам, протест будет неэффективен. Если в Испании миллион выйдет на улицу, это будет иметь колоссальный резонанс. Если у нас выйдет миллион, Уралвагонзавод решит, что вышли бандерлоги. Сам по себе цивилизованный протест у нас ничего не даст. Только в сочетании с «народным протестом», готовым атаковать, драться процесс становится неконтролируемым. Тогда непонятно: как поведут себя правоохранительные органы и их генералы, как поведет себя ближайшее окружение вождя. Такая ситуация – полная неопределенность. Но цивилизованный протест – это полная определенность: всё ясно, чем закончится. Ничем. Если в глубинке кто-то перекрывает трассу, тоже ясно, чем всё закончится. Революция не может победить в провинции».

Борис Миркин: «Почему гонения на НКО, объявление всех «иностранными агентами» начались при Володине?».

Дмитрий Травин: «Это к вопросу о том, что всех надо подвесить на крючок, чтобы каждый был под ударом. Тут надо рассматривать не только закон об «иностранных агентах», а всё наше законодательство «взбесившегося принтера», когда появилась масса новых законов. И даже сначала было не вполне понятно, для чего они. Но в этой ситуации каждого, кто опасен для власти, можно провести по какому-то из законов. Все их не упомнить. Они нужны для того, чтобы максимально усложнить законодательство и иметь возможность кого-то ущемить по тому или иному вопросу».

Алексей Касаткин: «Что нужно делать человеку, который хочет изменить ситуацию в стране? Как поступать, чтобы не было стыдно?»

Дмитрий Травин: «Прямых советов у меня нет. Я считаю, что нынешний режим просуществует еще долго. Опыт перестройки нам показывает, как меняется режим при физической смене поколения правителей. Режим, конечно, может рухнуть и раньше. Я рассказал, как это может произойти. Но мне кажется более вероятной «перестроечно-горбачевская» модель, чем модель успешных массовых протестов. Можно ли подстегнуть демократизацию в авторитарных режимах? Когда внимательно изучаешь эти процессы, видишь, что главную роль сыграли объективные процессы, а не харизматические лидеры. У нас может появиться свой Лех Валенса, который поднимет какой-нибудь Уралвагонзавод на цивилизованный протест в рамках законности. Возможно, уже сейчас есть экономисты, которые разрабатывают реформы, и в нужный момент смогут их предложить и реализовать. Полезно объяснять людям, что происходит в стране. Если журналист работает на ведущих телеканалах, наверное, ему должно быть стыдно. А честно писать не стыдно. То же касается преподавания, книгоиздания. Но члену политической партии, конечно, сложнее. Гораздо больше рисков».

Лирическое отступление – мечта Дмитрия Травина:

«Необходимо просвещение. Я мечтаю о том, чтобы в нашей стране какая-то общественная организация с помощью российского бизнеса создала в регионах филиалы, которые бы имели связи с библиотеками, предприятиями, где можно было бы прочесть вот такую лекцию. Тогда бы в провинцию с лекциями могли ездить люди из Москвы и Петербурга. Миллионы российского бизнеса уходят неизвестно куда. Масса усилий хороших людей утекают впустую. Я готов был бы ездить и выступать, выступать, выступать. Бесплатно. И, наверное, таких, как я, набралось бы много».

А я ошибалась. Так же, как некоторые эксперты, я надеялась на диалог власти и общества. Надеялась, что в период кризиса «власть должна демократизироваться, ввести несистемных лидеров оппозиции в парламент, улучшить качество правительства».  Но власть пошла другим путем. Выстроен тоталитарный режим, который практически неуязвим. И всё, что происходит внутри страны и снаружи, он может обернуть себе на пользу. Массовых протестов, способных изменить ситуацию в стране, в ближайшем будущем ожидать не следует. И вообще сейчас перемен ждать не следует. Гражданскому обществу не оставлено пространство для маневра, для самореализации. И даже возможность просвещения, о которой говорил Дмитрий Травин, под большим вопросом.

Полная видеозапись лекции и дискуссии на канале НИЦ «Мемориал».

15 июля 2015, среда. Мария Шклярук «Закономерности работы правоохранительной системы».

***

Публикации по итогам прошедших лекций:

Владимир Гельман об авторитарной модернизации

Игал Халфин об автобиографиях кандидатов в члены ВКП(б) и признаниях Большого террора

Григорий Голосов. Авторитаризм и выборы