23 апреля 2010, ровно 25 лет после апрельского пленума ЦК КПСС 1986 года, от которого исчисляют начало "Перестройки" в Европейском университете в Санкт-Петербурге состоялось  очередное заседание из цикла "Вечера в «Европейском»".

Дмитрий Травин (научный руководитель Центра изучения модернизации ЕУ) представил доклад на тему: "25 лет апрельского (1986 г.) пленума ЦК КПСС: почему за четверть века не сложилась демократия?". Кроме того, для участников семинара состоялась презентация новой книги Д.Травина "Очерки новейшей истории России. Книга первая: 1985-1999".

Из выступления Дмитрия Травина:
"У меня было несколько этапов написания новейшей истории России. Были отдельные тексты в газете. Потом, в 2005 году к 20-летию перестройки я сделал цикл очерков, которые выходили в газете в течение года, затем расширенный вариант был опубликован в «Звезде».

Следующий подход к этой теме был сделан в книге «Путинская Россия. От рассвета до отката». Наконец Фонд Ельцина заказал мне специальное издание под названием «Очерки новейшей истории России». Это первая книга. Надеюсь, выйдет и вторая.

Сегодня я хотел бы вынести на обсуждение вопрос о том, почему в России за 20 лет так и не сложилась демократия?

В моей книге «Железный Винни-Пух и все, все, все» был один текст (возможно, самый важный в книге). Он назывался «Да здравствует партия власти!»

Сегодня я пришел к выводу, что вынужден существенно пересмотреть взгляды, которые тогда высказывал. В начале 2000-го у нас активно формировалась партия власти. Я тогда высказал предположение, что мы идем к однопартийной системе. Так, как долгие годы было в Мексике, Италии и Японии. Тогда я написал, что это один из нормальных путей построения демократического общества, который придется пройти и России. Этот путь не оптимальный, но нормальный. Это лучше, чем персоналистский режим.

Закончилось время правления Путина. То, что мы видим за время президентства Медведева? Это не однопартийный режим. Это персоналистский режим, в котором доминирует старый вождь. Это значительно более консервативный вариант, чем те, которые были в Мексике, Италии или Японии.

Почему мы не пошли по тому пути? С моей точки зрения, любой однопартийный режим больше похож на демократию чем тот, который сложился у нас.

Когда возникает партия, она, так или иначе, представляет интересы каких-то групп общества. В нормальной системе одна партия представляет интересы одних социальных слоев, другая – других. Могут возникать партии,  представляющие региональные или конфессиональные интересы. Если в такой ситуации возникает однопартийная система, интересы различных групп населения все равно нужно выражать. Так возникают фракции внутри партии. Этот способ значительно менее эффективен, чем многопартийная система. Там бывает высокая коррупция и масса нерешенных проблем. В какой-то момент система взрывается. Возникает система, более похожая на нормальную демократию. Парламент становится местом для дискуссий, а не местом для "медведей".

Но у нас ничего подобного не возникает. «Единая Россия» не выражает ничьих интересов. Прав был Черномырдин: «Какую организацию ни строим – получается КПСС». «Единая Россия» полностью зависима от вождя. Партия, которая вырастает снизу, помогает выстраивать политический механизм вождю. Она работает в регионах, привлекает голоса. Но «Единая Россия» не ведет работу на местах, рядовые члены партии и партийное руководство никак не связаны между собой.

В этой связи хочу ввести понятие «номенклатура». Это понятие полностью актуально для современного российского общества. Партийная номенклатура зависит от верхушки партии и не ведет низовой работы, не выстраивает партию, а, наоборот, кормится от партии.

Понятие «номенклатура» существует в той политической системе, которая опирается на авторитет национального лидера или (как было в СССР) на органы госбезопасности. Это номенклатура обслуживает сложившуюся систему, но не способна ничего сделать для ее укрепления. Такие системы разваливаются моментально, если меняются правила игры.

В СССР система рухнула очень быстро: как только политическое руководство перестало поддерживать механизм тоталитарной власти. Номенклатура растерялась, сказала: «Горбачев нехороший. Горбачев нас предал»,- и слиняла тут же.

Нынешняя партийная ситуация повторяет ту ситуацию, только опора делается не на госбезопасность, а на национального лидера. А если бы национальный лидер возглавил «Справедливую Россию», ситуация бы кардинально поменялась.

Мне трудно представить себе, что этот режим сможет перерасти в нормальную демократию. Для меня это грустный вывод. Я считаю, что Россия - не особая страна, у нас нет особого пути. В сегодняшнем нашем пути модернизации нет чего-то такого, что, так или иначе, не проявилось бы во Франции, Германии, Австро-Венгрии. А вот здесь совершенно особая ситуация. Я не считаю, что это особенность российской культуры. Нет особой культуры, ставящей барьер на пути российской модернизации. Особенности, с которыми мы сталкиваемся, это особенности исторического пути. Это особенности исторических событий, которые произошли в нашей стране.

Что же это за особенности, которые не дали нам уйти от персоналистского  режима? Я думаю, что это следует объяснять очень простыми, очевидными вещами, которые имели для нашей страны огромное значение. Какой-то случайностью вряд ли можно объяснить этот феномен. Что было в нашей стране таким принципиально важным? Революция? Но они бывали и в других странах. Советская экономика? Но ее нам удалось преодолеть. В рынок худо-бедно мы вошли.

Самое принципиальное и масштабное событие, определяющее нашу жизнь,- это массовые репрессии. В данном случае имеют значение массовые репрессии в отношении элит. Они изменили всю систему. Советская репрессивная система устранила механизмы, с помощью которых элиты выражают интересы определенных групп общества. Никаких аналогий в истории развитых стран я не помню. Наша система была абсолютно тоталитарна. Она не строилась на представительстве интересов. У нас не было даже механизмов для этого. Даже в странах соцлагеря сохранялись малые партии.

Когда тоталитарная система была ликвидирована, мы все были уверены, что заживем по-другому, что сейчас начнем строить демократию. Но оказалось, что в обществе нет представителей элиты, организаций элиты, которые попробовали бы стать посредниками между обществом и властью, а потом стать самой властью.

Если быть точным, то появились партии, профсоюзы, но хитрость в том, что в этом смысле новый режим продолжил старый. Без Гулага, без репрессий режим воспроизвел себя. Как только кто-то из элиты хочет заниматься реальным представительством интересов, это сразу же жестко обрубается.

Это в меньшей степени проявлялось при Ельцине. В какой-то момент казалось, что при Ельцине этого нет вообще. Но при системе Путина-Суркова это было восстановлено сразу. Сегодня, как только появляется малая партия, находится хорошо известный механизм, делающий так, чтобы партия перестала быть партией. Появляется профсоюз – то же самое происходит с профсоюзом. Появляются люди, которые собирают массовый митинг, и вдруг выясняется, что эти люди уже не возглавляют массовое протестное движение, что они перестали звать людей на новый митинг.

Механизмы разные. Часто – очень гуманные, нередко очень выгодные для представителей элит. Важно то, что в сталинское время кровавым способом, а сейчас иными (например, рыночными способами) механизм представительства общества с помощью элит ликвидируется. У любого представителя элиты есть только один путь – в номенклатуру.

Вывод мой пессимистичен. Если эта система не будет разрушена внешним ударом (я, конечно, не имею в виду оккупацию или атомную бомбу, я говорю об изменении уровня цен на нефть, борьбе между башнями Кремля и т.д.); из нынешней ситуации мы в демократию не вырастаем.