Начиная с 1990-х годов прошлого века, издание «Книг памяти жертв политических репрессий» являлось в нашей стране обычным делом. Это очень благородное и крайне необходимое дело. В годы репрессий миллионы людей были арестованы, высланы, и их судьба была неизвестна. Родные, близкие, знакомые и земляки до настоящего времени не могут узнать, куда их отправили, и что с ними стало. Многие люди, пострадавшие от политических репрессий, не имели возможности сообщить о своем местонахождении.

Так, согласно имеющимся в архиве документам, люди, высланные перед войной из прибалтийских республик, по прибытию в Архангельскую область выгружались прямо в глухом лесу. Согласно документам, большинство из них через 3 – 6 месяцев умерли, диагноз – «пеллагра» (истощение).

Тысячи людей хотели бы узнать о судьбе своих родных и близких,  познакомится с личными делами, получить информацию о том, где они похоронены. В архивных делах имеются личные документы, фотографии, письма, автобиографии. В соответствии с действующим законодательством, эти документы вместе со справкой о реабилитации могут быть переданы родственникам.

Однако за прошедшее с тех пор время, произошли изменения в административно-территориальном делении некоторых регионов, документы хранятся в разных архивах, и люди не знают, куда необходимо обращаться.В этом им могут помочь «Книги памяти».  

Эту работу вели как государственные, так и общественные организации. Презентация этих изданий проводилась в торжественной обстановке с широким освещением в средствах массовой информации. В некоторых регионах было выпущено несколько книг на различные категории репрессированных. Однако нельзя сказать, что эта работа выполнена в полном объеме, и данные о всех пострадавших были опубликованы.

В Архангельской области было издано несколько книг памяти, но сведения о всех высланных на Север в административном порядке до сих пор не опубликованы. Информация об этой категории граждан хранится в архиве УВД области.

Для подготовки материалов к изданию, необходимо привлечение значительных материальных и человеческих ресурсов. Эта работа с архивными документами требует большого внимания и ответственности. Часто установочные данные о лицах, проходящих по делу, написаны неразборчиво, в нескольких вариантах. В связи с отсутствием необходимых средств и штатной численности, архив УВД не имел возможности провести эти работы в полном объеме.

В 2007 году к нам обратился заведующий кафедрой отечественной истории Поморского государственного университета, доктор исторических наук Супрун Михаил Николаевич с предложением организовать работу по изданию книг памяти, в частности, лиц немецкой национальности, репрессированных в 1930-1940-е годы прошлого века.

Финансирование работ брал на себя Красный крест Германии. Между Поморским университетом и немецкой стороной был заключен соответствующий договор.

Личные дела указанной категории еще в 1990-е годы прошлого века, в соответствии с Указом Президента, были рассекречены. В рамках договора о сотрудничестве между Университетом и УВД, работа по подготовке материалов, после оформления соответствующих документов, проводилась силами научных сотрудников Университета.

В конце 2009 года, когда подходил к завершению первый этап работы, Следственным комитетом при Прокуратуре по Архангельской области в отношении начальника Информационного центра УВД по Архангельской области полковника внутренней службы Дударева А.В. и заведующего кафедрой Отечественной истории Поморского государственного университета, доктора исторических наук Супруна М.Н., было возбуждено уголовное дело.

В действиях Дударева А.В. следователи усмотрели «признаки преступления, предусмотренного ч.1 ст.286 УК РФ – "совершение должностным лицом действий, явно выходящих за пределы его полномочий и повлекших существенное нарушение прав и законных интересов граждан, охраняемых законом интересов общества и государства», выразившееся в допуске к делам спецпереселенцев сотрудников университета. Супрун М.Н. подозревается в совершении «преступления предусмотренного ч.4 ст.33, ч.1 ст.286 УК РФ – подстрекательство должностного лица к совершению действий, явно выходящих за пределы его полномочий, а также ч.1 ст. 137 УК РФ – незаконное собирание сведений о частной жизни лица, составляющих его личную, семейную тайну, без его согласия».

Абсурдность подобных обвинений была настолько очевидной, что вначале я просто удивился и посчитал, что местные очень «компетентные» органы решили поправить свои показатели в борьбе с должностными преступлениями.

Дело получило большой общественный резонанс. В нашу защиту выступила не только российская, но и зарубежная научная общественность. Видимо в связи с этим по указанию из Москвы, когда прошли установленные законом два месяца, срок расследования продлили до трех месяцев, а само дело было передано в Следственный комитет при прокуратуре по Северо-Западному федеральному округу в Санкт-Петербург.

Появилась надежда, что специалисты из Санкт-Петербурга, быстро разберутся и увидят нелепость выдвинутых в наш адрес обвинений. Однако всё пошло по совершенно другому сценарию. Срок расследования был продлён до 5, затем до 7, 9, 11, 12 и наконец, в настоящий момент, до 14 месяцев [12.11.2010 дело продлено до 13.02.2011 - 17 месяцев].

Глядя на то, что происходило вокруг нашего уголовного дела, обнаруживаешь странные вещи. Вообще то, странности начали происходить ещё до возбуждения дела. Согласно материалам уголовного дела, оно было возбуждено на основании заявления гражданина Ф. и материалов проверки, поступивших из РУ ФСБ России по Архангельской области. Во время предварительной проверки с нами никто не беседовал, видимо, не посчитали нужным.

Само уголовное дело было возбуждено в выходной день [13 сентября 2009], а в понедельник, 14 сентября 2009, в 9 часов утра, в здании УВД сотрудники ФСБ вручили мне повестку о необходимости к 9-00 явиться к следователю, и отконвоировали меня в следственный комитет. Кстати, в повестке был указан адрес, откуда я выписался и не проживал больше года. В постановлении о возбуждении уголовного дела, вынесенного на основании материалов проверки ФСБ, указано, что был также нарушен Закон «О персональных данных», хотя в нём прямо сказано, что он не распространяется на архивные документы.

Всё это могло бы говорить о плохой профессиональной подготовке сотрудников, проводивших проверку и возбудивших уголовное дело, однако я надеюсь, что в таких серьезных организациях не держат малограмотных. Такие «ляпы» могли, случится по причине большой спешки. Только не понятно, кто и куда спешил.

Чтобы понять, в связи с чем дело постоянно продлевается, в Санкт-Петербурге адвокат Павлов Иван Юрьевич, неоднократно обращался с просьбой об ознакомлении с делом и объяснениями причины этих решений. Однако следствие неизменно отвечало отказом. Суды также не принимали заявления с жалобой на действия сотрудников Следственного комитета. Через год суд все-таки принял к рассмотрению эти заявления, а удовлетворил их только со второго раза.

В связи с этим хотелось бы обратить внимание вот на что. Так как уголовное дело получило большой общественный резонанс, «компетентные» органы решили организовать против нас в [архангельских] средствах массовой информации кампанию клеветы и «шельмования». В одном «желтом» издании появились статьи явно заказного характера, где в извращенном виде преподносилась информация из уголовного дела, даны интервью с заявителями. Из этих статей видно что, сотрудники, имеющие отношение к расследованию уголовного дела, предоставили журналистам материалы этого дела. Были даже  опубликованы некоторые документы. А это является должностным преступлением.

Что касается заявителей, то члены их семей в своё время были реабилитированы и после обращения в органы социального обеспечения получили установленные законом льготы. Кроме того они, как лица вывезенные в годы войны в Германию, обратились в немецкий фонд «Взаимопонимания и примирения» и от него получили денежную компенсацию.

При этом, комментируя интервью, журналист обвиняет нас в том, что своими действиями мы могли причинить вред государству: «Где гарантия, того что, получив данные о репрессированных и сгинувших в советском плену родственниках, их потомки не вчинили бы иск России».

Интересно, какое отношение имеют советские граждане, вывезенные в Германию, к погибшим военнопленным, списки которых в свое время на государственном уровне были переданы немецкой стороне и размещены в интернете? Очевидно, что, заказчики этих публикаций, которые диктовали журналистам этого издания материалы, слабо разбираются в существе вопроса.

В городе, где проживают заявители, имеется Немецкий культурный центр, в который входят бывшие спецпереселенцы немецкой национальности и члены их семей. Не знаю, как заявители будут смотреть им в глаза, если суть статьи, где публикуются их интервью и фотографии, сводится к тому, что не надо принимать мер для облегчения поиска информации о судьбе репрессированных, так как это может привести к получению ими льгот и компенсаций.

Вместе с решением вопроса о клевете содержание этих статей необходимо рассмотреть с точки зрения соблюдения закона «О персональных данных», но уже в отношении нас.

Волокита и искусственное затягивание расследования стали очевидны при последних продлениях сроков расследования. Так через 7 месяцев после возбуждения уголовного дела потребовалась провести экспертизу подлинности подписи одного из руководителей Университета на запросе в УВД. Экспертиза ничего не дала, но срок для её проведения был продлен до 9 месяцев.

По истечению 9 месяцев к нам приехал следователь  и задал несколько вопросов о том, как выглядит документ, которых был изъят в ходе расследования уголовного дела? На наше замечание, что он подшит в уголовном деле, мы получили ответ: "следователь его не видел". Такие же беседы состоялись и с сотрудниками архива. Все это было оформлено, как проведение следственных действий, и срок расследования был продлен до 11 месяцев. 

По истечению этого срока, следователю потребовалось проведение экспертизы моей подписи на одном из документов, хотя я от неё и не отказываюсь. Соответственно, срок продлили до 14 месяцев.

Всё это свидетельствует об искусственном затягивании сроков расследования и создании видимости проведения следственных действий. Объяснить такие действия можно только одним: следствие не может направить дело в суд.

В ходе расследования нам предлагали прекратить дело по не реабилитирующим основаниям. Мы, естественно, отказались.

После этого, видимо, было принято решение путем поиска на нас компромата или организации какой-либо провокации, а затем шантажа, добиться нашего согласия. Об этом говорит то, что профессора Супруна М.Н. в ФСБ расспрашивали, какой работой он занимался в 1993 году. А у моих знакомых из национальных культурных обществ интересовались, с кем из дипломатов иностранных государств я встречался на официальных мероприятиях много лет назад. Аналогичные вопросы о делах давно минувших лет задают и нашим сотрудникам.

Вообще прекращение уголовных дел по не реабилитирующим основаниям противоречит главному закону нашей страны. Согласно «Конституции Российской Федерации», виновным человека может признать только суд. Однако в Уголовно-процессуальном кодексе есть статьи о прекращении уголовного дела, в соответствии с которыми человек признается виновным, но освобождается от наказания. Основанием для этого может быть: деятельное раскаяние, примирение сторон, истечение срока давности уголовного преследования и так далее. Решение о прекращении принимается сотрудниками нескольких ведомств. В нашем случае -  трех. Для этого необходимо получить у подозреваемого согласие на прекращение дела. Тем самым человек признается в совершении преступления, и будет считаться лицом, привлекавшимся к уголовной ответственности. Правовые последствия такого прекращения, связанные с ограничением прав и свобод, гарантированных Конституцией, такие же, как и после обвинительного приговора суда, с наказанием не связанным с лишением свободы. Эти последствия распространяются на родных и близких.

Все это, что-то напоминает:
- решение принимается не судом, а узким кругом лиц,
- следствие ориентировано на получение признания любой ценой,
- правовые последствия распространяются на родственников.

Прекращение уголовного дела в связи со смертью подозреваемого тоже является не реабилитирующим основанием. Как ни горько это признать – такой вариант тоже следует учитывать. Так во время следствия профессор Супрун М.Н., решил съездить на своей машине в соседний город. При выезде на федеральную трассу он обнаружил, что болты крепления диска левого переднего колеса на половину выкручены. На трассе это смерть.     

На фоне нашего уголовного дела очень странно выглядит следующее событие. В августе текущего года в Екатеринбурге прошёл международный форум России и Германии на самом высоком уровне. Вовремя пресс-конференции глав государств руководство России публично одобрило инициативу каких-то «молодых» историков о совместном с немецкой стороной написании истории России и Германии. Интересно, знают ли те, кто выступил с инициативой и кто одобрил её, что допуск историков в архивы с точки зрения «компетентных» органов считается уголовным преступлением? Или для Запада у нас - одно, а для внутреннего употребления - другое, то есть политика двойных стандартов?

Сейчас можно подвести предварительные итоги нашего уголовного дела.
Заказчики и исполнители его добились своей цели. Повсеместно руководители архивов, под угрозой уголовного преследования, дают отказ гражданам и общественным организациям в предоставлении информации о репрессированных в годы террора.

Кстати, по сообщениям СМИ, Русская православная церковь проводит большую работу по установлению судеб погибших в те годы священнослужителей. Сейчас им тоже будут отказывать в предоставлении информации.

Таким образом, решены главные задачи:
- не повышая грифа секретности, ограничен доступ в архивы историкам и исследователям;
- взята под контроль работа с архивными документами;
- процесс написания истории стал управляемым.

Сотрудники архива [ИЦ УВД по Архангельской области], много лет отдавшие делу реабилитации и установлению судеб погибших, получавшие многочисленные благодарности от их родственников, в связи с возбуждением уголовного дела привлечены к дисциплинарной ответственности и наказаны материально. Как и нас с М.Н.Супруном, их до сих пор не оставляют в покое, постоянно приглашают на беседы. В адрес наших сотрудников высказывались угрозы.

Человек, участвовавший в этом проекте с немецкой стороны, недавно за эту работу был награжден высокой правительственной наградой Германии. Смешно сказать, но меня тоже наградили. Уголовное дело было возбуждено 13 сентября 2009 года, а 17 сентября того же года Президент России подписал Указ, в котором среди прочих, я награжден государственной наградой. Я понимаю, что представление к награждению готовилось задолго до этого, но в нем одной из моих заслуг указана работа по созданию «Книг памяти». За одну и туже работу - наградили, а теперь хотят привлечь к уголовной ответственности.

Вся эта нервотрепка, переживание за коллег не прибавляют здоровья. В начале 2009 года при продлении контракта я был признан годным для прохождения службы, а в декабре того же года не смог пройти врачебную комиссию и был уволен из органов внутренних дел. Вот так -  ни здоровья, ни работы.

В нашей стране, видимо, выявлены все иностранные разведчики, предатели, раскрыты все убийства, побеждена коррупция, а теперь дело дошло до историков и архивистов. Для расследования нашего уголовного дела создана следственная группа из 4 человек и, наверное, выделено мощное оперативное обеспечение. Эти люди, получающие немаленькую зарплату, с упорством, достойным лучшего применения, делают все, чтобы добиться нужного им результата, даже идя на нарушение закона.

Следствие и поиск компромата идет уже 14 месяцев, Если бы был хоть малейший намек на нашу виновность, нас давно бы упрятали, куда следует. Так что можно идти и брать в очень авторитетных органах справку, о том, что мы абсолютно чисты перед законом. Однако в вопросах, связанных с работой, такая справка не поможет, так как у людей на генетическом уровне заложен тезис – органы просто так не «возбуждаются», и при любом исходе дела в покое нас не оставят.    

Это насколько цинично надо относиться к людям, чтобы лишать их возможности узнать о судьбе  лиц, пострадавших в годы репрессий? Насколько надо презирать свой народ, чтобы так открыто, никого не стесняясь, идти на нарушение законов и обманывать мировое сообщество?

В заключении хочется сказать огромное спасибо и выразить глубокую признательность всем, кто выступил в нашу защиту. Если бы не возмущение общественности, в том числе зарубежной, нас давно бы без всяких доказательств, признали бы виновными.

Р.S. Когда готовился материал, пришло сообщение о том, что срок расследования уголовного дела продлен - 17 месяцев, то есть до февраля 2011 года. Учитывая то, что все нарушения связанные с уголовным делом ни один следователь не посмел бы совершить без одобрения сверху, можно сказать, что всё это является частью внутренней политики, и, следовательно, мы стали жертвами политических репрессий.

Александр Дударев,

17 ноября 2010, Архангельск

См. также на Когита!ру об архангельском "деле историков":

14-й месяц следствия по архангельскому "делу историков"

Дело без новостей

Проблемы доступа к архивной информации

О развитии архангельского "дела историков"

Дело историка Супруна признано резонансным и передано в Петербург для дополнительной проверки

Историки стали правозащитниками: Передача Радио "Свобода"

«Остановить действия российских спецслужб по запугиванию честных историков...»

Ученые требуют прекращения преследования историков в Архангельске

Сбор подписей: Прекратить уголовное преследование архангельских историков и архивистов

Открытое письмо Марианне Биртлер Дмитрию Медведеву о преследовании архангельских историков

Заявление Международного "Мемориала" о деле историков-архивистов в Архангельске

«Архангельское дело»: Информационное сообщение НИЦ "Мемориал"