Первоисточник

В Конституционный Суд Российской Федерации

                            Заявитель:           Супрун Михаил Николаевич

                                                              Адрес: ...

Представитель заявителя:        адвокат Павлов Иван  Юрьев

                                          Санкт-Петербургская городская коллегия адвокатов

                                          (Адвокатская консультация Ивана Павлова)

                                         канд. юрид. наук

                                  196105, Санкт-Петербург, а/я 354

Наименование обжалуемого нормативного правового акта: Уголовный кодекс Российской Федерации Федеральный закон от 13 июня 1996 года № 63-ФЗ

Сведения об опубликовании: Российская газета, № 113, 18.06.1996, № 114, 19.06.1996, № 115, 20.06.1996, № 118, 25.06.1996, Собрание законодательства РФ, № 25 17.06.1996, ст. 2954.

Наименование и адрес государственного органа, издавшего акт (и/или его правопреемника), который подлежит проверке:

Государственная Дума Федерального Собрания Российской Федерации

Адрес: 103265, г. Москва, ул. Охотный ряд, д.1;

Совет Федерации Федерального Собрания Российской Федерации

Адрес: 103790, г. Москва, ул. Большая Дмитровка, д. 26.

ЖАЛОБА

 В соответствии с частью 4 статьи 125 Конституции Российской Федерации, пунктом 3 части первой статьи 3, статьей 36, статьей 96 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» правом на обращение Конституционный Суд Российской Федерации с индивидуальной или коллективной жалобой на нарушение конституционных прав и свобод обладают граждане, чьи права и свободы нарушаются законом, примененным или подлежащим применению в конкретном деле, и объединения граждан, а также иные органы и лица, указанные в федеральном законе

Основанием к обращению с жалобой в Конституционный Суд Российской Федерации явилась обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствует ли Конституции Российской Федерации положения статьи 137 Уголовного кодекса Российской Федерации, затрагивающие мои конституционны права, примененные и подлежащие применению в уголовном деле, возбужденном в отношении меня.

Положения статьи 137 Уголовного кодекса Российской Федерации не соответствуют части первой статьи 17 и части первой статьи 19 Конституции Российской Федерации, которые закрепляют гарантии конституционных прав граждан, в том числе равенство всех перед законом и судом, а также противоречат провозглашенному в Конвенции о защите прав человека и основных свобод принципу правовой определенности, поскольку лишают субъекта возможности в разумных пределах предвидеть негативные последствия своего поведения, наступающие при доступе и использовании информации, касающейся иного лица, в силу того, что остается неясным может ли эта информация относиться к личной или семейной тайне.

Фактические обстоятельства дела:

13 сентября 2009 г. в г. Архангельске следователь по особо важным делам Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации по Архангельской области и Ненецкому автономному округу старший советник юстиции В.В. Шевченко вынес постановление о возбуждении в отношении меня уголовного дела по признакам преступления, предусмотренного статьей 137 Уголовного кодекса Российской Федерации.

Согласно постановлению о возбуждении уголовного дела я подозреваюсь в том, что незаконно собрал сведения о частной жизни пяти тысяч спецпереселенцев, составляющих их личную и семейную тайну, без их согласия или согласия их родственников.

Правовое обоснование жалобы:

Согласно пункту "в" статьи 71 Конституции Российской Федерации регулирование и защита прав и свобод человека и гражданина, а также уголовное законодательство (пункт "о") находятся в ведении Российской Федерации. Реализуя свои полномочия в этой сфере, федеральный законодатель самостоятельно определяет содержание положений уголовного закона, в том числе устанавливает преступность общественно опасных деяний, их наказуемость и иные уголовно-правовые последствия совершения лицом преступления. При этом законодатель связан требованиями части 3 статьи 55 Конституции Российской Федерации, допускающими возможность ограничения прав и свобод человека и гражданина федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства, что предполагает - в силу принципа верховенства права - недопущение использования средств уголовного закона для несоразмерного, избыточного ограничения прав и свобод при применении мер уголовной ответственности.

В соответствии с частью первой статьи 19 Конституции Российской Федерации все равны перед законом и судом. Данное положение Конституции Российской Федерации, как указал Конституционный Суд Российской Федерации  в своем Постановлении от 20 апреля 2009 г. № 7-П, предполагает необходимость формальной определенности, точности, ясности, недвусмысленности правовых норм и их согласованности в системе действующего правового регулирования, поскольку юридическое равенство может быть обеспечено лишь при условии единообразного понимания и толкования правовой нормы. Законоположения, не отвечающие указанным критериям, порождают противоречивую правоприменительную практику, создают возможность их неоднозначного истолкования и произвольного применения и тем самым нарушают конституционные гарантии государственной, в том числе судебной, защиты прав, свобод и законных интересов граждан, включая реализуемые в процедурах уголовного преследования за совершение преступления. К тому же, Конституционный Суд Российской Федерации в своем Постановлении от 27 мая 2008 г. № 8-П отметил, что «любое преступление, а равно и меры уголовной ответственности за его совершение должны быть четко определены в законе, причем таким образом, чтобы исходя из текста соответствующей нормы - в случае необходимости с помощью толкования, данного ей судами, - каждый мог предвидеть уголовно-правовые последствия своих действий (бездействия)». Неточность, неясность и неопределенность закона порождают возможность неоднозначного истолкования и, следовательно, произвольного применения его норм - в противоречие названным конституционным принципам, из которых, как неоднократно отмечал Конституционный Суд Российской Федерации (см. Постановление от 15 июля 1999 года № 11-П и Постановление от 27 мая 2003 года № 9-П), вытекает обращенное к законодателю требование определенности, ясности, недвусмысленности правовых норм и их согласованности в системе действующего правового регулирования. В противном случае может иметь место противоречивая правоприменительная практика, что ослабляет гарантии государственной защиты прав, свобод и законных интересов граждан.

Согласно части первой статьи 17 Конституции Российской Федерации в Российской Федерации признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права. Кроме того, часть 4 статьи 15 Конституции Российской Федерации содержит положение о том, что общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются частью её правовой системы.

Основные принципы и нормы  международного права, в том числе закреплены в Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод в статье 32 закрепила право Европейского Суда по правам человека официально толковать и применять нормы Конвенции и Протоколы к ней, при этом решения Европейского Суда по правам человека в части толкования Конвенции определяют содержание конкретного права и гарантии его соблюдения, т.е. толкование конвенционных норм, содержащееся в решениях Европейского Суда по правам человека, имеет значение стандарта, которому государство должно следовать в целях недопущения нарушения Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Российская Федерация при ратификации  Европейской Конвенции сделала заявление о признании юрисдикции Европейского Суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней. Следовательно, нормы, содержащиеся в Конвенции и в Протоколах к ней, применяются так, как они истолкованы в решениях Европейского Суда по правам человека.

Европейский Суд по правам человека при применении содержащихся или вытекающих из Конвенции о защите прав человека и основных свобод общих принципов, лежащих в том числе в основе оценки соответствия ее положениям внутригосударственного права, неоднократно подчеркивал о необходимости соблюдения принципа правовой определенности. В частности, согласно позициям Европейского Суда по правам человека закон, во всяком случае, должен отвечать установленному Конвенцией стандарту, требующему, чтобы законодательные нормы были сформулированы с достаточной четкостью и позволяли лицу предвидеть, прибегая в случае необходимости к юридической помощи, с какими последствиями могут быть связаны те или иные его действия (Постановления от 26 апреля 1979 года по делу "Санди Таймс" (Sunday Times) против Соединенного Королевства (№ 1)" (пункт 49), от 31 июля 2000 года по делу "Йечиус (Jecius) против Литвы" (пункт 56), от 28 марта 2000 года по делу "Барановский (Baranowski) против Польши" (пункты 50 - 52), от 28 октября 2003 года по делу "Ракевич против Российской Федерации" (пункт 31), от 24 мая 2007 года по делу "Игнатов против Российской Федерации" (пункт 74), от 24 мая 2007 года по делу "Владимир Соловьев против Российской Федерации" (пункт 86).

 В соответствии с Определением Конституционного Суда Российской Федерации от 10 июля 2003 года № 270-О особую значимость требования определенности, ясности, недвусмысленности правовых норм и их согласованности в системе правового регулирования приобретают применительно к уголовному законодательству, являющемуся по своей правовой природе крайним (исключительным) средством, с помощью которого государство реагирует на факты противоправного поведения в целях охраны общественных отношений, если она не может быть обеспечена должным образом только с помощью правовых норм иной отраслевой принадлежности

Принцип формальной определенности закона, предполагающий точность и ясность законодательных предписаний, будучи неотъемлемым элементом верховенства права, выступает как в законотворческой, так и в правоприменительной деятельности в качестве необходимой гарантии обеспечения эффективной защиты от произвольного преследования, осуждения и наказания. Уголовная ответственность может считаться законно установленной и отвечающей требованиям части 3 статьи 55 Конституции Российской Федерации лишь при условии, что она адекватна общественной опасности преступления и что уголовный закон ясно и четко определяет признаки этого преступления, отграничивая его от иных противоправных и тем более - от законных деяний.

Нарушение принципа формальной определенности в статье 137 Уголовного кодекса Российской Федерации заключается в том, что понятия «личная тайна» и «семейная тайна» не имеют четкого, точного, ясного содержания, которое необходимо для привлечения лица к уголовной ответственности за нарушение этих тайн. Неопределенность содержания этих понятий связана с тем, что отсутствует их легальное  определение, и, как следствие, правоприменители истолковывают их неоднозначно. В итоге это приводит к нарушению общих принципов права, таких как справедливость, равенство и соразмерность, которым надлежит следовать при введении тех или иных ограничений прав и свобод человека и гражданина.

По смыслу статьи 137 Уголовного кодекса Российской Федерации предметом рассматриваемого преступления являются только те сведения, которые составляют личную или семейную тайну лица. «Личная и семейная тайна» исходя из диспозиции нормы, сформулированной в части первой статьи 137 Уголовного кодекса Российской Федерации,  входит в более широкое понятие «сведения о частной жизни». Однако в действующем законодательстве не существует не только нормативных определений понятий «личная тайна» и «семейная тайна», но и критерия, разграничивающего эти понятия между собой, а также  критерия, выделяющего эти частные понятия из целой категории «сведения о частной жизни».

В юридической литературе критерием отделения «личной и семейной тайны» от понятия «частной жизни» считают сокрытие некой информации от посторонних лиц, т.е. лицо само определяет сохранить те или иные сведения в тайне. Следовательно, установление режима личной и семейной тайны для тех или иных сведений о частной жизни зависит в первую очередь от желания (волеизъявления) субъекта (субъектов — если речь идет о семейной тайне), которого (которых) эти сведения касаются, т.е. понятия «личная и семейная тайна» являются в значительной степени субъективными. В правоприменительной практике сложилась ситуация, при которой за собирание и распространение одной и той же информации (например, сведения о социальном происхождении) в одном случае (если лицо решило отнести такую информацию к личной или семейной тайне) субъект может быть привлечен к уголовной ответственности, в другом случае (если лицо не относит такую информацию к личной и семейной тайне) – нет.

Такая ситуация лишает гражданина возможности предвидеть негативные последствия своего поведения, наступающие при использовании информации, касающейся иного лица, поскольку остается неясным может ли эта информация относиться к  личной или семейной тайне.

Между тем в статьях Уголовного кодекса Российской Федерации предусмотрено несколько составов преступления, в которых установлена уголовная ответственность за неправомерный доступ к различным тайнам. Однако в отличие от части первой статьи 137 Уголовного кодекса Российской Федерации содержание этих тайн нормативно  определено.

Например, статьи 183, 275, 276, 282 Уголовного кодекса Российской Федерации устанавливают уголовную ответственность за незаконное получение и разглашение сведений, составляющих государственную, коммерческую, налоговую или банковскую тайну. При этом понятия указанных видов тайн определены законодательно. Так, понятие государственной тайны сформулировано в статье 2 Федерального закона «О государственной тайне», понятие коммерческой тайны содержится в части первой статьи 3 Федерального закона «О коммерческой тайне», понятие банковской тайны в статье 26 Федерального закона «О банках и банковской деятельности», понятие налоговой тайны в части первой статьи 102 Налогового кодекса Российской Федерации.            

Уголовное право - это специфическая отрасль права, в которой должны быть предельно четко сформулированы нормы, позволяющие квалифицировать некое деяние как преступное. Так, в соответствии со статьей 54 Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с ее статьями 1, 2, частью 4 статьи 15  и частью 1 статьи 17 к числу важнейших положений уголовного законодательства Российской Федерации относятся требования, в силу которых преступность деяния, его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются только Уголовным кодексом Российской Федерации, применение уголовного закона по аналогии не допускается; основанием уголовной ответственности является совершение общественно опасного деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного Уголовным кодексом Российской Федерации (статьи 3 и 8 Уголовного кодекса Российской Федерации). Поэтому отсутствие четкого законодательного определения понятий «личная и семейная тайна» приводит к тому, что невозможно установить, что конкретно охранять, тайну чего обеспечивать.

На основании изложенного, руководствуясь частью 4 статьи 125 Конституции Российской Федерации, статьями 3, 36, 37, 38, 96, 97 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»,

ПРОШУ:

Признать несоответствующими Конституции Российской Федерации, ее статьям 17 (части первой), 19  (части первой), нормативные положения статьи 137 Уголовного кодекса Российской Федерации, касающиеся понятий «личной и семейной тайны», которые, как по своему буквальному смыслу, так и по смыслу, придаваемому им правоприменительной практикой, лишают субъекта возможности в разумных пределах предвидеть негативные последствия своего поведения, наступающие при доступе и использовании информации, касающейся иного лица.

Приложение:

1. Квитанция об оплате государственной пошлины (на 1 листе);

2. Текст статьи Уголовного кодекса Российской Федерации (на 1 листе);

3. Копия Постановления о возбуждении уголовного дела и принятии его к производству от 13 сентября 2009 г. (на 3 листах);

4. Копия доверенности представителя (на 1 листе);

5. Адвокатский ордер (на 1 листе).

 Примечание:

Жалоба и документы, указанные как приложения, представлены с копиями в количестве трех экземпляров.

23 ноября 2010 года                                                                    за М.Н. Супруна

по доверенности и ордеру

адвокат Павлов И.Ю.