Адвокат Черкасов обжаловал отказ следователя по особо важным делам Военно-следственного отдела Следственного Комитета России по Санкт-Петербургскому гарнизону, капитана юстиции Сергея Сергеевича Валентова в возбуждении уголовного дела по факту пыток,примененных к его доверителю Виктору Филинкову сотрудниками УФСБ России по Санкт-Петербургу и Ленинградской области в первые тридцать часов после задержания в аэропорту Пулково-I 23 января 2018 года.

Напомним, 27 января 2018 года о применении разнообразных пыток следователями ФСБ заявил сам Виктор Филинков, его адвокат Виталий Черкасов  и его жена, а также члены ОНК Петербурга и другие граждане. Были отправлены жалобы в прокуратуру и заявления в Следственный комитет. 17 апреля 2018 военный следователь Сергей Валентов вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела.

Жалобу рассматривал судья Санкт-Петербургского гарнизонного суда Зайцев Федор Анатольевич (назначен Указом Президента РФ № 243 от 15.04.2014). Прокуратуру в суде представлял заместитель начальника отдела надзора за исполнением законов органами федеральной безопасности Военной Прокуратуры Западного военного округа, подполковник юстиции Зайцев Игорь Анатольевич (на фото справа).

Виктор Филинков в суд из СИЗО № 6 Ленинградской области в поселке Горелово доставлен не был и участвовал в заседании по конференц-связи.

Cудья Федор Зайцев не нашел причин удовлетворить жалобу адвоката Виталия Черкасова и отказ в возбуждении уголовного дела по факту применения пыток счел законным. Прокурор Игорь Зайцев поддерживал позицию следователя Сергея Валентова и просил суд оставить жалобу без удовлетворения. Тем самым все ведомства, осуществляющие региональный надзор над органами безопасности, включая военный суд первой инстанции, сегодня санкционировали пытки электрошокером в ФСБ.

Чем запомнится этот процесс?

В Санкт-Петербургском гарнизонном суде я была впервые. Он находится на Дворцовой площади, вход сразу за аркой главного штаба, Большая Морская, 1. Первое, что удивляет, отсутствие ФССП: никаких приставов (возможно, потому что Виктор Филинков остался в СИЗО) и гулкая тишина.

Зал, в котором проходило заседание — большой, стены задрапированы серой подкладочной тканью. Слева и справа от судьи — вход не в совещательную комнату, а в кабинеты (или залы?) № 17 и №19. Идет процесс, а сквозь зал проходят люди то в один, то в другой кабинет. Мониторы видеотрансляции из СИЗО висят над прокурором и следователем. Смешанное впечатление открытости и бутафорности одновременно. Гарнизонный судья с прокурором по надзору за ФСБ не просто однофамильцы, но и отчества одинаковые. В начале судья спрашивает: нет ли отводов к составу, вдруг родственные связи или какая-то иная заинтересованность? Но у заявителей жалобы отводов и даже вопросов не оказалось — не вслушались, вероятно. Публики маловато, много свободных мест.

Судья Федор Зайцев входит из коридора и проходит сквозь зал: «Сидите-сидите». Он дает комментарии прессе, откровенно зевает под запись и фото во время выступления адвоката Черкасова, сам идет ксерокопировать возражения следователя Валентова, который принес их в одном экземпляре, удовлетворяет все ходатайства СМИ и защиты, разрешает фото и видеосъемку, публика и журналисты спокойно ходят по залу, чтобы сделать фото поближе, в конце он пишет и зачитывает все решение, а не одну резолютивную часть, как сейчас водится, и выдает его адвокату.

Дело доходит до того, что в первом перерыве мы с Анной Пушкарской («Коммерсант») успеваем около десяти минут проговорить с Виктором Филинковым, пока секретарь суда соображает, как выключить звук в трансляции.

***

Виктор Филинков рад общению, улыбается, машет. Он тоже не ожидал такого поворота и впервые может говорить с журналистами.

— Виктор, скажите, как вы сейчас? Можете что-нибудь сказать? — спрашиваю я.

Виктор разводит руками.

— Как самочувствие? — спрашивает Сергей Еремеев (Закс.ру).

— Болею — говорит Виктор, — в камере холодно. Не выздоравливаю.

— А что болит? Простужены? — спрашиваю я.

— Да, я простужен, — отвечает Виктор.

— А по содержанию? Как условия содержания в этом СИЗО №6? — спрашиваю я.

— Отвратительные, гораздо хуже, чем в СИЗО № 3, — говорит Виктор.

— А в чем они отвратительные? Чем они отличаются? Опишите их — прошу я.

— Очень маленькая камера — 8 квадратных метров. Невероятно душно, холодно при этом. Нет возможности нормально проветривать. Холодная вода, исключительно холодная вода. Мне очень неудобно спать — говорит Виктор.

— Неудобная кровать? Неудобный матрас или что это? — спрашиваю я.

— Матрасы очень тонкие, невероятно тонкие. Спасть больно на боку, на спине не возможно. По медицинским показателям второй матрас не выдают. У меня диагностировал местный врач остеохондроз, тем не менее ничего не предпринимается, второй матрас мне не выдают. У меня болит печень из-за обострения псориаза, — мне никаких лекарств не дают. Мне выдавали мазь по поводу внешних признаков псориаза и один раз к невропатологу по поводу спины — никаких мероприятий не проводится. По поводу больного желудка — мне кажется, у меня обостряется гастрит — меня кормят орнидазолом и всё, больше никаких мероприятий не проводится.

— А сколько человек в камере с вами? — спрашиваю я.

— Сейчас я нахожусь на спецблоке уже последние месяца два с лишним — со мной один человек. Его постоянно меняют, за два месяца сменилось шестеро.

— Виктор, скажите, пожалуйста, а вас посещали еще раз те сотрудники ФСБ, которых просили не пускать к вам? — спрашивает Анна Пушкарская.

— В СИЗО 6 не посещали — отвечает Виктор.

— А для доставки использовали или нет? Кто вас конвоировал? — спрашивает Анна Пушкарская.

— Этапировали сотрудники УФСБ ил СИЗО №6 на разные мероприятия, дважды в УФСБ и один раз в Грибакина (?) — отвечает Виктор.

— А последний раз вас Бондарев этапировал или кто-то другой? — спрашивает Анна.

— Последний раз был не Бондарев, но был другой сотрудник из команды, который 25 числа [января] этапировал меня в суд и из суда обратно в СИЗО — ответил Виктор.

— Как они себя вели? — спрашивает Анна.

— Последний раз они молчали, со мной не общались, но просто грубое обращение... — отвечает Виктор.

— Но угроз никаких не было с их стороны? — спрашивает Анна.

— Последний раз не было — отвечает Виктор, — только первые два.

— А как ведет себя следователь — спрашиваю я.

— Какой из двух? — спрашивает в ответ Виктор. — Следователь Беляев ведет себя... Видно по нему, что он раздражен, что он зол. С последним, я считаю, связано ухудшение моих условий после того, как мы заявили ему отвод. Второй следователь, когда он последний раз пришел ко мне в СИЗО №6, тоже повел себя достаточно некорректно, заявил, что больше он сюда ко мне не явится, и больше следователей у них для меня нет — отвечает Виктор.

— А соседи по камере как с вами обращаются? Кто ваши соседи по камере? — спрашивает Анна.

— Мои соседи по разным статьям: 111, 132, 134, 162, 205-1 было — отвечает Виктор.

— Они нормально с вами общаются? — спрашивает Анна.

— С некоторыми в общении проскальзывают разные намеки легкого психологического давления на тему сотрудничества со следствием, но не более того. В целом мои условия значительно лучше, чем, например, у Юлиана Бояршинова, который закрыт в камере со 140 людьми, где на него 100% оказывается давление, даже если он об этом не заявляет. Он не может сказать об этом представителям ОНК или Уполномоченному по правам человека, ввиду того, что его снова вернут в эту камере, и снова будут оказывать давление. У меня есть различные показания, в личном общении с арестантами СИЗО №6, в том числе из камеры «1-2», которые заявляют о постоянном физическом насилии и психологическом давлении на арестантов. В том числе в камере «1-2», где содержится Юлиан Бояршинов — говорит Виктор.

— Но к вам это пока не применялось? — спрашивает Анна Пушкарская.

— Со мной нет — отвечает Виктор.

— А скажите, Виктор, вас посещает ОНК в этом СИЗО? — спрашиваю я.

— Дважды или трижды — отвечает Виктор.

— ОНК Ленинградской области?

— Да. Но последнее время давно их не было, я их давно не видел — отвечает Виктор.

— Скажите, Виктор, а консул Казахстана вас посещал? — спрашиваю я.

— Единожды да, в апреле — отвечает Виктор, — в апреле мне все-таки разрешили увидеться с консулом.

— Вы просите, вы требуете встречи с консулом сейчас?

— Сейчас не требую, нет, — отвечает Виктор.

— А почему? — спрашивает Анна.

— Нечего ему заявлять — отвечает Виктор, — одной встречи было достаточно. Меня держат в «заморозке», мои условия являются терпимыми. Видимо потому, что я занял такую позицию, и я у всех на слуху. А вот у Юлиана Бояршинова такой поддержки, прям, сильной нет, поэтому он сидит в большой камере, с большим количеством людей. Я уверен, что на него давление оказывается — говорит Виктор.

— А вы с ним там не пересекались? — спрашивает Анна, — На прогулках или где-то? Не удавалось?

— Я общался с ним позавчера [19 июня 2018] — говорит Виктор.

— На прогулке? — спрашивает Анна.

— Позавчера, когда нам продлевали [срок содержания под стражей] — говорит Виктор.

— Вы общались с ним, да? — спрашивает Анна.

— Да, — отвечает Виктор.

— И что он вам рассказал? — спрашивает Анна.

— Он надеялся, что ОНК к нам придет в суде. Потому что когда что-нибудь происходит на территории СИЗО №6, здесь единственный оперативник или начальник — сами понимаете, если учитывать, что его вернут в ту же самую камеру, с ним там... У него наверняка начнутся проблемы — говорит Виктор.

— А почему вы сейчас не хотите поддержки консульства? Объясните, пожалуйста — просит Анна.

— Мне не нужна сейчас поддержка консульства — отвечает Виктор.

— Понятно. Спасибо. Спасибо, Виктор — говорит Анна.

— Что нибудь вам нужно? Книги?... — спрашиваю я.

— Нет, всего достаточно — говорит Виктор.

— Виктор, и все-таки о ходе самого расследования, можете сказать, что сейчас вам вменяют на самом деле? — спрашивает Анна.

— О ходе расследования: вчера появились первые доказательства моей причастности, которые даются, представлены в виде показаний на меня. Они даются задержанными лицами. Больше никаких доказательств не имеется. Экспертиз на меня никаких не назначено. Экспертизы назначены только на Юлиана, на изъятые у него вещи — отвечает Виктор.

— То есть никаких следственных действий с вами не проводится пока, да? — спрашивает Анна.

— Полагаю, что меня будут судить по показаниям, по свидетельским показания — говорит Виктор.

— По показаниям пензенским, да? — спрашивает Анна.

— Да — говорит Виктор.

— А говорят о сроках, когда планируется? — спрашивает Анна.

— Я так понимаю, что Шишкин [Игорь] полностью согласен, ввиду того, что он сотрудничает и говорит, что травмы пыточные им получены во время спорта и, соответственно, он автоматически согласен со всем, что скажет следователь. И будет... Для того, чтобы получить меньший срок, полностью оправдывать, поддерживать и соглашаться с мнением следствия — говорит Виктор.

Вопрос Анны: «Какой срок вам грозит?» — Виктор уже не услышал. Секретарь суда справился с пультом и смог отключить звук трансляции.

Свою версию интервью с Виктором Филинковым опубликовала газета Коммерсант.

***

В поддержку жалобы своего защитника Виктор Филинков сообщил суду:

«Когда ко мне пришло постановление по результатам проверки, я был шокирован. Сучков Павел Валерьевич, который проводил проверку в первые 30 дней, вошел ко мне в доверие, и на первом и единственном моем опросе он утверждал, что он на моей стороне. Он сказал, что адвокат во время опроса может не присутствовать. Также он отказался взять с меня объяснения, относительно того, что происходило после того, когда меня доставили в УФСБ, касательно психологического насилия, которое продолжилось после доставления меня в УФСБ еще на протяжении 16 приблизительно часов. Он сказал, что это не единственная наша встреча, а всего лишь предварительная наша встреча. Таких встреч со следователем больше у меня не было, в том числе — со следователем Валентовым [следователя С.С. Валентова — на фото сверху слева — Виктор Филинков видел впервые на заседании 21 июня 2018 — Когита!ру]. В постановлении присутствуют чудесные истории о том, как я упал во время торможения микроавтобуса, когда меня доставляли в здание УФСБ. Следующая история была о том, как на меня напали клопы. Далее я прочитал, откуда у меня взялась ссадина в области правого лучезапястного сустава, если по отношению ко мне не применяли спецсредства, и гематома в области правой голени 2-3 дневной давности, о чем есть записи в обследовании меня 25 января. При этом следователи, проводившие проверку, безусловно доверяют данным опросов, проведенных ими у сотрудников ФСБ и делают вывод о том, что сведения, предоставленные мной, являются недостоверными. Данное постановление — это проявление не просто халатности, но преступной халатности. Учитывая то, что проверка проводилась больше 60 дней, попытка получить записи с видеокамер были сделаны спустя месяц после того, как произошло происшествие, я усматриваю сговор между ВСО СК Р с сотрудниками ФСИН, сотрудниками УФСБ по СПб и Ленинградской области в отношении проверки. Я подвал жалобу на действия следователей Валентова и Сучкова, но мне отказали, не найдя в их действиях состава преступления. Всё, ваша честь, мне нечего больше сказать».

Затем состоялся такой диалог судьи Зайцева и Виктора Филинкова:

«Вы в ИВСе содержались? — Да, ваша честь, в ИВСе несколько часов. — Ага. В суде участвовали при рассмотрении избрания меры пресечения? — Да, участвовал. — А суде-то чего не заявили о применении насилия? В Дзержинском районном суде? — Меня из ИВСа в суд доставляли те же оперативники, что применяли ко мне пытки. Обратно в СИЗО меня доставляли они же. Они же присутствовали в зале... — Это я понял, что они вас доставляли. А в судебном заседании вы что не сказали-то перед судом? — Я боялся, что это все продолжится после того, как меня выпустят из клетки. — Чего вы боялись? Перед вами судья сидит. Кого боялись-то? У вас адвокат есть. — Адвокату я не доверял. — Не доверяли? — После того, как адвокат... — А кому доверяли? — Я с ним пообщался, он сказал, что у меня может быть условный срок по моей статье. Я спросил: что я должен делать? Он ответил: сотрудничать со следствием. И делать все, что мне ска.... — Виктор Сергеевич, Виктор Сергеевич, а вам не кажется, что все вокруг находятся в сговоре против вас? — Может быть и так. — То есть защитник, которого вам назначают по 51-й, который должен представлять ваши интересы, судья Дзержинского районного суда. Вы ему тоже не доверяли? — Я находился в состоянии стресса. — Вас посещали члены общественной комиссии посещали в СИЗО? — Да. — А вот им-то почему не доверяли в первый же день? — Потому что я не знал, что такое «Общественная наблюдательная комиссия» и считал, что это очередная проверка меня. Я все еще не спал в это время. Я в ИВСе поспал три часа до подъема, меньше даже, потому что меня доставили в полчетвертого. Все это время я находился в отвратительном состоянии. Проведя ночь, я решил, что я должен заявить о пытках. — А вас адвокат когда первый раз посетил? — Адвокат меня посетил 26-го, наверное. 26-го. Утром 26 [января] я начал шуметь, долбить в кормушку и просить моего медицинского освидетельствования, которое 26 числа еще не было проведено. — В марте вас освидетельствовали? — В марте эксперты ко мне не приходили. — Нет, врачи. — Врач каждый день, пока я находился в карантине, 15 суток из 15, открывал кормушку и просил меня показать «следы пыток». Он каждый раз смотрел и говорил: «О, почти зажило». Выдавал мне «Пантенол», которым я их мазал. <...> — 6 марта вам делали освидетельствование? — В марте телесные повреждения у меня все еще оставались, а освидетельствования не было. — Не помните, да?..» В материалах проверки якобы имеется ответ начальника СИЗО №3 на запрос следователя ВСО СКР о проведении медицинского освидетельствования Виктора Филинкова.

Оперативник УФСБ Константин Бондарев, приглашенный судом в качестве свидетеля (он руководил задержанием Виктора Филинкова и применением электрошокера), на процесс не явился и никак свое отсутствие не объяснил. Судья Зайцев это отметил в решении, но процесс второй раз откладывать не стал (18 июня заседание не состоялось по техническим причинам — суд не получил уведомление об извещении Виктора Филинкова о времени проведения заседания).

Судью Зайцева также вдруг заинтересовало, чем вообще так отличился Филинков, что следствие так поступило с ним? Виктор нашелся: не только с ним, пытали его «подельников» и свидетелей — Пчелинцева, Шакурского, Капустина. Но судья Зайцев таких не знает.

Адвокату судья возмущенно высказал претензию: Виталий Черкасов, по его мнению, вообще молчал о пытках своего доверителя аж до 12 марта 2018(!). Судья Зайцев, справлялся в Интернете, и точно знает, когда Черкасов пожаловался впервые (Адвокат Виктор Черкасов, возмущенный поведением судьи Фёдора Зайцева на фото справа).

Следователю Сергею Валентову судья Зайцев не задал ни одного вопроса. Оценивать действия любого следователя — хоть ФСБ России, хоть ВСО СК России — суд не вправе и не будет — УПК РФ не позволяет, не надейтесь. А уж тем более один следователь не будет давать оценку действиям другого следователя. Да, следователи Павел Сучков и Сергей Валентов (на фото первый слева) не отвозили арестованного Филинкова на освидетельствование к судмедэкспертам, а лишь изучали справки, криво и непрофессионально составленные медиками СИЗО №3 — это их право, они такие методы расследования избрали.

Иными словами, спецслужбы открыто устами военного следователя, а теперь и гарнизонного судьи говорят обвиняемым (настоящим и потенциальным ), их защитникам и всем нам: протестуйте, заявляйте протест на каждое наше действие/бездействие, сопротивляйтесь! Увидели кривое или фальшивое освидетельствование, неполный протокол, фальшивую справку врача СИЗО, любой наш косяк и нарушение процедуры и не опротестовали — ваши трудности, а не наши.

И еще они, на мой взгляд, вопиют в каждом своем шаге: не бойтесь, бояться нельзя, ваш страх нас только возбуждает. Во всяком случае, те, кто дрогнул и кого они согнули хотя бы на одни сутки, как Виктора, субъектность для них утрачивают: при любом отыгрывании они будут об этом напоминать.

А гражданин Казахстана, антифашист, левый активист и программист Виктор Сергеевич Филинков, 1994 года рождения, за пять месяцев под арестом сумел остановить пытки в деле «Сети», по крайней мере, в Петербурге, заблокировать фабрикацию этого дела и в свои 24 года стать настоящим политзеком: в каждом слове и движении сохранять достоинство, отстаивать свои права, говорить о тех, кому хуже и не бояться.

Адвокат Виталий Черкасов в прениях просил суд о помощи в расследовании применения пыток в пределах национальных границ. Сейчас до ЕСПЧ осталась одна инстанция. На подачу апелляции есть 10 дней.

Фотографии Т.Косиновой, Когита!ру

Upd. 09.07.2018. Добавлена ссылка на публикацию интервью с Виктором Филинковым в газете "Коммерсант"