См. ранее на Когита.ру:

Круглый стол памяти узников СВИРЬЛАГа

Из портала «Ингрия»:

29.05.2013

Десятки тысяч наших соотечественников умирали на лесоповалах Присвирья. И не было никакого памятного знака об этом народном горе. Только воспоминания людей, письма и книги выживших узников, отрывочные публикации.

Казалось бы, что тайны «Свирьлага» и память о его мучениках в новом столетии уже никому не нужны. Но вот Татьяна Бельчева из Германии написала: «У меня есть справка о реабилитации на деда, Хомухина Василия Ивановича, 1903 г.р., прож. в Днепропетровской обл., работал машинистом паровоза на руднике им. К. Либкнехта. 17.10.32 был обвинен в организации и руководстве контрреволюционной организации, осужден на 10 лет. Для отбывания наказания направлен в Свирский исправительно-трудовой лагерь НКВД, откуда 8 января 1933 года сбежал, в связи с чем был объявлен во всесоюзный розыск, но найден не был. Замерз, наверное, или застрелили, а сказали, что сбежал. Архивы Свирского лагеря сожгли, мне очень больно за своего 29-летнего деда и обидно, что даже памятника жертвам нет. Кланяйтесь от меня этим местам, пожалуйста. Моей сестре как-то приснился сон, что голос сказал: "Поминайте Василия".

Рассказывает краевед и журналист Петр Васильев: «Письмо это так взволновало нас, что мы решили действовать. Договорись с депутатом Александром Коломенским об изготовлении поминального креста, благодаря руководителю Подпорожского отделения «Справедливой России» Галине Шибайло, заказали мемориальную плиту. Коллектив «Памяти» бесплатно изготовил для нее мраморные столбики. И мы отправились в Гришино, где сейчас работает экологическое поселение».

Это место не случайно выбрано для первого памятника жертвам Свирьлага. Там с 1931 года находился штаб второго отделения свирских лагерей, расположенных возле реки Важинки, а также больница для узников. Помещали в нее практически безнадежных больных, изможденных изматывающей работой и полуголодным существованием. Вот как описывает их последние дни сын священника Александр Белинский: "...Один из лагпунктов отделения, где был лазарет для таких несчастных, можно было назвать городком живых трупов. Дизентерия, катары, язвы желудка, туберкулез и прочие спутники арестантов ежедневно уносили такое количество жертв, что в течение одного года при этом лагпункте выросло кладбище в 2 гектара, причем в одну могилу опускали по несколько трупов. Учет похороненных был поставлен плохо, так что иногда родственники долго разыскивали своего кормильца среди живых и, не обнаружив его, уезжали с русской надеждой на «авось». На мертвом поле, богатом бугорками, не было никаких могильных знаков. Прохожий не прочтет знакомого имени, не вспомнит добрым словом труженика, жертву садизма, выброшенного, как какая-то падаль...».

Хоронили умерших и расстрелянных всюду. По воспоминаниям старожилов, немало захоронений было вдоль притока Важинки – речки Мужалы. Останки жертв были случайно обнаружены во время дорожных работ чуть выше деревни Гришино.

«По решению местных жителей мы решили установить памятный знак на высоком холме, с которого открывается вид на реку, на деревню и на бескрайние леса, ставшие последним приютом для тысяч неповинных людей, - продолжает Петр Васильев. - Мужчины, женщины и дети из экопоселения «Гришино» помогали нам в этом деле. Вырубили кустарник. Несли камни, чтобы укрепить столбики памяти, положили у подножия цветы. Хотят сделать ступени и мостик, чтобы подниматься к памятному знаку было удобно. Появилась идея увековечивать фамилии узников, как это делается на Левашовском мемориальном кладбище. Речей здесь не было. Мы все просто помолчали, размышляя о лежащих в Присвирье репрессированных. На следующей неделе возле плиты будет установлен трехметровый крест. Он будет заметен с дороги, поэтому каждый сможет легко найти его и поклониться всем жертвам Свирьлага и репрессий тридцатых годов».

В 1931 году, неподалеку от Лодейного поля, на берегу реки Свирь, основывается один из первых концентрационных лагерей – он назывался Свирьлаг. На 10000 жителей Лодейного Поля приходилось от 30 до 48 тысяч узников в разные годы. СвирьЛАГу не посвящено ни одной научной монографии, о нём не упоминают учебники. Но об этом лагере помнят люди – потомки тех, кто видел, как создавался и как закрывался СвирьЛАГ. Казалось бы, эта тема много десятилетий была под запретом, страх должен был закрыть рты, но расспросы местных жителей показывают, что устная память о СвирьЛАГе жива.

Есть упоминания о СвирьЛАГе и в православных путеводителях, составленных для паломников.

Православное Присвирье. О Лодейнопольском благочинии и его центре (Сост. Ольга Олюшина). // Акафист Преподобному Антонию Дымскому. Издание Леушинского подворья, Санкт-Петербург, 2004, 32 с..

«В тридцатых годах в XX века в Лодейном Поле был размещен исправительно-трудовой лагерь «СвирьЛАГ», просуществовавший около шести лет. В «СвирьЛАГе» находилось около 70 тысяч заключенных. Это был один из самых страшных концентрационных лагерей ГУЛАГа, где заключенные ходили полуголыми, а нормы снабжения были урезаны до пределов клинического голодания всего состава лагеря. В таких условиях пришлось отбывать свое заключение в разные годы многим исповедникам веры со всего пространства страны. К сожалению, архив «СвирьЛАГа» был уничтожен, что затрудняет назвать имена многих из духовенства, отбывавших ссылку в Лодейном Поле. Но уже сегодня мы знаем, что среди них были будущие святые: священномученики архиепископ Августин (Беляев) и архиепископ Феодор Волоколамский, новомученица княжна Кира Ивановна Оболенская. Это первые известные прославленные святые, ходившие по Свирской земле со времени прп. Александра Свирского и его учеников. Находились в заключении в Лодейном Поле и сын московского старца Алексея Мечева священник Сергей Мечев, монахиня Вероника, духовное чадо епископа Мануила (Лемешевского) и старца Серафима Вырицкого, величайший русский философ Алексей Федорович Лосев (как теперь выяснилось, бывший в тайном монашеском постриге). Воистину, можно сказать, что земля лодейнопольская полита потом и кровью мучеников».

Ярких, заметных людей в СвирьЛАГе сидело немало. Память о них составит славу Лодейного Поля. Их имена привлекут сюда путешественников, интересующихся собственной историей.

Это, например, Андрей Снесарев, востоковед и боевой генерал 1-ой мировой войны. С 1919 г. Начальник Академии Главного штаба Красной Армии. Арестован в 1930 году.

Историк Лев Лурье сообщает, что сохранились свидетельства: дневники и письма Лосева и Снесарева, охранявших в Свирьлаге одну и ту же лесную биржу. Они совсем по-разному оценивают происходящее. В этих документах они ведут заочный спор (видимо, это продолжение очного спора) о том, что происходит на их участке – лесной бирже. Генерал Снесарев упрекает товарищей за то, что они «ленивы и совершенно не тренированы», пишет, «что из интеллигенции только дурак не совьет веревок». Он осуждал Лосева за то, что тот халтурит. А Лосев считал, что ошибки в стране случаются из-за таких дураков-солдафонов, как Снесарев.

Оба они при этом совершенно не понимали, что же действительно происходит в стране. Лосев писал жене: «Не уподобляйся многим, охваченным отчаянием и неверием в благожелательные намерения правительства. Помни, что твой муж – видный писатель и что он не может в течение 10 лет быть дровяным сторожем».

Исключением из правил являлся Борис Солоневич, который знал, за что и почему он находится в лагере, и знал, что ему делать. Он был физкультурным врачом. Еще в 1926 году его отправляют на Соловки, а затем в ссылку. Дважды он пытается бежать из СССР. Его снова арестовывают. В СвирьЛАГе Солоневич – начальник санчасти. 28 июля 1934 года он в очередной раз бежал. Месяц он пробирался через тайгу к финской границе (это примерно 100-150 км. Но пройти пришлось 300). С собой у него был самодельный компас (стрелка на иголке) и небольшой запас накопленного продовольствия: сухари и сало – в докторском саквояже. Солоневич записал: «Если не будет роковых случайностей, успех зависит от моей воли, сил и опытности. Мосты к отступлению уже сожжены. Сзади меня ждала пуля, а впереди (если повезет) - свобода».

Воспоминания Ивана Солоневича – главное и страшное свидетельство о жизни в СвирьЛАГе. По этим материалам можно представить себе, как выглядел СвирьЛАГ.

В 1935 году проходит комплексная проверка СвирьЛАГа. 43% заключенных оказываются не способными к лесозаготовительным работам. Фактически комиссия установила, что дальнейшее существование СвирьЛАГа нерационально. Таким образом, в 1937 году, когда большинство лагерей только открывалось, СвирьЛАГ был закрыт.

Затем во время войны финны здесь организовали лагерь для советских военнопленных, а в 1945 году здесь был уже лагерь для пленных немцев.

А затем на северо-востоке Ленинградской области появились уже новые лагеря. Заключенные этих новых лагерей совместно с вольнонаемными (вербованными, как тогда говорили) восстанавливали взорванные гидроэлектростанции.