В 2010 году вышла монография доктора социологических наук, главного научного сотрудника Института социологии РАН Ренальда Симоняна «Без гнева и пристрастия», посвящённая экономическим реформам 1990-х годов в России и их последствиям. Вот ее издательская аннотация и оглавление:

Симонян Р.Х.
Без гнева и пристрастия. Экономические реформы 1990-х годов и их последствия для России / Р.Х. Симонян; Ин-т социологии РАН, Ин-т экон. РАН. — Москва: Экономика, 2010. - 255 с.

Аннотация

Эта книга о сравнительно недавних событиях российской ис­тории — об экономических реформах 1990-х годов и их влиянии на современную Россию. Автор размышляет об итогах перехода от социалистической планово-распорядительной системы хозяй­ствования к рыночной за 18 прошедших лет, анализируя послед­ствия общественных преобразований во всех аспектах — соци­альном, экономическом, политическом, социокультурном, демо­графическом, нравственно-психологическом, геостратегическом. В своём анализе автор, известный российский социолог, исполь­зует результаты массовых опросов, государственную статистику, мнения экспертов, многочисленные литературные источники. Книга адресована широкому кругу читателей.

Содержание

Р. Гринберг. Системный анализ реформ......................................................................... 3

ГЛАВА 1. Экономические реформы 1990-х годов: задачи и реализация.............................................................9

1.1.      «Кадры решают всё» (роль субъективного фактора в выборе экономической модели)............................9
1.2.      «Время надежд» (как происходил делёж государственной собственности)..........................................  32
1.3.      «Могло быть хуже» (от чего были спасены россияне)............................................................................41
1.4.      «Хотели как лучше» или именно так, как получилось?........................................................................   54

ГЛАВА II. Что принесли России реформы.................................................................... 74

2.1.     Сырьевой придаток теперь уже не только Запада, но и Востока (экономические итоги)...........................76
2.2.     «Сначала мы были бедными, а потом нас ограбили» (социальные итоги)...............................................100
2.3.     Упадок духовности (социокультурные итоги).................................... 122
2.4.     Россиян становится всё меньше, их здоровье резко ухудшилось (демографические итоги)...................133
2.5.     Дискредитация демократических ценностей (политические итоги)...........................................................142
2.6.     Общественная апатия и деморализация (нравственно-психологические итоги)..........................................163
2.7.     Падение международного авторитета страны (геостратегические итоги).....................................................175 

ГЛАВА III. Чем оправдывают неудачи реформ....................................................... 195

3.1.      Новизна переходного периода, неготовность общества..........................................................................196
3.2.      Отсутствие теории перехода от социализма к капитализму.....................................................................198
3.3.      Россия была лишена финансовой помощи Евросоюза........................................................................... 201
3.4.      Особый менталитет страны................................................................................ 203
3.5.      Огромные масштабы страны.............................................................................. 206
3.6.      В России было много нерентабельных предприятий...............................................................................207
3.7.      Недостаточная доля частного сектора экономики.................................................................................. 209
3.8.      Отсутствие среднего класса в России........................................................... 213
3.9.      Е. Гайдар недолго возглавлял правительство........................................ 214
З.10. В России не было традиций цивилизованного рынка..................................................................................216

Заключение........................................................................................................................................... 229

Литература............................................................................................................................................ 232

В № 147 журнала «Континент» за 2011 год была опубликована работа этого же автора, посвященная  российским реформам 1990-х годов и их современным последствиям. Эта работа получила прописку и в интернете: на сайте Института социологии РАН, на портале «Журнальный зал», на сайте журнального клуба «Интелрос».

Автор соединяет в своей трудах элементы экономического, социологического и политологического анализа, что представляется особенно ценным.

Далее, основные идеи монографии 2010 года и журнальной публикации 2011 года получили развитие в статье Р. Симоняна, опубликованной в журнале «Россия и современный мир» (2012, № 3). В частности, в ней, в обновленном виде представлены первые три раздела «континентовской» работы: 1. Общая панорама; 2. Экономический базис и политическая надстройка;  3. 2000-е годы — это продолжение 1990-х.

Последующие три раздела (4. Новый общественно-политический феномен; 5. Социальные миражи современной России; 6. Сегодня главный вопрос не “что делать?”, а “кому делать?”) в упомянутой статье отражения не получили.

Чтобы донести до читателя Когиты круг основных идей и богатый фактический материал, задействованный автором, притом – в наиболее современном, продвинутом, авторском исполнении, мы предлагаем здесь композицию из последних работ Р. Симоняна, а именно:

Р. Симонян. Российские реформы 1990-х годов и их современные последствия.

= Часть 1. Статья, опубликованная в журнале «Россия и современный мир»: Два десятилетия реформ глазами социолога (2012)

= Часть 2. Извлечения из работы, опубликованной в журнале «Континент»: Новый общественно-политический феномен (2011)

= Часть 3. Извлечения из работы, опубликованной в журнале «Континент»: Социальные миражи современной России (2011)

= Часть 4. Извлечения из работы, опубликованной в журнале «Континент»: Сегодня главный вопрос не “что делать?”, а “кому делать?” (2011).

А. Алексеев. 14.08.2013.

Из журнала «Россия и современный мирп» (2012, № 3)

Р. Симонян

ДВА ДЕСЯТИЛЕТИЯ РЕФОРМ ГЛАЗАМИ СОЦИОЛОГА

Крушение коммунистических режимов ознаменовали начало трансформационных процессов перехода от планово-распределительной экономики к открытой и свободной рыночной, перехода от тоталитарных и авторитарных режимов к демократическим. В Европе этот путь проделали все страны социалистического лагеря. Это был естественный и ожидаемый результат общественной трансформации. Руководители новой России, как и руководители всех постсоциалистических стран Европы, в начале 1990-х годов так же провозгласили в качестве цели общественных преобразований построение демократического государства со свободной рыночной экономикой, что соответствовало и надеждам населения России, и ожиданиям населения передовых государств. Возникшая, и ставшая доминирующей в народном хозяйстве, частная собственность и, высвобожденная из жѐстких тоталитарных оков, частная инициатива во всех постсоциалистических странах Европы послужила мощным импульсом для политического и социально-экономического развития этих стран. К сожалению, в России этого не произошло.

Почему же в России итоги экономических реформ 1990-х годов оказались, по словам академика О. Богомолова, «столь драматическими, прямо противоположными, чем в других странах, и больших, и малых, как европейских, в том числе и постсоциалистических, так и азиатских»? (3, с.9). В контексте нашего исследования этот ключевой не только в политическом и социально-экономическом, но и нравственно-этическом плане вопрос следует рассмотреть подробнее. Особенно важен именно последний аспект. Следует согласиться с академиком Л.Абалкиным, что если исключить нравственно-этический фактор из социологического анализа, то нельзя будет получить объективное представление о процессе приватизации в России, так же как и об октябрьском «чѐрном вторнике» 1994 г., и о дефолте 1998 г., да и вообще об экономической реформации России 1990-х годов. (1, с.173)

2 января 1992 года правительством Е.Гайдара были отпущены розничные цены на товары массового спроса. С этой даты начинается отсчѐт российских экономических преобразований. Экономические реформы 1990-х годов, и, прежде всего, способ проведения приватизации, оказали огромное влияние на внутреннюю жизнь российского государства, кардинально затронув все еѐ стороны и определив перспективы еѐ развития на долгий период. Нынешняя Россия во многом – результат деятельности реформаторов 1990-х годов [1] . Сегодня, спустя двадцатилетие после еѐ начала следует ответить на вопрос: что принесли постсоветской России экономические преобразования младореформаторов?

В российской периодике часто смешивают общее и особенное: процесс перехода нашей страны от планово-директивной экономики к рынку и экономические реформы 90-х годов, которые составляют лишь часть этого процесса, существенную, но часть. Большинство читателей помнит: к 1992 году – началу гайдаровских реформ – уже была преодолена изоляция страны от внешнего мира, уничтожена цензура, отвергнута идеология уравнительности, раскрепощена личная инициатива, ликвидирована советская административно-командная система с неизбежным возникновением в обществе естественных рыночных регуляторов, свыше 8 млн. человек были вовлечены в индивидуальную или кооперативную коммерческую деятельность, а 6 марта 1990-го года был принят новый Закон о собственности и в стране был восстановлен институт частной собственности. Тогда же появились частные банки, возникли многочисленные частные предприятия, в том числе и с участием иностранного капитала. С апреля того же года советские люди свободно могли выезжать за рубеж, и был разрешѐн свободный валютный обмен. Страна уже входила в рынок, и в этом смысле россиянам жить стало лучше, что отмечали тогда многочисленные социологические опросы. Всѐ это произошло ещѐ до гайдаровских реформ.

23 декабря 2007 года, выступая в прениях на заседании Президиума Российской академии наук, посвящѐнном 15-летию экономических реформ, академик Л.Абалкин, решил прервать общий критический тон выступающих. «Нельзя же, уважаемые коллеги, видеть только плохое, – сказал он, – у российских реформ есть и достижения. Посмотрите вокруг – почти каждый москвич имеет сегодня мобильный телефон. Разве это не положительный результат?» Действительно, в 1991 году, до начала реформ сотовых телефонов у россиян не было (их и не могло быть, они появились в России несколько лет спустя). За 15 лет Россия обогатилась многими техническими новшествами, в том числе и сотовыми телефонами. Что совсем неудивительно, так как Россия, как и все остальные страны, пользуется достижениями мирового научно-технического прогресса. Сарказм Л.Абалкина был направлен на тех, кто стремится представить всѐ положительное в нынешней России как результат гайдаровских реформ.

Представители старшего поколения, вероятно, ещѐ помнят высказанную по поводу такого рода «заслуг» ироническую благодарность советского народа своим руководителям: «После зимы приходит лето, спасибо партии за это!». Да жизнь стала другой, чем она была в 1991 году. Сегодня – это сотовые телефоны, ноутбуки, мониторы на жидких кристаллах, цифровые фотоаппараты, скайпы, широкополосные компьютеры, электронные планшеты, смартфоны, айфоны, а завтра какое-нибудь ещѐ новое техническое новшество, которое если не сами реформаторы, то их почитатели будут (неважно, прямо или косвенно) выдавать за следствие реформ 1990-х годов. Кроме того, в обыденном сознании всегда присутствует обезоруживающая логическая фигура – «после, следовательно, поэтому». Однако время стремительно мчится, а население живѐт сегодняшними, насущными проблемами, и через какое-то время многие вообще забудут о том, что в 1990-х годах были проведены реформы. Человеку не свойственно долго рефлексировать о бедствиях, к которым он сумел приспособиться и преодолеть.

Социальная рефлексия – задача общественной науки. Выполнение этой задачи повысит шансы общества избежать будущих кризисов и катастроф, или, по меньшей мере, ослабить их разрушительное воздействие. Нынешний глубокий системный кризис страны диктует необходимость лишний раз задуматься о произошедшем, провести анализ случившегося, извлечь уроки. Неправда, что История ничему не учит. В этом популярном афоризме отражается лишь естественная человеческая горечь, что учѐба достаѐтся слишком дорого, а процесс обучения идѐт слишком медленно. К тому же одни страны быстрее усваивают исторические уроки, другие медленнее.

Глубокий и всесторонний анализ прошедшего двадцатилетия необходим для того, чтобы Россия перестала быть страной, постоянно наступающая на одни и те же грабли, чтобы российская общественность извлекла уроки из реформации 1990-х годов

Итак. что же было сделано российскими реформаторами, начиная с 1992 года? После горбачѐвских реформ на долю тех, кого Б. Ельцин назначил продолжать движение к рынку, осталось решить две важные проблемы: либерализация цен и приватизация. Т. е. то, что уже было сделано или осуществлялось во всех без исключения постсоциалистических странах Восточной Европы. Завершая процесс создания рыночной инфраструктуры, российские реформаторы всего лишь реализовали общеизвестную экономическую аксиоматику, общую закономерность ликвидации планово-распределительной экономики. Они сделали то, чего нельзя было не сделать, что было продиктовано не чьей-то персональной идеей, а предусмотрено последовательностью действий, независимо от того, кому было поручено их осуществлять. Этот естественный процесс ликвидации директивного управления экономикой должен был произойти и произошѐл независимо от того, как звучала фамилия главы государства – Ельцин или Гавел, Мечьяр или Бразаускас, Тер-Петросян или Валенса. Процесс перехода к рынку диктовал свою логику, свой алгоритм, поэтому вопрос «что делать?» не стоял, ответ на него был задан процедурой. А вот «как делать?» – здесь был выбор, здесь всѐ зависело от тех, кто этот выбор осуществлял. Российские реформаторы предпочли не только самый радикальный и самый болезненный для населения, но и самый неэффективный для страны вариант проведения реформ.

Реформы начались с либерализации цен. В постсоциалистических странах Европы отпуск цен происходил постепенно (например, в Польше это происходило практически на протяжении всех 1980-х годов), смягчая соответствующими компенсаторными механизмами денежные потери населения, в первую очередь его малообеспеченных слоѐв. В России ожидания давно назревших кардинальных перемен были настолько велики, что даже одномоментное изъятие денежных сбережений населения без каких-либо компенсаций [2], произошедшее в результате отпуска цен 2 января 1992 г., не вызвало в обществе серьѐзного протеста. Хотя начинать либеральные реформы с грабежа собственного народа (а ведь вклады – это важный элемент частной собственности) – действие очень далѐкое от либеральных ценностей. Люди, пришедшие к власти в ноябре 1991 года и заявившие о «священной и неприкосновенной частной собственности», начали с того, что отобрали у граждан эту самую собственность. Российские реформаторы ХХ века от большевистского лозунга в 1917 году «Грабь награбленное» продвинулись в 1992 году к ещѐ более большевистскому «Грабь заработанное». В этой связи академик Н.Петраков ставит вопрос: «Можно ли считать прочной правовую основу вновь возникшей частной собственности, если она приобреталась одновременно с экспроприацией частной собственности, находившейся в распоряжении миллионов граждан России?» (16, с.565).

После отпуска цен реформаторы перешли к приватизации. Российские реформаторы поставили своей целью провести приватизацию в максимально короткие сроки. Сами они не без кокетства называли свои реформы «пожарными», а себя сочувственно «командой смертников», «камикадзе», определив, таким образом, в массовом сознании россиян свою роль как жертв, осуществляющих высокую, на грани подвига, функцию «спасения нации». Н. Щербинина справедливо замечает по этому поводу, что «советская политическая культура продемонстрировала в этом эпизоде свой традиционный фарисейский ритуал «подмены статуса», когда декларируемые «лишения» верхов воплощаются в символических «житиях страдальцев за народное дело» (28, с.135). В Польше приватизация продолжалась более 12 лет. Даже в крошечной Эстонии она длилась свыше 5 лет, а в России еѐ провели за 2,5 года. Теперь уже все знают, что это была криминальная приватизация.

Поставив в начале 1990-х годов перед собой цель построить демократическое государство, гражданское общество, эффективную, конкурентоспособную экономику, российские реформаторы не добились ни первого, ни второго, ни третьего. Если оценивать не переход к рынку в целом, а только реформы Гайдара, то нет ни одной сферы общества, где бы они не привели к провалу.

Экономика. Вместо модернизации произошла деиндустриализация. В 1990 году доля товаров с высокой добавленной стоимостью в структуре российского экспорта составляла 38,8%, то в 2010 – 4,7%. [3] И даже эта унизительная для России цифра в реальности ещѐ меньше. «Весьма вероятно, – пишет С.Бобылѐв, – что реальные объѐмы сырьевого экспорта гораздо больше, что связано с нелегальным вывозом природных ресурсов. В Сибири и Дальнем Востоке нелегальный экспорт леса, рыбы и других природных ресурсов доходит до 40-50% их использования». (2, с.12). До реформ наша страна среди 27 стран, производящих станки, занимала 2-3 место; сегодня – предпоследнее.

Рассмотрим более конкретно ситуацию в ключевой стратегической и инфраструктурной сфере – авиастроительной и авиатранспортной. Введем сравнительный угол зрения. Кто-нибудь слышал о бразильских пассажирских самолѐтах в 1991 г.? Сегодня авиалайнеры из Бразилии занимают 12% мирового парка гражданской авиации, а их «Эмбраеры» успешно конкурируют с «Боингами». А что у нас? В 1991 году наши самолѐты составляли около 40% мирового парка гражданской авиации; в 2011 – менее 2%. [4] Т. е. если страны третьего мира за 20 лет превращаются в технически передовые, то Россия после реформ 1990-х гг. движется в противоположном направлении. 20 лет назад наши гражданские самолѐты вполне отвечали техническим требованиям того времени, а многочисленные конструкторские бюро постоянно разрабатывали новые модели. Но авиационная промышленность в результате реформ понесла огромные потери, причѐм ликвидация предприятий нередко носила варварский характер. Так, когда разрушали Саратовский авиационный завод, выпускающий Як-42 – передовой по многим параметрам авиалайнер для того времени, то станки, приборы и прочее оборудование, которое можно было использовать или хотя бы продать, лихорадочно и безжалостно уничтожались. Новая власть как будто опасалась: а вдруг люди опомнятся?

Впрочем, какие там самолѐты! Не произошло никакой модернизации даже в сырьевых отраслях. Для тех, кому принадлежит российская экономика, нет необходимости создавать у себя новые технологии и новые производства, проще купить за рубежом. Для того чтобы из нефти получать высокооктановый бензин, который можно продавать за рубеж и иметь гораздо бoльшую прибыль, чем продавая сырую нефть, необходимы определѐнные усилия – создавать соответствующие производства, формировать кооперационные связи по поставкам, готовить кадры, организовывать труд, осуществлять контроль, словом, управлять, т. е. иметь, как теперь говорят, «лишнюю головную боль». То же и с другим нашим богатством – древесиной: продают пиловочник, кругляк, да и просто делянку, т.е. лес на гектары. Таким образом, из производственного процесса исключается даже самая минимальная добавленная стоимость, происходит продажа сырья в сaмом, что ни на есть чистом, первозданном виде. По существу, и никакого производства нет. Есть хорошо организованное расхищение национальных богатств. Следует при этом подчеркнуть, что российская внешняя торговля во многом осуществляется через офшоры, где цены экспорта, как правило, занижаются, а импорта завышаются. Прибыль от природной ренты уходит в карманы, на обновление основных фондов производства денег не остается, и отсюда стремительный рост техногенных катастроф. Близится грань, за которой производство рисков начинает превосходить производство продуктов, управление превращается в тушение пожаров, в деятельность по ликвидации аварий и катастроф.

После реформ наша страна превратилась в сырьевой придаток не только Запада, но уже и Востока. Китай, которому наша страна в 1950/60 гг. создавала индустрию, сегодня значительно опережает нас в технологическом развитии. И не только в производстве хайтеков. В Китае за последнее двадцатилетие построено 88 тысяч шоссейных дорог, из них 50 тысяч – автобаны («highways»). В России за 20 лет реформ построено всего 136 км. дорог с твѐрдым покрытием и до сих пор нет никаких автобанов. (11). Даже дорога между двумя столицами весьма низкого качества.

Производства нет потому, что целесообразней вкладывать деньги в финансовые схемы, так как с возникновением опасной ситуации эти деньги легче и быстрее изъять из оборота. Специфика промышленного производства не позволяет быстро изъять деньги, вложенные в создание предприятия. Сегодня инвестиции в российскую промышленность – это большой риск. Проще купить всѐ необходимое, продавая энергоносители и сырьѐ. Из России вывозится более 90% алюминия, меди, олова, 2/3 цинка. После экономических реформ Россия перестала себя кормить, одевать и обувать. Из-за рубежа поступает половина реализуемого через торговую сеть продовольствия (а в таких городах как Москва и Санкт-Петербург более 75%), 80% промтоваров, 80% медицинских препаратов.[5] Исключительно сильный удар реформы нанесли по отечественной медицинской и фармацевтической промышленности. Многие производства прекратили существование, выпуск даже самых необходимых лекарств сократился во много раз, появилось огромное количество поддельных медицинских препаратов. По данным экспертов, до 30% реализуемых через аптечную сеть лекарств таковыми не являются.

Производить продукцию в нынешней России гораздо менее выгодно, чем еѐ привозить. Экспортѐр оплачивает криминальные издержки (взятки, откаты и т.п.) единожды – при ввозе товаров. Производитель же выплачивает «административную ренту» постоянно. Как при таких условиях производимая продукция может быть конкурентоспособной?

То, что из полутора триллионов долларов, полученных страной в «тучное десятилетие» (1999-2008 гг.), не нашлось средств, для создания в стране хотя бы одного крупного высокотехнологичного предприятия, является закономерным результатом реформ. Созданная в 1990-е годы экономическая модель не содержит в себе инновационного потенциала.

Спустя 20 лет многие рынки для сбыта наукоѐмкой продукции перед нами закрылись. Даже если предположить, что в ближайшие годы российской промышленности удастся наладить выпуск высокотехнологичной продукции, то продать еѐ будет крайне сложно. Взяв на себя функцию сырьевого и энергетического обслуживания стран, осуществивших технологическую модернизацию, Россия после 1990-х годов быстро утрачивает перспективы занять место в их ряду. Сферы мирового производства практически уже поделены. Никто в современном мире не ждѐт новых конкурентов, никто не заинтересован в том, чтобы Россия, спустя 20 лет, вдруг изменила философию своей экономической политики. Наши потенциальные конкуренты чрезвычайно довольны тем, что произошло в России в результате реформ.

Социальная сфера. Реформы сделали значительную часть населения России бедными. Даже по официальным данным Росстата, в 2011 году с денежными доходами ниже прожиточного минимума в России было 18,5 млн. человек (14) – это население средней европейской страны. В реальности бедных гораздо больше. Экономический анализ показывает, что ни структура, ни в ещѐ большей степени сама величина прожиточного минимума не соответствуют стоимости набора средств, необходимых для осуществления воспроизводственной и социальной функций доходов. Это подтверждают и опросы социологов. По данным Левада-Центра, в России прожиточный минимум население оценивает в 2 раза выше его официального уровня, при этом 21,3% населения едва сводят концы с концами и их доходов не хватает даже на еду, ещѐ 40,5% балансируют на грани абсолютной бедности, им хватает средств на еду, но не хватает на одежду.(19, с. 4). За годы реформ, подчѐркивает А. Вдовин, реальная заработная плата в России снизилась почти в 2,5 раза, среднедушевой доход – в 2 раза. (5, с.24).

При среднестатистическом росте доходов в стране углубляется ужасающая социальная поляризация, которая возникла уже в 1992-1995 годах. Расслоение население по уровню доходов у нас как в странах третьего мира. На его усиление направлено и государственное распределение доходов: и тот, кто получает миллион долларов в месяц, и тот, кто 200 долларов в месяц, платят одинаковый налог – 13%. По расчѐтам, проведѐнным в 2007 году Институте социально-экономических проблем народонаселения РАН, на каждые 100 рублей прироста ВВП в расчѐте на  населения у бедных доход увеличивается на 5 рублей, а у богатых на 200 рублей [6]. Т.е. в нынешней России, возникшее в 1990-х глубокое социальное расслоение усиливается: богатые становятся богаче, а бедные беднее. Российские нувориши вышли на лидирующие позиции в мире по скупке недвижимости в европейских столицах и самых богатых курортах, по престижным приобретениям на международных аукционах. Так, доля россиян среди покупателей элитного жилья на Лазурном берегу Франции составляет 12%. (8, с.107). Опросы ВЦИОМ свидетельствуют, что большинство россиян или стыдятся того, что Россия занимает второе место в мире по количеству миллиардеров, или испытывают растерянность перед этим феноменом (гордятся только 7%). (21, с.78).

Сложившаяся вследствие экономических реформ социальная политика лишает российское общество каких-либо реальных перспектив на улучшение жизни в своей стране. В мае 2008 года – а это период наивысшего притока нефтедолларов в государственный бюджет – ВЦИОМ провѐл репрезентативный опрос взрослого населения России. Оказалось, что 38% опрошенных предпочитали, чтобы их дети уехали из России на постоянное место жительства в другие страны. 22, с.37). Разумеется, это не утрата патриотизма нашим народом. Это оценка россиян проведѐнным реформам.

Демографическая сфера. В 1990-х годах на улицах российских городов практически невозможно было увидеть беременных женщин. А в 2003 г. Россия вышла на первое место в мире по количеству абортов на 100 тысяч населения и с тех пор удерживает это первенство. [7] Обращение к данным о динамике численности населения России позволяет сделать вывод, что в 90-е годы в ходе реформ происходила демографическая катастрофа и она ещѐ не преодолена. В российских СМИ происходящие в России демографические процессы постоянно ставятся в один ряд со снижением рождаемости в западных странах. Действительно, если в одних государствах Европы (Великобритания, Франция, Швеция, Финляндия) рождаемость возрастает, в других (Германия, Греция) снижается (так же как и в России, – в отдельных республиках, например, на Северном Кавказе, в двух республиках Поволжья, в Туве, в Алтайской республике, в некоторых районах Москвы идѐт прирост) (24, с.3), что даѐт повод реформаторам депопуляцию населения России объяснять общеевропейскими тенденциями. Но в Европе дети (до 16 лет) составляют 25% населения, а в России – 18% [8]. Да и вообще проведение подобных аналогий некорректно: на Западе не наблюдаются ни повышение смертности, ни сокращение продолжительности жизни. В нынешней России – смертность самая высокая в Европе, а продолжительность жизни – самая низкая. Продолжительность жизни россиян в среднем на 17 лет меньше, чем в странах остальной Европы.

Резко ухудшилось здоровье населения, вернулись давно забытые болезни. После реформ наша страна вышла на первые места в мире по суициду – за двадцать лет по этой причине мы потеряли более 800 тысяч человек, по детскому алкоголизму, по психическим заболеваниям, по потреблению героина и по многим другим подобным показателям. То, что произошло с потреблением наркотиков за последние 20 лет в нынешней России – это статистический взрыв. Коррумпированная правоохранительная система не только не осуществляет борьбу с наркодельцами, но часто является одним из партнѐров российской наркомафии. В 1990-е годы широко распространились такие явления как бомжатничество, беспризорничество, детская проституция.

На здоровье детей и подростков реформы сказались особенно губительно. В 1995 году уровень детской инвалидности составил 116,3 на 10 тыс. детей в возрасте до 16 лет, в 2005 г. – 209, 1, в 2010 г. – 225,2. В дореформенном 1990 году в РСФСР на 10 тыс. детей было 38,5 инвалида, т. е. произошѐл шестикратный рост детской инвалидности. При населении в 143 миллиона человек в России сегодня 13,8 миллиона инвалидов. [9] По данным, Государственного научного центра им. Сербского, число здоровых дошкольников за пореформенные годы уменьшилось в 6,5 раз, и при поступлении в школу их количество не превышает 10%. Уровень психических расстройств в РФ с начала 90-х гг. увеличился в 12,5 раза, а доля освобождѐнных от призыва по соответствующим показателям составляет 22,8% от общего числа призывников.[10]

 «Осуществлѐнная в 1992-1994 гг. так называемая «шоковая терапия» с наибольшей силой ударила по здоровью населения, резко увеличив его смертность, – констатирует известный российский демограф Л. Рыбаковский. – Число умерших в стране в 1994 году превысило уровень 1991 года на 670 тыс. человек.» (18, с. 169-170). Известный кардиолог академик Е.Чазов свидетельствует: «В «лихие 1990-е» я не раз предупреждал власти о грядущем всплеске смертности «от сердца» после шоковой терапии. В том числе из-за истощения жизненных сил народа. Не вняли! Такого огромного количества людей мы не теряли со времѐн войны» [11] .

Демография – это один из наиболее объективных показателей благополучия или неблагополучия общества. Все отмеченные явления – прямой результат реформ. Ведь за 20 лет биологическая природа человека измениться не может, а на территории Российской Федерации за это время не произошло никаких крупных экологических катастроф, которые могли бы столь кардинально повлиять на численность и здоровье нации.

Политическая сфера. В результате реформ отчуждение населения от власти, характерное для советского периода, было не только не преодолено, но стало гораздо глубже. Не надо обвинять в этом В. Путина – реформы начались за 8 лет до его прихода. А уничтожение честных выборов как основного элемента демократии произошло за 4 года до его прихода – в 1996 году. Грязные технологии и подтасовки ввели в практику российские реформаторы. А. Чубайс – главный организатор президентских выборов 1996 года – тогда объяснил необходимость нечестных выборов тем, что «российскому народу нельзя доверять выборы, так как они обязательно выберут коммунистов». 20 февраля 2012 года на встрече с лидерами незарегистрированных партий президент РФ Д. Медведев признал, что в 1996 году вовсе не Б. Ельцин был победителем на президентских выборах.(29). Беспрецедентные манипуляции массовым сознанием и подтасовки результатов голосования, осуществлѐнные тогда правящей номенклатурой, круто изменили вектор политического развития страны. Во всех постсоциалистических странах Восточной Европы перегибы монетаристов удалось исправить в середине 1990-х годов, когда партии левого политического спектра пришли на смену крайним либеральным. Именно благодаря голосам тех, кто не был готов к кардинальным социальным переменам, победу одержали партии левого политического спектра (бывшие коммунистические, а также социалистические, социал-демократические), что позволило этим государствам сбалансировать экономику, ослабить социальное напряжение, учесть интересы не сумевших адаптироваться к свободному рынку слоям населения. Приход во власть левых и левоцентристских политиков во многих постсоциалистических странах избавил экономические реформы от чрезмерной либерализации, от монетаристских излишеств, что оказалось очень полезным и для самой экономики, и для гражданского мира, и общей политической атмосферы в этих странах. К сожалению, в России этого не произошло. А произошло перерождение государства в криминальную корпорацию, вызвавшее запредельный уровень недоверия населения к государственным институтам и взаимное отторжение правящей верхушки и народа.

Политэкономическая модель, созданная в 1990-х годах, проста и удобна, она состоит из трѐх элементов, точнее трѐх рент: природной ренты (неистощимые природные ресурсы), административной ренты (коррупция), социальной ренты (и народу выделяют что-то, но ровно столько, чтобы исключить его выход на улицы). Т. е., модель, сконструированная реформаторами, соединила власть и богатство, поэтому бюрократия неизменно и последовательно увеличивала свой политический и экономический потенциал. Симбиоз власти и капитала, произошедший в результате реформ 1990-х годов, сохраняется и сейчас. К 2000 году окончательно сформировалась сплоченная мафиозно-клановая система, в которой циркулировали гигантские по масштабам капиталы. К приходу Путина эта модель уже набрала мощный ход, ее невозможно было остановить. За 8 лет сформировалась сплоченная мафиозно-клановая система, обладающая мощными ресурсами. Никто из участников этой системы не может действовать против неѐ, ему этого не позволят. Здесь даже Иосиф Виссарионович с Феликсом Эдмундовичем ничего не могли бы сделать. И Путин не мог, а, возможно, даже и не помышлял об этом. На рубеже веков оказался востребованным не тот, кто мог поменять экономическую модель, а тот, кто мог остановить расползание страны. Не в последнюю очередь потому, что распад не соответствовал интересам самой бюрократии.

Можно выделять те или иные хронологические отрезки в развитии процессов, порождѐнных либеральной моделью, но ничего принципиально нового это не выявит. Разумеется, всякий социальный организм, как и биологический, в своѐм развитии проходит определѐнные стадии, но никаких качественных этапов за прошедшие 20 лет выделить нельзя, даже не было сколько-нибудь существенной модификации созданной модели, еѐ функционирование и развитие происходило очень последовательно и органично. «Президенту Путину как наследнику Ельцина осталось лишь внести завершающие штрихи в государственное строительство, – справедливо замечает А. Панкин, – в результате которого сложилась конструкция безальтернативной власти, вполне самодостаточная система, не имеющая внутренних стимулов для эволюции» (15, с. 5). В результате реформ в бурные 1990-е годы полицейский (государственный аппарат) и вор (получившие в результате приватизации собственность) оказались в одной лодке. При Ельцине партия бюрократии организационно и политически ещѐ не успела окончательно оформиться, но именно в результате реформ высшая бюрократия получила в свои руки и власть, и мощные финансовые средства. И можно не сомневаться, эту модель нынешняя правящая российская номенклатура будет стремиться использовать для себя с максимальным эффектом столь долго, сколько позволят запасы российских недр. В порядке информации: стоимость разведанных полезных ископаемых на территории нашей страны оценивается в 35 трлн. долларов, а прогнозируемых запасов – в 140 трлн. долларов. (17, с. 14).

Разумеется, любой процесс развивается во времени. И в советский период менялись руководители – Хрущѐв, Брежнев, Андропов, Черненко как личности во многом противоположны друг другу (никак не меньше, чем Ельцин и Путин). Поэтому в СССР менялись стиль управления, кадры бюрократии, общественная атмосфера, идеологические акценты, партийная этика, тональность отношений с внешней средой и прочие элементы надстройки. Но это были частные проявления родовой основы – «социалистической системы». Воспроизводящий еѐ политэкономический механизм, созданный отцами-основателями СССР, оставался неизменным. Устойчивость его можно оценить объективным критерием: ростом власти государственного аппарата над населением. С первых дней советской власти бюрократический слой в обществе постоянно увеличивался. Только так можно смягчать противоречие между созидательным ресурсом общества и антисозидательной деятельностью власти и гарантировать незыблемость власти. На это ещѐ в 1964 году обратил внимание Герберт Маркузе, который подчеркнул, что «конфликт между производственным потенциалом общества и его деструктивным использованием неизбежно ведѐт к усилению власти государственного аппарата над населением» (12, с. 45-46). Попытка найти качественные различия между «девяностыми» и «нулевыми» непродуктивна: Россия движется по траектории, начертанной российскими реформаторами в 1990-х годах.

Идеологическая задача представителей нынешней власти – противопоставить себя реформаторам, показать, что они ничего общего не имеют с тем, что творилось в 1990-х. Поэтому нынешняя официальная российская пропаганда никогда не акцентирует внимание на причинно-следственной связи 1990-х и 2000-х годов, а, наоборот, старательно избегает темы преемственности. Недавно в связи с 80-летним юбилеем Б. Ельцина на стремление противопоставить «криминальные девяностые» и «гламурные нулевые» отметили многие аналитики. Показательно, что преемственность между нулевыми и девяностыми годами ещѐ раз подчеркнул даже один из лидеров правой оппозиции В. Рыжков: «Капитализм, с большими элементами госкапитализма, огромной концентрацией собственности в очень немногих руках, появился именно в девяностых и благополучно дожил до наших дней. Фридман, Потанин, Лисин, Абрамович, Дерипаска, Авен, Вексельберг, Алекперов – эти люди по-прежнему остаются. В тех же девяностых обозначилась и подчинѐнная роль парламента и судов в России» [12]. За 20 пореформенных лет перемен ни в принятой модели, ни в кадровом аппарате, еѐ использующем, не произошло. «Перед нами вся та же команда, – справедливо отмечает А. Минкин. – В 1996 году они сделали Ельцину второй срок. В 2000-м сделали Путина» (13, с.164).

Со своей стороны, в результате этого противопоставления реформаторы и их клевреты имеют «праведную» возможность гневно осуждать нынешнюю власть за жестокость, авторитаризм, всесилие бюрократии, ликвидацию гражданских институтов, свѐртывание демократии, которая была тогда, в «славных 1990-х» [13]. Кто-то из них апеллирует к мировому сообществу, участвует в митингах в защиту прав человека, за свободу СМИ, за свободу собраний, против произвола власти, против всеобщей коррупции, за независимый суд, за честные выборы, за демократию и т. п. А была ли демократия в 1990-х гг.? Если и была, то весьма своеобразная. Специфику той «демократии» наиболее точно охарактеризовал Б. Кагарлицкий: «В России в 1992-1999 годах была демократия. Но она не распространялась на Кремль. Оппозиция могла говорить, пресса – критиковать, граждане – голосовать, и всѐ было великолепно при одном условии: всё это не имело никакого отношения к вопросу о власти». (10, с. 6). Образно говоря, в 1990-е годы население упивалось демократией, а власть упивалась разделом собственности. Этот естественный при разделе огромной государственной собственности социально-правовой хаос – своего рода законодательную и законоприменительную вольницу («правовую махновщину») – можно называть демократией только в весьма извращенном смысле. «Пора понять, что в правящем слое России демократов не только нет, но и никогда не было, – обобщила в конце 2002 года дискуссию на эту тему академик Т. Заславская. – Деятельность этого слоя подчинена, в первую очередь, его собственным интересам, ко всему остальному он абсолютно глух» (9, с.145).

Точно так же, со своей стороны, высшие чиновники имеют прямо противоположную по смыслу, но столь же выгодную политическую возможность не только все неизлечимые системные болезни, но и все личные провалы и преступления списывать на «лихие 90-е», из которых, кстати, все они вышли, и благодаря которым и получили власть, и, главное, возможность еѐ сохранять. Ставленники и наследники Б. Ельцина теперь всячески открещиваются от него. А обращение к 1990-м даѐт им возможность бороться с политическими оппонентами самым простым и эффективным способом: объявлять их демократами и либералами, кивая при этом на национальный позор 1990-х.

Поиском ответа на вопрос о классификации политических итогов реформ заняты многочисленные отечественные и зарубежные обществоведы. С тем, что они привели страну к авторитарному режиму, практически все согласны. А вот как определить нынешнее государственное устройство, – здесь мнения расходятся. Общепризнанно только то, что «современный капитализм и новый российский строй, не просто далеки друг от друга: они антиподы» (27, с. 13). Целый ряд авторов не без основания считает, что «новый русский» капитализм, как и латиноамериканский, с одинаковым основанием могут быть подведены под рубрику «компрадорского капитализма», т. е. живущего – и экономически, и политически – за счѐт распродажи иностранному капиталу национальных богатств и предоставления в его распоряжение дешѐвой рабочей силы. «Однако главное и принципиальное отличие российского капитализма от латиноамериканского связано с происхождением «новых русских» капиталов, – справедливо отмечает Ю. Давыдов. – Оно, это происхождение, окружено покровом некоей таинственности, хотя совершенно очевидно, что речь идѐт о государственной кормушке, к которой «новые русские» ухитрились намертво прососаться, опередив остальных конкурентов благодаря свой «социальной близости» к тем, кто фактически распоряжался общенародной собственностью. Ответ на вопрос, как же всѐ-таки «новые русские» смогли высосать из вышеупомянутой кормушки столь астрономические суммы, стремительно превратившись в мультимиллионеров, характеризуется не такой уж невинной банальностью: «воруют-с!». Воровство в новой России предстало в виде казнокрадства общегосударственного масштаба» (7,с. 21). Т. е. общественный феномен, рождѐнный в 1990-х годах, «не дотягивает» даже до латиноамериканского капитализма.

Сюда же можно отнести и воздействие реформ на обороноспособность страны. По общему мнению, в настоящее время она находится на критическом уровне. Еѐ состояние с началом реформ быстро ухудшалось. За прошедшее двадцатилетие армия как государственный политический институт во многом оказалась разрушенной. Это наглядно продемонстрировали и обе чеченские войны, и российско-грузинский военный конфликт. Разъедаемая коррупцией в верхах, и неуставными отношениями в нижних чинах, армия утратила боеспособность. Возросли и военно-технические потери. Возрастает рискогенность в хранении боеприпасов, арсеналы оружия не отвечают современным требованиям безопасности. Уже через 10 лет после начала реформ, Россия вынуждена была ориентировать свою военно-техническую политику на импорт вооружений и техники. В течение 80 лет Россия не позволяла себе покупать боевые корабли за границей. Продавала – многим. Сегодня Россия покупает за рубежом не только корабли, но и многие другие виды вооружения.

Правовая сфера. За 20 лет правовая защищѐнность граждан резко ухудшилась. При полном сохранении традиций советского «телефонного права» произошѐл всплеск коррупционной волны в судебной системе. Более того, исчезла возможность и внесудебной защиты. Если раньше гражданин мог апеллировать в партийные органы (от райкома до ЦК), обратиться за помощью в печать (в газету «Правда, например), и знал, что на его обращение обязательно последует какая-то реакция, а иногда и помощь, то сегодня ничего этого нет. Современный российский чиновник – от клерка ЖКХ до губернатора – находится в состоянии полной бесконтрольности и безнаказанности со стороны общества. В 1990-х годах судебно-правовая система окончательно деградировала. Она не только не сохранила советскую декоративную независимость суда, и столь же декоративный официальный авторитет, но приобрела ярлык продажности, что публично признают и сами руководители страны. Сегодня рядовой россиянин гораздо менее ограждѐн от полицейского беспредела и судебного произвола, чем в советское время. Возникли многие тысячи организованных преступных группировок. Правоохранительная система за 20 лет стремительно разлагалась и сама частично превратилась в преступную группировку. В 1990-е годы произошло сращивание правоохранительной системы и криминального мира. О том беспределе, который ныне творится в правоохранительных органах, со всей откровенностью сообщают даже самые политически ангажированные масс-медиа.

Нравственная сфера. Криминальная приватизация подняла мощный вал преступности. Уголовные сообщества начали расти как грибы. Уже к середине 1990-х гг. некоторые преступные группировки были известны в стране не меньше, чем новые банки и корпорации. В январе 1995 года на территории России действовали более 15 000 криминальных групп (в 1990 году их было менее 50) (6, с. 77). В марте 2002 года, выступая на коллегии Генпрокуратуры, президент Российской Федерации В. Путин констатировал, что «значительная часть российской экономики находится под контролем организованных преступных группировок». [14] Криминалитет захватил промышленные предприятия и фирмы практически во всех регионах России. По данным министра внутренних дел Р. Нургалиева, к 2006 году преступные группировки контролировали такие важные отрасли как топливная, металлургическая, лесная, рыбная, фармацевтическая. [15]

Аргументы и факты, № 42, 2009, с. 17.

Реформы привели и к взрыву преступности, и к падению общественной морали. «Предполагалось, что молодые демократы наведут в России порядок, разработают соответствующую правовую систему и дадут зелѐный свет рыночной экономике, – пишет автор документальной книги о реформах в России Пол Хлебников. – Вместо этого они возглавили режим, который оказался одним из самых коррумпированных в истории человечества» (25, с. 14). Повальная коррупция, возникшая в 1990-х годах, поразила, прежде всего, нервные центры общественного организма, она неизбежно ведѐт к массовому неисполнению чиновниками своих обязанностей и, соответственно, к параличу государственного управления, признаки которого в нынешней России всѐ более явственно проявляются. Коррупция стала органическим элементом государственного устройства и одним из основных показателей деморализации общества. Генеральный прокурор РФ Ю.Чайка вынужден был признать, что «коррупция пронизывает все уровни власти и наносит удар по всей социальной системе (26, с.4). По данным департамента экономической безопасности МВД РФ средний размер взятки в России в 2009 году составил 927 тысяч рублей (т.е. 34 тысячи долларов) [16].

Нынешняя всеобщая коррупция – это сигнал о неблагополучии в государстве. Сигнал о неэффективности экономики, системы общественных отношений, всей системы управления в нѐм. Начавшееся в 1990-х годах моральное разложение правящей верхушки постепенно инфильтрировало все слои общества. Прав писатель Владимир Максимов: «Нынешнюю российскую реальность можно определить одним словом – растление» (4, с.263).

Резкий поворот массового сознания к обогащению любой ценой оказался для значительной части населения России ещѐ одним, пожалуй, наиболее тяжѐлым нравственно-психологическим потрясением, источником, как личных трагедий, так и различного рода общественных патологий. Фактическое государственное разрешение на отмену моральных ограничений – это цивилизационный упадок. Общество мирится с небывало большим числом беспризорных детей в больших городах, во многих случаях при наличии живых родителей. (20, с.137) Если в 1980-е годы случаи отказа от детей в роддомах Российской Федерации составляли в среднем около 1200 в год, то в 1990-е статистика фиксировала количество матерей-отказниц в среднем более 20 тысяч ежегодно. Наблюдается бурный рост лишения родительских прав. В Москве в 2003 году было 1 019 таких семей, в 2006 году – 1710, а в 2009 году – 2971.(23, с.68)

В массовом сознании 1990-е годы стали периодом, когда в России был совершѐн коррупционный прорыв, и не был совершѐн прорыв модернизационный. Невроз идентичности, вызванный примитивизацией экономики, отсутствием за все пореформенные годы каких-либо попыток модернизации производства, не мог не привести к определѐнной ущербности общественной психологии

Как и всякая социальная травма, модернизационная несостоятельность нашей страны породила множество внутренних коллективных мифов, закрепивших нерешѐнные проблемы и комплексы ущемлѐнности, социально-культурной неполноценности, фатальной отсталости. Невозможность «вхождения в Европу», продемонстрированная постсоветским периодом, создает ложное самопредставление этноса о роковой его неспособности к модернизации, вечном отставании. Если 1920-е и 1950-е годы дали российскому этносу увидеть реальный технический прорыв и показали способность нации к нему, то 1990-е годы показали и доказали обратное. И, к сожалению, многих даже убедили в этом. Поразившее общество нынешнее неверие в способность страны к модернизации – это ещѐ одна травма, нанесѐнная реформами 1990-х годов.

Разумеется, реформы не погубили Россию, как не погубили еѐ и все прошлые катаклизмы в еѐ истории. Да вряд ли вообще какие-либо реформы могут погубить государство. Но нанести значительный урон, отбросить страну назад в общественном развитии могут. Как и всякий живой организм, любое сообщество, а тем более мощное государство, способно к регенерации. Наша страна после национальных трагедий вновь становилась сильной: и после ордынского ига, и после гражданской войны, и после коллективизации, и после Великой отечественной войны. Но цена потерь была огромна. Результат реформаторской вакханалии 1990-х годов может оказаться более болезненным, чем результаты прошлых катастроф в российской истории. В то время как многие современные страны успешно развивались, шли вперѐд, мы не только остановились в развитии, но на целом ряде направлений откатились назад. Очередной раз России придѐтся догонять передовых, а теперь это уже не только Запад, но и многие страны за его пределами.

Литература

1.Абалкин Л. Выбор за Россией. М., 1999.

2. Бобылѐв С.Н.. Модернизация и экспортно-сырьевая модель экономики. /В кн. По ту сторону кризиса. Материалы конференции 19-20 апреля 2010 года. М., 2010.

3.Богомолов О.. Пост социалистические страны в условиях глобализации, М., 2001.

4. Валовой Д. «От Сталина и Рузвельта до Путина и Буша». М., 2007.

5.Вдовин А.И.. Россия после августа 1991 года: проблемы и подходы к изучению истории//Мир им политика, № 12. 2009.

6.Гилинский Я. Организованная преступность в России: теория и реальность. СПб, 1996.

7.Давыдов Ю.Н. Россия в свете различения Вебером двух типов капитализма. //Социологические исследования, № 9, 2001.

8. Забелин В.С. Россияне в странах Евросоюза//Европа, № 4, 2010.

9. Заславская Т.И.. Социетальная трансформация российского общества. Деятельностно-структурная концепция. М., 2002.

10. Кагарлицкий Б. Несколько замечаний по поводу нашей демократии//Новая газета, № 3, 2001.

11.И.Г.Калабеков. Российские реформы в цифрах и фактах. Раздел «Дороги и транспорт. http://kaivg.narod.ru

12. Маркузе Г. Одномерный человек. М., 1994.

13. Минкин А. Письма президенту. М., 2010.

14. Официальный сайт Росстата: http.//www.gks.ru/wps/wcm/connect /rosstat/rosstatsite/

15. Панкин А. О «ельцинизме» и «путинизме» /Московские новости. 06.09.2011.

16.Петраков Н.Я.. Отношения собственности: анализ трансформации в переходный период/Россия в глобализующемся мире: Политико-экономические очерки /Отв. ред. академик Д.С.Львов. М., 2004.

17. Россия и Западная Европа. М., 2007.

18.Рыбаковский Л. Демография (статьи XXI века)/Сб. Демографическое развитие России в конце XX - начале XXI веков. М., 2009.

19. Седов Л. Кошелѐк и взгляды на жизнь//Независимая газета, 11.07.2008.

20. Сироткин В. Анатолий Чубайс: великий инквизитор. М., 2006.

21. Согрин В.В. Противоречивые итоги президентства В.Путина//Общественные науки и современность. 2009, № 2.

22. Соколова Ю.Н. Миграционные установки россиян//Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены, № 6, 2008.

23. Социология девиантного поведения. М., 2010.

24.Фокин Д.А. Людей не хватит. //РБК daily. 23.01.2012.

25. Хлебников П. Крѐстный отец Кремля Борис Березовский или история разграбления России. М., 2001.

26. Чайка Ю. Прокуратура усиливает борьбу с коррупцией// Новая газета, 29.11.2006. 25

27. Шкаратан О. Становление постсоветского неоэтакратизма// Общественные науки и современность, № 1, 2009.

28. Щербинина Н.И.. Архаика в российской политической культуре.//Политические исследования, № 5, 1997.

29. www.kommersant.ru/doc/1877707

Примечания

[1] В редакционной статье, посвящѐнной памяти Е.Гайдара, журнал Академии народного хозяйства при Правительстве РФ, издаваемый при поддержке Всемирного Банка, – «Экономическая политика», подчеркнуто, что «Егор Гайдар – это человек, который создал современную Россию» (Экономическая политика, № 6, 2009, с.5.).

[2] Даже советские руководители, проводя денежные реформы, 1947 и 1956 гг., обеспечили компенсацию потерь для наименее состоятельных вкладчиков. Российские младореформаторы превзошли в большевизме и Хрущѐва, и Сталина, отняв у стариков последние крохи, отложенные на «чѐрный день».

[3] Ведомости, 24.01.2011, с. 3.

[4] Партнѐр, № 9 (168), 2011, с. 54.

[5] Аргументы и факты, № 23, 2010, с. 9.

[6] Российская газета, 28.11. 2007, с. 4.

[7] Аргументы и факты, № 27, 2010, с. 14.

[8] Аргументы и факты, №15, 2009, с. 8.

[9] Аргументы и факты, № 14, 2011, с. 9.

[10] Аргументы и факты, № 33, 2010, с. 12.

[11] Аргументы и факты, № 18, 2008, с. 4.

[12] Известия. 07.02.2011, с. 11.

[13] Этот эпитет радиостанция «Эхо Москвы» впервые применила к названию цикла передач, посвящѐнных 15-летию реформ. Это был ответ официальному «лихие 90-е». Но уже после второй передачи название «славные 90-е» даже таким апологетам реформаторов как руководство «Эха Москвы», видимо, показалось уж чересчур явным перебором, и название цикла поменяли на более нейтральное – «90-е: время надежд».

[14] Комсомольская правда, 28.03.2002, с. 3.

[15] Аргументы и факты, № 18, 2006, с. 5; Аргументы и факты, № 42, 2009, с. 17.

[16] Новая газета, № 18. 2010, с. 14.

(Продолжение следует)