Этот текст писался моим другом Владимиром Геннадиевичем Беляковым  скорее «для себя», в порядке подготовки к докладу на дискуссионном клубе при одном из православных храмов в Ленинградской области (бывает и такая форма культурного просвещения и самообразования). Отец Михаил, священнослужитель в этом храме, приглашает к участию в таких дискуссиях как членов церковного прихода, так и представителей любых конфессий, а также – не верующих.

Не канонический характер подобных мероприятий не противоречит ни религиозным чувствам, ни нормам  поиска истины, независимо от веры / неверия.

Как сама тема, так и содержание доклада В. Белякова показались мне заслуживающими внимания посетителей нашего портала (разумеется, светского).

Я не подходил к этому тексту со строгими редакторскими требованиями, в частности, библиографическими. То есть не проверял цитаты, ссылки, полагая, что для восприятия основных идей автора (замечу: весьма оригинальных и не тривиальных) это не имеет существенного значения. То есть относился к этому тексту как к ДОКУМЕНТУ, к чему приглашаю и читателя.

А. Алексеев. 20.05.2013.

В. Беляков

Деяния Иуды и их интерпретация

 (Отношения человека и власти в Библии и в современном мире)

Уважаемые присутствующие!

Знания человека о мире мозаичны, поэтому очень хорошо, что есть дискуссия, помогающая обобщить знания отдельных людей  и пытающаяся установить некоторые истины.

По поводу  ситуации  с Иудой я десять лет назад написал стихотворение, в связи с реальными событиями 1994-97 годов. В нем - взгляд адвоката (с ныне – уже 18-летней профессиональной практикой), знакомого также и с  Библией.  

По упоминанию отца Михаила   я на днях впервые прочитал очень интересный рассказ Леонида Андреева «Иуда Искариот» (http://bookz.ru/dl2.php?id=666&e=rtf&t=z&g=10&f=iskariot&a_id=57 ), и там предложена не каноническая версия изложенного в Библии. Рассказ Л.Андреева – очень сильное, художественно убедительное произведение. Однако  мои знания о мире, в особенности связанные с судьбами многих людей, прошедших передо мной за время адвокатской деятельности и депутатства (В.Г. Беляков был депутатом Петросовета начала 1990-х гг. – А. А.) , во многом не позволяют мне согласиться, в частности, с  трактовкой образа Иуды, данной Л.Андреевым.

У Л. Андреева Иуда – это чуть ли не сатана, очень хитрый, лживый, двойственный человек с соответствующей внешностью. Все его поступки обусловлены якобы внутренними качествами Иуды. В Библии сказано, что Иуда вернул 30 серебреников первосвященникам раскаявшись, говоря: согрешил я, предав кровь невинную. У Л.Андреева мотив раскаяния не прозвучал, у него Иуда совершает самоубийство не по причине раскаяния и не в знак протеста против подлости власти, затащившей его в соучастники преступления, а фактически для того, чтобы стать вровень с Христом.

Теперь случай из моей юридической практики. В одном из уголовных дел я столкнулся с человеком, который повесился, как и Иуда,  прежде всего из-за своих показаний на другого человека,  узнав, что этому несчастному  противозаконно вынесли более суровое наказание, чем всем остальным.

Поскольку практика доносительства известна с незапамятных времен, то это – обычное орудие власти как для привлечения к ответственности по закону преступника, так и для незаконной расправы над невиновным. Известно, что во все времена доносительство оценивалось отрицательно (наша поговорка: доносчику - первый кнут), поэтому на доносительство человека обычно тем или иным способом вынуждала власть, играя как на слабостях, так и на положительных качествах человека.

Человек, давший показания на мою подзащитную, сам принимал героин, стал наркозависимым во время войны в Афганистане, сам проходил обвиняемым по делу вместе с моей подзащитной. Он боялся, что его  могут арестовать и продержать до суда под арестом, и вместе с тем нахлебался  горя из-за наркотиков и желал избавиться сам от наркозависимости. Его жена тоже была наркоманкой, из-за этого их первый ребенок был уродом, второй – больной. Поэтому следователь называл мне этого парня «железным свидетелем» против моей подзащитной.     

Способность власти творить беззаконие и произвол ограничивается в системе разделения властей, получившей общественное осознание и развитие в мире около 200 лет назад. Однако эта способность пышным цветом расцветает в системах с монополией на власть какой-либо одной группы людей, вспомним наши 1930-е, 40-е и даже 50-е годы.

Лишь там, где власть формируется представителями всех слоев общества, возможности  для произвола власти резко сокращаются. Пример тому – события в нашей стране в 1990-1991 годах, когда, например,  в Питере безоружные люди противостояли вводу танков в город по воле нарушителей Конституции из верхушки власти и победили. О тех днях  я написал книгу «Август 1991-го как вершина демократии» с анализом причин такой редкой победы.

В Библии сказано, что цель убить Христа (вопреки заповеди – не убий) ставили перед собой первосвященники, книжники и старейшины народа, т.е. духовная и светская  власть иудеев. Поэтому Иуда или кто-либо другой на его месте в этом убийстве играл третьестепенную роль доносчика, в то время как соучастники убийства кроме первосвященника  Каиафы нам не известны, а организаторы остаются за занавесом до сих пор. В Евангелии от Марка   однозначно указаны настоящие предатели Христа: «Пилат знал, что первосвященники предали его из зависти» (Мк 15:10).

В современной юридической практике в соответствии со ст. 33 Уголовного кодекса РФ соучастниками преступления наряду с исполнителем признаются организатор, подстрекатель и пособник. При этом в соответствии со ст. 32 Уголовного кодекса РФ соучастием в преступлении признается умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении преступления.

Если бы умысел Иуды был направлен на убийство Христа, он бы не раскаялся и не повесился, как не раскаялся  и не повесился ни один из соучастников этого убийства.

В случае с убийством Христа  наибольшему общественному порицанию подвергся Иуда, хотя  вина за убийство целиком и полностью  лежит на неизвестных нам  организаторах и других соучастниках преступления (Каиафа - соучастник потому, как минимум, что предоставил свой двор для сбора соучастников преступления и не воспротивился предлагаемому убийству).

То, что Иуда повесился указывает на то, что на самом деле он был против убийства Христа и что замысел убийц ему не был известен. На самом деле он является слепым орудием преступления, но не соучастником.

То, что мы не знаем имена конкретных (говоря современным языком)  заказчиков и организаторов преступления, легко объяснимо. Во-первых, при жизни учеников Христа было опасно называть эти имена, смельчаков ожидала бы расправа. Во-вторых, не имея своего следственного аппарата, они могли лишь догадываться об именах преступников.

В-третьих, сам суд был в руках власть имущих, и в Евангелии дана четкая картина этого судилища. Ничего серьёзного не могли сказать даже лжесвидетели. Христос молчал, лишь раз сказал судившему его первосвященнику – «ты сказал», и добавил к этому несколько слов, за которые ухватился первосвященник и безосновательно обвинил Христа в богохульстве.

Интересно, что в нашей юридической традиции лишь в 1990-х годах начали подходить к предупреждению подозреваемого о том, что он имеет право хранить молчание, право на помощь адвоката, и что любое его слово может быть истолковано против него. Такие предупреждения мы уже давно видим в зарубежных фильмах, и уже давно нам известно изречение сталинского палача – прокурора Вышинского: «Признание – царица доказательств»; известно и  то, как признания выбивали из миллионов невиновных.

При последующем анализе образа Иуды обратимся к тому, что написано о нем: а) в Библии, б) в моем стихотворении (иносказательно) и в) в рассказе Л.Андреева.

(Выделения в тексте принадлежат В. Белякову. – А. А.)

А.  

1. В Евангелии от Матфея говорится следующее о событиях, связанных с распятием Христа.

Глава 24

1 И выйдя, Иисус шел от храма; и приступили ученики Его, чтобы показать Ему здания храма. (Мк 13:1; Лк 21:5).
2 Иисус же сказал им: видите ли всё это? Истинно говорю вам: не останется здесь камня на камне; всё будет разрушено. (Мк 13:2; Лк 19:44; 21:6).
3 Когда же сидел Он на горе Елеонской, то приступили к Нему ученики наедине и спросили: скажи нам, когда это будет? и какой признак Твоего пришествия и кончины века?
4 Иисус сказал им в ответ: берегитесь, чтобы кто не прельстил вас, (Мк 13:5; Лк 21:8; Еф 5:6; 2Фес 2:3)
5 ибо многие придут под именем Моим, и будут говорить: «Я Христос», и многих прельстят.
6 Также услышите о войнах и о военных слухах. Смотрите, не ужасайтесь, ибо надлежит всему тому быть, но это еще не конец:
7 ибо восстанет народ на народ, и царство на царство; и будут глады, моры и землетрясения по местам;
8 всё же это — начало болезней.
9 Тогда будут предавать вас на мучения и убивать вас; и вы будете ненавидимы всеми народами за имя Мое; (Мф 10:17; Мк 13:9; Лк 21:12; Ин 15:20)
10 и тогда соблазнятся многие, и друг друга будут предавать, и возненавидят друг друга;
11 и многие лжепророки восстанут, и прельстят многих;
12 и, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь;
13 претерпевший же до конца спасется.

Глава 26

3 Тогда собрались первосвященники и книжники и старейшины народа во двор первосвященника, по имени Каиафы, (Пс 2:2; Ин 11:47)
4 и положили в совете взять Иисуса хитростью и убить;

…

14 Тогда один из двенадцати, называемый Иуда Искариот, пошел к первосвященникам (Мк 14:10; Лк 22:4)
15 и сказал: что вы дадите мне, и я вам предам Его? Они предложили ему тридцать сребренников; (Зах 11:13)

(Несколько иначе этот эпизод описан у Марка 14:10,11 «И пошел Иуда Искариот, один из двенадцати, к первосвященникам, чтобы предать Его им.  Они же, услышав, обрадовались, и обещали дать ему серебренники», у Луки 22:4,5 «и он пошел и говорил с первосвященниками и начальниками, как Его предать им. Они обрадовались и согласились дать ему денег»)
16 и с того времени он искал удобного случая предать Его.

…

20 Когда же настал вечер, Он возлег с двенадцатью учениками; (Лк 22:14)
21 и когда они ели, сказал: истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня. (Пс 40:10; Мк 14:18; Ин 13:21)
22 Они весьма опечалились, и начали говорить Ему, каждый из них: не я ли, Господи?
23 Он же сказал в ответ: опустивший со Мною руку в блюдо, этот предаст Меня;
24 впрочем Сын Человеческий идет, как писано о Нем, но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы этому человеку не родиться. (Пс 21:3; Ис 53:3; Дан 9:26)
25 При сем и Иуда, предающий Его, сказал: не я ли, Равви? Иисус говорит ему: ты сказал.

…

31 Тогда говорит им Иисус: все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь, ибо написано: поражу пастыря, и рассеются овцы стада;

…

47 И, когда еще говорил Он, вот Иуда, один из двенадцати, пришел, и с ним множество народа с мечами и кольями, от первосвященников и старейшин народных. (Мк 14:43; Лк 22:47; Лк 18:3)
48 Предающий же Его дал им знак, сказав: Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его.
49 И, тотчас подойдя к Иисусу, сказал: радуйся, Равви! И поцеловал Его.
50 Иисус же сказал ему: друг, для чего ты пришел? Тогда подошли и возложили руки на Иисуса, и взяли Его.

51 И вот, один из бывших с Иисусом, простерши руку, извлек меч свой и, ударив раба первосвященникова, отсек ему ухо.
52 Тогда говорит ему Иисус: возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут; (Мк 9:6; Откр 13:10)
53 или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов? Дан 7:10
54 как же сбудутся Писания, что так должно быть?

…

56 Сие же всё было, да сбудутся писания пророков. Тогда все ученики, оставив Его, бежали.
57 А взявшие Иисуса отвели Его к Каиафе первосвященнику, куда собрались книжники и старейшины. (Мк 14:53; Лк 22:54)

…

59 Первосвященники и старейшины и весь синедрион искали лжесвидетельства против Иисуса, чтобы предать Его смерти, (Пс 26:12; 34:11; Мк 14:5)
60 и не находили; и, хотя много лжесвидетелей приходило, не нашли. Но наконец пришли два лжесвидетеля
61 и сказали: Он говорил: могу разрушить храм Божий и в три дня создать его. (Мф 27:40; Мк 14:58; Ин 2:19)
62 И, встав, первосвященник сказал Ему: что же ничего не отвечаешь? что они против Тебя свидетельствуют?
63 Иисус молчал. И первосвященник сказал Ему: заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий? (Ис 53:7; Деян 8:33)
64 Иисус говорит ему: ты сказал; даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных. (Пс 109:1; Дан 7:13; Мф 16:27; Ин 6:62; Деян 1:11; Рим 14:11; 1Фес 4:16; Откр 1:7)
65 Тогда первосвященник разодрал одежды свои и сказал: Он богохульствует! на что еще нам свидетелей? вот, теперь вы слышали богохульство Его!
66 как вам кажется? Они же сказали в ответ: повинен смерти.
Глава 27

1 Когда же настало утро, все первосвященники и старейшины народа имели совещание об Иисусе, чтобы предать Его смерти; (Пс 2:2)
2 и, связав Его, отвели и предали Его Понтию Пилату, правителю. (Мк 15:1; Лк 23:11)
3 Тогда Иуда, предавший Его, увидев, что Он осужден, и, раскаявшись, возвратил тридцать сребренников первосвященникам и старейшинам,
4 говоря: согрешил я, предав кровь невинную. Они же сказали ему: что нам до того? смотри сам.
5 И, бросив сребренники в храме, он вышел, пошел и удавился.

…

11 Иисус же стал пред правителем. И спросил Его правитель: Ты Царь Иудейский? Иисус сказал ему: ты говоришь. (Мк 15:2; Лк 23:3; Ин 18:37; 1Тим 06:13)
12 И когда обвиняли Его первосвященники и старейшины, Он ничего не отвечал. (Мф 26:63)
13 Тогда говорит Ему Пилат: не слышишь, сколько свидетельствуют против Тебя?
14 И не отвечал ему ни на одно слово, так что правитель весьма дивился.

2. В моем стихотворении об Иуде библейском и сегодняшнем есть следующее.          

Человек и власть. Исповедь адвоката

О господи! Какой же нынче год!

О господи! И что это за век!

Передо мной Иуда, он идет,

Идет к петле, несчастный человек!

От наважденья вновь мне не уйти,

Он, как слепой, своим путем идёт,

пытаюсь от петли его спасти,

он мне не верит, и вперед бредет.

Но явь – не сон, а дело было так.

Я – адвокат, ко мне пришел клиент:

«Спаси подружку, ведь её следак

За наркоту мурыжит, давит мент.»

Читаю дело. Семеро парней,

Девчонок двое, колют героин.

Но хуже всех, похоже, у моей –

Ей помогает мой клиент, один.

Мать у нее недавно умерла,

Отец запил, брат в армии трубит.

Ей сбыт вменили, при таких делах

Семь лет тюрьмы и выше ей грозит.

Читаю дело дальше, и узнал:

Её друзья – супружеская пара,

Вот эти – настоящий криминал,

Для сбыта – всё, всё –  в максимум навара!

Весы и шприцы, сумки, наркоту-

Всё, всё изъяли органы порядка.

В день обыска, в минуту злую ту

Моя вошла к ним с лестничной   площадки.

Охота шла, но не за наркотой,

Я позже понял – гнались за  деньгами!

Закрыли деток за решеткой той,

Платить за них, конечно, папе,  маме.

Родня супругов денежной была,

Милиция цель выбрала железно-

Стандарт «зеленых» мама отдала,

И на свободе отрок наш болезный.

Но я спешу, не сразу это было,

блатных к ним адвокатов    подвели,

И через них всё следствие раскрыло,

И всех друзей взяло из-под  земли.

Кололи их, как колют, брат,   орехи.

Предали все друг друга, лишь моя

Отвергла всё, порою и со смехом.

Она считала – всё-таки друзья.

Следак был зол, и зол он был не в меру,

И эту Джейн он раздавить хотел,

ведь на предательстве   построил  он карьеру,

а на измене он разбогател.

Мне как-то хвастал – сбытчика на волю

Он отпустил под крупненький   залог,

Хоть не вернулся тот, но всё же  долю

Прибрал в карман изменник-  демагог.

Меня тогда как молнией  прошибло-

Так вот в стране откуда героин!

Им деньги б всё, а честь давно  погибла,

Раздавят всех, кто беден и   один.

Такой итог меня с тех пор сверлил,

Спросил у многих: «Почему всё так?».

Один ответ меня совсем убил:

«Команды нет» - изрек старик- следак.

Команды нет – покончить с   наркотой,

Команды нет – начать по чести   жить,

Оставить ложь за жирною  чертой,

И, как Христос, простым людям служить...

Но где ж Иуда, где же тот  предатель,

Из-за какого Джейн пошла на  крест?

Похоже, наркоман тот был  мечтатель,

Хоть на три дня он взят был под  арест.

Мечтал он нашим «органам» помочь

Избавить люд от этой наркоты.

Следак был строг, допрашивая в ночь:

«Сидит она, но можешь сесть  и ты.

Но, если четко будешь подтверждать,

Что наркоту тебе давала Джейн,

Тогда в тюрьму не будут закрывать,

Дадут условно». «Мне?  А как же ей?»

«Ты о себе подумай, наркоман,

иначе сядешь ты, а не она,

и ты пойми, что это- не обман.

Тебе свобода или Джейн  нужна?»

«Она ж дала бесплатно, я просил,

меня ж ломало!» «Ну и что с того?

О ней я позабочусь, в меру сил,

Ты ж подтверди своё, и ничего».

Сказал Иуде в очной ставке я,

Что на суде все защитят  супругов,

Реальный срок получит лишь моя,

Раз взятку не дала   «закона слугам».

Но ты же это можешь перебить,

Когда свои изменишь показанья.

Изменят все, так что же тебе быть

Святей, чем папа Римский на  свиданьи?

Меня не слушал он, но  не забыл,

И на суде как будто извинялся:

«Прости мне, Джейн, ведь я пришел с войны,

Мне тяжело, но с прошлым я расстался.»

Всё вышло так, как мысль была моя-

Лишь для двоих в суде всё изменили.

Рыдала Джейн, и был подавлен я:

Хоть меньше срок, но ведь реальный  вбили.

Джейн говорила- наркоманов  шлют

В Мордовский лагерь, где совсем тоска,

что на этапе конвоиры пьют,

что женщин там пускают по  рукам.

Когда вернулась Джейн, я увидал,

Что её руки почему-то сини,

Расспрашивать об этом я не стал-

Умеют изуродовать в России.

«Как было там?» Она сказала:

«Мрак!»    И нервно передернула плечами.

«Ну, а как здесь?» «Повесился  чудак,

который был доверчивым  с ментами».

О, господи! И что это за век!

Так тихо, незаметно, между нами,

В петлю прошел несчастный человек,

Обманутый бесчестными властями.

Прости меня, Иуда, человек!

Хоть от петли спасти тебя  пытался,

Но в этот злой, коварный   этот век,

Я до души твоей не достучался!

Наверняка, две тыщи лет назад

Иуде пели – вреден нам Христос,

И ты, конечно, будешь очень рад,

За деньги сделать на него донос.

Христа немного в чувство приведут,

Бока помнут и разъяснят,  где власть.

Тебе же денег за донос дадут,

Тогда поешь ты и   напьешься всласть.

Иуда предал, но когда узнал,

что вот  и осужден Христос  на смерть,

и что он кровь невинную предал,

Иуда деньги бросил на паперть.

Похоже, что-то в Библии не   так,

Раз мы не знаем, что за штука   власть,

она ж деньгами бряк себе да бряк,

нас вынуждает предавать и красть.

И также, как две тыщи лет назад,

Не от народа, не от Бога власть,

Но совесть есть – Иуда доказал,

За кровь невинную свою отбросив   в масть. 

Прости, Иуда, за две тыщи лет,

Ох, над тобой поиздевались всласть.

Смерть наркомана   разъяснила мне –

Не ты предатель, а предатель - власть.

3.02.2003

3. Версия Иуды в рассказе Л.Андреева «Иуда Искариот» имеет отличия от сказанного в Библии и от юридического взгляда на  этот образ.

Вот что предполагает Л. Андреевв об Иуде, таких подробностей в Библии нет.

… По рассказам Иуды выходило так, будто он знает всех людей, и каждый человек, которого он знает, совершил в своей жизни какой‑нибудь дурной поступок или даже преступление. Хорошими же людьми, по его мнению, называются те, которые умеют скрывать свои дела и мысли, но если такого человека обнять, приласкать и выспросить хорошенько, то из него потечёт, как гной из проколотой раны, всякая неправда, мерзость и ложь. Он охотно сознавался, что иногда лжёт и сам, но уверял с клятвою, что другие лгут ещё больше, и если есть в мире кто‑нибудь обманутый, так это он.

По моему мнению, Л.Андреев описал Иуду по образу какого-то бывшего следователя, который всю жизнь занимался преступниками, разочаровался в людях, и забыл, что большинство людей – законопослушные и мирные.

… Но иногда в своих рассказах он переходил границы вероятного и правдоподобного и приписывал людям такие наклонности, каких не имеет даже животное, обвинял в таких преступлениях, каких не было и никогда не бывает. И так как он называл при этом имена самых почтённых людей, то некоторые возмущались клеветою, другие же шутливо спрашивали:

– Ну, а твои отец и мать, Иуда, не были ли они хорошие люди?

Иуда прищуривал глаз, улыбался и разводил руками. И вместе с покачиванием головы качался его застывший, широко открытый глаз и молчаливо смотрел.

– А кто был мой отец? Может быть, тот человек, который бил меня розгой, а может быть, и дьявол, и козёл, и петух. Разве может Иуда знать всех, с кем делила ложе его мать? У Иуды много отцов, про которого вы говорите?

Но тут возмущались все, так как сильно почитали родителей, и Матфей, весьма начитанный в Писании, строго говорил словами Соломона:

– Кто злословит отца своего и мать свою, того светильник погаснет среди глубокой тьмы.

… Вполне серьёзно слушал Иуду один только Фома: он не понимал шуток, притворства и лжи, игры словами и мыслями и во всём доискивался основательного и положительного. И все рассказы Искариота о дурных людях и поступках он часто перебивал короткими деловыми замечаниями:

– Это нужно доказать. Ты сам это слышал? А кто ещё был при этом, кроме тебя? Как его зовут?

Иуда раздражался и визгливо кричал, что он все это сам видел и сам слышал, но упрямый Фома продолжал допрашивать неотвязчиво и спокойно, пока Иуда не сознавался, что солгал, или не сочинял новой правдоподобной лжи, над которою тот надолго задумывался. И, найдя ошибку, немедленно приходил и равнодушно уличал лжеца.

… Как раз в это время Иуда Искариот совершил первый, решительный шаг к предательству: тайно посетил первосвященника Анну. Был он встречен очень сурово, но не смутился этим и потребовал продолжительной беседы с глазу на глаз. И, оставшись наедине с сухим и суровым стариком, презрительно смотревшим на него из‑под нависших, тяжёлых век, рассказал, что он, Иуда, человек благочестивый и в ученики к Иисусу Назарею вступил с единственной целью уличить обманщика и предать его в руки закона.

– А кто он, этот Назарей? – пренебрежительно спросил Анна, делая вид, что в первый раз слышит имя Иисуса.

   Иуда также сделал вид, что верит странному неведению первосвященника, и подробно рассказал о проповеди Иисуса и чудесах, ненависти его к фарисеям и храму, о постоянных нарушениях им закона и, наконец, о желании его исторгнуть власть из рук церковников и создать своё особенное царство. И так искусно перемешивал правду с ложью, что внимательно взглянул на него Анна и лениво сказал:

– Мало ли в Иудее обманщиков и безумцев?

– Нет, он опасный человек, – горячо возразил Иуда, – он нарушает закон. И пусть лучше один человек погибнет, чем весь народ.

Анна одобрительно кивнул головою.

Такого персонажа в Евангелии нет. Марк и Лука, вопреки Матфею, свидетельствуют, что Иуду первосвященники встретили с радостью, и что они предложили ему деньги за предательство, а не сам он спрашивал.

... И ещё долго говорили они об Иисусе, об учениках его, о гибельном влиянии его на израильский народ, – но решительного ответа не дал на этот раз осторожный и хитрый Анна. Он уж давно следил за Иисусом и на тайных совещаниях с родственниками и друзьями своими, начальниками и саддукеями уже давно решил участь пророка из Галилеи. Но он не доверял Иуде, о котором и раньше слыхал как о дурном и лживом человеке, не доверял его легкомысленным надеждам на трусость учеников и народа. В свою силу Анна верил, но боялся кровопролития, боялся грозного бунта, на который так легко шёл непокорный и гневливый народ иерусалимский, боялся, наконец, сурового вмешательства властей из Рима.

... Но вот и ещё раз, и ещё раз постучался Иуда из Кариота и был впущен к престарелому Анне. Сухой и злобный, удручённый мыслями, молча глядел он на предателя и точно считал волосы на бугроватой голове его. Но молчал и Иуда – точно и сам подсчитывал волоски в реденькой седой бородке первосвященника.

– Ну? Ты опять здесь? – надменно бросил, точно плюнул на голову, раздражённый Анна.

– Я хочу предать вам Назарея.

Оба замолчали, продолжая с вниманием разглядывать друг друга. Но Искариот смотрел спокойно, а Анну уже начала покалывать тихая злость, сухая и холодная, как предутренний иней зимою.

– Сколько же ты хочешь за твоего Иисуса?

– А сколько вы дадите?

Анна с наслаждением оскорбительно сказал:

– Вы все шайка мошенников. Тридцать серебреников – вот сколько мы дадим.

…– А сами вы сколько наживёте на этом? Хе? Вы ограбить хотите Иуду, кусок хлеба вырвать у его детей? Я не могу! Я на площадь пойду, я кричать буду: Анна ограбил бедного Иуду! Спасите!

Утомлённый, совсем закружившийся Анна бешено затопал по полу мягкими туфлями и замахал руками:

– Вон!.. Вон!..

Но Иуда вдруг смиренно согнулся и покорно развёл руками:

– Но если ты так… Зачем же ты сердишься на бедного Иуду, который желает добра своим детям? У тебя тоже есть дети, прекрасные молодые люди…

– Мы другого… Мы другого… Вон!

– Но разве я сказал, что я не могу уступить? И разве я вам не верю, что может прийти другой и отдать вам Иисуса за пятнадцать оболов? За два обола? За один?

И, кланяясь все ниже, извиваясь и льстя, Иуда покорно согласился на предложенные ему деньги.

И вот преданного Иисуса увели.

… И не видел Иуда, как ушёл со двора перепуганный Пётр, чтобы не показываться более. И с этого вечера до самой смерти Иисуса не видел Иуда вблизи его ни одного из учеников, и среди всей этой толпы были только они двое, неразлучные до самой смерти, дико связанные общностью страданий, – тот, кого предали на поругание и муки, и тот, кто его предал. Из одного кубка страданий, как братья, пили они оба, преданный и предатель, и огненная влага одинаково опаляла чистые и нечистые уста.

Трудно согласиться с утверждением «из одного кубка…». И в Евангелии, и у самого Л.Андреева описано, как издевались, как  нещадно били  Христа.                      

…Теперь огромной, крикливой толпою все двигались к Пилату, на последний допрос и суд, и с тем же невыносимым любопытством Иуда быстро и жадно разглядывал лица все прибывавшего народа. Многие были совершенно незнакомы, их никогда не видел Иуда, но встречались и те, которые кричали Иисусу: «Осанна!» – и с каждым шагом количество их как будто возрастало.

«Так, так! – быстро подумал Иуда, и голова его закружилась, как у пьяного. – Все кончено. Вот сейчас закричат они: это наш, это Иисус, что вы делаете? И все поймут и…»

Но верующие шли молча.

… Фома остановился и, протягивая вперёд обе руки, торжественно произнёс:

– Отойди от меня, сатана.

Искариот нетерпеливо махнул рукою.

– Какой ты глупый, Фома, я думал, что ты умнее других. Сатана! Сатана! Ведь это надо доказать.

Опустив руки, Фома удивлённо спросил:

– Но разве не ты предал учителя? Я сам видел, как ты привёл воинов и указал им на Иисуса. Если это не предательство, то что же тогда предательство?

– Другое, другое, – торопливо сказал Иуда. – Слушай, вас здесь много. Нужно, чтобы вы все собрались вместе и громко потребовали: отдайте Иисуса, он наш. Вам не откажут, не посмеют. Они сами поймут…

– Что ты! Что ты, – решительно отмахнулся руками Фома, – разве ты не видел, сколько здесь вооружённых солдат и служителей храма. И потом суда ещё не было, и мы не должны препятствовать суду. Разве он не поймёт, что Иисус невинен, и не повелит немедля освободить его.

– Ты тоже так думаешь? – задумчиво спросил Иуда. – Фома, Фома, но если это правда? Что же тогда? Кто прав? Кто обманул Иуду?

– Мы сегодня говорили всю ночь и решили: не может суд осудить невинного. Если же он осудит…

– Ну! – торопил Искариот.

– …то это не суд. И им же придётся худо, когда надо будет дать ответ перед настоящим Судиею.

– Перед настоящим! Есть ещё настоящий! – засмеялся Иуда.

– И все наши прокляли тебя, но так как ты говоришь, что не ты предатель, то, я думаю, тебя следовало бы судить…

…. Презрительно оттянув губы вниз, к круглому бритому подбородку, Пилат бросает в толпу сухие, короткие слова – так кости бросают в стаю голодных собак, думая обмануть их жажду свежей крови и живого трепещущего мяса:

– Вы привели ко мне человека этого, как развращающего народ, и вот я при вас исследовал и не нашёл человека этого виновным ни в чем том, в чем вы обвиняете его.

Хотелось бы обратить внимание на то, что пишет Матфей 27:18 – Пилат знал, что предали Его из зависти, Марк 15:10 – Пилат знал, что первосвященники предали его из зависти. Здесь точно названы предатели Христа.

…Иуда закрыл глаза. Ждёт. И весь народ закричал, завопил, завыл на тысячу звериных и человеческих голосов:

– Смерть ему! Распни его! Распни его!

И вот, точно глумясь над самим собою, точно в одном миге желая испытать всю беспредельность падения, безумия и позора, тот же народ кричит, вопит, требует тысячью звериных и человеческих голосов:

– Варраву отпусти нам! Его распни! Распни!

Но ведь ещё римлянин не сказал своего решающего слова: по его бритому надменному лицу пробегают судороги отвращения и гнева. Он понимает, он понял! Вот он говорит тихо служителям своим, но голос его не слышен в рёве толпы. Что он говорит? Велит им взять мечи и ударить на этих безумцев?

– Принесите воды.

Воды? Какой воды? Зачем?

Вот он моет руки – зачем‑то моет свои белые, чистые, украшенные перстнями руки – и злобно кричит, поднимая их, удивлённо молчащему народу:

– Неповинен я в крови праведника этого. Смотрите вы!

    На мой взгляд, здесь Л.Андреев не учитывает весьма точной  передачи  происходившего, которую дал Матфей 27:20 - но первосвященники и старейшины возбудили народ просить Варавву, а Иисуса погубить,  Марк 15:11- но первосвященники возбудили народ просить, чтобы отпустил им лучше Варавву. Не учитывает и свидетельств Луки 23:23 – и превозмог крик их и первосвященников (Пилат), 23:27 – и шло за Ним великое множество народа и женщин, которые плакали и рыдали о Нем.

Из указанного в Евангелии следует, что, как и сегодня, преступники из власти организуют в нужном месте группу крикунов как некое общественное мнение, а великое множество народа плачет и рыдает о принятом незаконном решении.  

И вот умер на кресте Иисус.

  ….(Иуда) Замечает мать Иисуса и говорит ей сурово:

– Ты плачешь, мать? Плачь, плачь, и долго ещё будут плакать с тобою все матери земли. Дотоле, пока не придём мы вместе с Иисусом и не разрушим смерть.

Что он – безумен или издевается, этот предатель? Но он серьёзен, и лицо его строго, и в безумной торопливости не бегают его глаза, как прежде.

Однако, по Евангелию, Иуда повесился раньше распятия Иисуса, сразу после того, как бросил 30 серебряников в храме. Л. Андреев и здесь противоречит Библии.

…Иуда пришел к первосвященникам.

…Молча встретили они Предателя, и надменные лица их остались неподвижны: как будто не вошло ничего. И даже самый маленький из них и ничтожный, на которого другие не обращали внимания, поднимал кверху своё птичье лицо и смотрел так, будто не вошло ничего. Иуда кланялся, кланялся, кланялся, а они смотрели и молчали: как будто не человек вошёл, а только вползло нечистое насекомое, которого не видно. Но не такой был человек Иуда из Кариота, чтобы смутиться: они молчали, а он себе кланялся и думал, что если и до вечера придётся, то и до вечера он будет кланяться. Наконец нетерпеливый Каиафа спросил:

– Что надо тебе?

Иуда ещё раз поклонился и громко сказал:

– Это я, Иуда из Кариота, тот, что предал вам Иисуса Назарея.

– Так что же? Ты получил своё. Ступай! – приказал Анна, но Иуда как будто не слыхал приказания и продолжал кланяться. И, взглянув на него, Каиафа спросил Анну:

– Сколько ему дали?

– Тридцать серебреников.

Каиафа усмехнулся, усмехнулся и сам седой Анна, и по всем надменным лицам скользнула весёлая улыбка, а тот, у которого было птичье лицо, даже засмеялся. И, заметно бледнея, быстро подхватил Иуда:

– Так, так. Конечно, очень мало, но разве Иуда недоволен, разве Иуда кричит, что его ограбили? Он доволен. Разве не святому делу он послужил? Святому. Разве не самые мудрые люди слушают теперь Иуду и думают: он наш, Иуда из Кариота, он наш брат, наш друг. Иуда из Кариота, Предатель? Разве Анне не хочется стать на колени и поцеловать у Иуды руку? Но только Иуда не даст, он трус, он боится, что его укусят.

Каиафа сказал:

– Выгони этого пса. Что он лает?

– Ступай отсюда. Нам нет времени слушать твою болтовню, – равнодушно сказал Анна.

Иуда выпрямился и закрыл глаза. То притворство, которое так легко носил он всю свою жизнь, вдруг стало невыносимым бременем, и одним движением ресниц он сбросил его. И когда снова взглянул на Анну, то был взор его прост, и прям, и страшен в своей голой правдивости. Но и на это не обратили внимания.

– Ты хочешь, чтобы тебя выгнали палками? – крикнул Каиафа.

Задыхаясь под тяжестью страшных слов, которые он поднимал все выше и выше, чтобы бросить их оттуда на головы судей, Иуда хрипло спросил:

– А вы знаете… вы знаете… кто был он – тот, которого вчера вы осудили и распяли?

– Знаем. Ступай!

Одним словом он прорвёт сейчас ту тонкую плёнку, что застилает их глаза, – и вся земля дрогнет под тяжестью беспощадной истины! У них была душа – они лишатся её, у них была жизнь – они потеряют жизнь, у них был свет перед очами – вечная тьма и ужас покроют их. Осанна! Осанна!

И вот они, эти страшные слова, раздирающие горло:

– Он не был обманщик. Он был невинен и чист. Вы слышите? Иуда обманул вас. Он предал вам невинного.

Ждёт. И слышит равнодушный, старческий голос Анны:

– И это все, что ты хотел сказать?

– Кажется, вы не поняли меня, – говорит Иуда с достоинством, бледнея. – Иуда обманул вас. Он был невинен. Вы убили невинного.

Тот, у которого птичье лицо, улыбается, но Анна равнодушен, Анна скучен, Анна зевает. И зевает вслед за ним Каиафа и говорит утомлённо:

– Что же мне говорили об уме Иуды из Кариота? Это просто дурак, очень скучный дурак.

– Что! – кричит Иуда, весь наливаясь тёмным бешенством. – А кто вы, умные! Иуда обманул вас – вы слышите! Не его он предал, а вас, мудрых, вас, сильных, предал он позорной смерти, которая не кончится вовеки. Тридцать Серебреников! Так, так. Но ведь это цена вашей крови, грязной, как те помои, что выливают женщины за ворота домов своих. Ах, Анна, старый, седой, глупый Анна, наглотавшийся закона, – зачем ты не дал одним серебреником, одним оболом больше! Ведь в этой цене пойдёшь ты вовеки!

– Вон! – закричал побагровевший Каиафа. Но Анна остановил его движением руки и все так же равнодушно спросил Иуду:

– Теперь все?

– Ведь если я пойду в пустыню и крикну зверям: звери, вы слышали, во сколько оценили люди своего Иисуса, что сделают звери? Они вылезут из логовищ, они завоют от гнева, они забудут свой страх перед человеком и все придут сюда, чтобы сожрать вас! Если я скажу морю: море, ты знаешь, во сколько люди оценили своего Иисуса? Если я скажу горам: горы, вы знаете, во сколько люди оценили Иисуса? И море и горы оставят свои места, определённые извека, и придут сюда, и упадут на головы ваши!

– Не хочет ли Иуда стать пророком? Он говорит так громко! – насмешливо заметил тот, у которого было птичье лицо, и заискивающе взглянул на Каиафу.

– Сегодня я видел бледное солнце. Оно смотрело с ужасом на землю и говорило: где же человек? Сегодня я видел скорпиона. Он сидел на камне и смеялся и говорил: где же человек? Я подошёл близко и в глаза ему посмотрел. И он смеялся и говорил: где же человек, скажите мне, я не вижу! Или ослеп Иуда, бедный Иуда из Кариота!

И Искариот громко заплакал. Был он в эти минуты похож на безумного, и Каиафа, отвернувшись, презрительно махнул рукою. Анна же подумал немного и сказал:

– Я вижу, Иуда, что ты действительно получил мало, и это волнует тебя. Вот ещё деньги, возьми и отдай своим детям.

Он бросил что‑то, звякнувшее резко. И ещё не замолк этот звук, как другой, похожий, странно продолжал его: это Иуда горстью бросал серебреники и оболы в лица первосвященника и судей, возвращая плату за Иисуса. Косым дождём криво летели монеты, попадая в лица, на стол, раскатываясь по полу. Некоторые из судей закрывались руками, ладонями наружу, другие, вскочив с мест, кричали и бранились. Иуда, стараясь попасть в Анну, бросил последнюю монету, за которою долго шарила в мешке его дрожащая рука, плюнул гневно и вышел.

И вот Иуда пришел к ученикам Христа. Правда, согласно Евангелию, Иуда к тому моменту  уже был мертв.

…В это мгновение, громко хлопнув дверью, вошёл Иуда Искариот. Все испуганно вскочили и вначале даже не поняли, кто это, а когда разглядели ненавистное лицо и рыжую бугроватую голову, то подняли крик. Пётр же поднял обе руки и закричал:

– Уходи отсюда! Предатель! Уходи, иначе я убью тебя!

Но всмотрелись лучше в лицо и глаза Предателя и смолкли, испуганно шепча:

– Оставьте! Оставьте его! В него вселился сатана.

 Выждав тишину, Иуда громко воскликнул:

– Радуйтесь, глаза Иуды из Кариота! Холодных убийц вы видели сейчас – и вот уже трусливые предатели пред вами! Где Иисус? Я вас спрашиваю: где Иисус?

Было что‑то властное в хриплом голосе Искариота, и покорно ответил Фома:

– Ты же сам знаешь. Иуда, что учителя нашего вчера вечером распяли.

– Как же вы позволили это? Где же была ваша любовь? Ты, любимый ученик, ты – камень, где были вы, когда на дереве распинали вашего друга?

– Что же могли мы сделать, посуди сам, – развёл руками Фома.

– Ты это спрашиваешь, Фома? Так, так! – склонил голову набок Иуда из Кариота и вдруг гневно обрушился: – Кто любит, тот не спрашивает, что делать! Он идёт и делает все. Он плачет, он кусается, он душит врага и кости ломает у него! Кто любит! Когда твой сын утопает, разве ты идёшь в город и спрашиваешь прохожих: «Что мне делать? мой сын утопает!» – а не бросаешься сам в воду и не тонешь рядом с сыном. Кто любит!

Пётр хмуро ответил на неистовую речь Иуды:

– Я обнажил меч, но он сам сказал – не надо.

– Не надо? И ты послушался? – засмеялся Искариот. – Пётр, Пётр, разве можно его слушать! Разве понимает он что‑нибудь в людях, в борьбе!

– Кто не повинуется ему, тот идёт в геенну огненную.

– Отчего же ты не пошёл? Отчего ты не пошёл, Пётр? Геенна огненная – что такое геенна? Ну и пусть бы ты пошёл – зачем тебе душа, если ты не смеешь бросить её в огонь, когда захочешь!

– Молчи! – крикнул Иоанн, поднимаясь. – Он сам хотел этой жертвы. И жертва его прекрасна!

– Разве есть прекрасная жертва, что ты говоришь, любимый ученик? Где жертва, там и палач, и предатели там! Жертва – это страдания для одного и позор для всех. Предатели, предатели, что сделали вы с землёю? Теперь смотрят на неё сверху и снизу и хохочут и кричат: посмотрите на эту землю, на ней распяли Иисуса! И плюют на неё – как я!

Иуда гневно плюнул на землю.

– Он весь грех людей взял на себя. Его жертва прекрасна! – настаивал Иоанн.

– Нет, вы на себя взяли весь грех. Любимый ученик! Разве не от тебя начнётся род предателей, порода малодушных и лжецов? Слепцы, что сделали вы с землёю? Вы погубить её захотели, вы скоро будете целовать крест, на котором вы распяли Иисуса! Так, так – целовать крест обещает вам Иуда!

– Иуда, не оскорбляй! – прорычал Пётр, багровея. – Как могли бы мы убить всех врагов его? Их так много!

– И ты, Пётр! – с гневом воскликнул Иоанн. – Разве ты не видишь, что в него вселился сатана? Отойди от нас, искуситель. Ты полон лжи! Учитель не велел убивать.

– Но разве он запретил вам и умирать? Почему же вы живы, когда он мёртв? Почему ваши ноги ходят, ваш язык болтает дрянное, ваши глаза моргают, когда он мёртв, недвижим, безгласен? Как смеют быть красными твои щеки, Иоанн, когда его бледны? Как смеешь ты кричать, Пётр, когда он молчит? Что делать, спрашиваете вы Иуду? И отвечает вам Иуда, прекрасный, смелый Иуда из Кариота: умереть. Вы должны были пасть на дороге, за мечи, за руки хватать солдат. Утопить их в море своей крови – умереть, умереть! Пусть бы сам Отец его закричал от ужаса, когда все вы вошли бы туда!

Вот так обличал Иуда других, сам ничего не сделав из того, о чем говорил. Правда, это лишь фантазии писателя, ничем не подтвержденные в Библии.

В конце моего стихотворения есть слова – не ты предатель (Иуда), а предатель - власть.

По этому поводу в  Евангелии точно указано, кто на самом деле является предателем Христа (Марк 15:10 – Пилат знал, что первосвященники предали его из зависти), указан и мотив предательства – зависть, один из семи смертных грехов.  Зависть к Сыну человеческому, смело говорящему правду, и поэтому имевшему огромное влияние на людей. 

Такая версия ближе к тому, что изложено в Библии, к тому, что происходит сегодня, чем версия Л. Андреева.

Вместе с тем, в моем стихотворении есть то, с чем сегодня я не соглашусь. Это слова: «Наверно, что-то в Библии не так, раз мы не знаем, что за штука власть». При более внимательном изучении Евангелия мы видим двойственный характер власти. Одними и теми же средствами власть пользуется как при привлечении к ответственности преступника, так и при  противозаконной расправе с невиновным.

Власть полезна, как и ядерная реакция, управляемая человеком на атомной электростанции, и вредна, как неуправляемая ядерная реакция в водородной бомбе, способная уничтожить всё человечество. 

Человеческий опыт утверждает, что светская власть, подконтрольная обществу, менее опасна людям, чем власть бесконтрольная, монопольная. Власть становится подконтрольной обществу тогда, когда на честных выборах в неё приходят представители ВСЕХ слоев населения, а не отдельных групп или  группы людей.  

Власть, как мы знаем, делится на светскую и духовную. При этом патриарх Никон выступал за верховенство власти духовной, в знак чего на шпиле его Иверского монастыря на Валдае орел одноглавый.

С начала 90-х мы видим резкий рост наркопреступности, её крышевания правоохранительными органами вместо борьбы с ней. Аналогичная ситуация и в других сферах борьбы с преступностью.

В Евангелии дан ответ на вопрос: какой признак кончины века? Среди прочего, Иисус сказал - по причине умножения беззакония во многих охладеет любовь.

Поэтому, чтобы век человеческий не кончился, каждый  человек доброй воли, а в особенности христианин, должен, с одной стороны, наполнять свою душу любовью к людям и творить добрые дела, а с другой стороны,   раскрывать произвол и беззаконие, в особенности – людей во власти.